Связь

Наш поезд давно никуда не идёт,

Это прямо под ним, громыхая, несётся дорога. Избавьте меня, ради Бога, от этого чувства,

Которое мы называем "тревога".

      Несмотря на то, что согласилась встретиться с Минами я поразительно быстро, я все равно не была в восторге от этой идеи. Мне хотелось вычеркнуть ее из своей жизни раз и навсегда и возвращение этой женщины в мою жизнь отдавалось болезненными ударами по сердцу.       Увидев Минами на пороге дома Минамото, я даже не сразу узнала ее. Темные волосы немного отросли, она явно не ходила в парикмахерскую, чтобы поправить прическу. Лицо выглядело изможденным, лишенным эмоций, а глаза пустыми, утонувшими в отчаянии. Я невольно вздрогнула и отвела взгляд.       Выглядела она действительно неважно. Одежда была новой, но вот все остальное оставалось в не лучшем состоянии. Она сильно похудела. Щеки впали, а кости выпирали так, словно на них наголо натянули кожу. Кто бы мог подумать, что ее терапия настолько сильно скажется на здоровье. А терапия ли?       От женщины пахло смертью. Воняло так, что закладывало нос. Но даже без ощущения запаха, просто глядя на нее, становилось понятно, что жизнь ее пошла под откос. Минами, как я и полагала, не смогла выбраться из своего кошмара, а в конечном итоге перегорела. Настолько, что ее выписали.       — Ацу-чан, — вместо приветствия окликнула меня та. Я несколько секунд высматривала признаки безумия: бегающий взгляд, трясущиеся руки или невменяемое состояние, но ничего не обнаружила. Я замерла, стоя рядом с Тэру, который здесь присутствует по моей просьбе. Мне было легче, когда я осознавала, что рядом есть тот, кто остановит меня в случае чего. Если я что-то не так скажу или сделаю... Я невольно схватилась за подвеску на своей шее.       Со смерти Шестого я всегда так делала, когда мне становилось не по себе.       Минамото знал, что у меня появилась сверхъестественная побрякушка, однако не спрашивал, что это и откуда. Хотя стоило бы.       — Привет, — глухо произнесла я нейтральным голосом. Вся моя актерская игра разбилась вдребезги. Хотелось лишь спрятать свои эмоции в дальний глубокий ящик. Я не собиралась больше с ней видеться. Думала, что ее упекли если не навсегда, то на достаточно длительный срок, чтобы я больше не имела с этой женщиной дел. Но я ошиблась. И теперь не знаю, что мне чувствовать.       — Пойдем, прогуляемся? — предложила Минами неуверенным тоном. Я оглянулась на Тэру, пытаясь найти в нем поддержку, но он лишь слегка покачал головой. — Мне бы хотелось это сделать наедине, — видя нашу пантомиму, добавила она. Я выдохнула и нехотя вышла из дома. Мы побрели в неизвестном направлении. Я смотрела себе под ноги, не зная, о чем говорить и как реагировать.       Погода сегодня была хорошая. Не холодно, но уже и не жарко. Вот только она не помогала мне чувствовать себя лучше.       Говорить первой мне не пришлось. В какой-то момент мы забрели в парк, где она присела на лавочку, а я вслед за ней. Мы забрели в самый отдаленный уголок этого места, скрытый деревьями в тени.       — Как тебе живется у Минамото? Они хорошие люди? — спросила она, обращаясь ко мне. Этот вопрос выглядел неестественным, неподходящим напряженной ситуации.       — Да, — ответила я, слегка запнувшись. — Их отца дома никогда не бывает, так что живет втроем. В деньгах нужды не испытываем, можешь не переживать.       — Хотелось бы мне им перечислить за твое содержание, — пробормотала Минами, сгорбившись на скамейке. Я сидела на противоположном от нее краю. — Но большая часть денег ушла на лечение. Меня выписали в большей степени из-за того, что я более не могу оплачивать докторов и тех дорогостоящих лекарств, которыми меня обкалывали. Так что мое состояние признали стабильным досрочно, объявив, что я перестала нести угрозу для общества. Несколько месяцев мне порекомендовали приходить туда каждые две недели. Но, знаешь, я туда больше не вернусь.       