Выпусти своего волка

— А-альфа… — Чимин жалобно скулит, пытаясь притиснуться ближе к Хосоку, но тот лишь с силой его встряхивает, таща к заднему ходу клуба. — А-аль… — Заткнись, Чимин, — он грубо его осаживает, хватая за локоть и лишая всех попыток оказаться ближе. — Как тебе только в голову могло прийти слезть с таблеток и припереться сюда в таком виде? Ты хочешь, чтобы меня лишили лицензии? Чтобы мы все потеряли? Глупое, похотливое создание, мне за тебя стыдно! Чимин чуть не рыдает, пока внутренний волк, проснувшийся впервые за столько лет, беснуется. Он течет. Он так сильно течет, что хочет на стены лезть от желания быть хорошенько выебанным. Отказываясь от таблеток, чтобы хоть раз в жизни ощутить — каково это — Чимин не подозревал, что результат нагрянет сразу. Он надеялся, что организм, долгие годы подавляемый блокаторами, расчехлится только к вечеру, когда Хосок вернется домой. Но ему не повезло. Нескольких часов хватило на то, чтобы дыхание стало учащаться, а в обычно сухой киске появились первые капли тягучей смазки. Чимин никогда не тек прежде. Как и все омеги в их стране, прогнувшейся под власть бет. Бет, заявивших, что альфы и омеги — пережитки прошлого и нужно отходить от животных инстинктов. И постепенно добившиеся того, чтобы звериное начало было полностью взято под контроль. Их инстинкты подавляются. Их рождаемость контролируется. Они — вымирающий вид, представителей которого с каждым годом становится все меньше. К счастью, только в Корее. Большинство остальных стран за пределами тихоокеанского региона более толерантны к видовому разнообразию. Жаль, что Чимину не повезло родиться в одной из них. Уехать — его главная мечта. Стать собой. Узнать, каково это — быть омегой, а не задавленной тенью беты. Но пока он не может себе этого позволить. Зато может хотя бы один раз попробовать ощутить дух собственного давно забитого и усыпленного зверя. Чимин долго готовился к этому. Читал форумы, лазил по запрещенным заблокированным ресурсам. Выуживал крупицы информации, чтобы точно не спалиться. Но и от этого он был застрахован, потому что покинь он пределы квартиры, что, собственно, и случилось, его бы все равно никто не учуял. Беты на это неспособны. Другие альфы и омеги на пожизненных блокаторах. Его бы не засекли и не смогли привлечь к ответственности, поэтому Чимину хоть и было немного боязно, полноценного удушающего страха он не чувствовал. Пока желание не накрыло его с головой. Вязкая липкая похоть так стремительно начала наполнять его тело, как и густая смазка резко запульсировавшую киску. Чимин отлично помнит, как его покачнуло. Как дыхание сперло, а легкие обожгло огнем, разливающимся по всему телу раскаленной лавой. А затем все. Красный занавес, спустившийся и накрывший собой весь разум, оставив лишь неутолимую похоть. Он не помнит, закрыл ли дверь, но зато в памяти отчетливо сохранилась поездка в такси. Душная. Влажная. С крепко притиснутыми друг к другу бедрами и еле сдерживаемым скулежом. Чимину срочно нужен был Хосок. Его волчице нужен был альфа. Его киске — член, который так хорошо будет хлюпать в его соках. Жаль только, что у Хоби он не такой большой, как хотелось бы, но он привык. У бывшего был больше. У Юнги был больше. Но все мысли о нем Чимин старательно отгонял, мечтая побыстрее оказаться в кольце родных рук. Окутанным знакомым голосом и словами с обещанием дать все, в чем Чимин так сильно нуждался. Вот только добравшись до своего альфы, получил он далеко не теплый прием с отчетливым терпким запахом секса. Чимина ждала непробиваемая стена отчуждения и стойкого недовольства, быстро