Дом бабочки
— Молодец, милая! — парень лучезарно улыбается, как только ты делаешь сотое приседание. — Как ты? — Ноги умерли, — вздыхаешь, но на землю не садишься, встряхиваешь ноги поочерёдно. Мышцы бёдер и ягодиц тянет. — Хотя я рада, что тренируешься со мной именно ты. Под солнцем тепло, песок под ногами потихоньку нагревается, а небо такое голубое-голубое. Островок безопасности, где можно вдохнуть полной грудью, отдохнуть хотя бы немного после всех ужасов, которые истребителям демонов приходится видеть на службе. Тяжко порой… — Я тоже рад тебе помочь, — отвечает Танджиро и кладёт ладонь на твоё плечо, тепло сжимая, и ты перестаешь смотреть на небо. — Встряхнись и пойдём на пробежку. Справишься? — Ты хочешь, чтобы у меня ноги отвалились? Ты смотришь на бегущего по деревянному забору Иноске, напряжённого и пышущего жаром от натуги и бешенства: Камадо пару минут назад сказал ему, что Хашибира не сможет пробежать по забору и пяти минут. Тот взревел, что будет бегать целый час. И теперь отдувался, уже не дыша, а хрипя. — Куда я денусь, — отвечаешь после, чуть разминая ступни. — Только не уработай меня, пожалуйста, до обеда. Истребитель мягко улыбается, и от его нежного взгляда становится щекотно внизу живота. Ты уже не веришь этой улыбке, зная, что даже с самым добрым выражением лица Танджиро делает страшные вещи. Например, засекает время, когда ты стоишь в планке, или не засчитывает отжимание, когда ты опускаешься недостаточно низко… — Ты такая трудолюбивая, — тянет улыбку он, и ты не можешь не улыбнуться в ответ. — Если сможешь бежать столько же, сколько и я, то… я тебя поощрю. — И чем же? За такой подвиг соответствующей награды не существует. Юношеская, горячая ладонь скользит по плечу ниже, чуть сжимая. Он тянет твою руку на себя, немного наклоняясь, и ты почти жмешься грудью к его груди. Слышишь у самого уха: — Продержишься кругов сто, тогда и узнаешь. Обещаю, тебе понравится. Ты краснеешь, опуская глаза и чуть поджимая губы. Черт, он так легко тебя смущает. И всё же ты соглашаешься на любые изощрённые виды тренировок, потому что после каждого усилия слышишь, как Танджиро хвалит тебя. Это становится лучшей наградой (не считая, конечно, великолепной физической подготовки), потому что после каждой приятной фразы Камадо у тебя бабочки в животе пляшут, танцуют и щекочут нижние рёбра. Это становится странным. Если учитывать, что Танджиро хвалит тебя даже по ночам, когда ты послушно стонешь под ним или же, напротив, молчишь, когда есть риск быть пойманными. Ты уже не можешь относиться к словам парня так, будто в них нет сексуального подтекста: юноша хвалит тебя даже за то, как ты принимаешь его в себя. С готовностью и желанием. Хвалит за то, как ты его целуешь. Хвалит за то, как ты стараешься, чтобы ему понравилось… Фыркаешь, сбрасывая наваждение. Высоко поднятое солнце напоминает, что ещё утро, и думать о постели — стыд. Ты не любишь бегать. Что во дворе, здесь, что на поле боя, там. Но вид упрямо движущейся впереди спины дразнит тебя расстоянием, образованным между вами: ты не можешь догнать Камадо, как бы не старалась. Бежишь упрямым бараном круг за кругом, контролируя дыхание, пока ноги начинают отзываться болью при каждом движении. Это отрезвляет, на пошлости в голове не остаётся сил. — Ты просто умница! Давай, ещё немного, — буднично кричит спереди Танджиро, слыша твоё тяжёлое дыхание сзади. — Ты справишься, я знаю! Ещё десять! Давай, т/и, ты ведь такая выносливая! Любой другой воспринял бы эти слова как издевку. Но ты знаешь, что юноша искренен, и, как бы сильно не хотела разозлиться, просто не могла. Каждая подбадривающая фраза словно добавляет сил, и ты бежишь дальше. Иноске уже давно своё отбегал и просто рухнул куда-то в кусты, и ты бы с радостью посмеялась над этим, если бы не была присмерти. Черт бы побрал Танджиро и его тренировки, нет, ты уже не можешь это выносить. Последний рывок. — Финиш! — тяжело выдыхает Камадо, замедляясь и останавливаясь у веранды, и тяжело, часто дышит. Ты подходишь к нему на ватных ногах, сгибаешься в одышке и хватаешься за ткань хакамы на бёдрах Танджиро, чтобы удержаться. Он опускает ладонь на девичью спину, поглаживая, пока ты дышишь носом и натужно сопишь, кое-как приходя в себя. Ткань одежды липнет к мокрой