Голос звучал настолько убедительно, что я ни на секунду не сомневалась в правдивости ее слов.       — Почему? — спросила я лишь для того, чтобы чем-нибудь заполнить тревожную тишину.       — Я хочу покинуть Токио. Уехать куда-нибудь вместе, — Минами пожала плечами. — Но ты ведь не хочешь уезжать, верно? И меня видеть не хочешь. Ну, конечно. Из меня вышла плохая мать, — в ее голосе слышался укор.       — Не говори так.       — Я пропала, когда была нужнее всего. Наговорила чуши, загрузила своими проблемами и подорвала доверие, — я пожалела, что в этот момент заглянула ей в глаза. Мурашки пробежались по коже от тех понимания и жестокого отчаяния, что я там увидела. Мне казалось, я перестала чувствовать какие-либо эмоции к ней. Но сегодня я убеждаюсь, что это выражение было в корне неверным. Это делало лишь больнее. Лучше бы я действительно больше к ней ничего не чувствовала. — Наверное, Минамото-кун сказал, что я захочу забрать тебя. Он не ошибся.       — Но ты не заберешь? — предположила я, дрогнувшим голосом. Минами улыбнулась и покачала головой. Внутри меня поселился какой-то жуткий холод. Словно скоро случится что-то очень страшное.       — Без твоего согласия не посмею. Я отправлюсь в Киото. Хочу навестить могилу матери, — она неопределенно повела плечами. — Давненько я ее не навещала. Знаешь, Минамото Хикэру изъявил желание оставить тебя со своими детьми, пока я не приду в себя. Он сказал, что очень чтит предков и родственные связи, а мы когда-то происходили из одного рода. Здесь, наверное, замешано что-то еще, но я слишком далека от этого и мне просто не понять. Ивасаки Минэко добилась всего сама без их помощи. Но я, скорее всего, не смогу также.       — Все мы разные. Кто-то способен на определенные вещи, кто-то нет, — противоречием только что сказанным мной утешительным словам стали мои же собственные мысли в момент, когда я ее покинула. Но, на самом деле, я просто не хочу говорить ей всей правды, показывая лишь свою хорошую сторону. Пожалуй, излишне понимающей, даже если я чувствовала и думала совершенно другое, я была всегда. То же самое было, когда я впервые говорила с Яко: вошла в ее положение, пыталась показать, что поддержу любое адекватное решение, показывала пути компромиссов и в большей степени, пудрила мозги, делая вид, что я готова помочь со всем. И да, я действительно была готова это сделать и понести ответственность за свои слова. Но отражали ли мои слова истинное отношение к делу?       Нет. Это просто способ безобидной коммуникации, благодаря которому мне удается бесконфликтно решать многие вопросы. Когда ты не выказываешь агрессии, пытаешься помочь и огибаешь острые углы, люди легче идут на контакт. А свое мнение можно запихнуть и подальше.       Правда в том, что я буквально вычеркнула Минами из своей жизни, стоило ей дать слабину и рассыпаться. Я не сделала ничего, чтобы помочь ей собраться воедино. Я сбежала. И не могу сказать, что чувствую за это вину. Но видеть ее сейчас все равно больно.       — Наша с Акихиро квартира достанется тебе, — совсем не к месту уведомила Минами. Внезапно она прикоснулась к своим ушам, снимая с них свои любимые сережки: золотые, с драгоценными камнями. Сколько себя помню, она ими очень дорожила. — Вот, возьми. Мне они достались от моей матери, теперь я отдаю их тебе. Делай с ними, что хочешь.       Я приняла подарок с сомнением, но отпираться не стала.       — Как только навестишь могилу... Что будешь делать? — спросила я, глядя на нее.       — Поселюсь где-нибудь неподалеку, — легкомысленно отозвалась Минами. — А ты? Чем планируешь заниматься? На кого пойдешь учиться? Правда ли тебе нравится Минамото-кун? — задавая последний вопрос, она проявила проницательность. Возможно, она слишком хорошо меня знает, чтобы не понимать, что президент мне не особенно нравится. А может быть просто хочет убедиться, что у нас с ним "все в силе".       — Тэру-кун, он... — я замялась. — Очень уважаемый парень, президент, как-никак. И интересный человек. Я с ним хорошо лажу, — почему-то сейчас врать о том, что я влюблена в него по уши не хотелось. Это казалось нелепым. Так что я продолжила делать то, что я умею лучше всего — увиливать от ответа. — А чем планирую заниматься... Пока не знаю. Все разъяснится через пару лет, но, думаю, я не пропаду.       В самом деле, мне просто не было необходимости думать о дальнейшей жизни, когда я заочно планировала умереть после окончания старшей школы. Какой смысл строить планы, если я не доживу до их реализации?       Минами погладила меня по голове, отчего я слегка вздрогнула.       — Боже мой, у тебя в таком возрасте уже седые волосы, — посетовала она, приглядевшись. Удивительно, но Минами оказалась первой, кто кроме меня заметил, что я потихоньку седею. — Я точно совсем тебя не знаю. Это лишь подтверждает, что я плохо старалась заслужить твое доверие.       Нет.       Мои руки взяла мелкая дрожь.       Минами не виновата в том, что я ей ничего не рассказывала. Настоящая Ацуко бы доверилась, определенно. Она была права, когда говорила, что я не ее дочь, а потому замолчала. Закусив губу, я отвернулась. Женщина это никак не прокомментировала.       — Я тебя очень люблю. Кем бы ты не была. Кем бы ты не стала. Ты моя дочь, я живу с тобой много лет. Живи так, как посчитаешь нужным. Постарайся... Не любить так сильно, как я. Ведь чем сильнее любишь, тем больнее расставаться, — Минами широко улыбнулась. Мне стало страшно. Она встала со скамейки и подошла ко мне так, чтобы встать перед моим лицом. После чего подняла мой подбородок и нежно прислонила губы к моему лбу на несколько секунд. — Я всегда буду на твоей стороне. Где-то в твоем сердце я буду рядом, даже если расстояние между нами будет невообразимым.       Она отошла, после чего поправила свою сумку на плече и вновь растянула губы в улыбке. Но я не видела в ней искренности.       — Ацу-чан, хочу чтобы ты знала. Я не вернусь в Токио. Опеку оформят на Минамото, — в глазах женщины на мгновение появились тоска, сожаление и жалость. Она склонила голову, пытаясь закрыть волосами выражение своего лица, пока не пришла в норму и не смогла на меня посмотреть бодрым взглядом. — Ты слишком похожа на своего отца. Я не справлюсь. Видеть знакомые черты каждый день, но не иметь возможности вновь его встретить... Я хочу на родину. Где жили мои предки. Где похоронили мою мать. Может быть, там я смогу начать новую жизнь.       — Может быть, это действительно выход для тебя, — пробормотала я. Мне даже захотелось, чтобы у нее все получилось. Уход отца слишком сильно повлиял на Минами. Здесь ей все напоминает о нем. В том числе и я, чем-то похожая на него. Она говорила, что у меня его нос, прямой и ровный. У самой Минами была маленькая, едва заметная горбинка. И форма глаз отцовская.       — Сегодня я хотела лишь убедиться, что ты цела и невредима. Ну а теперь, раз ты не хочешь со мной, пора прощаться. Удачи, Ацуко, — Минами помахала мне рукой, после чего медленно побрела прочь из парка. Вот так просто.       Я даже не совсем верила, что это она. Минами, которая тешила себя надеждами, что еще можно все исправить. Минами, нередко гиперопекавшая меня, не позволявшая и шагу сделать без нее, теперь вот так просто уходит, отказавшись от своего единственного ребенка. Это казалось настолько странным, что не укладывалось в голове.       