Гермиона
Гермионе было трудно поверить, что прошел год. Один единственный календарный год с тех пор, как она поцеловала Сириуса Блэка в пьяном угаре. Возможно, в некотором смысле это сработало в ее пользу; в конце концов это был поворотный момент для всего. Даже после того, как они раскрыли свои отношения, их друзья и семья восприняли это, по большей части, хорошо. В целом, Гермиона не могла жаловаться. Месяцы, потраченные на переход к жизни после Хогвартса, были легче, чем ожидалось, ведь Сириус был рядом с ней. Она наконец начала строить свою карьеру в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними, в их Подразделении существ, работая бок о бок с Амосом Диггори в надежде противодействовать Закону о регистрации оборотней — тому, что, по признанию Сириуса, не раз приводило его в замешательство. Ее карьера зажгла огонь в ее сердце; это была страсть, которая ярко горела, а Сириус? Он сдержал свое обещание поддерживать ее, подбадривать и, самое главное, заземлять ее. Когда она возвращалась домой из офиса, он всегда следил за тем, чтобы она оставляла работу на работе. Была ли это полуночная поездка по Лондону или то, как Сириус разбирал ее на части своими руками, он всегда был способен сделать так, чтобы мысли о законодательстве и Визенгамоте были самыми последними из ее мыслей. Она была благодарна за это — за него. Сириус умел точно определять, что нужно Гермионе, даже когда она этого не знала. Их совместимость была одной из вещей, которые Гермионе больше всего нравились в том, чтобы быть с ним. Сириус остро чувствовал, когда она оказывалась на грани срыва, и он всегда знал, когда вмешаться. Это была одна из причин, по которой Гермионе было так легко доверять ему — то, что ей всегда было трудно делать с другими. Гермиона всегда предпочитала все делать сама, чтобы не получилось неправильно. Но быть с Сириусом? Они были двумя половинками одного целого. Он подталкивал ее к новым пределам, к новым впечатлениям, которые не ограничивались повседневной жизнью. Сириус подталкивал ее как в спальне, так и за ее пределами. Она знала, что у Сириуса была склонность к доминированию, которая текла по его венам сильнее, чем любая порция огневиски. Гермиона понимала, что эта потребность проистекала из его детства, из жизни в семье, которая никогда не давала ему никакой самостоятельности; всегда были ожидания семьи — никогда его собственные. Сириус обрел свободу только в объятиях Поттеров, и даже тогда его лишили свободы преждевременно. Но, получив второй шанс, Гермиона поняла, что Сириус был сосредоточенным — самоотверженным и настроенным на то, в чем она всегда нуждалась. Гермиона, без сомнения, знала, что она может упасть, и Сириус будет рядом, чтобы поймать ее; что он всегда ставил ее удовольствие на первое место. Однажды он сказал ей, что заставлять ее кончать первой — чистейшая форма потакания своим желаниям, и осознание того, что он несет за нее ответственность, подталкивало его доставлять ей еще больше удовольствия. Ему нравилось осознавать, что ее крики, стоны и мольбы принадлежат ему — что нет зрелища прекраснее, чем наблюдать, как она разваливается на части под его руками. Именно на волне этого доверия Гермиона обнаружила, что охотно исследует глубины своей сексуальности. Их физическая близость развивалась так, как, она была уверена, ей никогда не было бы комфортно ни с кем другим. Теперь, год спустя, Гермиона была уверена, что не было такой сексуальной темы, которую они не обсуждали бы или не планировали исследовать. Уверенность Сириуса в спальне была заразительной, благодаря чему Гермиона легко чувствовала себя комфортно, делясь своими желаниями и интересами. Сириус хотел знать ее желания, ее любопытство. У нее возникло ощущение, что он посвятил себя воплощению ее самых сокровенных фантазий, совершенствованию каждого способа, которым он любил ее. Большинству Сириус казался безрассудным, импульсивным, но Гермиона знала — он был целеустремленным, привлекая пристальное внимание к тому, что считал важным. Его семья — она; это было то, что, по его мнению, стоило его времени. Сириус не утруждал себя приятными любезностями, никогда не тратя ни минуты на то, что он не считал важным. Он часто утверждал, что и так потерял слишком много времени, и не собирался тратить то, что у него осталось, на вещи или людей, которые, по его мнению, не имели значения. Когда Гермиона думала о словах Сириуса — его действиях, она часто ловила себя на том, что краснеет. Он проводил, как ей казалось, вечность между ее бедер, поклоняясь ей, выжимая оргазм за оргазмом из ее тела, пока она не превращалась в извивающееся, нуждающееся месиво, умоляющее его трахнуть ее. Это была лучшая форма пытки. Он коварно улыбался ей, его борода была покрыта ее освобождением, и когда он входил в нее, Сириус всегда удерживал ее взгляд, не позволяя отвести глаза. Даже когда он брал ее сзади, он обнимал ее, склоняясь над ее плечом, притягивая ее подбородок к своему. В твоих глазах вечность, утверждал он, а потом трахал ее до тех пор, пока она не становилась бескостной. Его внимательность также была одной из причин, по которой она хотела, чтобы сегодняшний вечер стал особенным для Сириуса; благодарность за его преданность и возможность отпраздновать год вместе. В течение нескольких недель она думала о том, что она могла бы сделать для него. На день рождения Сириус купил ей тонкий золотой браслет, изящная застежка которого была выполнена в форме собаки — она никогда его не снимала. Но желания Сириуса за пределами спальни оставались для нее загадкой. Он никогда не говорил о том, чего хочет, а когда говорил, то уже покупал это для себя сам. Сириус не был расточителен в материальных вещах, предпочитая вместо этого осыпать тех, кто был в его жизни, своим состоянием. Сириус всегда желал только свободы, и он наконец получил ее. Когда Гермиона не смогла придумать подходящий подарок, она решила обратить внимание на действия Сириуса, а не на слова. Он никогда не признавался и не просил об анальном сексе, но он делал тонкие намеки с тех пор, как они провели ночь Святого Валентина вместе в Выручай-комнате, и тем более с ее двадцатилетия в прошлом месяце. Легкое прикосновение пальца, когда он брал ее сзади, или томное движение языком от ее пизды до задницы. Это никогда не произносилось напрямую, но его намерения были ясны — он хотел ее. Он уже сказал ей, что это произойдет только тогда, когда она будет готова, и теперь — Гермиона наконец была готова. Она не осознавала, сколько усилий требуется для подготовки к хорошему анальному опыту, пока не начала изучать этот вопрос. Также она не осознавала, насколько трудно будет пройти анальные тренировки так, чтобы Сириус не догадался. Но когда она взглянула на большую золотую пробку с инкрустированным рубином основанием в своей руке, то поняла, что ее усилия того стоят. Когда она впервые увидела игрушку в витрине Дома разврата Мадам Дюфур, Гермиона поняла, что она идеально подойдет для этого случая. «Мадам Дюфур» был недавно открывшимся магазином для взрослых недалеко от Лютного переулка, и именно туда Гермиона изначально отправилась после того, как поискала ответы в интернете в местной магловской библиотеке. Изначально купив три размера для своего базового набора для анальных тренировок, она вернулась в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать этим вечером. Магазин Мадам Дюфур не разочаровал. Осмотрев витрину, Гермиона без колебаний купила золотую пробку вместе со специальной смазкой. Сегодняшний вечер будет идеальным. Гермиона изучала свой внешний вид в зеркале от пола до потолка в их с Сириусом комнате, склонив голову набок и проводя изящным пальчиком по кожаному ошейнику, плотно прилегающему к шее. Она могла четко представить это, увидеть это в красках: шок, который быстро перерастет в страстное желание на лице Сириуса, когда он разденет ее и увидит. Гермиона была полна решимости, что сегодняшний вечер будет посвящен ему. Он заслужил это и даже больше. Прошлый год был всего лишь игрой в кошки-мышки, но