tell me you like me

когда генри, не помня себя и событий прошлой ночи, просыпается посреди лесной части хиллерски от того, что его кто-то упрямо и твердо старается поднять на ноги, он думает лишь о своей головной боли и пытается интуитивно понять, кто его тащит до комнаты. когда генри, чуть-чуть пришедший в себя, просыпается в постели во второй раз за это утро, он со страхом открывает глаза и обнаруживает рядом с собой тепло чужого тела и хрипящее сопение. стараясь не издавать звуков от слова совсем, он медленно и напряженно старается выпутаться из одеяла и сбежать из этой комнаты куда глаза глядят. потому что неловко, стыдно и непонятно. помятая рубашка на нем неудобно топорщится в разные стороны и удушливо стягивает шею в зоне воротника. пальцами он ослабляет ворот и рассматривает все вокруг. на полу валяется полупустая бутылка с дорогим вином, окно и шторы закрыты, в комнате душно и тихо. постель вся перевернута от беспокойного сна. и все бы ничего, не в новинку это все. и бутылка на полу, и головная боль после тусовки. одно только его настораживает — сопящий уолтер. генри стоит и тупит взглядом на него минут пять, думает что делать дальше. остаться, разбудить его и что нибудь сказать, или сбежать, со скрипом прикрыв за собой дверь. потому что странно это все, ново и слишком похоже на глупый романтический фильм. потому что он знает, что все это не просто так. что он не должен испытывать это чувство непонимания и неловкости, просыпаясь в одной кровати с лучшим другом. знает, что чужие прикосновения для него стали слишком приятными, слишком будоражащими и эйфоричными. и дело даже не в какой-то там гомофобии и непринятии себя – нет, это не так. просто генри знает, что такое обычно заканчивается не так сахарно и ванильно, как в тех же самых фильмах. что из друзей не слепить что-то большее. что с таким человеком он становится уязвимее, чем с кем либо другим. что все это бредовые галлюцинации и их дружба не должна была двигаться на другую стадию. еще больший страх и неприятное покалывание вызывает один очень важный фактор — что это значит для самого уолтера. что чувствует он и понимает ли он сам эту тонкую грань между дозволенным и не совсем. самым главным принципом генри всегда было — “я подумаю об этом потом” — именно поэтому он, как самый беспечный и трусливый ребенок, сбегает из комнаты уолтера, прихватив за собой свой одиноко валяющийся на полу телефон и свою гордость. он сидит в своей комнате еще долго, не решаясь выйти, даже когда завтрак уже подходит к концу. ему тревожно и неспокойно, он боится взглянуть уолтеру в глаза и увидеть там... он даже не знает, что боится там увидеть. и когда он не выходит из своей обители даже после полудня, в дверь раздается стук. внутри генри все замирает и он судорожно перебирает в голове возможные варианты того, кто это может быть. ответ напрашивается сам собой и он максимально медленно и тихо подходит к двери, оттягивая момент их встречи с глазу на глаз. дверь с тихим скрипом отворяется, и на генри моментально устремляются карие глаза, смотрящие на него с беспокойством и присущей ему мягкостью. — почему ты не позавтракал? — шепчущий голос прорывается в тишину комнаты, и генри стоит в ступоре с открытым ртом. уолтер заходит, захлопывает за собой дверь и ожидающе на него смотрит. на нем чистая и выглаженная зеленая кофта, а на самом генри — все та же мятая белая рубашка. уолтер проводит взглядом по его телу, рассматривая абсолютно все с ног до головы, и генри чувствует, как теряется и сжимается под чужим взором. в горле пересыхает, руки начинают потеть и подрагивать. генри уверен, что такая реакция ненормальна, что пора бы уже что-то решать и делать с этим, но он не может собрать свою волю в кулак и перестать быть таким трусом. а уолтер все еще здесь, все еще терпеливо стоит и смотрит на него, все еще готов его выслушать и никуда не девается. — послушай, я... — он замолкает, моргает пару раз и вздыхает, — в общем, ты