перетекающего в смешанную со страхом злость. Хосок даже не стал его дослушивать, быстро вызвав такси и потащив наружу. Через коридоры для персонала прямо к заднему ходу. И сейчас ударивший в лицо теплый летний ветерок совсем не согревает лед, изморозью расползающийся по венам от такого холодного прикосновения. Чимину обидно. Чимину горько. Чимину неприятно до слез, но все это затмевается желанием, простреливающим каждую клеточку натруженного тела. — А-альфа… — Хватит! — Хосок почти рычит, напряженно оглядываясь по сторонам, а когда слышит характерный треск колес, поворачивает голову в сторону небольшой арки, ведущей на оживленную улицу. — Садись в машину, Чимин, дуй домой и не смей покидать квартиру, пока я не приду, понял меня? — Н-но… — он жалобно хнычет, когда его толкают к со скрипом затормозившему такси, и потерянно смотрит на уже разворачивающегося обратно Хоби. — Хосок… — Дома, Чимин, — обычно чуткий и заботливый альфа кажется чужим. Слишком неприветливым. Слишком далеким. Но думать об этом Чимин сейчас не способен. Все его существо направлено только на одно — размножаться. Трахаться. Дать себя отыметь и набить вязкой спермой. Это все, что ему нужно. Все, чего он жаждет. Но не получает. Разочарованно смотря, как спина его мужчины исчезает за замызганной дверью, Чимин не может сдержать дрожи. Он бы расплакался, закатил истерику, но сил нет. Все, что он хочет — это трахаться. Ебаться. Заниматься сексом. Делать все, чтобы зудящая киска перестала требовать к себе так много внимания. Вот только делать нечего и на подгибающихся коленях ему приходится развернуться к машине. Чимин открывает дверь и практически садится, пока напоследок глубоко не вдыхает воздух. И чувствует это. Терпкий, слегка сладковатый, дымный запах заполняет его легкие, ударяя в голову невыносимой пульсацией, тут же устремляющейся вниз. Туда, где и так все сокращается быстрее, чем Чимин дышит в попытках впитать в себя божественный аромат целиком. Он сам не понимает, как захлопывает дверь, медленно устремляясь к табачному источнику. Чувствует себя ищейкой, вынюхивающей жертву по хорошо распространяющимся феромонам. Вот только Чимин вынюхивает не жертву. Чимин вынюхивает альфу. А когда поворачивает за угол, прямо в небольшой переулочек между кучей коробок и высокой стеной, видит его. Того, кто так одуряюще пахнет. Того, по чьему члену так истосковалась его киска. Юнги всегда трахался лучше Хосока, хоть Чимину и стыдно было в этом признаваться даже самому себе. — Чимин? — альфа резко вскидывает голову, смотря на него так, как никогда не смотрел прежде. Или смотрел, но Чимин успел об этом забыть. Они встречаются глазами, и если до этого у Чимина оставались хотя бы крупицы разума, все резко исчезает. Он отчетливо видит, как крылья аккуратного носа трепещут, а спустя пару секунд во взгляде Юнги разливается то же желание, что и у Чимина. Он не на блокаторах. Как и Чимин. Больше слов не раздается. Он молча идет навстречу альфе, пока тот спрыгивает со стопки коробок и носком ботинка тушит всего наполовину выкуренную сигарету. Но запах не исчезает, наоборот. Он будто становится гуще, вплетаясь в чиминов. Наполняет его, разнося легкую пряность сладковатого дыма по легким. Альфа хочет его. Расстояние преодолевается слишком быстро. Достаточно быстро, чтобы спустя еще несколько секунд маленькие ладошки Чимина оказались на тяжело вздымающейся груди. А крупные ладони сгребли его с такой силой, что он даже пискнуть не успел. — А-альфа… — он дрожит называя так того, кого давно не звал даже по имени. Но зато точно так же всего несколько