сегодня? Сегодня она хотела поставить большого злого пса на колени. Они согласилась посетить празднование Хэллоуина у Люпинов, запланированное на поздний вечер. Тонкс настаивала, что это был первый год, когда все будут дома после битвы, и все они заслужили ночь небольшого веселья для взрослых. Насколько ей было известно, Джинни и Гарри тоже будут присутствовать, как и Рон с Дафной Гринграсс в качестве его спутницы. Их общение и зарождающийся роман стали неожиданностью для большинства. Старшая Гринграсс расторгла летом соглашение о помолвке с Блейзом Забини, преследуя собственные амбиции и став разрушителем проклятий в Гринготтсе. Именно во время ее обучения у Билла Уизли их пути с Роном пересеклись. После того, как стало известно о ее отношениях с Сириусом, Рон уделил некоторое время себе, проведя лето вдали от Лондона, чтобы справиться со своим гневом. Она знала, что он все еще переваривал события предыдущего года. Время, проведенное в Академии авроров, было лишь швом в пропасти гнева, которая пронизывала его насквозь, — отвлечением от негодования, переполнявшего его, когда он думал о потере Фреда. Это сформировало его, придало ему форму; его гнев был болезнью, которая сжигала все его отношения с обеих сторон. Билл видел его боль там, где другие не замечали — включая Гермиону. Когда Билл предложил ему остаться в коттедже Ракушка на лето, Рон сначала попытался отказаться, заявив, что ему нужно летнее время, чтобы подготовиться к выпускному письменному экзамену и получить сертификат аврора в августе. Но Билл отмахнулся, заявив, что нет лучшего способа скоротать время, чем у моря. Итак, Рон ушел, а вернувшийся мужчина сразил Гермиону наповал. Это было то, о чем они с Сириусом говорили однажды поздно вечером после семейного ужина в Норе. Они лежали в постели, переплетя руки и ноги, размышляя о странном взаимодействии со своим бывшим соседом по дому. Рон теперь держался сдержанно, что, казалось, скорее отражало мужество Билла, чем его предыдущие попытки спрятаться в тень, оставленную потерей Фреда. Было странно — для них обоих — видеть эту новую версию Рона. Он больше не смотрел на них с презрением, читаемым в его глазах, и когда он официально переехал с Гриммо в конце августа, он сделал это без малейшей горячности в своих действиях. Он даже пошел еще дальше, извинившись и перед ней, и перед Сириусом за свое поведение после ее выпуска. Каждый из них принял извинения и поблагодарил Рона за этот жест, но Гермиона задерживала дыхание в течение нескольких недель после этого каждый раз, когда находилась рядом с ним. Она ждала неизбежных последствий, которые обязательно должны были наступить. Она знала Рона; он был вспыльчив и предпочитал таить обиду, несмотря на свои красивые слова. Но казалось, на этот раз она ошибалась. Ее день рождения пришел и прошел; недели и ужины проходили без единого слова между ними. Это было удивительно, но в конце концов узел тревоги, который скрутился у нее в животе, начал разматываться. Она была счастлива, ее друзья были счастливы, и не имело значения, что произошло между Роном и Биллом летом, потому что наконец-то показалось, что Рон превращался в мужчину, каким она его знала. Вот почему она не удивилась, когда он сказал ей, что встречается с Дафной Гринграсс. Была ли она шокирована его выбором ведьмы? Да, но она не удивилась, узнав, что в жизни Рона появилась женщина. Он сказал ей об этом почти нервно, как будто ожидал, что она упрекнет его, отчитает за то, что он встречается с кем-то из Слизерина. Кто она такая, чтобы отговаривать Рона от отношений, которые явно приносили ему счастье? Гермиона мало что знала о Дафне, если не считать нескольких грубых замечаний, которые она сделала за последний год на ЗОТИ. Но по большей части Дафна была тихой на их общих занятиях, даже до войны. Единственное, что Гермиона могла четко вспомнить о Дафне, это то, что она была очень искусна в чарах. Еще она знала, что семья Гринграсс сохраняла нейтралитет во время обеих войн, а ее младшая сестра Астория все еще встречалась с Малфоем. Когда Рон рассказал ей, как их пути пересеклись в коттедже Ракушка, она улыбнулась. Судя по тому, как Рон отзывался о ней, Дафна бросила ему вызов, в котором не было угрозы, и это было просто еще одним свидетельством роста Рона — его способности видеть сквозь соперничество факультетов. Даже если она считала эту пару странной, Гермиона была искренне рада за него. После того, как Рон признался в своих ухаживаниях, Гермиона поделилась этой новостью с Сириусом. Той ночью, когда он прижимал ее к груди, она хихикнула: «Ты можешь себе представить, Рон и Малфой — родственники?» — и Сириус разразился лающим смехом. Сегодняшняя вечеринка должна была стать первым разом, когда Гермиона увидит их как пару, и она с нетерпением ждала встречи. Но даже мысли о том, что они будут вместе праздновать Хэллоуин со своими друзьями, было недостаточно, чтобы отвлечь ее от поставленной цели — она хотела, чтобы Сириус тяжело дышал. Она провела рукой по алому платью, которое заканчивалось чуть выше середины бедра. Оно было тонким, соблазнительным, но не слишком откровенным, с белым кружевом на плечах и опасно низким вырезом — она была взволнована. Покрой платья позволял выставить напоказ ее кожаный ошейник, и Гермионе удалось прикрепить к нему подходящий плащ, не скрывая его полностью. Это было достаточно тонко, чтобы большинство заподозрило, что ошейник был частью костюма, ее вариацией классической Красной шапочки, но она знала, что Сириус догадается. Он бы понял, что это такое, что это значит. Она один раз взмахнула волшебной палочкой, вызывая пару черных туфель-лодочек из шкафа, прежде чем спуститься по лестнице. Входная дверь на площадь Гриммо была открыта. Сириус прислонился к косяку с сигаретой в руке, выпуская кольца дыма в воздух. Гермиона остановилась, положив руку на перила, чтобы оценить открывающийся вид. Иногда это все еще удивляло ее, осознание того, что она принадлежала ему — что он выбрал ее. И сегодня вечером он выглядел особенно восхитительно. Сириус с годами становился только лучше, как огневиски, мягкий, с привкусом чего-то острого. Он позволил своей бороде отрасти длиннее, чем она видела раньше, и она идеально подчеркивала его челюсть. Его волосы были скручены в узел на затылке, а на макушке красовалась пара черных волчьих ушей, которые она надевала в прошлом году. Гермиона никак не могла привыкнуть к его виду. Она знала, что под его кожаной курткой скрывались мускулы, украшенные татуировками, которые она любила разглядывать. Они спускались по его рукам, переходя в грубые и мозолистые ладони, но им каким-то образом удавалось прикасаться к ней с нежностью чего-то божественного. Она наблюдала, как те же руки стряхнули пепел с сигареты, сделав последнюю затяжку, прежде чем бросить окурок в глиняный горшок на верхней ступеньке. Гермиона восприняла это как сигнал, спускаясь по лестнице. Ее каблуки мягко застучали по дереву, и Сириус повернулся на звук, встретившись с ней взглядом. Его серые глаза были проливным дождем, умоляя ее с такой силой, что она почувствовала знакомый жар, разливающийся в животе. Каждый шаг вперед приводил в движение пробку внутри нее, и потребовалось огромное усилие, чтобы сохранить на лице нейтральное выражение, когда она наконец остановилась у подножия лестницы. Сириус ничего не сказал, вместо этого он продолжал блуждать взглядом по ее фигуре. Она вопросительно приподняла бровь, легкая ухмылка тронула ее губы. — Любуешься? — промурлыкала Гермиона, дразняще хлопая ресницами. Сириус пинком закрыл за собой дверь, приближаясь к ней, пока не смог обхватить ее одной рукой за талию, слегка шлепнув по заднице, в то время как другой рукой провел большим пальцем по ее щеке. — Блядь, детка, — пробормотал он. Тяжелый взгляд блуждал по ее лицу, изучая ее. Он провел пальцем по ее подбородку, двигаясь до тех пор, пока его палец не задержался на коже, закрепленной на ее шее. — Ты пытаешься довести меня до сердечного приступа? Думаю, вся моя кровь прилила к члену. Гермиона