Некоторое время я сидела на скамейке, глядя ей вслед. Я терзалась сомнениями. Понимала истину, тяжело легшую на сердце. Она хотела начать все сначала. Нашла в себе силы справиться, пусть не сразу, со своими трудностями и убежать от того кошмара, что, вероятно, будет преследовать ее всю жизнь. Да, по отношению ко мне это несправедливо, но мне все равно не хотелось ее видеть. Не после того, что между нами произошло. Ведь как раньше уже не будет никогда и наша сегодняшняя встреча ничего не изменит.       Тем не менее, я понимала, что смена обстановки Минами не поможет. Она скоро умрет. Новая жизнь в Киото ее не спасет. Возможно, именно там она и встретит свою смерть. Случится может что угодно: от утечки газа, до не по правилам проехавшего грузовика. Человека так просто убить, в нем так много слабых мест... Тэру ежедневно учит меня использовать слабости противника и отыскивать его слабые места.       В какой-то момент мне стало очень обидно за нее. Мне хотелось, чтобы ее усилия хоть как-то оправдались. Но все будет тщетно, я точно знаю. От Минами за километр несет смертью, что привлекает мелких, но безвредных призраков, ошивающихся неподалеку. Они ждут пополнения в свои ряды или очередного ухода на Дальний берег.       Я сама не заметила, как встала со скамейки и понеслась к отдаляющемуся силуэту Минами. Я догнала ее, обняла, схватив так, будто она прямо сейчас исчезнет навсегда. Мне обуял ужас, какой я, кажется, в последнее время испытываю слишком часто.       — Мам, ты долго не проживешь, — трясущимся непонятно отчего голосом прошептала я. Минами замерла на месте на несколько мгновений. Отмерев, она погладила меня по рукам, пытаясь успокоить.       — Ну что за глупости, — ответила женщина так, словно я сказала чушь, а не поделилась ужасающим откровением.       Лишь сейчас я поняла, что она все еще является моей матерью. Что она еще жива. А я ее бросила. Мне стало дурно от осознания этой правды. От одиночества, которое она испытывала, всех тех эмоций, которые довели вечно закрытую мать до такого состояния, что она совершенно не контролировала свои слова и поведение.       Я не хотела думать об этом. О том, насколько матери было больно. Я сама чувствовала себя настолько ужасно, что не хотела смотреть ни на кого другого. Мне было легче признать ее мертвой, ничего более не значащей деталью моей жизни, которую можно было в любой момент выкинуть и не почувствовать потери.       В последнее время я на все большие вещи закрываю глаза. Неужели мне настолько плохо, что ради стабилизации своего состояния мне приходится забыть про все остальное? Когда я в последний раз интересовалась Нэнэ? Не ее связью с Минамото, Седьмым, а самой Ясиро? Когда в последний раз мы гуляли, просто-напросто общаясь друг с другом?       Возможно, просто она меня оттолкнула в неудачный момент. А может все дело во мне. Кто знает. Но сам факт налицо — я бросила свою подругу и ни о чем не жалею. Мой круг по интересам сместился, но я по-прежнему цепляюсь за старые образы. Или же она мне все еще дорога и я просто пытаюсь закрыться, как это сделала с Минами? Как разобрать, кто мне действительно дорог, а кто нет, когда собственное состояние не позволяет различить привязанностей, ровняя всех под одну гребенку? Еще недавно я не понимала своих чувств к Цукасе. Но теперь что?       — Пообещай, что доедешь до Киото без происшествий. Напиши мне, как доберешься, — серьезно сказала я, глядя ей в глаза. Минами улыбнулась и согласилась со мной. Лишь после этого я ее отпустила.       Больше мы действительно не встретились. Она не написала мне ни через день, ни через два. Каникулы подходили к концу, а ответа от матери я так и не получила.       А потом раздался звонок.       — Ивасаки Ацуко, верно? — послышался мужской голос из динамика. Я прижала телефон к уху, нахмурившись. Сейчас я в очередной раз прописывала печати, мысленно сетуя, что мой почерк до этого был гораздо хуже. Теперь приходилось переучиваться и страдать каллиграфией, однако какие-никакие, а результаты были. Это хоть немного радовало.       — Да, — ответила я. — А вы кто?       — Я из полиции, — сердце пропустило удар, — Ивасаки Минами ваша мать? — не став дожидаться подтверждения, мужчина продолжил. — Ее тело нашли у одной из высоток в Киото. Примите наши соболезнования.              Я швырнула телефон в стену, не желая ничего больше слышать. Он с характерным треском впечатался в нее, а потом упал. Вряд ли после этого техника будет работать. Кинула я его со всей силы, которой из-за тренировок стало больше.       Кто бы мог подумать, что мама совершит самоубийство! Хотя, почему я так удивляюсь? Это было очевидно! Она резко "поправилась", при этом, досрочно выйдя из больницы, ни с того ни с сего решила в одиночку уехать! А ведь она остальную жизнь страдала гиперконтролем! В последнюю встречу мама отдала свои самые ценные сережки, которые никогда не снимала! Она прощалась не только со мной, но и с этим миром. Именно поэтому, когда она убедилась, что Минамото меня заберут, она не особенно заморачивалась с бумагами. Это ее просто больше не касается! Все указывало на то, что она собралась покинуть эту жизнь. Она не оправилась, а наоборот, окончательно сломалась и приняла это.       Тэру прибежал на звук.       — Что произошло? — встревоженно спросил он, глядя на меня.       Я взяла стоящую на столе кружку, которую так и не донесла до раковины, и ударила об угол стола, отчего она раскололась на неровные керамические осколки.       — Я хочу кого-нибудь убить, — с едва сдерживаемой яростью сквозь зубы прорычала я.       От бессилия хотелось громить и крушить. Впервые злость и отчаяние были направлены не вовнутрь, а во внешнее пространство. Я не справилась, хотя знала, что мама умрет. Могла бы догадаться. Жизнь Нэнэ я все собиралась продлить! Тогда почему я не сделала того же с матерью? Почему сдалась? Почему просто бросила ее на произвол судьбы? Посчитала, что и без нее обойдусь? А все, что она для меня делала, просто шутка? Я восприняла это как должное! Да как я посмела? Я ей даже не дочь! Я не Ивасаки Ацуко! Никогда ей не была! Но пользовалась всеми любовью, деньгами и даже способностями, что были дарованы ей! Ведь это Ивасаки Ацуко из рода экзорцистов. Не я.       Я сама по себе ничего не стою. Я чужая в этом мире. Приемыш со всех сторон. Приемыш Минамото. Приемыш Ивасаки. Все детство я ходила неприкаянная, никому ненужная и всем чужая. И все мои старания бесполезны.       Бесполезны!       Меня захлестнуло не столько отчаяние, сколько злоба и ненависть.       Внезапно Тэру бросил взгляд на мое оружие. Не успев опомниться, я тут же схватилась за него, вынув из ножен. Решимости порезать своего противника на кусочки было хоть отбавляй. Мне хотелось убивать. Не ради удовольствия, как раньше, а просто чтобы выплеснуть бесконечный поток эмоций, рухнувший на мои плечи подобно водопаду. Прорвавшись через пелену обуявших меня эмоций, я чудом успела взять на жесткий блок удар катаны.       Напал первым.       Я с пылом набросилась на экзорциста, атаковав. Хотелось перебить ему все кости. Впервые в жизни я дралась настолько рьяно и отчаянно. Никакой тактики не было, голова совершенно не работала. Все мысли сконцентрировались лишь на том, чтобы достать Минамото. Ударить побольнее, оставить длинный кровоточащий след. Выплеснуть злость.       