No thanks I'm OK

Испытывать неловкость Хонджун не любил, но у Уена в тот день очевидно были другие планы. Сценария передачи ни у кого из мемберов не было, и менеджер честно перед началом сказал с несколько взволнованным выражением лица, что понятия не имеет, куда это все приведет, но если что-то пойдет совсем не туда, их обязательно остановят и дадут какие-то напутствия. Когда Уен лопал уже десятый по счету шарик об него, Хонджун подумал, что если это, по мнению продюсеров, “все идет как надо”, то ему стоит всерьез начать бояться за свою жизнь. Ну, или хотя бы за чувство собственного достоинство, коего оставалось все меньше и меньше с каждой секундой. Уен выглядел максимально довольным — как во время съемок, так и после. Это раздражало. Молча и синхронно, не сговариваясь, они вдвоем прошли в самый конец автобуса и плюхнулись рядом на задние сидения. Машина, которая должна была с минуты на минуту отвезти их, наконец, в безопасную зону общаги, где не было камер и необходимости лопать чертовы шары, громко рявкнула заведенным мотором. Этот привычный звук, напоминающий, будто собакам Павлова, об окончании рабочего дня, немного успокоил. Краем глаза Хонджун заметил, что Уен уставился прямиком на него, развернувшись всем корпусом. Локоть он поставил на бортик у окна, подперев ладонью подбородок — так, что темные пряди волос очень эстетично легли по бокам, чуть прикрывая обзор правому глазу. Красивый, засранец, и судя по выражению лица, он прекрасно об этом был осведомлен. Вообще это было странно. Обычно после звука выключения камеры Уен становился будто другим человеком — спокойным, тихим, уставшим, словно выключался, — но в этот раз на его лице играла торжествующая улыбка, прямо как там, полчаса назад под светом софитов. Улыбку эту хотелось стереть, и Хонджун постарался побольнее пнуть его локтем в бок. — Прекрати так лыбиться, раздражаешь, — сказал он, но получилось слишком беззлобно. Уен его редко раздражал всерьез, скорее, Хонджун завидовал, что у него всегда сил на улыбки и проявление эмоции оставались даже в необязательное для этого время. Сам же он простые человеческие эмоции на работе старался испытывать строго по необходимости, и любое отклонение от плана вызывало легкую головную боль. Обычно эмоций для Хонджуна было много, и он старался не размениваться лишний раз, предпочитал промолчать или сдержаться, но с Уеном всегда было всего достаточно. Он его чувствовал и дополнял; не так, как Сонхва, но тут никто не мог сравниться с его уровнем понимания других людей. Однажды Хонджун пытался проанализировать и пришел к неутешительному выводу, что в общем-то, все непрошенные чувства происходили по причине существования Уена. Автобус, наконец-то, начал наполняться остальными ребятами, и Хонджун отчего-то с облегчением выдохнул. К сожалению, Уен от него отставать не планировал, наоборот, подался чуть вперед, задевая его острые колени своими, и положил руку на бедро. Он так обычно делал со всеми и всегда, включая Хонджуна, но сейчас его ладонь, ненормально горячая, вернула воспоминания о дурацких шарах, и Хонджун спихнул чужую руку с себя слишком уж поспешно. Уен, впрочем, внимание на это если и обратил, то не подал виду. Сбоку сел Минги, задев носком ногу Хонджуна, и поспешил извиниться. Сидение впереди занял Сан, о чем-то перекрикиваюшийся через всю машину с Юнхо, но в целом дышать стало чуть легче, когда салон наполнился звуками. Уен поправил ворот куртки и снова улыбнулся, приближаясь так близко, что его дыхание ощущалось где-то в районе щеки. — Ой, да брось, кэп, —он коротко рассмеялся. — Я видел, как ты на меня смотрел. Хонджуну определенно не понравилась ни его похабная ухмылка, ни триумфальный тон. Проигнорировать Уена сейчас означало бы моментальный проигрыш, а проигрывать Хонджун не любил даже сильнее, чем неловкость. — И как я на тебя смотрел? — спросил он, стараясь выглядеть безучастным. От ответа Уена на самом деле многое зависело — например, то, как они вообще построят этот странный разговор. Судя по абсолютно скотскому выражению лица, Уен был настроен решительно. — Как будто мы, не знаю, трахались. Он сказал это так легко, как будто спросил, чай Хонджун будет или кофе: даже не моргнув глазом, не смутившись, ничего. Просто потянул вверх уголок губ, как делал всегда, когда знал, что шутка удалась. Все-таки его быстрая смена личностей немного пугала. Ладно, не то чтобы на камерах Уен был тысячу раз милым и хорошим парнем, а за пределами студий превращался в монстра. Но разница определенно была, и Хонджун за все эти годы так и не решил, как к этому относиться. Одно он знал точно: Уен ему нравился любым. И хорошим парнем с ослепительной улыбкой, и мрачным, флегматичным и ругающимся распоследними словами, когда на него никто не смотрел. Хонджун тяжело вздохнул и потер переносицу. — Оставь свои фантазии при себе, — сказал он поучительным тоном и пихнул Уена в плечо. Твердое, крепкое плечо. Часы, проведенные в спортзале, явно пошли ему на пользу. — И не вздумай сказать что-то подобное перед камерами. Лицо Уена вдруг оказалось еще ближе, нарушая все мыслимые личные границы, о которых Уен, конечно же, знать не знал: его темные пряди слегка коснулись щеки Хонджуна, а потом теплые губы быстро мазнули по чужой скуле в неком подобии поцелуя. Невыносимо. — Не стал бы, даже если бы ты попросил, — с наигранной серьезностью заявил Уен, — это между нами с тобой, кэп. И отодвинулся, а потом и вовсе отвернулся к окну, демонстративно натянув наушники. Хонджун опять вздохнул, кое-как поборов желание отвесить шутливый подзатыльник, и постарался унять странный жар, поднявшийся от упоминания этих идиотских шаров. А еще мысленно сделал пометку заранее обсуждать с менеджером сценарий съемок. На всякий случай.