рассмеялась, легко и игриво. Она положила руку ему на грудь, надавливая. — Сердечные приступы так не работают, Сириус. Он ухмыльнулся, наклоняясь вперед, чтобы прижаться губами к ее губам. — Я знаю, но все же. Это платье — этот ошейник — неудивительно, что злой и страшный серый волк так сильно хотел Шапочку. Гермиона затаила дыхание, молча молясь, чтобы Сириус не заметил ее удивления, когда его рука погладила ее по заднице. Она выдохнула, когда он убрал ее, поправляя уши на макушке. — Ты уверена, что я не смогу убедить тебя вернуться наверх и позволить мне испытать наивысшее наслаждение, трахнув тебя на нашем матрасе? Она наклонилась вперед, переплетая свои пальцы с его. — Ты обещал Ремусу, что мы придем. — Мы останемся там всего на пять минут. — Сириус… — Котенок… Гермиона закатила глаза, переминаясь с ноги на ногу и выдерживая его пристальный взгляд. Уголки губ Сириуса дернулись под бородой. — Ладно, десять минут. — Он потянулся вперед, просунул палец под вырез ее платья, задевая грудь. — Я хочу снять это с тебя, детка. Как, по-твоему, я переживу эту ночь? — Он притянул ее вперед, прижимаясь своим твердеющим членом к ее бедру. Этого было достаточно, чтобы ее самоконтроль пошатнулся, из горла вырвался стон. Ухмылка Сириуса только потемнела. Он протянул руку, палец скользнул по единственному кольцу на ошейнике. — Мы пойдем, но знай, когда мы вернемся домой, я собираюсь уделить тебе немного времени. — Его голос стал греховно низким, отчего по ее коже побежали мурашки. — Тогда, я думаю, я наконец-то позволю себе трахнуть тебя в одном только этом ошейнике.***
Гермиона и Сириус рука об руку прошли через камин Люпинов. Ее глаза расширились, когда она быстро осмотрела декорации, которые ее окружали. Теперь было ясно, почему Тонкс не организовала вечеринку при свете дня. Каждая поверхность скромного жилища была обставлена в духе Хэллоуина. Паутина свисала с потолка, закрывала дверные проемы и сползала по стенам. Вместо ламп под потолком плавали черные свечи, освещая дорожку на задний двор. Вдалеке Гермиона слабо слышала, как играет музыка. Почувствовав на себе пристальный взгляд Сириуса, она подняла глаза, выгнув бровь. — Ну что, пойдем? — спросила она, ободряюще сжимая его руку. Сириус взглянул на часы. — У нас осталось семь минут. Она бросила на него недоверчивый взгляд, прежде чем покачать головой и потянуть его за собой на кухню. — Ты ужасен, — игриво отчитала Гермиона. Сириус только рассмеялся, потянувшись, чтобы накрутить одну из ее буйных кудряшек на палец. — Твои слова причиняют мне боль, детка, а ведь у меня сложилось впечатление, что ты меня любишь. Гермиона оглянулась через плечо, алые губы изогнулись в ухмылке. — Я действительно люблю тебя, Сириус; не драматизируй. Он остановился, и она вздохнула, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. Его глаза были небесными озерами, полностью поглощенными чернотой зрачков. Наклонившись вперед, Сириус коснулся губами ее уха. — Я не могу дождаться, когда увижу, как эти красивые красные губки обхватят мой член позже. Честно говоря, это было несправедливо, этот эффект, который произвели на нее его слова. Тепло затопило ее, и когда Сириус шлепнул ее по заднице, прежде чем открыть им дверь, она вскрикнула. Шлепок заставил ее сдвинуться, точно так же сдвигая пробку внутри нее. До этого момента она почти забыла о ее присутствии, постепенно теряя чувствительность к давлению внутри. Но внезапная встряска быстро напомнила ей, что она все еще там. Лицо Гермионы вспыхнуло, когда она встретилась с любопытным взглядом Сириуса. — Ты в порядке, Гермиона? — спросил он, вся игривость исчезла, в его словах слышалось беспокойство. Она сглотнула, ненавидя лгать. — Я в порядке. Я просто не привыкла ходить на этих чертовых каблуках. Голодные глаза скользнули вниз, разглядывая туфли-лодочки, украшающие ее ноги. Озорная ухмылка появилась на его лице, когда он быстро поцеловал ее в лоб. Его губы задержались, овевая ее лицо своим дыханием. Чертова мята, подумала она, закрывая глаза, когда его слова нахлынули на нее. — Я солгал ранее; я хочу трахнуть тебя только в этом ошейнике и на этих каблуках, когда приведу тебя домой. Ты будешь так красиво смотреться, раскрывшись на моем члене. Ее трусики были уничтожены. Как, черт возьми, она должна была удержать Сириуса от того, чтобы он не потащил их домой, когда он разбирал ее на части своими словами? Она прикусила губу, всхлипывая, и почувствовала, как глубокий смешок Сириуса эхом отозвался у нее в груди. — Давай, детка, — поддразнил он низким, бархатисто-мягким голосом. — Нам нужно посетить вечеринку. Отремонтированный коттедж Люпина стал одним из любимых мест отдыха Гермионы. Уединенный коттедж, расположенный у подножия Йоркширских долин, располагался на акрах земли, окруженный редкими деревьями и пологими холмами. Он идеально подходил для ежемесячных превращений Ремуса. Билл даже помог установить защитные чары, чтобы гарантировать, что никакие нежелательные посетители не смогут забрести в эти ночи. Честно говоря, это было идеально, и даже Сириус прокомментировал свободу, царящую в их доме. — Это то, чего бы ты хотел? Дом за городом в один прекрасный день? — спросила Гермиона однажды утром, после того как Сириус вернулся после ночи, проведенной с Ремусом под полной луной. Он сидел за их столом с дымящейся кружкой черного кофе в руке, обдумывая ее вопрос. — Не думаю, — сказал он через мгновение задумчивым голосом. — Возможно, я бы не возражал против другой квартиры, но я наслаждаюсь свободой, которую дает Лондон. Коттедж Лунатика предлагает ему свободу, недоступную в городе, точно так же, как холмистая сельская местность не может дать мне возможность для исследования. Для каждого из нас свобода своя. Гермиона замычала, прислонившись к стойке. Она поняла, что имел в виду Сириус, и, оглядев Гриммо, поняла, что тоже не была бы против другой квартиры… — Это то, чего бы ты хотела, Гермиона? Загородный дом? — спросил он почти устало. Ее глаза расширились, и она отрицательно покачала головой. — Я никогда не представляла себе причудливый дом на холмах, но, возможно, меня убедит идея новой квартиры. Каждый из них был согласен, что посещения Ремуса и Тонкс будет достаточно, когда Лондон станет слишком раздражающим, и Гермиона расслабилась, зная, что они с Сириусом снова были на одной волне. Когда они вышли на улицу, глаза Гермионы расширились. Великолепие Тонкс явно простиралось от их коттеджа до обширного заднего двора. Та же паутина, которая наполняла дом, оплетала деревья — только на этот раз между шелковыми нитями плелись волшебно зачарованные пауки. Облака скрывали звездное небо, которое обычно было бескрайним. Вместо этого их освещающее присутствие было заменено свечами, парящими над головой. Их оранжевое пламя ярко контрастировало с чернильным ночным небом, создавая почти зловещий вид. По периметру согревающих чар был установлено полотно, и на нем проецировался культовый фильм «Шоу ужасов Рокки Хоррора». Рот Гермионы слегка приоткрылся, когда появились знакомые алые губы, наполнившие двор мелодией «Научной фантастики / Двойного сеанса». Ее глаза быстро просканировали толпу, особенно в поисках Молли Уизли. Гермиона не могла представить, как матриарх воспримет события фильма, но, к своему удивлению, она обнаружила, что толпа, окружавшая ее, была молодой. Возможно, Гермиона привыкла к собраниям Ордена, праздникам в Норе и годам учебы в Хогвартсе, где ее всегда окружали старшие. Однако было совершенно очевидно, что Тонкс намеренно — избирательно — подходила к выбору гостей. Ее и Сириуса окружали их друзья гораздо моложе, а также множество ведьм и волшебников средних лет, которых она не узнавала. Тем не менее, было очевидно, что настроение было веселым. Билл и Флер разговаривали с Гестией и Джоном возле экрана. Флер выглядела неземной в своем костюме ангела. Белое платье без бретелек подчеркивало каждый изгиб ее фигуры, в то время как мерцающие серебристые чулки в сеточку прикрывали ее ноги. Сопутствующим костюмом Билла был костюм дьявола. Его