Я размахивала оружием, не заметив, как мы очень быстро из не самых удобных для битвы комнаты и коридора, перебрались на улицу. Я рубанула вакидзаси слева, но он блокировал и отвел удар в сторону, тогда я попыталась заколоть его танто, прицелившись в шею, но Тэру сделал подсечку, из-за чего я упала. Перегруппировавшись, я вновь ринулась на него, в этот раз попытавшись зайти в лобовую, но как только не вышло, сразу рванула за спину.       Минамото ловко парировал все мои атаки, оказывая достойное сопротивление и нападал следом. Ненадолго, сквозь пелену перед глазами, я увидела холодный сосредоточенный взгляд. На меня смотрели глаза убийцы, способного в любой момент перерезать горло. Но мне было плевать. Я продолжала наступление, заставляя экзорциста уходить в глухую оборону, но даже так он умудрялся делать выпады и пользоваться грязными приемами.       — Пади ниц! — крикнула я, ожидая, что тот повалится на колени. Но этого не произошло.       В пылу сражения я позабыла, что приказы не работают на живых людях. Понадеявшись на несработавший прием, я пропустила удар и получила глубокую царапину на левой руке, из которой тут же хлынула кровь. Ранение заставило меня очнуться. Я тяжело дышала. Мои ноги и руки дрожали от перенапряжения. Я едва удерживала в руках оружие, но при этом цеплялась за него так, будто это мое последнее спасение.       Я отшатнулась и упала на землю, слыша, как громко бьется в ушах собственное сердце. Меня попустило. Я перевела взгляд на Тэру. Он принял боевую стойку и выглядел максимально угрожающе с катаной наперевес. Взгляд тверд и остр. Он в любой момент готов дернуться. Готов убивать. Я сглотнула, понимая, что сейчас столкнулась с машиной для убийств. Более того, сама без и капли страха нападала до тех пор, пока не смогла даже стоять.       Но через мгновение он изменился. Убрал катану в ножны, успокоился и стал выглядеть вполне себе миролюбиво. Как обычно. Словно ничего не произошло.       — Стало легче? — спросил Тэру, подойдя ближе и в то же время не сводя с меня глаз. Он все еще держал одну руку на головке рукояти клинка, готовый в любой момент продолжить битву, но угрозы уже не источал.       — Легче? — шокировано спросила я, задохнувшись от наглости. — Это ты мне помогал так?       Я попыталась встать и занести вакидзаси, но явно переоценила свои силы. Оружие выпало из моих рук. Сначала одно, потом второе. Пальцы настолько сильно дрожали и онемели от боли, что я не могла ими толком шевелить. С какой же силой я дралась? Я точно помню, что совсем не думала о растрате сил. Даже не замечала своего состояния. Безумство. Самое настоящее безумство.       — Когда моя мать умерла, я точно как ты не смог сдержать эмоций, — внезапно откровенно отозвался Тэру. — Мне хотелось разрушить все и убить всех. На мне были совсем маленькие Коу и Тиара, отец еще больше отстранился, отнесясь к ее смерти наплевательски, словно ему было все равно на то, что она ушла, — в голосе Минамото проскочила давно затаенная злость, но она очень быстро стихла. — Когда я не выдержал и высказал ему все, запоздало ожидая наказания, он схватился за оружие. Мы сражались, звеня металлом до тех пор, пока я не выпустил из рук клинок, не в силах даже стоять. Несмотря на его насмешливый тон, с которым он задал мне тот же вопрос, что и я тебе, мне стало легче. Я злился на отца, но не в такой степени, чтобы желать всему миру смерти.       Я напряженно слушала его голос, чувствуя влагу на своем лице. Я всхлипывала, не в силах сдержать рыданий.       — В нашей семье никто не умеет поддерживать словами. Это умела только мама, но даже Коу, проводивший с ней много времени, не успел этому научиться. Я, в свою очередь, неспособен даже на обыкновенную поддержку в таких ситуациях. Знаю, как это делается в теории, естественно, но в том состоянии, в котором ты была, ты бы не стала меня слушать и не дала бы помочь.       