Он замер

Он замер, он был ошарашен, отрешён от мира и от себя. Смотрел вглубь неё адскими горящими глазами и не видел. Его руки ослабленными плетьми висели вдоль тела. Шаман не верил, отрицал, гнал мысли прочь, но реальность вновь нагоняла это древнее создание. Вета сглотнула, лихорадочно бегая по улице взглядом. Всегде боялась, что он узнает правду. Терпеть не могла саму мысль о том, что Шаман однажды воздаст ей за всё «хорошее» в его жизни. Она действительно была виновата, и от этого становилось тошно. Как ребёнок, незатейливо играя, причиняет боль кошке, так и она, с полной отдачей, заставляла его страдать. Взмах ресниц и он замахивается, занося правую руку. Пульс взлетел, кровь отбивала ритм в ушах, принуждая в панике вдыхать глубже и чаще. Девушка зажмурилась, сжалась, всё ожидая удара. Бам! Бам! Бам! Бам! Он осыпал её градом, давил, бил, но боли всё не было. В какой-то совсем отчаянный момент Вета решила открыть глаза. Лучше бы она этого не делала. Он горел такой ненавистью, такой злостью, что глаза его, по обыкновению цвета индиго, превратились в чёрные омуты. Грань между зрачком и радужкой стёрлась, приоткрывая чужое безумие. Она в нём виновата. Он поволил её стул на землю, больно ударив затылком о доски уличной терассы. Кавахира орал, как раненый зверь, брызжа слюной в лицо. Вета и хотела бы прикрыть глаза, отгородиться от чужой боли, но не смогла, как завароженная смотря в его очи. Она в них тонула, задыхалась, гнила заживо, но никак не лежала на досках под ним без единой травмы. Мир защищал её и Шаман ничего не могу с этим поделать. Три-Ни-Сет защищала её. Она была Творцом, а он — созданием, и Мир, что она сотворила, держался за неё, как ребёнок за подол материнской юбки. Но она боялась. Боялась Его. И это приносило хоть какое-то облегчение. Его удары встречали непреодолимый барьер в паре сантиметров от её кожи, рассыпаясь золотыми искрами. Из раза в раз, из раза в раз — Шаман повторял одни и те же действия, веря, что это приведёт к другому результату. Безумие, но всю злость, всю несправидливость, всё отчаяние он мог передать только так. Это могло бы продолжаться вечно, если бы не руки, что его подхватили, если бы не люди, эти сраные люди, оттащившие его. Он перемещался к ней пламенем, он отдавал всю боль, что копилась в нём веками. Она смотрела сквозь него, трусливо замерев на полу. Сжалась, как псина, вместо хвоста поджав ноги, и так же малодушно сбежала при первой же возможности, почуяв шанс на спасение. Но он её найдёт. Куда бежать ей из мира, который её не отпускает. И не отпустит, зло думает Шаман. Он её точно не отпустит.