***
28 марта 2024 г. в 22:33
С самого детства Андрей Князев любил девочек. Мама рассказывала, что еще в роддоме он был совершенно равнодушен к младенцам мужского пола, но зато непостижимым образом угадывал, у кого из соседей по палате была девочка, и заинтересованно пытался крутить своей лысой головенкой.
В детском саду Андрюша постоянно пытался держаться поближе к девочкам, с удовольствием играл в куклы и в доктора, дарил им рисунки и открытки на 8 марта. Правда, от его рисунков девочки почему-то плакали и убегали, а вот открытки им нравились, и одна по имени Маша даже поцеловала его один раз в щечку — целый день Андрюша ходил довольный, как именинник. А на следующий увидел, как Маша целует в щечку Васю, и счастье внутри лопнуло, как воздушный шарик.
Взрослея, Андрей не оставлял надежды найти подход к этим таинственным созданиям под названием «девочки». И в школе, и летом в деревне у бабушки он старался побольше с ними общаться, чтобы лучше их понимать, но подружиться удалось только с двоюродной сестрой. Одноклассницы были с ним приветливы, но почему-то портфель от школы они все время просили носить других. Андрей научился справляться с разочарованиями с помощью творчества: все свободное время после школы он сидел у себя в комнате и рисовал, и рисунки из-под его руки выходили все более пугающими. Родители не могли нарадоваться: тихий домашний мальчик, не шляется по плохим компаниям, не пьет, не курит, а что учится через две двойки на третью — это ничего страшного, творческая натура.
Когда Андрей перешел из школы в реставрационное училище, то искренне надеялся в глубине души, что тут со знакомствами будет получше. За лето он сильно вытянулся, и, несмотря на обритую от вшей голову и торчащие уши, считал себя вполне симпатичным. Но вместо какой-нибудь симпатичной девчонки к нему за парту посадили сутулого нескладного парня в «офицерской» рубашке и смешными усиками над верхней губой. Правда, тут нет худа без добра — с одноклассником, которого звали Миша Горшенев, они быстро подружились, а там выяснилось, что Миша пишет музыку, а у Андрея классные стихи на всякие сказочные и страшные сюжеты, от которых Миша пришел в полный восторг. Он притащил Андрея в свою группу «Контора», которую создал еще в школе с одноклассниками Саней и Шурой и тот, увлеченный новым другом и новым общим делом, как-то на время позабыл про свои печали. Тем более, что Миша был таким же, как он: с одноклассницами только дружил, девушек стеснялся, вел себя при них странно и неуклюже, хотя было видно, что его к ним тянуло. Андрея как-то поддерживало, что он не один такой убогий.
Правда, в десятом классе Миха надолго загремел в больницу с чем-то желудочным — у его отца тогда была длительная командировка в Мурманск, семья поехала с ним, и поэтому в больнице он лежал тоже там. И там встретил девушку, в которую страшно влюбился, несмотря на то, что у нее была ампутирована нога. Приехав домой в Ленинград, он ходил, как пьяный, все время о ней твердил, то рвался обратно, то жалел, что у них ничего бы не получилось, написал несколько песен. Все это время Андрей в глубине души, но сильно ревновал — не к самой девушке, а к новому опыту. Ну как так получается? Ладно, Поручик, он еще в школе был звездой, по нему видно, девчонки на него сами вешались, грех не воспользоваться, ладно Шура Балунов — он тоже был слегка странный, но его странность девочек наоборот притягивала, к тому же, он как-то умел с ними так легко общаться, что любую мог закадрить. Но Мишка-то! Странный, неуклюжий, усы эти дурацкие — а тоже туда же. Один Андрюха как дурак.
Проблему усугубляло то, что Андрей по каким-то причинам не мог дрочить. Все парни в группе делали это и сами в этом признавались — кто со смешком, кто нарочито демонстративно, кто полушепотом и с красными ушами, но так или иначе все мальчишки откуда-то узнавали этот старинный способ сбросить напряжение, а Андрей хоть и знал, что так можно, но не мог побороть какой-то внутренний барьер и по утрам мучился от здорового юношеского стояка.