рубашка цвета оникса была расстегнута, и даже в тусклом свете Гермиона могла разглядеть серебристые шрамы, оставленные Сивым на его груди — они были глубже и толще, чем те, что украшали его лицо. Темно-красные рожки торчали из его длинных рыжеватых волос, и Гермиона была уверена, что на ком-нибудь другом эти два цвета не совпадали бы. Они с Флер вместе подходили друг другу. Его рука покоилась на пояснице жены, чуть ниже пары изящных крыльев с белыми перьями. Гермиона отвела взгляд, чувствуя себя так, словно вторглась во что-то личное, когда Билл повернулся, нежно улыбаясь тому, что сказала Флер. По сравнению с Уизли, костюмы Джона и Гестии были гораздо более утонченными. Джон выглядел как мумия, в то время как Гестия выбрала образ Матери Исиды. Алые одежды были стянуты на талии, и с каждым движением ее рук раскрывался калейдоскоп цветов в тканевых крыльях, привязанных к ее запястьям. На голове у нее была золотая корона, ярко контрастировавшая с локонами цвета воронова крыла. Глаза Гермионы продолжали блуждать по окружающей обстановке, отмечая фонарики, вырезанные из тыкв, танцующих скелетов и бурлящие котлы. Ее взгляд наконец остановился на том, что выглядело как игра в магловский бирпонг. Стол был накрыт рядом с закусками. Рон и Дафна играли против Джорджа и Анджелины, в то время как Гарри, Джинни, Пэнси и Невилл наблюдали. Гермиона сначала была удивлена, увидев Пэнси среди присутствующих. Несмотря на то, что к концу их восьмого курса она узнала ее немного лучше, Гермионе все еще было трудно поверить, что они с Невиллом встречаются. Она знала, что отношения между ними были довольно серьезными, но никак не ожидала увидеть ее на вечеринке Люпинов. Дафна самодовольно ухмыльнулась Пэнси, когда ее маленький мячик приземлился в предназначенный ей кубок, и Гермиона быстро вспомнила, что они были довольно близки, и было логично, что Пэнси пришла поддержать свою подругу. Гермиона поймала себя на том, что ее взгляд задержался на костюмах Пэнси и Невилла. Оказалось, что пара пришла в образе каких-то лесных духов. Переливающийся наряд, который больше напоминал магловский комплект нижнего белья, обтягивал кремовую кожу Пэнси. Ее голые ноги были украшены серебряными ремешками от туфель; они поднимались по ее ногам, обвиваясь вокруг бедер, как плющ. Невилл был обнажен по пояс, и на его бедрах низко сидели подходящие облегающие зеленые брюки. Гермионе стало не по себе от этого зрелища, в любом случае она не привыкла видеть так много Невилла. Ее взгляд быстро переместился, остановившись на Роне и Дафне. Гермиона была благодарна, что выбранные ими костюмы были гораздо более приятными на вид. Было ясно, что они решили воплотить в жизнь короля и королеву из волшебных шахмат. Рон был одет в простую белую футболку хенли и джинсы, но на голове у него был белый головной убор, который закрывал подбородок, оставляя открытым только лицо. Экстравагантный головной убор заканчивался крестом на макушке, что указывало на его статус короля. Дафна была одета в соответствующий наряд. Простое черное платье облегало ее миниатюрную фигуру, а на темных волосах красовалась черная корона. Костюм Пивза, который надел Джордж, был, безусловно, самым неожиданным, в то время как Гарри и Джинни, по мнению Гермионы, были наименее оригинальными. Они пришли в костюмах магловских дворецкого и горничной. Гермиона продолжала наблюдать за игрой в бирпонг, все еще пытаясь разгадать, какой наряд был на Анджелине, когда воздух наполнился беззаботным голосом Тонкс. — Здорóво, кузен… Миона. Она повернулась, лучезарно улыбаясь Тонкс и Ремусу. Гермиона чуть не рассмеялась, увидев личико Тонкс в форме сердечка, обрамленное волнами мышиного цвета, и нежно-розовое платье до колен. Узкие плечи были прикрыты белым кардиганом, а на ногах — миниатюрные туфли на кошачьем каблуке. — Блядь, Лунатик, что она с тобой сделала? — шутливым тоном осведомился Сириус, и Гермиона быстро перевела взгляд на своего бывшего профессора. Ремус стоял с выражением бесконечного страдания на лице. Его волосы цвета соли с перцем были зачесаны на бок, а на носу сидели очки в толстой темной оправе. Несколько слоев одежды скрывали его тело, под молнией куртки цвета хаки Гермиона отчетливо разглядела синий джемпер поверх белого оксфорда. — Брэд и Джанет! — воскликнула Гермиона, когда пазл сложился. Улыбка Тонкс стала еще лукавее, когда она лопнула пузырь жвачки. — Я пыталась заставить его надеть нижнее белье — старик отказался, — сказала она, подмигнув. — Нет, мой Лунатик не из скромных, — рассмеялся Сириус, и Ремус закатил глаза. — Черт возьми, Джанет, — вздохнул Ремус, засовывая руки в карманы куртки. — Я люблю тебя… — закончила Тонкс, взяв его под руку. Гермиона кивнула в сторону экрана, на котором Брэд и Джанет ехали под дождем. — «Рокки Хоррор»? — Папа любил его. Это был один из первых фильмов, которые он показал маме. Я подумала, что он подходит к случаю — позволит мне осчастливить массы. Гермиона взглянула на Сириуса, который смотрел фильм с явным интересом. — Тебе нравится, Ремус? Он посмотрел на жену с притворным раздражением, но в его глазах было обожание. — Она не разрешила мне посмотреть его заранее. Улыбка Гермионы стала шире, когда на заднем плане заиграла «В доме Франкенштейна». — Не могу поверить, что Лилс никогда не показывала нам этого, — Сириус махнул рукой, когда Рифф-Рафф повел Брэда и Джанет дальше в замок. — Этот похож на старину Люциуса. Тонкс фыркнула, Ремус вздохнул, а Гермиона подавила смешок. — Не могу передать, как я счастлива, что не я одна так высоко ценю Фрэнка-Н-Фертера. Гермиона рассмеялась: — Если бы я не знала Джинни лучше, то решила бы, что она выбрала костюм Мадженты. Лицо Тонкс исказилось от недовольства. — Нет, я сразу спросила, как только они с Гарри прибыли, и она посмотрела на меня как на сумасшедшую. Она взглянула на Сириуса, который все еще был сосредоточен на проекции. Гермиона вопросительно подняла бровь, глядя на Тонкс. — Как ты думаешь, они готовы к «Перемещению во времени»? — С небольшим переворотом в сознании… — Ты попадешь в ловушку времени! — закончила Гермиона, улыбаясь. Тонкс и Гермиона выкрикивали слова песни в унисон, когда звуки «давай снова переместимся во времени» заполнили двор, привлекая всеобщее внимание. Тонкс схватила Гермиону за руку и потащила ее прочь от Сириуса к специально отведенной площадке для танцев. Щеки Гермионы заболели от улыбки, когда она посмотрела на Сириуса, который стоял рядом с Ремусом, скрестив руки на груди, и наблюдал за ними с озадаченной улыбкой.Это просто прыжок влево А затем шаг вправо Положите руки на бедра Плотно сожмите колени
Гермиона и Тонкс двигались вместе с танцующими на экране. Она была благодарна за дополнительные амортизирующие чары на своих каблуках, когда следовала за ними, положив руки на бедра. Джинни радостно захлопала в ладоши, прежде чем потянуть Гарри за лацкан костюма и заставить присоединиться к ним. Гермиона понимала, что играет с огнем, что она ведет себя намеренно вызывающе, но когда припев продолжился, она не могла удержаться и еще более эффектно повертела бедрами.Но это движение тазом Которое по-настоящему сводит тебя с ума Давай снова переместимся во времени Давай снова переместимся во времени
