Провокация

Расположившийся у барной стойки Сатору смотрит на кишащий людьми танцпол и понимает, что дело совсем плохо. Последний бокал виски был явно лишним для Гето. Он двигается под музыку настолько соблазнительно, что это выглядит не просто неприлично, а уже откровенно развратно. Окружающие, особенно, отдельные альфы, горящих глаз от него оторвать не могут. И даже не пытаются. Да и кто бы смог? Чёрные обтягивающие джинсы так выгодно подчёркивают обольстительно покачивающиеся в такт музыке бёдра брюнета и, конечно, его упругую задницу. Светлая дизайнерская рубашка распахнулась на его груди на несколько пуговиц больше, чем следует, оголяя гладкую, сияющую в свете неоновых огней кожу. На глазах омеги — тёмные матовые тени с подводкой, губы слегка подкрашены алым тинтом. Длинные волосы Сугуру давно распущены; иссиня-чёрные локоны от резких движений то и дело взлетают вверх, завораживающим веером опускаясь ему на плечи. Весь его вид такой… пьяный, расслабленный, счастливый сейчас, что напряжённому, зорко наблюдающему за ним Сатору становится даже завидно. Но это чувство — ничто по сравнению с нешуточной злостью, которые вызывают у него голодные взгляды нетрезвых гуляк, которые они бесстыдно адресуют Гето. Сугуру, кажется, ничего не замечает в своей пьяной эйфории. Он так беспечен сейчас, даже несмотря на то, что у него вот-вот должна начаться течка; Сатору об этом отлично знает. Они решили сходить в клуб, чтобы немного развеяться после тяжёлой миссии, хотя оба были не в наилучшем для этого настроении. По правде говоря, решил всё Гето, но Сатору не мог позволить обиженному на него партнёру отправиться туда в одиночестве, тем более, в преддверии его течки. Накануне они долго спорили из-за прохождения их совместных миссий и сильно поссорились; Годжо не мог позволить своему парню лезть на рожон, излишне его оберегая на заданиях, что страшно бесило Сугуру, но в данный момент это уже неважно. Гораздо важнее, что какой-то неказистый ублюдок пытается притереться своей тушей к спине танцующего Сугуру, тянет к его талии руку, а тот, хоть и уворачивается игриво от прикосновений, как будто вовсе и не против его общества. Он бросает на Годжо взгляд затуманенных алкоголем и томных, по-лисьи прищуренных глаз: «Любуйся». Провоцирует, и это так очевидно, абсурдно, что было бы даже смешно… Вот только беловолосому альфе сейчас совсем не до смеха. Сатору хмыкает, ставит на барную стойку пустой бокал недопитого скотча, вежливо прощается с барменом и с улыбкой входит в толпу танцующих людей. С той же улыбкой он заламывает незнакомому типу его загребущую руку, не прибегая к техникам, — грузный мужчина, всё же, хоть и похотливый ублюдок, но не злодей — и отшвыривает его от Гето, которому хоть бы хны, ведь он так и продолжает танцевать перед Сатору. Всё так же чертовски пьяно и разнузданно. Так же невыносимо сексуально. Годжо даже среди витающего на танцполе запаха пота и перемешавшегося парфюма отчётливо слышит его призывный омежий запах, и от этого ещё больше напрягается, постепенно зверяя от злости. Омега знал, что течка вот-вот начнётся, но специально пошёл в клуб, лишь бы посильнее его раздраконить. Что же, он с лёгкостью добился нужного эффекта. Годжо грубо берёт брюнета за плечи, стискивая его в крепкой, не терпящей лишних движений хватке. Влажная от пота рубашка Сугуру пахнет табачным дымом, а девственная, ещё нетронутая меткой шея — подаренным Годжо парфюмом и течкой. Гето пытается отстраниться от парня, что-то громко и настойчиво ему говорит по пути на выход, но Годжо и не думает попытаться что-то расслышать сквозь грохочущую музыку, выводя его на улицу. Он усаживает своего омегу в уже поджидающую их у входа в клуб «Шевроле Тахо», намеренно игнорирует его пьяные и бессвязные речи всю дорогу до их квартиры, а там… Едва ли оказавшись в спальне, срывает с Сугуру эти блядские чёрные тряпки, которые пронзительно громко на нём трещат. Они отвратительно пропитаны чужими запахами, Годжо так хочет его скорее раздеть. Несколько пуговиц с модной рубашки падают им под ноги, разлетаются по полу, на что оба не обращают внимания. Обнажённый Сугуру, кажется, наконец понимает, насколько зол на него сейчас Годжо, который не привык устраивать публичных сцен; брюнет буквально за мгновения трезвеет прямо на глазах своего альфы. Смотрит на него осознанно, с вызовом, хоть и непроизвольно сглатывает от страха, что не скрывается от взора Сатору. — Ну что, добился своего? — Годжо бесцеремонно опускает ладони на ягодицы омеги, скользя между ними пальцами. — Потёк прямо в клубе, в толпе этих уродов, облизывающих тебя похотливыми