Алхимия душ

Скарамучча недоверчиво разглядывал флакон с сияющей розоватой жидкостью, стараясь игнорировать непонятную улыбку на лице Путешественницы. — Это точно оно? Разве цвет не должен быть другим? Он перевёл взгляд на Кадзуху, который сидел чуть поодаль вместе с Паймон и держался за голову, покачиваясь из стороны в сторону. Вчерашний поход в одну из самых популярных таверн Мондштадта не увенчался успехом. Один нетрезвый бард за соседним столиком поведал им, что в городе проходит праздничное событие, посвящённое достижениям алхимии, и что оно так популярно благодаря знаменитой Путешественнице, которая самолично принимает участие в изготовлении различных зелий. Кадзуха обрадовался новости и выразил желание повидаться со старой подругой, на что Скар особых возражений не имел и согласился пойти вместе. Но в их плане была одна загвоздка, а именно пьяный в стельку Кадзуха, который понятия не имел о последствиях наслаждения мондшадтскими винами. Наутро на него накатило жуткое похмелье, и Скарамучча, пивший минувшим вечером, в отличие от своего спутника, только чай, даже не знал, стоит ему смеяться или плакать над чужим горем, потому что пора уже было привыкнуть, что почти все походы в таверну заканчивались до абсурда одинаково: налакавшийся алкоголя, словно кот сметаны, Кадзуха и недовольный Скарамучча, который вынужден тащить его на спине до места, где можно переночевать. Впрочем, было что-то приятное в той части, когда требовалось уложить нерадивого выпиваку, мило щебечущего отрывки каких-то хайку о любви, и подарить заботливый поцелуй в лоб, зная, что такой жест останется с радостью принятым и забытым к утру. Скарамучча встряхнул головой, избавляясь от ненужных мыслей. Он вяло вздохнул, прикрыв глаза, и потянулся за небольшим кошелёчком с морой, но рука Путешественницы остановила его. — Друзьям бесплатно. Скарамучча едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Никакие они с ней не друзья. И ему лучше остальных известно, что за всё в этой жизни надо платить. — Отплатишь мне подробной рецензией, — словно прочитав чужие мысли, выдала Путешественница. Она загадочно улыбнулась и подмигнула, после чего в спешке развернулась и убежала в сторону алхимического котла к остальным клиентам, оставив Скарамуччу наедине со своими сомнениями. Он ещё раз вздохнул и направился к Кадзухе.

***

Они не спеша шли вдоль берега Сидрового озера. Кадзуха, которому уже через несколько минут после пары глотков свежеприготовленного зелья стало лучше, напевал себе под нос какую-то тихую мелодию, засматриваясь на встречающиеся на пути одуванчики, а Скарамучча был погружён в раздумья о непонятном поведении Путешественницы. Не то чтобы ему была интересна её жизнь, но она, всегда спокойная, собранная и молчаливая, вела себя довольно странно. И почему-то думалось, что причина такой перемены крылась именно в Скарамучче. Два изумрудных зяблика, прыгающие друг за другом на прибрежном выступе, привлекли внимание Кадзухи. Он вытянул руку по направлению к ним, но не стал подходить ближе, а лишь наблюдал издалека. Вдоволь начирикавшись, птички улетели, провожаемые нежным человеческим взглядом. А впрочем, если так подумать, то Путешественница точно знала, что зелье нужно именно Кадзухе, а не Скарамучче. А раз каких-либо намерений навредить хорошему другу у неё быть не могло, то всё должно быть в порядке. Скарамучча решительно кивнул сам себе, решив, что больше нет смысла разбираться в этой непонятной ситуации, и ускорил шаг, а Кадзуха отвлёкся от мерного разглядывания природы и последовал его примеру. Совсем скоро они уже стояли у дверей отеля Гёте, в котором решили остаться на ещё одну ночь. Внутри, на удивление, оказывается много народа. Громкие голоса что-то бурно обсуждают и спорят. Судя по всему, какие-то проблемы с заселением. — Ты ведь не потерял ключ от нашей комнаты после своего волшебного отрезвления? — с усмешкой спрашивает Скарамучча, разглядывая