пояснице, а мелкие, выбившиеся из хвоста волосы — ко лбу. Больше ты не согласишься на эту пытку, нет. — Ты большая молодец, — улыбается сквозь усталость парень, пока ты потихоньку выпрямляешься, держась теперь за края белого косодэ на плечах Камадо (в рот ебала названия одежды японцев, чесслово). — Как себя чувствуешь? — Я не заслуживаю… Ха-а… этих издевательств, — отвечаешь недовольно, чувствуя, как горячие руки обхватывают твою талию. — Никакое «поощрение» не сгладит моего гнева, Танджиро! Ноги отваливаются… Жалуешься, хотя обоим очевидно, что без изнурительных тренировок никуда, без этого ты долго не протянешь в этой профессии. Хоть и жалуешься каждый раз, когда очень устаёшь, на следующее утро всё равно встаёшь и идешь, как только Танджиро будит тебя, и невольно становишься примером для Зеницу. Ты его полностью понимала, когда рыжий начинал канючить и хвататься за кровать, лишь бы бегать не потащили… Камадо осматривается, ища на улице свидетелей. Не находит, и чему-то довольно хмыкает. — Ты такая умница, — улыбается парень, обхватывая тебя крепче и прижимая к себе. — Устала, но всё равно честно пробежала все сто пятьдесят кругов. Такая… Он мягко заводит тебя за угол здания, пряча за ветками аккуратного куста, и твои лопатки жмутся к деревянной стене дома. Разгоряченное физическими упражнениями, ещё напряженное тело мягко давит на тебя, а ласковые губы находят мочку уха. — …хорошая девочка. Ты упираешься в плечи Танджиро, чувствуя мурашки и дрожь в ногах. Ещё не успевшую отдышаться, голодную до воздуха, он так нагло и внезапно зажимает своими сильными руками и даже не обращает внимания на то, что вы оба мокрые от пота. Жарко. — Танджиро…? — шепчешь взволнованно, прислушиваясь к окружению в проснувшейся панике: вдруг вас увидят? Он не даёт договорить. Ловит приоткрытые губы, целует, перемещая руку выше и кладя на тонкую шею. Его ладонь шероховатая, грубая от мозолей и шрамов, но с такой нежностью оглаживает твою кожу. Запуская пальцы в волосы на затылке, рука обжигает, а большой палец оглаживает подбородок. Затем ложится чуть выше кадыка. Камадо чувствует, как ты сглатываешь, и с напором сминает влажные девичьи губы. Тебе нечем дышать. Ноги подкашиваются от усталости и сладкой истомы, нахлынувшей на нутро, и ты тихо скулишь, не могущая оттолкнуть Танджиро. Рискованно заниматься этим прямо на улице! Его что, совсем не пугает перспектива быть найденными? Сам факт ваших отношений это одно, но предстать перед кем-то в таком постыдном виде… совершенное другое!.. — Не пугайся, — шепчет он, щекоча кончиком носа щеку, пока ты рвано и шумно глотаешь воздух. — Тут никого нет, милая. — А если появится?! — возмущённо шепчешь в ответ, чувствуя, как бок начинает колоть от сбившегося, аритмичного дыхания. И тут же испуганно закусываешь губу, чтобы промолчать: юноша пропихивает бедро между твоими коленями, одновременно и поддерживая от падения, и становясь причиной рухнуть на землю. Он давит на промежность совсем чуть-чуть, и ты даже сжать ноги вместе не можешь, потому что они не слушаются. Умоляюще смотришь на Камадо, поджимая губы, и стискиваешь его одежду в руках. — Ах ты… Нарочно измотал меня, чтобы не сопротивлялась? — Как ты могла так подумать? — искренне недоумевает Танджиро, мягко целуя тебя во влажную шею. — Если не хочешь, только скажи. Я перестану и отнесу тебя в комнату. Ты обречённо прикрываешь глаза, расслабляя руки и позволяя себе повиснуть в его руках. Тело ещё помнит недавнюю провокацию, и хочется большего. Не только этих детских поддразниваний. Но ты не станешь просить! Этим мальчишкам только дай волю… — Неси. Хочу полежать перед обедом… — Хорошо, милая, — улыбается Камадо, будто бы ничуть не огорчённый, и подхватывает тебя под бёдра, чтобы поднять. Ты укладываешь голову на крепком плече, а руки безвольно свисают вдоль спины истребителя. Расслабляешься, пока он несёт тебя, словно бы дитя малое, через коридоры в женское крыло. Возбуждение спадает, оставляя после себя туманное ощущение тепла в животе. — Сколько ещё мы здесь пробудем? — спрашиваешь вдруг. — Пока ворон не позовёт на задание, — отвечает Танджиро. — Почти все уже выздоровели. Главное, чтобы тебя самой первой не призвали отдельно. Да, такой риск был. Из всей компании ты была травмирована