извини, что я так напился и доставил тебе хлопот... генри заламывает руки, потирает затылок и бегает глазами по чему угодно, но избегает смотреть на уолтера. — ты помнишь, что ты вчера говорил? генри настороженно поднимает глаза на уолтера и чувствует, как его сердцебиение ускорило свой темп. блять, он не помнит ничего. обрывки каких-то воспоминаний переключаются в его голове со скоростью света, но ни на секунду не останавливаются и не позволяют их подробнее разглядеть. он помнит неоновое освещение, вино, звездное небо и легкий весенний ветер, но ничего больше. — генри, ты помнишь? — твердо повторяет уолтер и сам у себя за спиной нервно заламывает пальцы. уолтеру тоже безумно сложно дается этот разговор и этот спертый воздух в комнате, ему тоже хочется сбежать подальше и не чувствовать всего этого. но он буквально заставил себя сюда прийти, потому что не хочет больше чего-то ожидать. не хочет жить в этой неопределенности и непонятности. — я, наверное, что нибудь наговорил тебе, да? ты прости меня еще раз, я обычно не понимаю, что я говорю по пьяни и все такое... уолтер резко обрывает его оправдания. — ты лез ко мне обниматься и говорил, что я — самое лучшее, что случалось с тобой. в комнате воцаряется мертвая тишина. — говорил, что готов меня всегда любить и оберегать. цитирую, если что. уолтер хмурится и злится, и генри это видит. — ты сейчас скажешь, что это все было просто так, по пьяни и все такое, да? — копируя его тон, произносит уолтер. и генри вспоминает абсолютно все: то, как он крепко сжимал уолтера в своих объятиях, как дышал ему в шею и постоянно пялился на его губы по несколько долгих секунд. как шептал ему всякий бред и несвязные предложения по типу: “ты такой красивый, уолтер, я хочу тебя обнимать” и прочие странности. — я помню, — только и отвечает он. ответ выходит у него сиплым хрипом. уолтер отрывается от двери, у которой стоял все это время, и подходит к нему ближе. — ты действительно так считаешь, генри? — шепчет он, когда между ними остается несколько сантиметров. и уолтер мог бы сделать вид, что ничего подобного он вчера не слышал и ничего такого генри не говорил, но он чертовски устал. и именно поэтому он стоит сейчас и с жесткой уверенностью хочет довести дело до конца. — я тебе нравлюсь? — наконец спрашивает он, разглядывая смущенное и растерянное лицо генри. тот дрожаще выдыхает и собирается с силами. да, с него тоже хватит терпения и медлительного ожидания. — нравишься, — еле слышно шепчет генри и сцепляет свои пальцы, ковыряя кожу на них, — очень нравишься... ты... мне. он беспокойно и осторожно отнимает от пола взгляд и смотрит в глаза напротив. нахмуренные брови уолтера мгновенно разглаживаются, а губы приоткрываются от удивления (не совсем уж сильного, конечно). уолтер не находит никаких слов, которые могли бы быть уместны, а потому и приближается к генри еще ближе, разглядывая самые маленькие детали его лица: веснушки, контур губ, ресницы. генри в ожидании прикрывает глаза, и для уолтера это становится последней каплей. он аккуратно дотрагивается своими губами до чужих губ и пробегается пальцами по шее генри, запуская их в светлые волосы. внутри генри все переворачивается и ликует, и его губы непроизвольно трогает небольшая улыбка. он хватается ладонями за талию уолтера и притягивает к себе. поцелуй ощущается по-новому, слишком приятно и мягко. они нежно и неумело сжимают губы друг друга, иногда задевая зубы или стукаясь носами. но касания, мелкие аккуратные поглаживания делают ощущения еще лучше и красочнее. уолтер не сдерживается: кусает генри за губу, отрывается и с улыбкой утыкается ему в шею, крепко сцепляя руки у него за спиной. генри отвечает тем же и тоже не может сдержать глупой улыбки. — ты тоже мне нравишься, — тихо бормочет уолтер и глубже зарывается в чужую шею. генри теперь точно уверен — бесполезно тратить время и нервы на тревожные мысли и терпеливое ожидание чего-то, если можно просто сделать так.