минут назад обращался к своему парню. С Юнги они разошлись давно. Два года, пролетевшие пусть и быстро, но очень скучно. Он устал. Попросту устал от сумасбродного характера и вечных авантюр. С Юнги его жизнь кипела подобно взрывающемуся вулкану. Страсть лилась раскаленной лавой, утягивая их в пучину крайне беспокойной, но такой сладкой жизни. С Хосоком все иначе. Вулкан уснул, как и привыкшее к постоянным качелям сердце. А за ними будто успокоился и сам Чимин. Пока не понял, что больше так не может. Что ему попросту скучно. В жизни. В отношениях. В сексе. Возможно, давным-давно стоило перестать пить таблетки. Или вернуться к Юнги. Или все сразу. Чимин давно не чувствовал себя так правильно, плавясь в сильных руках. Давно забытые прикосновения, кажется, никогда не ощущались настолько хорошо. Кажется, что он делает что-то неправильное, но ладони Юнги будто снова на своем месте. Будто… все так и должно быть? Это что-то непонятное, скорее интуитивное, что проснулось вместе с его волчицей. Он понимает, что все еще доверяет. Все еще… не чужой? Это чувствуется в запахе Юнги, который будто теплеет, приятно согревая чутко реагирующий на все носик. — Чимин, почему ты пахнешь? — альфа обнюхивает его как кобель течную сучку, жадно вдыхая вплетающуюся в его терпкий дым фруктовую сладость. — Т-течка… — Чимин скулит, стараясь притереться как можно ближе. — А-альфа… — Что? — на секунду Юнги отстраняется, пытаясь поймать его взгляд, но это уже бессмысленно. Носик Чимина шерудит по гладкой коже, выглядывающей из-под черной футболки. — Блять, ты перестал пить таблетки? — Ах… да… — Чимин сладко улыбается, ведя сочными губами по бледной шее, не переставая глубоко дышать таким вкусным волком. Если бы он знал, что Юнги так пахнет, давно бы согласился отказаться от блокаторов. Юнги ему предлагал. Еще когда они были в отношениях. До момента, когда он ушел к лучшему другу своего парня. Бывшего парня. Но Чимин боялся. Может быть, зря. Может, стоило еще тогда. — Глупый… — Юнги не церемонится, приникая к его сочным губам своими пусть и менее пухлыми, но ничуть не уступающими в чувственности. Он всегда был таким. Порывистым. Властным. Не думающим о последствиях. Брал, что хотел. Кого хотел. Сейчас этот кто-то — Чимин. Лицо пылает от сжирающего возбуждения, пока альфа буквально поедает его рот. С сочными влажными звуками заталкивая язык так глубоко, как только может. Глубже можно толкнуть только член. Но и до него они доберутся, Чимин уверен. Он томно стонет в чужой рот, пока крепкие пальцы наминают талию, то и дело спускаясь к покатым бедрам и округлой попке. Так властно. Так собственнически. Так, как никогда не касается Хосок. Чимину кажется, что он и не принадлежит ему вовсе. Что он все еще его. Юнги. Чимин охает, когда Юнги хватает его ляжку, сжимая так сильно, что упругая кожа просачивается сквозь растопыренные пальцы. Его ногу задирают, заставляя перехватить гибкую поясницу и Чимину буквально приходится встать на цыпочки, чтобы не упасть. Будто в руках Юнги это возможно. С ним он никогда не падал. Только парил. Высоко и глубоко. Так глубоко, что он чувствовал сочную головку шейкой матки. Так глубоко, что его животик набухал от питательной спермы. Так глубоко, как не доставал ни один альфа. Как не достает Хосок. Чимин и не думал, что снова почувствует эту глубину. Что снова почувствует Юнги. Он может только вскрикнуть, когда жадный рот отрывается от губ, стремительно опускаясь ниже. Обласкивая каждый миллиметр чувствительной к касаниям кожи. И еще ниже. И еще, пока футболку Чимина бесцеремонно не задирают и он не начинает