Когда Гермиона снова встретилась взглядом с Сириусом, то обнаружила, что он наблюдает за ней потемневшим взглядом, полностью поглощенный тем, как приподнимается ее платье при каждом движении. Она подмигнула ему, и Тонкс рассмеялась, жестом приглашая Ремуса присоединиться к ней. Сириус хлопнул его по плечу, уже направляясь через двор к двум ведьмам. К этому моменту танцевальная площадка была практически заполнена, и даже Пэнси и Невилл пробовали повторять шаги. Когда пришло время повторить движения, она почувствовала аромат фенхеля и сосны, идеально сочетающийся с кожей. Сириус. Его руки обхватили ее, и они начали танцевать в унисон, двигая бедрами в такт. Она услышала, как где-то вдалеке застонал Гарри, за чем вскоре последовал укоряющий возглас Джинни. Гермиона рассмеялась, закрыв глаза и откинув голову на плечо Сириуса. Ее мысли перенеслись в Новогоднюю ночь в «Белль», где они танцевали под неоновыми огнями под песню «Magic Man» Heart. Мерлин, она любила этого человека. Она прошлась пальцами по тыльной стороне его ладоней и просунула их между костяшками его пальцев. Гермиона опустила взгляд и разглядывая свежие чернила на тыльной стороне его левой ладони. «1979» было набито таким же шрифтом, что и «1975» на правой. Она была постоянной, вытатуированной у него на сердце и коже. Гермиона прикусила губу, прижимаясь к нему задницей, и подумала о созвездии Большого Пса, набитом на изгибе ее бедра. Никто, кроме нее и Сириуса, не знал, что оно там есть, и Гермионе так больше нравилось. Сириусу наслаждался этим, вонзая зубы в середину, после чего он заставлял ее кончать на его языке. Словно прочитав ее мысли, Сириус провел большим пальцем по ее бедру. Она обернулась и посмотрела на него с застенчивой улыбкой. Он смотрел на нее с диким голодом, который невозможно было утолить. Гермиона прикусила губу, каждое движение дразнило игрушку внутри нее, посылало по ее телу волны удовольствия — она чуть не застонала. За спиной у нее раздалось рычание Сириуса, но этот момент был прерван взрывом смеха и аплодисментов, когда «Перемещение во времени» закончилось и на экране появился Фрэнк-Н-Фертер. Глаза Гермионы расширились от смеха, когда брови Сириуса поползли вверх. Мелодия «Милого трансвестита» зазвучала между ними, и его взгляд метнулся к ней, а на лице появилась улыбка. — Как ты считаешь, мы могли бы сыграть это перед дорогой Вальбургой? Думаешь, ей понравилось бы это? Может, это наконец заставит ее замолчать? Гермиона хихикнула и, повернувшись, обвила руками шею Сириуса. Она улыбнулась ему, поправляя ушки на его макушке. — Она, вероятно, сказала бы нам, что мы снова запятнали «Благороднейшее и древнейшее семейство Блэков». Сириус хищно ухмыльнулся. — Я уверен, что смогу придумать еще какие-нибудь способы, которыми мы могли бы запятнать мою родословную еще больше. Ее сердце бешено колотилось о ребра в предвкушении. Она была уверена, что Вальбурга никогда бы не одобрила то, что она хотела сделать с Сириусом Блэком. — Я уверена, что ты сможешь, — поддразнила она, пытаясь скрыть волнение в голосе. Сириус вопросительно приподнял бровь, но ничего не ответил. Вместо этого его внимание привлек Гарри. Она повернулась, улыбаясь своему лучшему другу. — Ну и фильм, — неловко сказал Гарри, указывая через плечо. — По крайней мере, ты лучший дворецкий, чем Рифф-Рафф, — съязвила Гермиона. — Так зовут парня, похожего на Люциуса? — спросил Сириус, и Джинни рассмеялась. — Теперь понятно, почему Тонкс спрашивала, не являюсь ли я той дамой по имени «Маджента», когда мы прибыли. Гермиона усмехнулась. — Думаю, фильм идеально подходит для вечеринки. — Тонкс действительно превзошла саму себя, — оценила Джинни, оглядывая двор. — Как дела? — спросил Сириус, кивая в сторону Рона, Дафны, Невилла и Пэнси, собравшихся возле бара. Джинни пожала плечами. — Пэнси все еще немного заноза в заднице, но Дафна мне нравится. Рон стал намного… — Она повернулась к Гарри за помощью. — Мягче? — предложил он, пожав плечами. — Дафна… нежна с ним. — На самом деле удивительно, как Билл отзывается о ней. Судя по всему, она чертовски хороша в разрушении проклятий, — пожала плечами Джинни, вертя в пальцах метелку для пыли. — Мы рады за него. Словно по команде, парочки пересекли лужайку с дополнительными напитками в руках. — Время Веселого пунша! — подмигнула Джинни, направившись навстречу своим друзьям. Гермиона двинулась следом, но рука Сириуса обхватила ее за локоть, останавливая. — Не пей слишком много, котенок. Я хочу, чтобы ты была в здравом уме и твердой памяти позже, — почти прорычал он ей на ухо, и от его горячего дыхания у нее по спине побежали мурашки. — Да, сэр, — выдохнула она. Ее взгляд метнулся туда, где стоял Гарри, уставившись на свечи с выражением смирения на лице. — Прости, сынок, — усмехнулся Сириус, но его притворное раскаяние стало очевидным, когда он шлепнул ее по заднице. — Мерлин, вы двое еще хуже, чем Рон и Лаванда на шестом курсе, — простонал Гарри. Гермиона слегка покраснела, когда взглянула на Сириуса, который самодовольно улыбался. — О, Гарри, — проворковала Джинни, протягивая ему напиток. — Ты тоже можешь шлепнуть меня по заднице, если хочешь. Гарри поперхнулся, его изумрудные глаза за стеклами очков расширились. Сириус расхохотался, хлопая его по плечу. — Пойду поищу Лунатика. — Он поцеловал Гермиону в лоб, прежде чем исчезнуть во дворе. Гермиона мгновенно почувствовала его отсутствие. Сириус стал частью ее, проник в самое ее существо. Она взяла предложенный ей напиток со сдержанной улыбкой. — Что ж, должна признать, что обстановка здесь лучше, чем я ожидала, — заметила Пэнси, наполняя свой стаканчик. — И этот напиток не так уж ужасен. — Пэнс… — игриво отчитал ее Невилл, толкнув ее бедро своим. — По-моему, это прекрасно, — сказала Дафна, кротко улыбаясь. — Хотя я начинаю задумываться, не стоит ли нам спасать Тео. Рон фыркнул: — Луна безобидна. Гермиона проследила за взглядом Рона и увидела, что Луна, похоже, заманила Теодора Нотта в ловушку у дерева. — Я не знала, что Тео придет. — Гермиона нахмурилась, наблюдая за разворачивающейся сценой. — Он работает со мной и Биллом, — объяснила Дафна, и Гермиона, обернувшись, увидела, что ведьма смотрит на нее с выражением настороженности в тонких чертах лица. Голубые глаза смотрели на нее, словно безмолвно умоляя Гермиону принять их. — Конечно, — с готовностью ответила она, одарив Дафну искренней улыбкой, прежде чем посмотреть на Рона. Казалось, он наблюдал за их общением так, словно от этого взаимодействия зависело все, что было хорошего в его жизни. — Я рада, что вы все смогли прийти. Рон заметно расслабился, его плечи опустились, когда Дафна улыбнулась в ответ. Мост был пересечен. Гермиона посмотрела на Невилла, который сильно покраснел от того, что Пэнси в данный момент шептала ему на ухо. Она усмехнулась. — Как дела в Хогвартсе, Нев? — спросила Джинни с многозначительной ухмылкой, так напоминающей ухмылку Джорджа на ее лице. Глаза Невилла расширились от неожиданного вопроса, его лицо покраснело еще больше, как будто его застукали за чем-то непристойным. — Весьма неплохо. Я довольно много узнал о научной стороне травологии. Я возвращаюсь с Ремусом послезавтра. — Это потрясающе! — воскликнула Гермиона. — Я так рада за тебя! Невилл неловко заерзал от похвалы, и Пэнси, наклонившись, запечатлела на его щеке целомудренный поцелуй. Остаток вечеринки прошел в веселой обстановке. Гермиона осталась верна наставлениям Сириуса и выпила всего один стаканчик «веселого пунша» Джинни. Они с Сириусом танцевали, и ему особенно понравилась «Прикоснись, прикоснись, прикоснись ко мне», он заключил ее в объятия и поцеловал в шею. Она была так удивлена, увидев Ремуса таким расслабленным. Несмотря на то, что они встречались с Сириусом несколько месяцев и проводили больше времени с Ремусом и Тонкс как пара, она никогда не видела его таким раскованным. Ремус держал в руках стакан огневиски, а Тонкс прислонилась к его груди, запрокинув голову, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Ремус поцеловал ее и улыбнулся, когда она провела пальцами по его волосам. Гермиона задумалась, смотрели ли они с Сириусом друг на друга так же, без сомнения, влюбленно? — О чем ты думаешь, Гермиона? — тихо спросил Сириус. Он обнял ее за плечи, проводя большим пальцем по кожаному ошейнику. Гермиона на мгновение задумалась, прокручивая в голове его вопрос. Она была счастлива, это была первая мысль, промелькнувшая в ее сознании. Гермионе нравилось быть в окружении своих друзей, видеть их счастливыми после того, как каждый из них так много потерял. Это было удовлетворение, чувство причастности к тому, что она была здесь, в этот момент, с людьми, которых она любила. Сириус продолжал обнимать ее, его пальцы скользнули под ее плащ и прошлись по ключице, пока он ждал ее ответа. Гермиона подняла глаза и встретилась с его умоляющим взглядом. Он был непоколебим, в его серых радужках отражался лунный свет. Годрик, он был прекрасен, и Сириус смотрел на нее так, словно сама Гермиона была его ответом — его алтарем для поклонения. Она прикусила губу, понизив голос до чего-то очень страстного. — Мы пробыли здесь больше десяти минут. Его глаза потемнели, рука скользнула по ее горлу и слегка сжала его. — Так и есть, детка.***