меньше всех, а на задание отправить могли сначала тебя, а потом уже всех остальных. Оставалось надеяться на лучшее. С одной стороны тебя бесило волнение Камадо, учитывая, что ты, вообще-то, тоже истребитель, как и парни, и могла о себе позаботиться; с другой стороны беспокойство за тебя грело душу. Парень даже шутил, что был бы рад носить тебя на спине вместе с Незуко, своих обеих любимых девочек. — Что-то случилось? — спрашивает Аой, видя, как в помещение заходит Танджиро с тобой на руках. — Т/и устала, и я помог немного. — Опять бегали до потери сознания? — Девушка упирает руки в боки. — Она вся красная! — Правильно, Аой, наругай его! — смеешься ты, видя, как юноша неловко прячет глаза.***
На задание тебя все-таки вызвали первой. Профессия не самая подходящая для девушки, как считали некоторые мальчишки, и каждый раз во время дискуссий приходилось отстаивать свое право рубить демонов наравне с тестостероновыми бомбами. В конце концов тебе надоело! И на очередное взволнованное: «Да вдруг тебе голову откусят! Ты же такая маленькая!..» от Зеницу ты лишь закатываешь глаза, поправляя лямки рюкзака и размышляя о том, не забыла ли ты что-нибудь из снаряжения. — Провожаете меня всем галопом. Зачем? — вздыхаешь, глядя на то, как Иноске берет зачаток истерики вместе с Агацумой на удушающий. — Увидимся через пару дней. — Увидимся, — кивает Танджиро, ободряюще улыбаясь и заключая твою фигурку в широкие объятия. Мягко целует в щеку. — Ты ведь не дашь себя в обиду? — Нет, — улыбаешься в ответ, прижимаясь щекой к теплым губам. — Тогда я спокоен. И ты уходишь, ведомая крикливым вороном. Тем же вечером мальчишкам тоже пришло сообщение, и их троих отправили в деревню, находящуюся недалеко от горного поселения, куда шла ты. Поднимаясь по уходящей вверх тропе, ты с сожалением думаешь о том, что Танджиро даже на этом этапе справился бы лучше: он и жил, и тренировался в горах. Разумеется, нет ничего плохого в том, чтобы думать о своем парне все свободное время, но сравнивать себя с ним и жалеть — нормально ли? Он кажется таким… целеустремленным. Камадо не нужна никакая похвала, чтобы продолжить дело. А ты нуждаешься в его одобрении. Уже фантазируешь о том, как после этого задания встретишься со своим парнем, и он скажет: «Молодец, ты отлично справилась!» Так хочется перемотать время вперед. Не любишь одиночные миссии. Даже поговорить не с кем… Когда солнце садится, ты устраиваешься на привал, разводишь огонь и перекусываешь. И ворон куда-то улетает. Теперь даже намека нет на собеседника. Ночь проходит спокойно, и уже этому можно радоваться. Деревушка встречает прохладой и неприветливой, почти враждебной атмосферой. Снега на этой высоте нет, но ледяные стрелы ветра то и дело пронизывают плотную ткань одежды, и ты вздрагиваешь от мурашек. Начинать поиски демона приходится с самого простого: опроса населения. Ты проходишь между домами, идешь по улочке, ища хоть кого-то, с кем можно было бы поговорить. Пугающая тишина тебе не нравится. Приходится быстро переключиться. Быть начеку. Пройдя всю улицу, ты так и не находишь людей. Следы на притоптанной сотнями ног тропе кажутся свежими, и ты решаешься постучать в двери. Подходишь сначала к одному дому, стучишь, спрашиваешь, затем ко второму и снова стучишь, спрашиваешь. К третьему подходишь уже медленнее, прислушиваясь, держа руку ближе к рукояти катаны. Облака заслоняют и без того редкие лучи солнца, пробивающиеся сквозь деревья, и становится почти пасмурно. Самая страшная догадка колется в груди, когда ты приближаешься лицом к сёдзи и почти перестаешь дышать, чтобы хоть что-то услышать. Но не слышишь. Вдыхаешь глубже, отстраняясь, и тут же морщишься. Пахнет металлом и тухлятиной. Попадос… Обхватив рукоять оружия, второй рукой ты медленно открываешь тонкую раздвижную дверь. Свет ползет по деревянному полу, освещая груду разбитой посуды, столик, перевернутый стул… Войдя внутрь, ты ищешь кровь, хотя и пахнуло ей совсем чутка. Танджиро наверняка бы легко обнаружил источник вони, и не ходил так медленно по комнатам, напрягая все органы чувств до предела. Не найдя в доме ничего, кроме беспорядка, ты продвигаешься к следующему. Обшариваешь каждое здание в деревне, но раз за разом, кроме бардака, мусора и пары явно не смертельных луж