Вождь

Гурмана вечно недооценивали. С какой-то стороны, это было благословением. Долгоноги переставали чувствовать свои мерзкие щупальца, когда пытались обхватить ими свою «добычу». Маленькие паучки, ожидавшие без сопротивления задавить числом толстого слизнекота, удивлённо взирали в темноту, когда «медленный увалень» вырывался из их цепких лапок со скоростью маха. Глупые ящеры недовольно отступали, когда в их морды прилетали камни гораздо больнее и быстрее чем они привыкли ожидать от слизнекота. Неудавшимся хищникам ещё везло, что те не родились саламандрами. Уж больно вкусными были эти земноводные для толстяка… Ну и конечно, мусорщики. Гурман ни как не может подавить грустную улыбку, вспоминая тот эпизод из своей жизни. Дело было в одной из комнат Затемнённой Цитадели. Прошла примерно так… половина цикла. Гурман, уже перекусивший фруктами и летучими мышами, искал в округе убежище. Так бы небогатый на события день и затерялся в его памяти, если бы на дорогу слизнекота не встал отряд мусорщиков. Кто из них главный — Гурман распознал сразу. Громадные рога, золотистый окрас, длинные, как шипы, волосы на спине. И главный фактор характера мусорщика — хищные, оценивающие, уверенные глаза, похожие на две серые линии. Все эти качества подчёркивались тёмно-фиолетовой жемчужной, располагающаяся у него на боку. Главарь сократил дистанцию со слизнекотом, приказав своим держаться позади. Безрассудное действие… Неужели вожак пытался произвести впечатление на свою стаю? Или на кого-то конкретного? Так или иначе — ход был совершён, Гурман и вождь были столь близки друг к другу, что могли бы увидеть себя в отражении чужих глаз, если бы не одно «но». Мусорщик, обычно сутулившийся до такой степени, что уровень головы был примерно схож со слизнекотом, выпрямился. Возможно, Его Высочество думало что «выше» означает «страшнее», если и так, то Его Превосходительству явно стоит меньше думать. Зрелище и вправду было смехотворным. С начала мусорщик положил наземь копьё и резко встал на «ноги». Это движение было в новинку не только для его тела, не только для Гурмана и подданных «Прямого Короля», целые законы мироздания были ошарашены сим действием. Оскорбленная Физика разрывалась перед выбором: завалить наглеца вперёд, чтобы сверху вниз уже смотрели на него, или толкнуть его назад, поломав столь ценные для статуса рога. Эволюция же, увидев в дурачке потенциал, уговаривала её пощадить идиота. Скрепя сердцем, царица природы послушала сестру, оставив мусорщика в прямом положении с одним условием — она будет его так колебать из стороны в сторону, что вездесущий ливень будет казаться ему лёгким ветерком. Слово за слово — сделка заключена. Вожак шатался будто после пьянки, но всё равно упорно не замечал того, насколько же тот глупо выглядит. Он даже сложил руки в позе а-ля «Я жду». А ждал он того, что Гурман в ужасе бросит своё копьё в сторону и тут же начнёт целовать землю у ног мусорщика. Гурман же… Он старался, он вправду старался не смеяться. Персиковый слизнекот вёл отчаянную борьбу с самим собой, со своими эмоциями. А сражался он за статус неизвестного ему мусорщика, к которому он не испытывал ничего кроме искренней жалости. Таков был характер у гиганта, вечно щадящий и великодушный, готов помочь даже тем, кто в помощи не нуждается и не желает её. Бедный здоровяк дрожащими руками положил копьё на землю и опустился на четыре лапы. А затем… Гурман совершил ошибку. Он посмотрел в глаза вожака. Слизнекот не увидел в них и частичку смущения, сожаления, стыда и Галька знает ещё чего, что он там планировал увидеть. Только чистейшее ликование и уверенность. И здесь Гурман сдался. Смех прорывался из уст Гурмана как вода прорывала плотину. Маленькое «хехехе» в считанные секунды превратилось в истерическое ржание. И как домино, в смех пустились и другие мусорщики. Вожак