Училище закончилось, и чтобы не сидеть дома на шее у родителей, ребята по знакомству устроились работать малярами в Эрмитаж, а в выданной под мастерскую шестикомнатной квартире обустроили первую репточку, куда по возможности приглашали и девчонок на тусовку с пивом и вином. И снова надеждам Андрея не суждено было сбыться — девушки мило улыбались, но липли в основном к Мише, который тогда как раз ушел из дома после конфликта с отцом, и, когда не зависал на Миллионной, где только ни тусовался. Начались первые концерты в «Там-Таме». Андрей так боялся выходить на сцену, что несколько раз нажирался в сопли и с трудом стоял на ногах, но его толкала вперед надежда — он на сцене, у него прикольные рубашки расписные, ну н может быть, чтобы ни одна девушка не обратила на него внимания! В группе-то одни парни, он иногда еще и тупо уставал от чисто мужской компании, хотелось женского тепла и веселья. Но ни рубашки, ни декламация стихов со сцены не помогала: девушки будто смотрели сквозь него. В Андрее начинала нарастать злость, и неизвестно, во что бы это вылилось, но его загребли в армию. Там о сексе думать было некогда, дрючили так, что ни охнуть, ни вздохнуть. Андрей поначалу опасался домогательств со стороны дедов, но часть, к счастью, оказалась нормальной, к тому же, его взял под крыло замполит, которому он рисовал гербы для всех кабинетов, а всей роте — портреты девушек. У всех кто-то был, одному Андрею писали только родители да Мишка. А секса тем не менее, иногда хотелось прямо нестерпимо, и картинки с голыми бабами, которые он бесконечно штамповал по просьбам сослуживцев, не сильно помогали.
Но все когда-нибудь заканчивается — закончилась и армия. По возвращении Андрея ожидало несколько неприятных сюрпризов: во-первых, Мишка где-то распробовал героин и, судя по всему, подсел, а во-вторых, девушки точно так же не обращали на него внимания. Что оставалось делать? Погрузиться в работу и пахать, как можно больше, чтобы не думать о зуде в штанах, об одиночестве и нарастающей черной дыре внутри. Тем более, они как раз собирались писать свой первый профессиональный альбом, в студии — это был совершенно новый уровень по сравнению с полулюбительским статусом группы до этого, и радость от признания помогала Андрею разгонять внутреннюю тьму. И тут явилась Анфиса.
Демон в человеческом обличье! Явилась, разодетая как блядь, к ним в гримерку, тут же плюхнулась рядом с Горшком на диван, и Андрей не успел заметить, как она уже его захватила в плен, все, больше ничего, кроме нее и иглы, не видит. Чуть ли не на первом свидании устроили прелюдию, остальные только ржали, а Андрей кипел от возмущения, но при этом не мог выключить видеокамеру, снимал все это непотребство, сам не зная, зачем. Только оказавшись дома, в своей уютной комнате (мама оставила под салфеткой ужин — сосиски с пюре, но вопросами докучать не стала, видя, что сын не в настроении), Андрей осознал, что на самом деле дико Михе завидует. У него появилась девушка — настоящая девушка! — а не просто временная подружка, и теперь Андрей остался наедине со своими проблемами.
В последующие годы ничего не менялось — они все чаще выступали, потом начались уже большие гастроли, но ни смена имиджа, ни натренированное умение игриво поднимать бровь не приближало Андрея к желанной цели. Девушки-фанатки с удовольствием с ним фотографировались, брали автографы, а потом упархивали к Михе, которому чаще всего ничего от них было не надо, особенно, когда он был под кайфом или на отходняках. Пацаны в группе не ржали над ним вслух только потому, что знали, что Князь, может, и не самый сильный, но упорный и выносливый, и любому насует в панамку так, что надолго запомнится. Небольшая надежда в нем затеплилась, когда в группе появилась Машка, но Горшок сходу обломал всю малину, безапелляционно заявив, что Машка неприкосновенна — «мы не трахаем то, что играет в группе». А меньше, чем через год после своего появления Маша сошлась с их новым директором Сашей Гордеевым, и окончательно стала недоступна. Князь опять приуныл, причем настолько, что даже задумался, может ему не девушки нужны, а парни? Тем более, что и Реник как-то излишне тепло норовил приобнять за плечи, и Шура Балунов косил шальным лиловым глазом. Но довольно быстро Князь эту мысль отбросил как полную глупость. Не тянуло его на мужиков никогда, ему женщины нравились. А он им нет.