Я поняла, к чему он клонил. Тэру помог мне, как смог. Как посчитал нужным в данной ситуации, основываясь на собственном опыте.       — Я могла ее спасти, понимаешь? — провыла я, слезящимися глазами глядя на экзорциста. А ведь он даже не знал, что буквально только что у меня умерла мать. — Но я решила просто вытеснить ее из своей жизни, а когда стало слишком поздно... Я хватилась.       — У тебя были причины так поступить. Вы обе в прошлый раз были не в себе.       — Ты бы свою мать не бросил!       — Но я и не был в твоей ситуации, — парировал Тэру, пытаясь заткнуть вдруг взъевшуюся совесть. Я в очередной раз схватилась за подвеску, прислонив к ней дрожащие пальцы. Сжать их я не могла, как бы не хотелось.       — Когда мне станет нечего терять... — внезапно даже для себя пробормотала я. — Звучит, как чертово предсказание! Да кто вам сказал, что мне будет нечего терять! Обломитесь! Все обломитесь!       Боль в плече стала невыносимой.       — Брат! Что здесь произошло? Я слышал звуки битвы, — Коу, в это время только зашедший во двор, — все это время он провел в Камомэ, выполняя обязанности члена студсовета, — удивленно вытаращился на нас. — Ивасаки-сан!?       — Принеси все для обработки раны, — любезно попросил Тэру и Коу беспрекословно подчинился, пулей залетев в дом. Интересно, мы успели разгромить что-нибудь или пострадала только кружка? Какая я все-таки жалкая. Даже имущество чужое не берегу.       — Я никогда и нигде не буду своей. Для всех я чужая. Близкие умирают один за другим, а будущее туманно. Когда уже будет светлая полоса? Где, черт возьми!? — перед глазами двоилось. Слабость накрыла меня, а голова отказывалась соображать. Плечо отдавало болью, хотелось кричать, но из горла доносился только сдавленный хрип. Кажется, это была последняя длинная речь, которую мне удалось сказать в ближайшее время. Я чувствовала себя ужасно.       — Ты не чужая здесь, — твердо сказал Тэру, ожидая, пока его брат вернется со всем необходимым для обработки раны. Кажется, он поцарапал меня неспециально. Просто я была в слишком невменяемом состоянии, чтобы не драться со мной всерьез. — Ты часть моей семьи и моего клана. Для меня не имеет значения твое прошлое. Я тренирую тебя не из-за контракта, а из-за того что ты — моя семья.       — Ты же знаешь, в моих жилах не моя кровь, — одними губами прошептала я, но экзорцист услышал.       — Ты Ацуко Ивасаки, — раздражаясь, ответил он.       — Я не Ивасаки, — с едва сдерживаемой злобой прошипела я, закашлявшись. Внезапно, Минамото присел на корточки и надавил на рану на руке пальцем, отчего я вскрикнула.       — Возьми себя в руки, — строго приказал Тэру, глядя на меня холодно и серьезно. Я замолчала, с трудом сжав челюсти вместе. Он перестал давить, но палец с руки не убрал. — Ты действительно не Ивасаки, ты права, — колючим ядом обжег тот, — Ты Танака. Танака-Минамото Ацуко. Ты член клана Минамото, запомни это на всю жизнь. И ты обязана подчиняться мне, наследнику главы. Мое слово — закон. Я вырву из тебя призрака, хочешь ты того или нет. Кем бы ты ни была в прошлой жизни, здесь у тебя есть семья, которой ты должна и которая навсегда останется с тобой. У тебя есть я. Меня будет весьма проблематично убить.       И это меня отрезвило. Я не была согласна с его словами, но это заставило мой разум на мгновение проснуться и перестать паниковать. Все это время я была выброшена в свободное плавание без каких-либо инструкций. Совалась в пекло, обжигалась и снова тыкалась во все стороны, пытаясь найти наименее болезненный исход. Я никогда настолько не контролировала свою жизнь, всегда плыла по течению, огибая острые углы и ничего не предпринимая. Теперь же я пытаюсь сделать абсолютно все в мире, в котором я ничего не понимаю и мне не дают понимать, будто бы выдавая информацию порционно.       