взглядами. Ты даже шлюшеский мейк сегодня сделал… Так старался у зеркала, чтобы привлечь побольше внимания. Понравилось крутить для них задом? Был бы там шест, так ты бы вокруг него с радостью обвился. Правда, Сугуру? Гето не отвечает, только тяжело, надсадно дышит, переминаясь с ноги на ногу, и смотрит на него опасно, злобно, сверкая совсем потемневшими, такими чертовски красивыми глазами. Смотрит донельзя жадно, не скрывая этого. Годжо всем существом чувствует, как его потряхивает от желания побывать на его члене, который давно уже до боли твёрд и напряжён. Но Сатору настырно себя сдерживает, хоть внутренний альфа и требует от него незамедлительных действий. Годжо уже не помнит, когда и из-за чего был в такой ярости, да и был ли хоть раз в жизни. Он и подумать не мог, что такая наглая и очевидная провокация может настолько вывести его, сильнейшего мага и идеального альфу, из себя. — А как тот жирдяй, ошивающийся рядом, смотрел на тебя, тебе понравилось? — Сатору безжалостно ухмыляется, глядя на то, как сжимаются кулаки Гето. — Ты бы, наверное, не стал сопротивляться, если бы он захотел выебать тебя прямо в грязной сортирной кабинке, ведь так? Пошёл бы с ним? — Закрой свой поганый рот, — выплёвывает Гето, обнажая свои очаровательные омежьи клыки. — Ты перегибаешь палку. — А ты не перегнул? Там, в ёбаном клубе, в который меня затащил? — Годжо напирает на омегу грудью, выпуская феромоны и вынуждая того опустить взгляд и попятиться назад, а затем упереться плечом в высокую спинку их кровати. — Вёл себя, как последняя шлюха, жаждущая члена. Или даже не одного… Сразу нескольких? — Сатору, — Гето рычит на его откровенно угрожающе, что у беловолосого альфы вызывает лишь неестественный широкий оскал. — Заткни пасть. Сейчас же. — Или что? Что ты сделаешь? — низкий голос альфы звенит от напряжения. По растерянному лицу Гето хорошо заметно, что он, конечно, всё ещё пьян. Он кусает губы, часто моргает, явно пытаясь подобрать слова, но не выдерживает, сдаётся слишком быстро и без боя. Со стоном притирается твёрдым сочащимся членом к бедру альфы, обхватывая его за широкие плечи. Тело Годжо будто бы пронзает заряд тока; омега пахнет слишком интенсивно, слишком маняще сейчас. В его дыхании — виски, а в глазах такая отчаянная и сильная мольба, что Сатору просто не может не впиться с тихим рычанием в эти припухшие губы своими. Он вылизывает их, покусывает, заглушая ртом всё более требовательные стоны брюнета, мнёт пальцами его крепкую задницу, упираясь стояком во влажный горячий пах, чувствуя, как партнёр в нетерпении льнёт к нему ещё сильнее. Он отпускает Гето, только чтобы резко и грубо опрокинуть его на кровать, а затем торопливо раздеться, отбрасывая в сторону все свои бесполезные стильные тряпки, которые пришлось подобрать и надеть для посещения проклятого клуба. Сугуру сразу же раздвигает ноги, демонстрируя альфе всю силу своей течки: пульсирующее розоватое отверстие так и истекает густой прозрачной смазкой, заставляя голодный взгляд альфы стать совсем диким. Он опускается на дрожащее, умопомрачительно пахнущее тело, и смотрит омеге в глаза так, будто хочет его сожрать живьём. Но вместо этого с упоением вылизывает его шею, ключицы, всасывает в рот дерзко стоящие соски, затем покусывает втянутый тренированный пресс, кружа языком вокруг аккуратной впадины пупка. Его хочется пробовать ещё и ещё, без остановки, вылизать целиком, а особенно жаждущую его члена дырку, что Годжо и делает, хватая Сугуру за колени, чтобы раздвинуть его ноги ещё шире. Омега открывается для него полностью. Послушный. Восхитительный. Ласкать его ртом, слыша при этом сдавленные, ещё тихие стоны, всегда до одури нравится Сатору; соки омеги просто сводят с ума, делая желание обладать им невыносимо сильным. Мокрое отверстие так мило приоткрывается, засасывая его язык внутрь, что Годжо уже с трудом себя контролирует, чувствуя, как собственный член ещё сильнее напрягается, хотя, казалось, сильнее просто некуда. — Сатору… Я не могу больше. — Высокий и такой жалобный сейчас голос Гето оповещает альфу о том, что он на грани. Годжо подтягивается вверх, с удовольствием облизывая свои сладкие от смазки губы, на что раскрасневшийся Гето тут же подкидывает бёдра, пытаясь коснуться его набухшего члена. Он выглядит всегда так трогательно, когда жаждет, чтобы Сатору поскорее ему вставил. — Что, так сильно хочется, чтобы я поскорее тебе засадил? — Годжо ладонями пригвождает его бёдра к кровати, глядя на партнёра с издевательской ухмылкой, хоть и сам от возбуждения уже еле связывает свои едкие слова в предложения. — Сучке хочется, чтобы