задыхаться от бурлящего в нем желания. Холодный воздух проходится по чувствительным соскам за секунду до того, как к ним припадает влажный рот. — Ох… — он запрокидывает голову, позволяя альфьему языку творить с собой волшебство. Делать то, чему Хоби так и не научился. Чимин вплетает маленькие пальчики в густые темные волосы, немного жестковатые, потому что кондиционером Юнги пренебрегал всегда, но такие плотные, что он зарывается в них целиком, позволяя альфе терзать распухшие сосочки. — Ю-юнги, — он хнычет, чувствуя легкий прикус, дрожит всем телом, рассыпаясь в венистых мощных руках, всхлипывает, ощущая мокрые поцелуи по всей груди. — Черт, даже не думал, что ты снова окажешься со мной, — Юнги рычит, сильнее сгребая его попку в ладони и поднимая на руки. Практически подбрасывает, заставляя обвить себя стройными ногами. Чимин не успевает пискнуть, как его снова утягивают в горячий, жадный поцелуй. Он впускает мясистый язык внутрь, скулит, пока он мажет по его небу, кончиком задевая чувствительный корень. Хорошо. Как же ему блядски хорошо быть здесь. Окутанным дымным запахом, в руках сильного мужчины с притихшей, но крайне довольной внутри волчицей. Хосок всегда касается его осторожно. Так, будто Чимин — драгоценная статуя, слепленная мастерами глубокой древности. Вот только излишняя нежность не то, что он любит. Не то, к чему он привык. И сколько бы он не просил своего парня быть грубее, все слова так и оставались неуслышанными. По-настоящему правильно его касался только Юнги. И касается снова. Прямо сейчас. Прямо в эту волшебную секунду притираясь уже отчетливо ощущающимся стояком к его киске. Доступ к ней скрыт всего лишь хлопковыми светлыми трусиками. Как хорошо, что он не стал тратить время и приехал сюда прямо в домашней тунике. — Блять, Чимин, — Юнги скалится, впервые за два года касаясь его текущей девочки. Чимин напрягается, когда крепкие пальцы начинают его ласкать, совсем не нежно сжимая пухлые складочки. Альфа почти сразу отодвигает ткань, прижимаясь прямо к зудящей от бесконечно льющейся смазки плоти. Чимин распахивает рот в немом крике, дурея от сильных касаний, от умелых движений, от просыпающейся в нем чувственности, о которой он уже, кажется, давно позабыл. Теперь вспомнил. Не то чтобы совесть смогла проснуться в таком состоянии, но даже ее зачатки Юнги просто смывает своим жадным ртом, выцеловывающим трепетно поджимающуюся шейку. Чувствуя мягкие губы на маленькой впадинке между ключиц, Чимин судорожно выдыхает, пока уверенные пальцы так хорошо сминают его складочки, то и дело задевая разбухший клитор. Он весь подбирается, втягивая животик и концентрируясь на том, как подушечка большого пальца оглаживает увеличившийся бугорок, как пульсирующая дырочка истекает, будто плача от потребности получить внутрь себя хоть что-то. Желательно, кое-что определенное. Толстое. Венистое. То, что он даже обхватить не может. И Чимин не выдерживает. Первым идет к следующему этапу, пробегаясь дрожащими пальчиками по всему торсу и спускаясь туда, где уже все такое твердое и большое. Член Юнги — произведение искусства, и Чимину не терпится вновь его увидеть, вот только как бы он не тянулся, пытаясь приспустить быстро расстегнутые джинсы, у него ничего не получается. Недовольно похныкивая, он суетливо ёрзает, пытаясь добраться до желаемого приза, за что получает предупреждающий рык. Звук будоражит давно забытые инстинкты, и Чимину хочется послушно подставиться. Позволить альфе все сделать самому. Вот только волчица не желает ждать, пока его мужчина расчехлится. — Альфа! — он гневно выдыхает, в очередной