Гермиона была уверена, что Сириус никогда не уводил ее со сборищ так быстро. Прощальные объятия были поспешными, каждое движение подталкивало, разжигая нервы, о существовании которых Гермиона даже не подозревала. Она позволила Сириусу отвести ее обратно к камину, в то время как в голове у нее царил настоящий беспорядок, и она старалась не отставать. Что, если ему это не понравится? Что, если она неправильно поняла его знаки? Предвкушение разлилось по ее спине, сплетаясь, изгибаясь, как оголенный провод, готовый заискрить в любой момент. Пылкие прикосновения Сириуса мало что могли сделать, чтобы умерить желание, разгорающееся внутри нее. Каждое прикосновение к ее коже, каждый взгляд давали ей обещание большего. Гермионе нужно было чувствовать его, держать Сириуса в своих руках, в своих объятиях. Она хотела слепить их в одно целое, переплести так крепко, чтобы он отпечатался на ее коже. Более того, Гермиона хотела, чтобы он был внутри нее. Она почувствовала, что вот-вот вылезет из кожи, когда они вошли в гостиную на площади Гриммо. Гермиона подняла глаза и встретилась с жаждущим взглядом Сириуса. Он смотрел на нее так, словно умирал с голоду, и она была его единственным источником пропитания. Серый цвет его глаз был полностью поглощен черным — бездонным — глубоким желанием. Это вызвало в ней страстное желание, которое только он мог утолить. Гермиона потянулась вперед и провела пальцем по его темной брови. — Какие у тебя большие глаза. Ответная улыбка Сириуса была полна греха, и Гермиона игриво отступила на шаг. Она наблюдала, как он снял кожаную куртку и бросил ее на кресло. Гермиона позволила себе на мгновение полюбоваться, как перекатываются мышцы на его руках. Несмотря на то, что она знала каждый изгиб и плоскость натренированного тела Сириуса, он по-прежнему лишал ее дара речи. Грациозным движением он стянул через голову свою черную рубашку и отбросил ее, даже не взглянув куда. — Это чтобы лучше видеть тебя. — Его глубокий голос был насыщенным — бархатным — и растекался по ее коже, как мед. Гермиона ухмыльнулась, держась рукой за перила, и начала подниматься в их спальню. — Боже мой, какие у тебя большие зубы. Сириус скинул ботинки из драконьей кожи, отбросив их в сторону. Желание. Это была непреодолимая потребность, пульсирующая в такт с биением ее сердца. Ее глаза опустились ниже, прошлись по его груди. Взгляд скользнул по точеным очертаниям его бедер, сформированных долгими месяцами бега, прежде чем наконец остановиться на дорожке жестких волос, которые исчезали под его темными джинсами. Он сделал первый шаг, не отрывая от нее взгляда, и одарил ответной улыбкой. — Это чтобы скорее съесть тебя. Гермиона прикусила губу и потянулась, чтобы отстегнуть алый плащ от ошейника. Подмигнув, она перебросила его через перила. Еще шаг. — Боже мой, какие у тебя большие уши. Сириус протянул руку и без колебаний перекинул волчьи уши через плечо. — Это чтобы лучше слышать тебя. У Гермионы перехватило дыхание, она крепче сжала гладкие перила. Сделав последний шаг, она остановилась, глядя на Сириуса с лестничной площадки. — Боже мой… Какой у тебя большой нос. Сириус двинулся вперед, преодолевая последние два ступеньки одним широким шагом. Его руки обхватили ее бедра сзади, когда он прижался лицом к ее лону. Гермиона ахнула, запустив пальцы в его волосы, растрепав тщательно уложенный пучок. Сириус поднял голову — взгляд отяжелел, зрачки расширились. Он укусил ее за бедро через платье, прежде чем зловеще прорычать: — Это чтобы лучше чувствовать твой запах… детка. Гермиона подавила вскрик, когда Сириус подхватил ее на руки и понес в их спальню. Она инстинктивно обхватила его ногами, еще сильнее растягивая себя на игрушке внутри. Гермиона укусила его за плечо, подавляя стон. Сириус сжал заднюю сторону ее бедер, впиваясь большими пальцами в мягкую плоть. Он с легкостью распахнул дверь и уложил ее на кровать, так что ее кудряшки рассыпались веером вокруг головы. Сириус потянулся вперед, схватил ее за вырез платья и стянул его вниз. Прохладный воздух коснулся ее груди, дразня соски. — Чертовски идеальна, — пробормотал Сириус, перекатывая розовый бутончик между пальцами. Не имело значения, что к этому времени они занимались сексом бессчетное количество раз, Сириус всегда смотрел на нее и прикасался к ней с благоговением. Он обращался с ней так, словно она была предметом обожания, что любить ее было его привилегией, невзирая на непристойности, которые он извергал. Ей нравился его грязный рот, его похабные словечки. Ей нравилась его грубость, его необузданная потребность в ней. Она была жаждой, которую он не мог утолить. Он был лихорадкой, которую она не могла унять. И Гермиона выгнулась навстречу его прикосновениям, желая большего. — Моя детка такая нуждающаяся, — хрипло произнес он, не отрывая взгляда от ее лица. Гермиона застонала, проведя руками по его предплечьям. Ей нужно было притормозить его, вернуть контроль, но пальцы Сириуса остановились. Он скользнул ладонью вверх по ее груди, подцепил указательным пальцем серебряную застежку ее ошейника и притянул ее к себе. Она тяжело дышала, задыхаясь, изнемогая в его руках, когда он провел носом по ее шее, задержавшись, чтобы прикусить ухо. — Иди сними платье, Гермиона, — скомандовал он, отпуская ее. Она встала на дрожащие ноги, стаскивая с себя платье, пока на ней не остались только ошейник, каблуки и алые кружевные трусики. Сириус сидел на кровати, вытянув перед собой длинные ноги, обтянутые джинсами, и оценивающе смотрел на нее. Подвеска-роза, висевшая у него на шее, сверкала в тусклом свете их комнаты. Гермиона, наблюдая за выражением его лица, провела рукой по своему животу, вверх, к груди. Он застонал, смотря, как она теребит свои соски перед ним. Она опустила взгляд туда, где в джинсах напрягся его член, но Сириус казался невозмутимым. Его внимание было сосредоточено исключительно на том месте, где она стояла, трогая себя перед ним. Сириус раздвинул ноги еще шире, и Гермиона двинулась, встав между ними. Он провел пальцем по созвездию своей тезки и наклонился вперед, зажав зубами один из ее сосков. — Кому ты принадлежишь, Гермиона? — спросил он, придвигаясь к другой ее груди. Его рука властно сжала ее бедро, когда он нежно прикусил ее кожу. Ее ногти впились в него, прижимая его к своей груди, пока он отмечал ее — заявлял на нее права. Его губы были горячими, разжигая огонь внутри нее, превращая его в ревущий ад. Каждое прикосновение затягивало ее все глубже, превращая ее мысли в белый шум. — Тебе, Сириус, — ответила она хриплым всхлипом. Гермиона была слишком поглощена ощущением мозолистых рук, блуждающих по ее коже. Она и не подумала остановиться, не подумала отстраниться, когда Сириус погладил ее по заднице. Она застонала, громко и отчаянно, когда он натянул ее кожу. Волна удовольствия прокатилась по ее телу, когда это движение зажгло искру где-то глубоко внутри. Она почувствовала, как он улыбнулся, прижавшись к ее животу, и провел большими пальцами по тонкому кружеву. Сириус стянул ткань с ее ног, и она переступила через нее. Она была в полном беспорядке перед ним, страстно желая, чтобы к ней прикоснулись. Он не торопился, проводя руками по ее икрам, вдоль бедер. Он наблюдал за ее лицом, пока его пальцы приближались к ее влагалищу. Ее пальцы вцепились в его волосы, бедра подались вперед в слабой попытке поймать его руку. Сириус рассмеялся, громко и раскатисто, когда сжалился над ней, проводя пальцем по ее скользким складочкам. Губы Сириуса приоткрылись от благоговения, когда он начал двигаться по ним, и колени Гермионы чуть не подогнулись. — Малышка, — восхищенно