длинную очередь перед собой. Кадзуха качает головой. — Тогда поднимись туда и отдохни. Продление уже имеющейся брони не должно занять много времени, я скоро буду. И прежде чем его скрытая забота внезапно станет подмеченной вслух, Скарамучча отворачивается в сторону, делая вид, что невероятно заинтересован одной из висящих на стене картин. И хоть никакого ответа не следует, он знает, что ему в спину сейчас упирается ласковый взгляд и мягкая улыбка. Спустя несколько секунд становятся слышны удаляющиеся шаги и Скарамучча выдыхает. Вопреки его ожиданиям, очередь двигается очень медленно и ему удаётся поговорить с администрацией отеля только через полчаса, которые, по сравнению с длиной всей его жизни, и временем-то не считались. И всё же терять минуты впустую, когда можно провести их в компании любимого, — как бы Скарамучча не стеснялся этого слова, — совершенно не хотелось. Слегка раздражённый такой задержкой, он торопливо перескакивает через каждую вторую ступеньку, стремясь поскорее добраться до их с Кадзухой общей комнаты. Прикасаясь к дверной ручке, он мысленно готовится начать гневную тираду о некомпетентных сотрудниках отеля и предвкушает то, как Кадзуха быстро его успокоит. Похлопает по плечу и поддерживающе посмотрит. Или обнимет и скажет что-то приятное, чтобы помочь остыть. Или просто поцелует. — Представляешь, этой кучке людей внизу так долго не могли подыскать номера из-за… Скарамучча застывает. В углу своей кровати, с силой сдвинув ноги и держась за них, сидит Кадзуха. Его лицо пылает, глаза закрыты. Температура в комнате, казалось, поднялась на несколько градусов, и он вдыхал разгорячённый воздух ртом, позволяя груди часто вздыматься. Скарамучча бросается к Кадзухе, и тот встречает его затуманенным взглядом. — Эй! Что случилось? Тебе плохо? — спрашивает он, касаясь чужой руки, и тут же удивляется тому, какая она горячая. Кадзуха двигается ближе, а когда Скарамучча в спешке тянется к окну, чтобы пустить в комнату свежий воздух, крепко хватает его за руку и качает головой. Скарамучча обеспокоенно смотрит, как глаза напротив несколько раз закрываются и открываются снова, а их обладатель делает глубокий вдох и, кажется, собирается что-то сказать, но по какой-то причине медлит. Кадзуха льнёт ещё ближе, утыкается в чужую шею и что-то невнятно скулит. Руку Скарамуччи, которую ещё не выпустил из своей, он тянет куда-то вниз, слабо покачиваясь из стороны в сторону, а когда находит цель, нежно и протяжно стонет прямо в покрасневшее ушко, наслаждаясь тем, как тело возлюбленного вдруг вздрагивает. Однако покраснеть успевает не только оно — весь Скарамучча вдруг покрывается румянцем. Хотя едва ли его зардевшие щёки могли сравниться с горящими желанием алыми глазами напротив и пылающим телом Кадзухи. Тот, к слову, снова придвигается к чужой шее и, чуть сдвинув белую ткань на плече для удобства, оставляет мокрый поцелуй, после чего возвращается к уху и опаляет его своим дыханием. Скарамучча ещё раз вздрагивает, убирает руку с паха возлюбленного и отодвигается чуть назад, игнорируя разочарованное хныканье. — Я не знаю, почему так внезапно… Мне просто очень… Пожалуйста, мы можем?.. — лихорадочно шепчет Кадзуха, с мольбой вглядываясь в глаза любимого. И хотя Скарамучча совсем не мог понять, что произошло за те недолгие полчаса, пока его не было, безысходность в этом шёлковом голосе и слёзы, собравшиеся в уголках чужих глаз, почти не оставляли ему выбора. Кадзуха просил. Ну а кто Скарамучча такой, чтобы ему отказывать? Он закусывает губу и опускается на колени перед кроватью, оглаживая спрятанную под слоями одежды талию. Кадзуха сначала лишь туманно наблюдает за возлюбленным, но вскоре понимает, что от него требуется, и садится удобнее. Поймав взгляд двух огранённых пылкостью аметистов, что вглядываются в его лицо снизу вверх, он приподнимается, чтобы помочь стянуть с себя низ. Одежда с глухим звуком падает и остаётся висеть на щиколотках, а