раз пытаясь неловко извернуться, но ничего не выходит, пока Юнги продолжает крепко фиксировать его у гладкой стены. — Соскучился? — альфа смешливо нагибает голову на бок, окидывая его пусть и потемневшим, но все еще осознанным взглядом. — Давно тебя хорошо не трахали, да? — З-заткнись… — Чимину хочется расхныкаться от болезненной пульсации, которую пусть и крайне умелые, но просто пальцы утолить не способны. Ему нужен член. Толстый. Венистый. С яркой сочной головкой и мягкими яичками с бесконечным запасом спермы. — Д-дай, — он снова тянется руками вниз, но их игриво отталкивают. Низко смеясь, Юнги быстро приспускает джинсы под ягодицы, следом стягивает боксеры, освобождая давно налившийся ствол. Чимин жадно смотрит вниз, наконец имея возможность снова полюбоваться спонсором его давно забытых оргазмов. — Ах… — он довольно выдыхает, тут же ощупывая пальчиками головку, убеждаясь, что все так же, как и прежде. Гладко. Нежно. И ужасно скользко от вытекающего предэякулята, который Чимину так хочется… Блять, не выдерживая, он таки загребает пальчиками совсем чуть-чуть вязкой смазки, тут же отправляя себе в рот и смакуя под довольным жгучим взглядом. Альфа рычит, наблюдая, пока Чимин не сглатывает, и только потом подается ближе. — Он скучал по тебе, малыш, — Юнги шепчет это прямо на ушко, вызывая в вытянутом как струна тельце очередной табун волнительных мурашек. — Скучал по самой сладкой, самой сочной, самой вкусной киске в мире. — Ах-ах, — у Чимина слезятся глаза от невозможности больше терпеть томительное ожидание. Он бы с радостью подрочил, отсосал, дал Юнги все, что тот так сильно хочет, но не сегодня. Не сейчас. — Альфа! — собственный голос звучит ужасно требовательно, совсем не так, как обычно. Чимин милый и спокойный, но, видимо, не когда его тело разрывает от годами спящих гормонов. Он все делает сам. Сам притирается ближе, вновь обхватывая пальчиками твердый ствол. Сам, упиваясь тихими мужскими, давно позабытыми, стонами, приставляет его к горячему входу. И сам же насаживается, открывая губы в немом, но ужасно громком в его голове крике. Не будь они на улице, в переулке, Чимин позволил бы себе не сдерживаться, чтобы весь мир услышал, как его вновь трахает самый лучший альфа в мире. Еще никогда член не входил в него так легко. Так плавно. Так слитно. Ни одна смазка не давала такого эффекта, как природные соки, льющиеся из него несдержанным потоком. Она вязко оседает на внутренней стороне бёдер, пачкает хлопковые трусики и капает прямо на грязный, потрескавшийся асфальт. Чимин судорожно сжимается на распирающей его плоти, пока Юнги мягко целует дрожащее плечико. Острые зубы смыкаются на чувствительной коже, вызывая табун мурашек, пока вдоль натянутого позвоночника проскальзывает искра наслаждения. Он дрожит и невольно еще сильнее стискивает твердый член гладкими стеночками. Так хорошо. Так правильно. Но мало. Безумно мало. Он пытается быть самостоятельным и дальше, крепко обхватывая литые мышцы и легонько раскачиваясь на горячем стволе, но этого все еще мало. Чимин недовольно пыхтит, желая большего. Почему Юнги до сих пор его не использует и не трахает, грубо вбиваясь до раскатистых шлепков? Альфа ведь знает, как сильно Чимин это любит. И какого хуя тут так тесно? Прижатый к стене, крепко зафиксированный, он почти ничего не может делать самостоятельно, кроме как держаться за уверенно раскачивающееся тело и принимать-принимать-принимать. Но ему недостаточно. Бесит, что он не может отвечать. Не может с силой толкаться навстречу, встраиваясь в единый ритм их вновь проснувшихся чувств. Чимин возмущенно