крови ты не находишь ничего. Это начинает пугать, когда остается последний дом, стоящий в конце деревушки и отстроенный явно для управляющего поселением. Здание имеет три этажа, само по себе шире, имеет территорию, огороженную забором. Может, перепуганные жители просто укрываются в доме главы? Как только заподозрили, что где-то рядом демон, просто в панике смылись из своих жилищ и заняли дом лидера? Брось, это утопия. Иди и проверь. Скорее всего, придется выкапывать братскую могилу. Если осталось то, что можно похоронить… В доме темно. Первый этаж встречает тебя сильной вонью, и сердце замирает от осознания, что ты находишься в большом могильнике. Щуришь влажные глаза, вдыхая совсем по чуть-чуть, и заморачиваешь в дверной проем. Там, во тьме комнаты, чавкая и мерзко, натужно дыша, движется нечто, отражаясь в твоем хрусталике бесформенной, черной тушей. — М-м… кто-то живой? — хрипит существо, и ты замечаешь, что его жирная голова поворачивается ко входу. Демон глубоко и шумно вдыхает. Его ноздри неестественно сильно расширяются. — М-м-м… Тебя прошибает на холодный пот. Дрожат колени. С усилием берешь себя в руки, обхватывая рукоять катаны двумя руками, и встаешь в стойку. Разговаривать с чудищем даже не пытаешься — без толку. Пытаешься быстрее соображать. В комнате темно, хоть глаз выколи, и ты не сможешь его убить в такой темноте… Либо выманить, либо… — Иди сюда-а! — заискивающе булькает демон, поддаваясь в твою сторону грузным телом. Он попадает в прямоугольник света от открытой двери, и у тебя перехватывает дыхание от ужаса. Мерзкая, синюшная кожа, зубы, растущие неровными рядами, длинные конечности с неровными участками… Демон ползет в твою сторону, ловко перебирая руками и ногами. — О-о, истребитель? Моло-оденькая… А я расстроился, что всех жителей сюда затащил… И что пожевать уже некого… — разговаривает туша, неумолимо приближаясь. Ты сглатываешь ком. Напрягаешь ноги. Давай. Сорвавшись с места, бежишь к закрытым окнам. Несмотря на внешний вид, демон оказывается молниеносно быстрым, — сказывается количество съеденных людей, — и его удлинившаяся рука врезается в пол в сантиметрах десяти от твоих ног. Скачешь, уворачиваясь от атак, ориентируясь на крохи света, и врезаешься спиной в ставни. Выдох. Резко садишься, и рука монстра пробивает хлипкое дерево, выбив окно наружу. Обдает прохладой с улицы, и света теперь достаточно, чтобы ориентироваться. Заносишь клинок…***
Сердце бьется о ребра, легкие готовы разорваться, а руки уже не держат оружие. Ты на пределе. Слава богу, этого предела хватает на то, чтобы одолеть демона. Падаешь на колени, опираясь на воткнутый в пол клинок, и потихоньку приходишь в себя. Хаори где-то изорвано, мышцы болезненно каменеют, а голова ватная. Нужно отдышаться. Ты сделала свою работу, жаль только, что пришла слишком поздно… Возможно, не останься ты на ночлег в лесу, ты бы успела спасти хоть одного жителя деревни. Сердце заполняется чувством вины за медлительность и упущенные возможности. На языке горький металл. Проходит какое-то время, ты стараешься отдышаться. Осмотрев главное здание, убеждаешься в том, что в живых никого не осталось. Лишь кровавые, подсохшие пятна, вонь и мрак. Только окончательно убедив себя, что здесь покончено, ты идешь прочь из поселения. Ночевать здесь ты не можешь, потому что… А какие еще причины нужны? Здесь страшно. Плетешься по дороге вниз, спускаешься с гор. Едва переставляешь ноги, рюкзак кажется неподъемным грузом, и не видишь тропу четко из-за застывших в глазах слез. Ветер свистит в ушах. Медленно, шаг за шагом… Зелень шелестит, где-то кричат птицы, еще какие-то звуки… Улавливаешь человеческий голос вдалеке, но реагируешь не сразу из-за усталости. — Помедленнее!.. — Я не заставлял… идти со мной… — Сам знаешь!.. Что мы все равно…! Вздыхаешь глубоко, поднимаешь голову. Внизу, там, где дорога заворачивает на более крутой спуск, в твою сторону бежит несколько фигур. По цвету одежды сразу понимаешь, что это твои ребята, и становится немного легче на душе от мысли о том, что ночевать тебе сегодня не придется одной. Когда Танджиро подбегает, первым делом он прижимает твое изнеможденное тело к груди и с облегчением выдыхает. Ты обмякаешь, тычась лицом в плечо парня, и слышишь голоса парней. Но ты