Семь лет спустя они практически силком развели Миху с Анфисой — они погружались все больше в героиновые бездны, и когда уже врачи сказали его родителям, что ему осталось самое большее полгода, других вариантов просто не оставалось. Анфису забрали ее родные, Миху затолкали в больничку, а потом он отлеживался у родителей. Ком из отчаяния, злости и одиночества внутри Андрея ненадолго расслабился — он переживал за друга, и ему было не до своих проблем, и только где-то в самой глубине души тоненький противный голосок его подзуживал, говоря: «Ну мы-то с тобой все знаем, Андрюша, теперь твой друг такой же одинокий додик, как и ты, вот тебе и жить легче. И Анфиска-то права была — таскаешься за ним, заглядываешь в глаза, как преданная собачка, терпишь все его выебоны, а сам все один, и в личной жизни сплошная жопа». Облегчение продлилось недолго: Миха встретил Олю и снова засиял, как начищенный медный таз. Андрей внешне радовался за друга, но все силы уходили на то, чтобы не позволять монстру, который грыз его изнутри, вылезать наружу.
А потом появилась Агата. То есть сначала Андрей не понял, что это она. Просто забавный эпизод в ресторане, куда уставшая от бесконечного чеса группа завалилась после очередного концерта в очередном городе — на этот раз это был Новокузнецк. Шура докопался до какой-то девицы, Андрей пригласил ее за их стол, а кончилось все тем, что он вывалил миску салата ей на голову. Андрей был так пьян, что даже не запомнил, что именно там произошло, только салат и пронзительный строгий взгляд из-под бровей вразлет.
Спустя время — то ли два года прошло, то ли четыре, какая разница? — они снова встретились в поезде из Москвы в Питер. Андрей узнал девушку, потому что на была одета в ту же одежду, что и тогда в ресторане. Она была с подругой, и Миха затащил обеих к ним в купе посидеть — чтобы не стояли в коридоре, пока чинят заклинившую дверь. Андрей сначала молча глядел на нее, а потом его понесло — рассказал фальшивую армейскую байку про то, как Миха к нему в армию приезжал, а тот и вовсе не приезжал, пусть знает, что Князь переживает, да! Миха не дурак, все понял и обиделся. Он ушел в тамбур курить и размышлять о том, какой же он все-таки придурок, но тут появилась Агата, и случилось ЭТО.
Первый в жизни Андрея поцелуй, в тридцать с лишним лет. Так убивает молния, так убивает финский нож! В нем будто одновременно вспыхнула тысяча солнц, возбуждение прокатилось по организму, как сверхдоза героина внутривенно, и надо же было ему ляпнуть спьяну о том, что он почувствовал, когда впервые увидел Миху! Агата закономерно обиделась и ушла, а он тогда чуть с ума не сошел от огорчения и расхерачил стекло рукой, чуть кровью не истек, придурок. Просрал единственный шанс не умереть девственником.
Но судьба оказалась к Андрею милостива на этот раз, и на следующих гастролях он, увидев ее в толпе фанатов в холле гостиницы, взял ее за руку и твердо повел за собой в автобус. Пусть видят! Пусть знают! Миха, конечно, разозлился тогда, но не все коту масленица. Но ничто невозможно было сравнить с блаженством первого секса. Андрей лежал без сна, обнимая Агату, посапывающую рядом, и потрясенно смотрел в потолок. Как он мог жить без этого раньше? Почему? И как теперь не лишиться этого чуда?
Постепенно Агата начала занимать все более важное место в жизни Андрея. Ее присутствие помогало противостоять Михиному давлению и угару, поддерживало, придавало сил, вдохновляло, к тому же, ему нравилось, что в сексе она была грубоватой и любила доминировать, впрочем, не заходя слишком далеко. Поначалу Андрей слегка смущался этого, как и того, что ему это так нравится, но потом махнул рукой и решил, что какая разница, главное, что они оба довольны. Особенно после того, как по ночам перестал просыпаться в холодном поту от кошмаров, что Агата в нем разочаровалась и ушла, и он снова спит один.
В конце концов при ее поддержке Андрей смог основать свою группу и уйти из «Короля и шута», несмотря на все сопротивление Михи, с ней он родил ребенка, бросил курить и в значительной степени — пить, остепенился и расправил крылья. И больше уже никогда никому не завидовал. Потому что теперь у него, наконец, появилась своя женщина. А что происходит у них за дверями спальни — никого не касается.
Хэппи-энд.