пыхтит, но ни сил, ни пространства не хватает, чтобы полноценно подпрыгивать, потираясь стеночками о твердую плоть так, как ему хочется. — Альфа… — он жалобно скулит, начиная задыхаться от сложных движений, и Юнги понимает его с полуслова. Пальцы впиваются во все еще обтянутую трусиками задницу и Чимина поднимают. Поднимают, чтобы тут же опустить обратно. А потом снова. И снова. Юнги подкидывает его на себе как ничего не весящую игрушку, пока Чимин захлебывается в собственных стонах, упиваясь терзающим легкие запахом и наслаждаясь мелодичными шлепками, по которым так сильно соскучились его алеющие ушки. Этого все еще недостаточно, чтобы Чимин мог кончить, но хватает, чтобы дождаться. Дождаться, пока альфа устанет и, крепко зафиксировав его у стены, начнет вбиваться самостоятельно. И когда это случается, Чимин не может больше терпеть. Он с силой вонзается острыми ноготками в мощную спину, мечтая расцарапать и пометить её до кровавых ссадин. Плаксиво стонет, пока медленные, легкие толчки вбиваются в его хлюпающую малышку. Идеально большой член таранит его киску так правильно и глубоко, что Чимин не может думать ни о чем ином. Юнги что-то шепчет, но Чимин не слушает. У него попросту нет ни сил, ни возможности различать рокочущие слова, пока его так хорошо, так до одури приятно наполняют. Он все глубже и глубже погружается в водоворот похоти и первобытной животной страсти. Чимин давно забыл, какое удовольствие может подарить хороший качественный секс, но даже и подумать не мог, что без блокаторов все будет так… так… так живо. Так ярко. Так крышесносно. Он не просто кайфует, удовольствие переполняет каждую клеточку, каждую молекулу его елозящего по стене тельца, пока альфа продолжает мягко, но очень глубоко толкаться. Чимин чувствует себя самой настоящей шлюхой, изменяющей парню, и при этом наслаждается каждой минутой происходящего. Он ни о чем не жалеет, потому что это просто не имеет значения. Его одолевает сладкая радость, из плена которой он не хочет вырываться больше никогда. Если бы можно было остановить время, навсегда застыть в этом тягучем наполненном невероятнейшим удовольствии моменте — он бы это сделал. Чимин еще никогда не чувствовал себя настолько естественно, упиваясь разбуженными инстинктами. Он хочет, чтобы теперь так было всегда. Вот только с Хоби так не будет. Отталкивающая мысль кислинкой оседает на языке, когда он только вспоминает их блеклый секс. И не давая себе причин, чтобы подпортить настроение, Чимин переключается на то, как работают хорошо натренированные бёдра Юнги, ощущая их силу колышащимися ляжками и вспоминая, как ему нравилось на них скакать. Так громко. Так пошло. Юнги был его личным тренажером, и с ним задница Чимина явно выглядела лучше. И теперь, наблюдая из-под ресниц за красивым сосредоточенным лицом, он понимает, что хочет все вернуть. Хочет, чтобы Юнги снова принадлежал ему. Хочет сам принадлежать все еще ощущающемуся своим альфе. Вот только примет ли тот его обратно? Он почти готов расплакаться от липкого страха, но не успевает прочувствовать его сполна, выгибаясь навстречу ускоряющимся движениям. Все в нем подбирается, пока внутри набирает силы в любой момент готовая хлынуть волна. Чимин наизусть знает, как он кончает на блокаторах, но сейчас… Будет ли это мощнее? Сильнее? Потеряет ли он сознание? Чимина разрывает. Он хочет продлить это как можно дольше, и в то же время мечтает поскорее прийти к финишу, разрядив уставшее от желания тело. — Юнги… — он начинает бессвязно лепетать, поджимая губки и выжидая, пока альфа сделает так, как Чимин любит. Так, как