так устала… — Боже! Что там с тобой случилось? — спрашивает Агацума. — А что не так? — хмыкает Иноске, чуть присев, и разглядывает твою спину. — Ты слепой, хряк?! — дивится Зеницу, хотя, казалось бы, давно пора было привыкнуть к Хашибире. — Ты видишь её вообще? Одежда порвана, в крови и грязи…! — И что? — А-а! Танджиро гладит тебя по спине, не обращая внимание на спорящих друзей. Свое задание они выполнили быстрее, и как только управились, Камадо сразу направился в твою сторону. Волнуясь, юноша хотел убедиться, что у тебя все хорошо. Привал вы устраиваете в чаще леса, чтобы скрыться от любопытных глаз за деревьями. Уставшая, уже готовая упасть и отрубиться, ты ждешь, пока Танджиро закончит со спальным местом (он настоял на том, чтобы позаботиться об этом вместо тебя), и краем уха слушаешь разговоры мальчишек. Сидишь, греясь у костра, обхватив согнутые колени и спрятав в них лицо. Тепло. Работа, при которой тебя то швыряет в травмирующий ужас, то мягко обволакивает тепло близких друзей, не может хорошо сказываться на психике. Думаешь, что столпы не просто так ведут себя порой, как мудаки: издержки профессии. — Как Незуко? — спрашивает тихо, не открывая глаз. — Она нам здорово помогла, — отвечает Камадо, разглаживая одеяло. — И снова заснула. — Я давно с ней не общалась… — бубнишь уже полусонная и вдруг чувствуешь прикосновение к голове: Танджиро гладит. — Еще успеешь, — мягко шепчет он. — Ложись отдыхать. Ты хорошо постаралась сегодня и заслужила сон. Ты забираешься в спальный мешок и почти сразу вырубаешься. Первые часа полтора будто валяешься без сознания, но уже глубокой ночью просыпаешься от тревожных снов. От яркого костра остаются тлеющие угли, все мальчишки спят, и ты жмуришься, сожалея о том, что проснулась, но радуясь, что кошмар закончился так быстро. Видеть плохие сны неприятно, но умиротворяющая тишина леса убаюкивает твою тревогу. Заснуть обратно уже не получается. Тихонько поднимаешься, решив подышать. Когда-то наставник тебе рассказал хитрость: если не можешь заснуть, нужно встать, проветрить голову, а затем лечь и попытаться снова. И ты отходишь в сторону, за стволы деревьев, прислушиваясь к мирной тишине и размышляя. Разумеется, от чувства вины никуда не денешься. От твоих действий и решений зависят жизни настоящих, реальных людей, а ты всего лишь подросток, рано повзрослевший и столкнувшийся с этим кошмаром. Если бы ты не осталась на ночлег! Если бы поспешила в деревню… Неудивительно, что многие молодые истребители просто сходят с ума от груза ответственности. — Что-то случилось? — слышишь шепот сзади, и резко оборачиваешься. — Тише, это я, милая. Танджиро подходит ближе, заглядывая тебе в лицо с беспокойством в глазах. Бесшумно подошел со спины… Черт, может эта работа вовсе не для тебя? — Кошмар, — честно отвечаешь. — Хотела проветрить голову. — Что снилось? — Парень участливо гладит тебя по плечу, не торопя вернуться к остальным. — Ты так и не рассказала, что было на миссии. Ты поджимаешь губы, вспоминая эту давящую тишину, одиночество, вой ветра, гуляющего в пустых домах, и лужи крови — единственное, что осталось от нескольких десятков живых людей… И тихо всхлипываешь. Спохватившись, Танджиро обхватывает твое лицо ладонями, и мягко целует в лоб. — Извини, я не хотел… — Нет, — мотаешь головой, жмурясь. — Я сама виновата. Я просто не успела… Надо было поспешить, я же знала, что надо побыстрее… Но не успела… Он всех жителей… всех… Ты начинаешь скулить, задыхаясь в приближающихся рыданиях, и сжимаешь рубаху Камадо в руках, готовая согнуться, будто от боли в животе. Он держит тебя за лицо, не позволяя спрятаться, и гладит большими пальцами по влажным от тихих слез щекам. — Я убила его… — всхлипываешь. — Но… но не спасла… никого… Истребитель обнимает твое дрожащее тело, жмет к себе теснее. Ты плачешь, хватаясь за одежду Танджиро так, будто можешь без этого упасть. Он гладит по спине, позволяет выплакаться. — Милая, ты предотвратила то, что этот демон мог сделать после этой деревни. Ты спасла гораздо больше жизней, чем думаешь… — Но не всех! Не их… Парень понимающе, печально улыбается. Он знает, о чем ты говоришь, и знает, что ты чувствуешь сожаление за то, чего не смогла сделать. Тебе жаль погибших. — Ты смогла справиться с сильным