прошептал он. — Ты такая влажная для меня. Гермиона захныкала, задыхаясь, когда он начал дразнить ее вход. Сириус прикусил ее кожу, вынимая пальцы, чтобы обвести клитор. Он не прекращал своих ласк, в то время как другая его рука путешествовала по ее бедру, танцуя вдоль ее задницы. Руки Гермионы вцепились в его волосы, когда она встала между бедер Сириуса. Его прикосновение было почти незаметным, словно перышко прошлось по каждому нерву. Она запрокинула голову, и каскад кудрей рассыпался по ее спине, а глаза закрылись. Удовольствие разлилось у основания ее позвоночника, распространяясь по всему телу, когда пальцы Сириуса проникли между ее ягодиц. Она почувствовала, как он напрягся, когда подушечка его пальца коснулась прохладного драгоценного камня на основании. Глаза Гермионы распахнулись, и она посмотрела вниз, встретив настороженный взгляд Сириуса. — Гермиона… Он произнес ее имя с благоговением, как будто не мог поверить в то, что она ему преподнесла. Гермиона сглотнула, собираясь с духом, чтобы быть честной. Она провела пальцем по его подбородку, касаясь бороды рукой. — Прошел год, — прошептала она. — Прошел. — Ты хочешь этого, — она произнесла это скорее как утверждение, чем как вопрос, и увидела, как глаза Сириуса потемнели от голода, которого она никогда раньше не видела. Она почувствовала, как дернулось его горло, когда он сглотнул, и его голос был хриплым, когда он наконец признался. — Да, но… Гермиона провела большим пальцем по его губе. — Ты как-то сказал мне, что, когда я буду готова, мы исследуем это, — она колебалась, вспоминая слова, которые сказала ему год назад. — Ты честный человек, Сириус Блэк? Его руки напряглись, пальцы глубоко впились в ее бедра — собственнически. Он обхватил губами ее большой палец, облизывая его так, как облизывал бы ее влагалище, — неторопливо. Ее рот приоткрылся, когда он откинулся назад, выпуская ее палец изо рта. — Ты знаешь ответ, котенок. — Тогда я хочу поиграть. — Она всегда так говорила, чтобы показать, что хочет чего-то большего, чем жесткий трах или интимный, томный темп. Она хотела, чтобы он разобрал ее по швам, терзал до тех пор, пока она не начнет молить об освобождении. Она хотела, чтобы он поглотил ее, полностью отдался страстному желанию, которое струилось по венам каждого из них. Контроль. Она бы с радостью отказалась от этого ради него. Сириус еще раз окинул взглядом ее лицо, прежде чем кивнуть. Нерешительность исчезла с его лица и голоса. — Иди раскройся, детка, — на кровати — я хочу посмотреть. Гермиона ухмыльнулась, отступая от него, чтобы забраться на их кровать. Она была мокрой, до неприличия. Влага покрывала ее бедра там, где он едва касался ее, но она подчинилась — с таким нетерпением — полная решимости быть хорошей для него. Гермиона встала на колени, черные каблуки впились ей в бедра. Она оглянулась через плечо, прежде чем наклониться, прижавшись грудью к одеялу и повернув голову набок. Гермиона завела руки назад, обхватила свой зад и натянула, раскрываясь, чтобы он мог видеть. Преподнося себя. Все мысли и смущение улетучились из ее головы, когда она услышала, как у Сириуса перехватило дыхание и с его губ сорвался стон благодарности. — Посмотри на себя, — сказал он так, словно произносил свой последний обряд, молитву у ее алтаря. Она почувствовала, как его пальцы прошлись по ее складочкам, двигаясь вверх и надавливая на пробку. Гермиона всхлипнула, когда по ее спине пробежали искры возбуждения. — Как давно у тебя это, детка? — спросил он хриплым, густым голосом, полным желания. Пальцы Гермионы сжались на ее ягодицах. — С-с самого начала вечеринки. — Она прерывисто вздохнула, когда Сириус ввел в нее один из своих длинных пальцев. Он покрутил им, но вместо того, чтобы погладить то место спереди, которое обычно позволяло ей видеть звезды, Сириус надавил на заднюю стенку, задевая пробку. Колени Гермионы чуть не подогнулись, в глазах потемнело, когда ее охватило ни с чем не сравнимое ощущение. Ей нужно было за что-нибудь — за что угодно — ухватиться, чтобы не упасть; она была такой чертовски наполненной. Ее руки упали с задницы, зарываясь в одеяло, пока Сириус продолжал трахать ее пальцами. — Так чертовски грязно, детка. Ты испачкала мою руку, — проворчал он. Гермиона чуть не расплакалась, когда он убрал пальцы и вытер их об ее задницу. Она была так близка к освобождению, оно было прямо там. Кровать за ее спиной прогнулась, и горячее дыхание Сириуса коснулось ее влагалища, когда он пробормотал: — Придется привести тебя в порядок, вылизать дочиста. Она привыкла к тому, что Сириус не торопился, вылизывая ее с неподвластной времени страстью, которая медленно подводила ее к краю пропасти, но сейчас? Сириус пожирал ее. Без колебаний он зарылся лицом между ее бедер, трахая ее языком. Она не могла думать — не могла двигаться — она была в его власти, но, Мерлин, как же это было чудесно. Его большой палец нашел ее клитор, поглаживая его, подталкивая к освобождению. Слезы защипали ей глаза; оно было там, прямо там, черт возьми. Когда Сириус отстранился, она заплакала, слезы разочарования навернулись ей на глаза, когда он шлепнул ее по заднице. — Ну, ну, котенок… не жадничай. Он потянулся вперед, нашел ее ошейник и притянул к своей груди. Он обнял ее одной рукой, с легкостью найдя клитор. Он широко обвел его, не настолько, чтобы заставить ее кончить, но достаточно, чтобы ее нервы были на пределе — загорелись. — Сириус… — всхлипнула она, вцепившись ногтями в его руку. — Я когда-нибудь оставлял тебя нуждающейся, Гермиона? — Его голос был тихим, сдержанным, когда он говорил ей на ухо. Он ущипнул ее за сосок, когда она не сразу ответила. — Ответь мне, любимая. — Нет, Сириус. — Тогда знай, что я собираюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо, детка. Она кивнула, в отчаянии прижимаясь бедрами к его руке. Его смешок отдался у нее в спине, когда он сжал пальцами ее клитор. Он двинул рукой, размазывая большим пальцем алую помаду по ее щеке. — А теперь будь моей хорошей маленькой девочкой и отсоси мне. Гермиона развернулась, высвобождаясь из объятий Сириуса. Ее пальцы быстро расстегнули его джинсы, когда она опустилась перед ним на колени. Она удерживала его взгляд, расстегивая молнию и вытаскивая его член из трусов. Сириус с благочестивой яростью наблюдал, как она гладит его, размазывая предэякулят по стволу. Широкие плечи и множество татуировок возвышались на ней, когда она провела рукой по мышцам живота Сириуса. Он напрягся под ее прикосновением, прерывисто выдохнул и, потянувшись вперед, обхватил пальцами ее подбородок. Это было совсем не больно, но его рука была твердой, открывая ее рот для него. — Такая охуенно красивая картинка, котенок, — прохрипел он, накрывая ее руку своей и контролируя движения. — Высунь свой язычок. Гермиона приосанилась, с готовностью подчиняясь его команде, и ее язык выскользнул изо рта, предлагая себя. Сириус застонал, прижимаясь к ней, так и не погрузившись в тепло ее рта. Гермиона могла ощутить его вкус, который, несомненно, принадлежал Сириусу. Это была ее погибель — ее проклятие и спасение в одном флаконе. И ей захотелось проглотить его целиком. Когда Сириус отстранился, Гермиона провела языком по чувствительной области под головкой. Он зарычал, наклоняясь вперед, чтобы запечатлеть на ее губах обжигающий поцелуй. Его рука по-прежнему крепко сжимала ее подбородок, когда Гермиона нетерпеливо раскрылась навстречу ему, их языки танцевали в пылкой борьбе за господство. Сириус прикусил ее губу, отклоняясь назад, чтобы встретиться с ней взглядом. — Посмотри на себя… — Его взгляд блуждал по ее лицу, по припухшим губам, отмечая каждый оттенок розового, разлившийся по щекам. В его глазах был гордый блеск, искрящийся похотью. — Так отчаянно этого хочешь… Сириус двинулся, сбрасывая джинсы, пока не оказался перед ней обнаженным, и неторопливо провел рукой по своему члену. Пальцы Гермионы скользнули вдоль ее бедер, и он заметил это движение, а на его губах появилась ухмылка. Он шагнул к ней, и ее рот открылся, впуская его