у Хоби просто не хватает сил. И Юнги понимает его с одного взгляда. Чимина крепко фиксируют в одном положении, параллельно меняя ритм толчков. Рывки становятся ужасно медленными, но очень глубокими. Но этого мало. Все еще безумно мало. И это альфа тоже помнит, просовывая руку прямо между ними и мягко касаясь распухшего бугорка. С силой толкаясь, он практически невесомо его поглаживает, помогая Чимину сосредоточиться на раскручивающейся внутри пружине. Его тело всегда было отзывчиво, но сейчас оно слушается с полумысли. Он напрягается, теряя связь с окружающим миром. Концентрируясь только на себе. На своей киске, которой осталось совсем немного. Бесконечная глубина обхватывает член так сильно, так правильно, что Чимину не нужно больше стараться. Организм все делает самостоятельно, пока он просто задыхается от силы нахлынувшего освобождения, разрываясь от конвульсий в ни на миг не ослабевающей хватке. Хорошо. Так хорошо, что плотно упакованные в кроссовки пяточки горят от хлынувшей по венам лавы, пока маленькие пальчики безуспешно пытаются подогнуться. И становится еще лучше, когда к естественному оргазменному пожару примешивается горячая вязкая сперма, наполняющая его так, как никогда прежде. Он сильно сокращается, выкачивая из Юнги все до последней капли и когда в поджавшихся яичках не остается ни капли лишнего, наконец отпускает, позволяя медленно ссадить себя на землю. Чимин счастливо улыбается, смотря в ясное голубое небо, краем уха слыша, как вжихает чужая молния. Густая сперма стекает по натертым чужими бедрами ляжкам, но он даже внимания не обращает, впервые ощутив ту самую свободу, о которой мечтал так много лет. Всё вокруг кажется таким ярким, лёгким, а он сам словно парит, готовый взлететь в любой момент. Чимину хочется танцевать и одновременно с этим — счастливо хихикать, но вместо этого он приваливается спиной к грязной стене и глупо улыбается. Так хорошо. Так… правильно. Юнги он слышит далеко не сразу, упиваясь прекрасным чувством затухающих после оргазма гормонов. К распирающему изнутри смеху добавляется желание расплакаться. И подпрыгнуть. И схватить альфу за руку, чтобы утянуть в быстрый темп вальса. А потом — съебаться нахуй из этой прогнившей страны и больше никогда даже не смотреть в сторону блокаторов. Чимин хочет остаться омегой навсегда. — Чимин? — альфа подходит со спины, мягко разворачивая его к себе. — Ты как? — Все чудесно, — он улыбается, с наслаждением рассматривая возмужавшее, но все еще до боли прекрасное лицо. — Я соскучился, Юнги. — Чимин… — Нет, — он быстро поднимает руку, кладя пальчик на чувственные губы. — Помнишь, как ты предлагал мне сбежать? Попробовать в другой стране? Вместе? — альфа пытается ответить, но он не дает, дожидаясь медленного кивка. — Давай сделаем это, — глаза Юнги расширяются, и Чимин видит в них привычный огонек необузданного характера, который он так и не смог усмирить. Дурак. Надо было наслаждаться, но кто же знал, что обычная рутина совсем не для него. — Уедем вместе? Юнги не отвечает. Он резким движением сбрасывает с себя руку, перехватывая тонкое запястье длинными пальцами, и утягивает Чимина в новый, более осознанный поцелуй. В нем уже нет затмевающей реальность похоти. Но очень много невысказанных слов, искусственно приглушенных, но вновь выбравшихся наружу чувств. Чимину не нужен ответ. Он впитывает его собственными губами, отвечая с позабытой, но такой родной пылкостью. Конечно, они уедут. Конечно, начнут все сначала. Конечно, он больше никогда так не ошибется и больше никогда не отпустит своего альфу. Конечно, у них все будет хорошо.