демоном, ты молодец, — шепчет он у вздрагивающего плеча. — Во имя всех, кто пострадал по его воле, ты справилась. Милая, ты большая умница… Время назад не вернешь, но ты сделала все, что смогла. — Н-но… — Ты наверняка думаешь, что твоих усилий недостаточно, — продолжает Танджиро, поглаживая тебя по спине. — Но невозможно спасти каждого. Жалко, горько, но твой вклад велик вместе с этим чувством вины. Ты большая молодец. Всхлипывая, стараясь привести дыхание в норму, ты ухватываешься за слова Камадо, как за спасение. Пытаешься верить этим словам, чтобы успокоить душу. Приятно, когда он тебя хвалит. Даже тогда, когда, казалось бы, похвалы не заслуживаешь, он находит повод, чтобы сказать приятные слова. Становится так тепло, нежно… Юноша поглаживает тебя между лопаток, по пояснице, грея широкими ладонями и прижимая сильнее. — Иногда, когда ты так делаешь, мне бывает трудно поверить… — выдыхаешь, вытирая слезы о плечо юноши. — Ты бы справился гораздо лучше меня… Демон был сильным, а еще таким большим… — Брось, — беззлобно фыркает Камадо, прижимаясь губами к твоей щеке. — Никто бы не справился лучше тебя. Ты наверняка выглядела прекрасно во время сражения, я уверен. — Да какая разница, как я выглядела… — отвечаешь тише, понемногу отстраняясь. Уже лучше. Парень не позволяет улизнуть: он опускает руки на твою талию, придерживая, и жмется носом к открытому участку шеи, вдыхая запах твоей кожи и костра. Он нежничает, стоит тебе успокоиться. — Ты просто умница, — шепчет Танджиро еще тише, — набралась еще опыта в реальном бою с сильным противником. Не отрицай. — Да, но… Стыд и сожаление не отпускают окончательно. Несмотря на это, первым делом тебе хочется отвлечься. Мучить себя просто ужасно, а тут заботливые руки, нежный голос, надежные плечи твоего сильного и доброго парня, который готов поддержать. Была бы возможность, ты бы после каждого боя прыгала в его объятия. — Ты сильная, — продолжает Камадо нашептывать, напирая на тебя и вынуждая чуть прогнуться назад. В таком положении ты вынуждена за него держаться, чтобы не упасть, и принимать его ласку. — Упертая на тренировках, в драках. Разве нет? Ты не находишь, что ответить. Концентрируешь внимание на нем, силясь не рухнуть наземь. — Молодчинка, солнышко… — почти мурчит Танджиро, фокусируя твое внимание только на себе. Его поцелуи скользят по шее, руки крепче обхватывают талию, оглаживая девичью фигурку в свободной рубашке. Становится теплее. — Такая трудолюбивая девочка. Ты вздрагиваешь, когда юноша делает шаг, и твои лопатки встречаются со стволом дерева. Широкие ветви скрывают небо, наполненное звездами, и в этой темноте ты не видишь ничего. Зато чувствуешь, как бедро истребителя упирается в твои колени, медленно втискивается между ними и упирается в древесную кору. Ты покорно выгибаешься навстречу, обвивая шею Танджиро руками и держась за него. Дыхание становится тяжелее. — Танджиро, это не слишком…? — спрашиваешь опасливо, но тут же прикусываешь язычок: он вдавливает тебя своей грудью в дерево. — Я хочу тебя похвалить, — улыбается он, и ты чувствуешь кожей эту улыбку. До мурашек. — Ты ведь заслуживаешь этого, верно? Если вы не знаете, как поднять самооценку, обращайтесь к этому парню. Безотказно. — Не уверена… Дальше он уже не слушает. Опустив руки, гладит твои бедра, усыпляя бдительность и совесть, бушующую минутой ранее. Стыд за собственную слабость отступает, и ты чувствуешь, как горячие ладони забираются под одежды, касаясь открытой кожи и тиская твою талию, ребра, таз. Пальцы скользят по пояснице, пробираясь под ткань хакамы, вынуждая тебя ожидать большего. Эти аккуратные прикосновения вызывают голод, и ты расслабляешься, опускаясь промежностью на подставленное бедро юноши. — Моя умница, — горячо шепчет Танджиро, и ты видишь край его серьги в то мгновение, когда сам он ныряет лицом вниз. Вжавшись носом в косточки ключиц, истребитель тяжело выдыхает, и трется щекой об упругую грудь поверх одежды. — Моя милая… Так ласково, так приятно. Уже и неважно, что вы в лесу, в десятке метров от спящих товарищей, занимаетесь такими пошлостями. Камадо подхватывает тебя под бедра, и ты охаешь, когда оказываешься поднятой на руки. Жесткая кора дуба упирается в спину, но ты лишь зарываешься пальцами в волосы истребителя, поощряюще