моментально встал в нормальную для мусорщиков позу и кинул назад такой взгляд, будто бы ему воткнули нож в спину и тут же взглянул на катающегося по полу Гурмана с лютой ненавистью, а потом опять взглянул на своих подчинённый, а потом опять на Гурмана… Так он и мотал головой как умалишённый, не в силах остановить кружащую вокруг истерику и в гневе сделал то, что ему следовало сделать в самом начале, если он так хотел подтвердить свой «авторитет» Вождь кинул копьё в Гурмана. Самый весёлый смех начал превращаться в хрип и утих. Царёк тяжело дышал, он всё ещё был в ярости. Какой-то жирный слизнекот уничтожил его репутацию! Он только десять циклов как вождь, а уже стал посмешищем! Как ему дальше жить? Посмотрев на труп слизнекота, мусорщик подумал: «Вот бы убить его ещё раз… Может, в следующем цикле?» Ну, ждать нового цикла не пришлось. Гурман, кряхтя от боли, встал и вытащил из живота копьё. После, устремил свой взгляд на вожака, в нём не было злости, лишь сожаление и разочарование. Увидев такую картину, вожак в ужасе побежал прочь. Его стая, боясь возмездия удивительно живучего слизнекота, последовали за главным. Остались лишь три мусорщика. Гурман легко понял, что перед ним небольшая семья. Отец семейства был бел как снег. Его руки по локоть были серебристого цвета, будто на них были перчатки. Такую же «серебряную» голову украшали витиеватые рога средних размеров. Пара хищных глаз напряжённо смотрели пряма в душу слизнекота. Мусорщик крепче обхватил копьё. Рога красно-коричневой матери не отличались особыми размерами. Она вела оживлённый спор, искоса поглядывая глазами-бусинками на Гурман. И на конец, сын семейства. Бледно-розовый, худощавый подросток, достаточно взрослый для небольших вылазок с остальными охотниками, но ещё слишком молодой для того, чтобы хоть на метр отойти от родителей. Его рога представляли из себя два «холмика», напоминающие ушки слизнекотов. И самое интересное качество его внешности — «грустные очи», как их называл Гурман. Уголки глаз паренька были столь сильно опущены, что лицо мусорщика вечно показывало глубокое несчастье. О чём бы мамка не спорила с сынком на своём странном языке жестов, она явно проигрывала. Издав раздражённое кряхтение, она жестом указал в сторону Гурмана и тут же подняла копьё, явно прицеливаясь в бугая. Отец последовал примеру матери и так же угрожающе поднял оружие. Но огонь так и не был открыт. Мелкий мусорщик тяжело вздохнул и пошёл к Гурману навстречу. Встав со слизнекотом так, чтобы они не были слишком близки друг к другу, но при этом его можно было увидеть в свете фонаря, мусорщик начал объяснять… Дорогу? Опыт Гурмана позволял ему понимать, что примерно ожидать от мусорщиков, но он не понимал их языка. Однако, жесты подростка были понятный интуитивно. «Влево» «Влево» «Влево» «Вниз» «Убежище». Дали бы Гурману волю, он погладил бы юное дарование по голове, но так как здоровяк всегда уважал чужое личное пространство, а родители пацана всё так же целились ровно в голову слизнекота, Гурман улыбнулся и утвердительно покачал головой, показав что всё понял. Малец не обманул, пройдя указанный путь, Гурмана встретило просторное, а главное — сухое убежище! Всю ночь здоровяк корчился от боли в животе, пытаясь хоть как-то заснуть. Это получилось чуть ли не под конец дождя. Следующий цикл для невыспавшегося слизнекота с ещё незажившей раной в брюхе и вправду был ужасен. Единственное, что скрасило весь день для Гурмана — это плетёная корзинка, которую он нашёл у своего убежища. Она была наполнена слизевиками, летучими мышами, и его любимыми синими фруктами! Единственными несъедобными вещами, что были в той корзинке — один фонарь, парочка вишнебомб и тёмно-фиолетовая жемчужина, находившиеся прямо в центре всей этой красоты. Наверное, эта жемчужина была единственной вещицей, которой Гурман не был рад.