в свое горло. Из груди Сириуса вырвалась череда ругательств, когда он грубо трахал ее. Это было грязно, у нее текла тушь, но она с каждым толчком продвигалась все дальше. Слезы защипали ей глаза, когда Гермиона застонала, сглатывая вокруг него, пока не подавилась. Сириус вцепился в ее кудри, оттаскивая от себя, и струйка слюны упала ей на подбородок. Сириус смотрел на нее полуприкрытыми глазами, его грудь вздымалась, когда он размазал слюну по ее подбородку. Он провел пальцами вниз по ее шее, сжимая ошейник в руке, и поднял ее на ноги. — Моя идеальная девочка — такая охуенно хорошая для меня, — похвалил он, слегка касаясь ее губ, и толкнул ее обратно на кровать. Гермиона подняла на него глаза, предвкушение охватило ее, когда Сириус раздвинул ее бедра. Она думала, что он трахнет ее, наполнит ее хотя бы на мгновение — ровно настолько, чтобы утолить эту всепоглощающую потребность, которая захлестывала ее. Но вместо этого Сириус протянул руку, безмолвно призывая свою палочку. Его глаза были бурей, пожиравшей ее, когда он призвал Акцио одну из их подушек, приподнял ее бедра и подложил под нее. Сириус покрутил в пальцах свою темную палочку, наблюдая за ней, а другой рукой провел по внутренней стороне ее бедра. — Ты хочешь кончить, Гермиона? — спросил он, проводя пальцами по ее складочкам. — Пожалуйста, Сириус, — умоляла она, хватая его за предплечье. — Ты была такой терпеливой для меня. — Он раздвинул ее, обнажая маленький комочек нервов. Внезапно воздух наполнился мягкой вибрацией, когда Сириус опустил кончик своей палочки к ее клитору. Гермиона ахнула, впиваясь ногтями в кожу, когда удовольствие вспыхнуло, распространяясь по ее венам подобно электрическому току. Сириус наблюдал за ней, обводя взглядом контуры ее лица, пока вибрация подводила ее к грани оргазма. — Скажи мне, когда будешь близка, детка. — Его приказ не оставил места для возражений, ее бедра задрожали, а влагалище сжалось вокруг пустоты. — Б-близко, — наконец смогла выдавить она, и, как и прежде, Сириус остановился, убирая палочку от ее клитора. Она плакала, протестующе постанывая, когда ее грудь вздымалась перед ним. Сириус успокаивающе произнес «ш-ш-ш…», убирая с ее лица мокрую кудряшку. — Ты так хорошо справляешься, любимая, — похвалил он. Он потянулся вперед, обхватив ладонью ее грудь. — Ты кончишь для меня, детка. Ты кончишь на мой член, а потом я трахну твою прелестную задницу. Сириус не дал ей времени ответить. Одним толчком он лишил ее дыхания, наполнив ее до краев. Он не шевелился, и когда Гермиона попыталась трахнуть себя, прижавшись к нему, Сириус ущипнул ее за сосок — сильно — прерывая ее движения. Она застонала от разочарования, плача от того, что не могла кончить. Она была такой наполненной, но хотела — нуждалась — в большем. — Прошу. Воздух наполнился вибрацией от прикосновения палочки Сириуса, и когда он прижал кончик к ее лону, она мгновенно кончила, обхватив его член, и волна освобождения прокатилась по ее телу. Ее спина выгнулась, пальцы ног поджались, когда Сириус провел по ней палочкой, растягивая удовольствие. — Блядь, — выдохнула она, ее влагалище вновь содрогнулось, когда по нему прокатилась еще одна волна. Сириус жадно проглотил ее крики, когда его рот встретился с ее ртом. Она услышала, как его палочка упала на пол, его руки обхватили ее лицо, когда он слегка пошевелил бедрами. Он прикусил ее губу. — Такая хорошая детка. — Он вышел из нее, просунул руку между ними, пальцы нащупали основание игрушки и замерли. — Ты уверена, Гермиона? Пока он ждал, на его лице было написано неподдельное беспокойство. Гермиона все еще не могла отдышаться, она была слишком чувствительна после двух оргазмов подряд. Она кивнула, глядя на него честными глазами. — Пожалуйста, Сириус… я хочу, чтобы ты это сделал. Сириус медленно вытащил из нее игрушку, и Гермиона ахнула, когда она наконец полностью выскользнула из нее, оставив ее пустой. Сириус отложил игрушку в сторону, прежде чем провести пальцем по ее входу. Он был открыт, но не полностью. — Позволь мне еще немного раскрыть тебя, любимая. Она одобрительно кивнула, когда Сириус призвал в руку пузырек со смазкой. — Скажи мне, если в какой-то момент захочешь остановиться. Она наблюдала, как он покрыл смазкой свои пальцы, прежде чем с легкостью ввести один в ее отверстие. Сириус преданно наблюдал за выражением ее лица, следя за тем, чтобы каждое движение его руки приносило ей удовольствие, а не боль. Он закинул одну ее ногу себе на плечо и поцеловал ее колено. Он не торопился, растягивая ее как следует. Он шептал похвалы в ее кожу, вводя в нее третий палец. Каждое движение его запястья, толчки пальцев вызывали ощущение, которое зарождалось внутри нее, изгибаясь и разворачиваясь, пока она не стала умолять его трахнуть ее. Когда Сириус убрал руку, она почувствовала себя опустошенной, но это длилось всего мгновение, прежде чем он приблизился к ее входу. — Дыши для меня, детка, — прошептал он, толкаясь в нее, когда она выдохнула. Гермионе казалось, что ее разрывает на части по швам. Сириус двигался — медленно — давая ей время привыкнуть. — Ты так хорошо справляешься для меня. Блядь… ты такая чертовски узкая. Гермиона наблюдала, как Сириус закрыл глаза, разинув рот, и неглубоко покачивался, пока не вошел в нее полностью. Она потянулась вперед, притягивая его к себе, и убрала ногу с его плеча. Она поцеловала его, вкладывая каждую каплю любви и потребности в нем в каждое прикосновение своего языка к его. — Пожалуйста, двигайся, — умоляла она его, прижавшись губами к его губам, тихо и отчаянно. — Прикоснись к себе, котенок. Сириус обхватил руками ее колени, отводя ее бедра назад и вверх. Она приняла его глубже, застонав, когда он задал устойчивый темп. Каждое вторжение было мучительным наполнением, заставляющим ее повиснуть на краю чего-то всепоглощающего. Гермиона просунула руку между ними, обводя свой клитор, пока он двигался. — Вот так… блядь… ты… — но слова Сириуса оборвались, он потерял концентрацию, его взгляд метался между тем местом, где соединялись их тела, и тем, где Гермиона трогала себя до него. Она кончила с неожиданной, ошеломляющей силой, каждый мускул ее тела напрягся, когда ослепляющее наслаждение разлилось по венам, словно Адское пламя — не поддающееся контролю. Перед глазами у нее все поплыло, ногти впились в руки Сириуса. Его толчки стали неистовыми, он прижимался к ней бедрами, пока не кончил с глубоким стоном. Ее пальцы скользнули вверх по его рукам, чувствуя под кончиками пальцев капельки пота, когда она обхватила его за плечи. Гермиона притянула его к себе, наслаждаясь ощущением его кожи на своей. Сириус выскользнул из нее и уткнулся лицом ей в шею. Он провел над ними рукой, и она почувствовала прохладу Скорджифая. Гермиона поцеловала его во влажные волосы, прошептав тихое «спасибо». Они лежали рядом в тишине, насытившиеся и довольные, наслаждаясь каждый своим послеоргазменным туманом, их тела переплелись, но через мгновение Сириус приподнялся, пристально глядя на нее. В глубине его серых глаз читалось сомнение. — Что случилось, Сириус? — спросила она, заправляя прядь волос ему за ухо. — Я был слишком груб? — Нет. — Это был диалог, который они вели неоднократно на протяжении их отношений. — Мне все понравилось. Это был мой сюрприз — моя идея, помнишь? — Но я не хочу когда-либо… Она прижалась губами к его губам, заставляя его замолчать. — Я хочу испытать все с тобой, Сириус Блэк. Я люблю тебя. Сириус кивнул, снова прижимаясь губами к ее губам. — Я так чертовски сильно люблю тебя, Гермиона. У меня недостаточно словарного запаса, чтобы выразить то, что ты для меня значишь. — Нет? Даже с твоим престижным «чистокровным образованием»? — Не начинай… Гермиона рассмеялась, запустив руку в его волосы, когда Сириус снова опустил голову ей на грудь, прислушиваясь к биению ее сердца. — Это было… — начал он, но его голос затих. Она ухмыльнулась, проводя пальцем по изгибу его плеча. — Я была бы не против сделать это снова. Он прижался поцелуем к центру ее груди. — Черт возьми, я люблю тебя.