поглаживая его по голове. И млеешь, когда чувствуешь, что во внутреннюю сторону бедра упирается полутвердый член, потираясь сквозь все ткани и задевая промежность. Это заводит, и ты жмешь Танджиро теснее к груди, пока он горячо целует ее поверх злосчастной рубашки. — Я стесняюсь, — признаешься смущенно. Вы еще не занимались сексом на улице. — Может, не стоит? — Тебя останавливает только стеснение? — спрашивает парень, оставляя на поддержку твоего тела одну руку, а второй мягко забираясь под легкую ткань. Оглаживает спину, давя подушечками пальцев на позвонки, и вызывая приятную дрожь между лопаток. — Ты же хорошая девочка. Ты справишься. Скулишь, ощущая, как ладонь Танджиро перемещается выше, оглаживая твой затылок. Пальцы обхватывают шею сзади, массируя затекшие мышцы, а затем зарываются в волосы и легко сжимают. Он никогда не был груб, но в каждом движении чувствовался контроль. Даже сейчас, чуть потянув за волосы, юноша вынуждает тебя откинуть голову назад, и ты без сопротивления принимаешь горячие, влажные касания открывшейся шеей. Жарко. Сам Камадо горячий, и в таком тесном пространстве он почти обжигает. Поцелуи нежные, медленные, а хватка на затылке совсем не сильная. — Такая молодец, — продолжает он, уже смущая столь обильной похвалой. За что тебя хвалить то? Только собираешься спросить, как Танджиро целует тебя в губы. Мягко сминает их, влажно щекочет кончиком языка, мнет вновь, и так ласково трется всем телом, что ты просто не можешь отказать. Уже полноценный стояк упирается тебе между ног, потихоньку, поддразнивающе трясь. Становится тяжело, низ живота наливается кровью и зудящим голодом. Так хочется большего… — Танджиро, — с мольбой поскуливаешь, пока тот целует тебя в подбородок. Крепче сжимаешь его шею в объятиях. — Е-если уж начал… — Моя милая хочет продолжения? — улыбается он, целуя прямо под челюстью и вжимаясь твердым членом сильнее. — Угу… — Сможешь стоять? — Да… Он опускает тебя на землю, и ты поворачиваешься к дереву лицом. Опирается на него руками, хватаешься за толстую ветку и кусаешь губы, чувствуя, как сразу же сзади прижимается Камадо. Он тут же с нажимом проводит ладонью по животу, ниже, давит с жаром на лобок. Ты проглатываешь стон, когда он выделяет два средних пальца и скользит ими прямо посередине, задевая клитор и самыми кончиками пальцев вход. Ты мокнешь, ткань хакамы уже липнет к половым губам, и ягодицами ты ощущаешь, что и сам Танджиро хочет не меньше: он очень твердый. Вопреки стыдливому желанию свести ноги вместе, ты расставляешь их шире, выгибаясь в спине. Юноша целует тебя в лопатки, шепчет невероятно приятные вещи и стягивает штаны до середины бедер. Ты возбуждена до дрожи, и каждое прикосновение лишь подстегивает поторопить партнера. Но Камадо не торопится: приспустив собственные штаны, отстраняется немного и проскальзывает между стройных ножек членом. Ты шумно выдыхаешь, ощутив его плоть так ярко, и чувствуешь, как у тебя внизу влажно. Придерживая тебя за талию, он скользит стволом по горячим половым губам, попадая по клитору и упираясь головкой во вход при движении назад. Но не вставляет, наслаждаясь тем, с каким нетерпением ты смущенно ерзаешь. — Танджиро, это слишком… — жалобно хныкаешь, впиваясь в ветку дуба, и опускаешь голову. — Я бы не хотел сделать тебе больно, — отвечаешь он, возвращая руку на низ живота и поглаживая. — Но я уже готова, — возражаешь, желая сейчас только одного: чтобы он просто оказался внутри. — Честно. Ты не чувствуешь? — Еще как чувствую, — тяжело вздыхает истребитель в твой затылок, прижимая к себе крепкими руками и придерживая. — Но я бы хотел, чтобы тебе сразу было приятно… В начале всегда немного дискомфортно. Это объяснялось редкостью полноценного секса, но ты и не думала отказываться. Напротив, хотела только сильнее. А Танджиро, как назло, такой заботливый и милый. Он был бы рад вообще не заниматься сексом, чтобы не причинять тебе боль, а ограничиваться оральными ласками и своими умелыми руками. Как его спровоцировать на более смелые движения? — Значит я не настолько хорошая девочка, чтобы ты мне вставил? — выдаешь неожиданно, в первую очередь, для самой себя, и тут же сгораешь от стыда. Смущенно сжимаешь плечи. — М, ну… я имею ввиду… — Как ты могла об этом