На самом деле я понятия не имею, как жить эту жизнь. Как спасти себя. Какого я будущего хочу. Кто мне важен, а кто нет. Единственное, что мне точно известно, так это то, что я совершенно ничего не понимаю. Как будет лучше. Как будет правильно. Верной дорожки, по которой можно было бы пройтись, просто нет. Раньше я зависела от мнения людей и именно оно становилось моим жизненным ориентиром. Сейчас я не могу себе позволить такой роскоши.       Мнения вокруг меня слишком различаются, а я не имею собственного достаточно оформленного, чтобы быть уверенной в нем на все сто процентов. Меня буквально выбросили в свободное плавание, где я, неумеючи плавать, пытаюсь барахтаться, глотая холодную соленую воду. Где я каждое мгновение чувствую, что готова утонуть, ведь околевшие конечности перестают работать. И при этом каждый раз цепляюсь за жизнь, за свои цели. Лишь они дают мне подобие стабильности.       Плана, который бы определил мою жизнь дальше. Сегодня все в очередной раз пошло крахом. Я в бесчисленный раз ошиблась, мне начало казаться, что я никогда не сделаю верного выбора, куда бы не сунулась. Вся моя жизнь — одна сплошная ошибка. Клякса на белом листе, которой никогда не должно было существовать.       Минамото дал мне план. Систему, в которую я могу забиться, когда все станет слишком плохо. Неважно, нравится она мне или нет. Это защита. Место, куда я могу прийти, где все понятно и просто. Понятны требования, цели и задачи. И точно также кристально ясны положительные стороны данного сотрудничества.       Подобие школы. Получай хорошие отметки, слушай учителей, не нарывайся на одноклассников — и будет тебе счастье. Никаких неопределенностей. Никаких неверных выборов. Только путь. Такой бессмысленный, одинаковый и четкий. И такой желанный, потому что проходя его не нужно думать. Достаточно действовать и все. Тебя держат на привязи у берега и ты радуешься просто тому, что тебя не унесло течением в опасный жестокий мир, к которому ты совершенно не готов.       Мне хотелось хотя бы иллюзию определенности, которая бы остановила судороги собственного разума, бьющегося в конвульсиях от собственной ничтожности. И я ее получила.       Ответа Минамото я не дала. Сознание потихоньку уплывало, образы перед глазами становились нечеткими, а мысли текли вяло, пока вовсе не исчезли.

      ***

      Когда я проснулась, я чувствовала себя морально уничтоженной и униженной, но в то же время получила едкое и неприятное смирение на душе. Смерть Минами стала спусковым крючком, но не была такой уж неожиданностью. Вся боль, накопившаяся внутри, схлынула. Я чувствовала себя настолько плохо, что мне даже не снилось кошмаров. Я впервые за очень долгое время выспалась.       А встав с кровати, неуклюже надела подаренные матерью сережки.       Если подумать, то совершенно очевидно, что она с самого начала планировала умереть. Врачи признали ее состояние "досрочно стабильным". У Минами просто не хватило денег лечиться дальше. И она решила покончить со всем этим, оставив мне свое наследство и тихо исчезнув из моей жизни. Мама не хотела, чтобы я видела ее тело. Чтобы я не рыдала над ним, как плакала над телом отца. Не увидев мертвеца легче поверить, что он просто куда-то далеко уехал и живет где-то себе припеваючи. Она мне позволила кормить себя иллюзиями.       Похороны матери прошли также, как похороны отца. Без моего участия и присутствия. Я понятия не имею, где она осталась и кто все это спонсировал. Может, государство, а может и Минамото. Никаких чеков мне не предъявлялось, по крайней мере, пока что.       А тем временем, незаметно подкрался второй семестр.