Кадзуха порывисто стонет от случайной стимуляции и тут же прикрывает рот рукой. Это не значит, что у него получится быть тихим, но стоит хотя бы попытаться: никто не знает, достаточной ли толщины здешние стены, чтобы хранить подобные звуки в тайне от остальных посетителей отеля. Скарамучча придвигается к члену и с удивлением замечает, как много предэякулята успело собраться на головке. Неужели Кадзуха всё это время принципиально ждал его прихода, отказываясь разбираться с возбуждением самому? Он аккуратно размазывает естественную смазку по всему основанию и, достаточно приблизившись, выдыхает горячий воздух прямо на возбуждённую плоть, вынуждая Кадзуху вздрогнуть. Слабая улыбка от удовлетворения чужой реакцией трогает губы, и Скарамучча наконец обхватывает губами головку. Но стоит ему это сделать, как сверху доносится несдержанный стон и дрожащие руки зарываются в тёмные мягкие волосы, чтобы несильно потянуть их в сторону. Скарамучча выпускает плоть изо рта и вопросительно смотрит наверх, а между ним и членом протягивается тонкая ниточка то ли предэякулята, то ли слюны. — Не так быстро, прошу, иначе я… Скарамучча лукаво улыбается и смотрит в растерянно мечущиеся по комнате глазки, постепенно избавляясь от чужой хватки в волосах. Он медленно проводит языком по всей длине, сжимая пальцы кольцом на основании, и наслаждается неконтролируемо раздающимся сладким голосом, дрожащим от переизбытка чувств. Ему вдруг думается, что если истинная сладость содержится в этой мелодии ангельского голоса, а не в тайяки с шоколадом, рисовом данго или моти с сакурой, от приторности и текстуры которых слипаются зубы, то он не прочь забрать обратно свои когда-то сказанные слова о том, что он ненавидит сахар. Вновь проникшие в волосы пальцы помогают найти подходящий темп, которому Скарамучча в конце концов уступает, однако Кадзуха явно переоценил свою выдержку и тело, раз посчитал, что медленный темп будет легче вынести. Беспорядочные «Скара!» и слова о любви вырывались из него всё чаще, растворяясь среди протяжных стонов. Его дыхание стало рваным, словно у тонущего, а руки перемещались то с головы на шею и плечи, то обратно. Спустя какое-то время Скарамучча не выдерживает и крепко, но совсем не больно прижимает их к кровати, принимаясь слегка поглаживать большими пальцами. Теперь, когда руки заняты, приходится компенсировать их отсутствие кое-чем другим. Скарамучча ускоряет темп и слабо стонет. Волна вибрации дарит дополнительную стимуляцию, и Кадзуха, совсем не ожидавший такого, резко вздрагивает. Совсем скоро становится ясно, что до финала остаются считанные секунды, считанные движения ртом, поэтому Скарамучча аккуратно выпускает член изо рта и, вслушиваясь в отчаянно просящие стоны, помогает себе завершить дело рукой. Кадзуха замирает и раскрывает рот в немом крике, чуть выгибаясь в спине. Белёсая жидкость наполняет ладонь, несколько капель попадают на одежду и пол. Он напряжённо дышит и словно бы звёздочки перед собой видит, но уже почти успокаивается к моменту, когда на него обратно натягивают одежду и слегка надавливают на грудь, чтобы уложить на кровать. Скарамучча отправляется в ванную, чтобы помыть руки и стереть несколько попавших на одежду белых капель, а когда возвращается назад, то застаёт возлюбленного уже мирно сопящим. Он бережно накрывает одеялом чужое тело и наклоняется, чтобы подарить ласковый поцелуй в лоб, но останавливается, когда замечает что-то блестящее на тумбе у кровати. Осознание настигает, когда вспоминаются слова Кадзухи о том, что зелье вышло настолько вкусным, что ему очень хотелось бы попробовать ещё, а в памяти всплывает хитрая улыбка и непонятное «отплатишь мне подробной рецензией». Скарамучча откладывает пустой флакон из-под зелья в сторону и всё-таки целует Кадзуху в лоб, параллельно думая о том, что, да, ему непременно стоит отплатить Путешественнице внезапным письмом с подробнейшим описанием одного занятного процесса.