подумать? — с жаром перебивает Камадо, приподнимая тебя и мягко прикусывая шею сзади. — Вовсе нет, милая. Ты самая лучшая, я готов на всё. Всё, что только захочешь, т/и. Ты теряешься от бурной реакции истребителя, и не сдерживаешь стон, когда Танджиро проскальзывает внутрь. Медленно, не торопясь, но глубоко, до самого конца. Ты сжимаешься от того, как тебя растягивает этот напор, и поддаешься чуток назад, прижимаясь ягодицами к тазу юноши. Показывая, что хочешь этого. Он дышит тяжело, сдержанно, придерживая твое тело за талию и сглатывая. Порой держать себя в руках рядом с тобой просто невозможно. — Мне не больно, — говоришь, лишь бы он продолжил, хотя дискомфорт от сильной наполненности чувствуешь. Опускаешь руку вниз, накрывая его ладонь с тыльной стороны и вжимая его руку в свой напрягшийся живот. — П-правда, Танджиро… Не осторожничай только из-за того, что боишься мне навредить. Я очень хочу. Пожалуйста. — Милая, — почти хрипит в твой затылок Камадо, сдерживаясь из последних сил и глубоко вдыхая. Он сдает назад и входит снова, но резче. Ты охаешь, тут же сжимая губы: нельзя быть шумными. Парень жмется губами в твою холку и продолжает движения, вталкиваясь в тебя с небольшим усилием. Все еще мягко, но ты чувствуешь, как его сдержанность отступает, разрушаясь от дикого желания быть активнее, быстрее. Ты тихо мычишь, снова хватаясь за ветки, выгибаясь в спине так, чтобы было удобнее, и Танджиро становится смелее. Внезапно он ускоряется, выбивая тебя из колеи с такой силой, что ноги подкашиваются. Каждый резкий, глубокий толчок вызывает маленький фейерверк внутри, и ты жмуришься от удовольствия. Истребитель крепче стискивает твою талию, держа в единственно удобном для себя положении, чтобы толкаться ритмично, без пауз. — Ты этого хотела? — исступленно произносит Камадо в напряженную спину, и его следующий, неожиданно жесткий толчок выбивает из твоего горла сладкий стон. — Милая, вот так? — Д-да, — скулишь, едва ли не всхлипывая от новизны ощущений. — Сильнее, ха-а… пожалуйста. — Ты точно выдержишь? — уточняет он, замедляясь и перемещая руки на упругие ягодицы. — Если я… если я сорвусь немного. — Да! — Какая хорошая девочка, — с облегчением выдыхает Танджиро, сжимая ягодицы не сильно, но уверенно. И, обхватив наружную часть бедер, чуть приподнимает нижнюю часть твоего тела так, что ты стоять можешь только на носочках, и толкается снова. Он выскальзывает до середины и вгоняет член до упора, до шлепка кожи о кожу, до горячего импульса в животе. Не прерываясь, юноша напирает, и ты только и можешь, что сжаться в удовольствии. Так хочется покричать, чтобы Камадо услышал, как тебе хорошо, но вы и так довольно шумные. Все равно так хочется…! Прикусываешь щеку изнутри, хныча, и испуганно раскрываешь глаза, когда чувствуешь, что твою ногу поднимают. Крепко держа, Танджиро поднимает согнутую ножку до уровня своего паха, и так глубоко вталкивается, что становится тяжело. Почти больно от давления, но так приятно от импульсной, ритмичной стимуляции, что ты не решаешься что-то сказать. Приятно до слез, до тяжести в стучащем сердце. — Тяжело? — спрашивает Камадо, но ты мотаешь головой. В его голосе угадываются незнакомые, ехидные черты, но ты слышишь и то, как он наслаждается процессом. Мягко мнет мышцы бедер, натягивая твое податливое тельце. — Не лги, милая. Тебе тяжело… Испугавшись, что он вдруг может остановиться, ты тянешь ногу вниз, силясь опустить ее и как-нибудь поменять позу, чтобы сказать этому добряку в лицо о том, как ты наслаждаешься. Однако Танджиро вдруг резким движением возвращает тебя на место с грубоватым толчком. До несдержанного стона. Сердце ёкает. — Но ты справишься, — продолжает он потяжелевшим голосом, от которого внизу живота мгновенно становится жарче. — Ты ведь такая, — толчок, — умница… — еще один, — такая, — еще сильнее, — хорошая девочка… Ты почти плачешь от необходимости держать в себе рвущийся наружу голос. Всхлипываешь, едва держась за похрустывающие ветки, и все же стонешь: тихо, скуляще, умоляюще. И, черт, это первый раз, когда Танджиро позволяет себе подобное. После того, как вы закончите, он точно будет извиняться, но сейчас так приятно держать твое удовольствие под контролем таким способом. Возможно, в следующий раз будет еще приятнее…