огромный альфий член вошёл в её текущую дырку по самое не хочу? Так сильно любишь, когда тебя трахают в течку? — Твой член, — хнычет Сугуру, прикусывая кожу на тыльной стороне своей ладони. Он смотрит на Годжо совсем поплывшими, влажными глазами. Его подводка давно потекла и размазалась под ними. — Я хочу в себя твой… член. И ничей больше. Люблю трахаться… только с тобой. Годжо кажется, что омега сейчас вот-вот заплачет от переизбытка чувств, а сам он — вот-вот кончит, даже не приступив к главному. Он несколько секунд переводит дыхание, прикрыв глаза, потому что абсолютно блядский образ этого текущего омеги, изнывающего от желания заполучить в себя его член — слишком даже для него с его обычно стальной выдержкой. Он обхватывает его за бёдра излишне торопливо, приставляя головку члена к тщательно вылизанному им входу, тянет парня на себя, погружаясь в восхитительно влажную и горячую глубину его тела, и сдавленно грязно матерится, чувствуя, с какой готовностью принимает его орган омега. Сугуру с облегчением стонет, обхватывая его поясницу ногами; его шикарные волосы разметались по подушке и запутались, румянец на лице совсем лихорадочный, раскрытые губы влажные, опухшие и алые даже без тинта, который Сатору полностью слизал, а грудь вздымается от тяжелого, быстрого дыхания. Годжо не может оторвать от него хищного и восхищённого взгляда; он как никогда остро осознаёт, что только он достоин видеть этого парня таким, только он может его трахать, обладать им во всех смыслах слова — и распаляется всё сильнее, начиная медленно, размашисто вбиваться в него, не разрывая их зрительного контакта. — Сатору, господи. Он… такой большой. — По пылающим щекам Гето стекают мелкие слезинки, чего он, похоже, даже не замечает. — Я хочу ещё быстрее… Хочу твой узел. Пожалуйста. Годжо нетерпеливо выдыхает, с силой впиваясь пальцами в бёдра своего омеги. Как тут не засадить в него узел, особенно после таких слов, сказанных таким тоном? Он постепенно наращивает темп, и хлюпающие, похабные звуки от соединения их тел сводят его с ума. Он не позволяет Гето подкидывать таз, вгоняя в него член глубоко и мощно, работая бёдрами в своём собственном, умопомрачительном темпе, но даже этого слишком для него мало. Он хочет, чтобы его парень окончательно потерял под ним голову от удовольствия. Сатору знает, насколько его омеге нравится, когда он жёстко берёт его сзади, поэтому отстраняется, заставляя брюнета разочарованно простонать. Охваченный жаром течки Гето не сразу понимает, что от него хочет партнёр, но когда тот даёт ему короткую команду, с готовностью встаёт на четвереньки, подставляя для него свою мокрую от пота и смазки задницу. Гето вновь призывно стонет, с готовностью хватается за изголовье кровати; Годжо же — за его волосы, проникая в брюнета вновь, но уже под другим углом, начиная активно и уже совсем несдержанно втрахивать его в грохочущую, нещадно трясущуюся под их телами кровать. Толстый член врывается в омегу раз за разом, заставляя его дрожать всем телом и прогибаться в пояснице, а затем и вовсе упасть лицом на подушку; Сугуру остаётся только скулить в ожидании узла в своей заднице, плавясь от каждого резкого, доставляющего острое удовольствие толчка, но сегодня у Годжо другие планы. Он всё ещё властно держит Гето за волосы, с силой их дёргая, из-за чего брюнету ничего не остаётся, как послушно приподнять голову и вытянуть шею… в которую альфа тут же вгрызается, рыча от восторга и удовольствия. Он ставит метку, ни о чём не спрашивая; член его начинает быстро пульсировать внутри лона кончающего Сугуру, в котором набухает и формируется узел. Гето изливается, так и не успев к себе прикоснуться, в измождении откидывая голову на крепкое плечо своего альфы. В брюнете так невероятно узко, когда он сжимает его орган внутри во время оргазма, так тепло и влажно, что Годжо наконец отпускает себя, кончая практически одновременно с омегой, обильно заполняя его зад густой горячей спермой, но для обоих это лишь начало, жалкая и скупая затравка. Впереди их ждут приятно изматывающие и очень долгие, полные сладостных криков и оргазмов дни. — Сатору, ты… — разомлевший Гето, похоже, только сейчас осознаёт, что провернул альфа без его ведома, но всерьёз возмущаться в сцепке и узлом в заднице у него нет ни сил, ни желания. В конце концов, именно он его спровоцировал. — Ты просто конченый ревнивый придурок, слышишь? Тяжело дышащий, абсолютно счастливый Сатору в ответ лишь целует на шее брюнета свою метку, с удовлетворением отмечая про себя, что теперь его любящий внимание, пьяные танцы и секс омега принадлежит только ему одному.