Ожидая землетрясений

— Чёрт. Дзёно не хочется ничего слышать. Утомляющие голоса за дверьми палаты, шарканье обуви по коридору, раздражающее биенье сердец и шелест листьев где-то за окнами. Кажется, словно он стал слышать ещё чётче, и теперь это физически причиняет боль. Он не знает, как долго это продлится. Сколько ночей он проведёт в медблоке, пока следы от затянувшихся ран окончательно не исчезнут. Пока кто-нибудь из врачей не начнёт отвечать на вопросы. Он не знает, сколько времени прошло с того чёртового дня в аэропорту, не знает, сколько проспал, пока не пришёл в себя на кушетке, опутанный датчиками и трубками. От Теруко пришло лишь одно послание, состоящее из трёх слов: «О тебе позаботятся». Лично она не приходила, и он даже не мог убедиться, находится ли всё ещё в Йокогаме. Стены палаты были опечатаны материалом, нейтрализующим сверхспособности, — он не мог удрать и не мог узнать, что произошло после того, что он помнил последним. Тесные ленты, вывихнувшие руку. Липкая от крови ткань. Мерзкое ощущение зубов на шее. Боль во всём теле, пронзённом несколько раз. Он слышал и чувствовал, как горячо шумит кровь, заливающая брюшную полость, как скрипят ткани задетых внутренностей. Отвратительная какофония, а затем — лишь оглушающая пустота. Он не хочет возвращаться к тем ощущениям, но они подступают, подобно волнами, пронизывая тело холодной дрожью, и он почти задыхается на грани сна и реальности, не отличая одно от другого. Он не знает, на какой день, но в дверь палаты заходит уже не врач и не санитар, а наконец-то кто-то знакомый, и поначалу кажется, что это очередной мутный сон, заполненный горечью и запахом медикаментов. Но он отчётливо слышит голос Теруко: — Ну, ты в порядке? Она садится напротив, и в её сердцебиении ощущается какое-то странное сожаление. Дзёно не спрашивает, лишь молча ждёт, когда она сама расскажет ему, что случилось. И, вздохнув, она ставит запись отчёта, который должен расставить всё по местам. И он расставляет. Только теперь Дзёно понимает, почему он остался жив. Что Фукучи повержен. И что всё наконец закончилось. Останавливая запись, Теруко тихо проговаривает: — Вот и всё, что тебе нужно знать. Дзёно прислушивается к её пульсу и кривит губы. — Но есть что-то ещё? Она медлит, сжимая и разжимая пальцы. Он чувствует напряжение в её мышцах, затаившуюся нерешительность, и холодно замечает: — Лучше скажи мне сейчас. Я всё равно узнаю. — Чёрт возьми, Дзёно. Она шумно вздыхает, продолжая совсем негромко: — Этого нет и не будет в отчёте, и никто не должен об этом знать. Капитан, он… — её голос чуть вздрагивает и замолкает на несколько секунд. — Он сделал это ради всего мира. И, чтобы ты знал, у него просто не было другого выхода. Дзёно хмурится, и картина наконец складывается воедино. Хоть в ней и остаются некоторые пробелы, он лишь сухо спрашивает: — Ты знала? Её молчание оказывается красноречивым. — И как давно? Она качает головой, и он чувствует, как тяжело ей даётся говорить об этом. — Если бы я узнала немного раньше… — она вновь замолкает, но ненадолго. — Но это уже неважно. Благодаря ему у нас есть шанс не допустить катастрофы, — её голос чуть смягчается, звуча почти виновато, как бы она ни пыталась скрыть за резкой формулировкой. — Раз уж ты жив, тебе придётся в этом помочь. В памяти снова всплывают те ощущения. Те слова, что успел ему сказать Фукучи. «Ты не такой, как другие… И ради этого дня…» Сердце неприятно сжимает горечью. Он давно уже не слышал ничего более болезненного. Не ждал, что тот, кто шесть лет назад дал ему второй шанс, отнимет его собственными руками, вновь предложив роль преступника, которого бы в итоге отправили на эшафот. Что скажет в лицо, что лишь ради этого он и был принят в отряд, что ни на что иное он не способен и заслуживает только предательства и ужасной смерти. И даже после не поверит в него ни на миг. Дзёно противно от этих мыслей. Морщась, он грубо спрашивает, кивая на свою грудь, перетянутую бинтами: — Об этом ты тоже знала? — Нет. В её сердце он считывает, что ей тоже больно. Но как это теперь поможет? Она глухо произносит, опуская голову: — Я понятия не имела, для чего он тебя позвал. Если бы я знала… — То что? Дзёно не хочется слышать оправданий. И неважно, как вздрагивает её пульс, он и так это знает — что бы капитан ей ни приказал, она бы выполнила что угодно. Убила бы Дзёно своими руками, и нет смысла делать вид, что теперь она сожалеет. Хоть это и читается в её голосе, глухо шепчущем: — Я бы не стала… — Забудь. Дзёно отмахивается, отворачиваясь. Он узнал уже достаточно. Возможно, кроме одного. И, помолчав, он всё-таки спрашивает, не оборачиваясь: — А Тачихара? Теруко молчит несколько секунд, наконец выдыхая: — Он всё ещё числится пропавшим без вести. И сердце сжимается ещё болезненнее. — Дзёно, послушай… Он обрывает её тихим: — Пожалуйста, иди к чёрту. Она не злится, ведя себя удивительно тихо, и молча уходит, оставляя всё то же всепоглощающее чувство пустоты. Как будто хоть кто-то из них мог дать ему что-то другое. За всё это время, за которое он так и не оказался по-настоящему нужен тем, кто хоть что-то для него значил. Проходит ещё несколько долгих дней, пока наконец его не выпускают. В теле всё ещё чувствуется небольшая слабость, но он рад больше не находиться в этой палате, хоть и не знает, что будет дальше. К удивлению, именно Теруко встречает его на парковке, кивая на машину с сидящим внутри водителем. — Садись. Дзёно устало кривит губы, не понимая, почему у неё не нашлось более важных дел, и она шикает, легонько хлопая его по руке: — Скажи спасибо, что не прислала за тобой Тэтчо. — Зачем вообще кого-то за мной присылать... — Отставить пререкания с командиром. В этот момент он понимает, что она не шутит. В машине она даёт ему прослушать ещё несколько отчётов — обо всём, что успело произойти без его участия. Отряд переформирован, и Теруко — новый капитан Ищеек, теперь состоящих лишь из трёх человек. В ближайшее время к ним должны подослать новых одарённых, успевших где-нибудь отличиться, и в сердце снова укалывает. О Тачихаре новостей не было, и ему больно думать о том, что они просто перестанут его искать. Запись прерывается, и Теруко вырывает его наушник. — Приехали. Отвлёкшись на отчёты, он не может сразу соорентироваться, понимая лишь, что это не его дом. Теруко бегло поясняет: — Нам всем пришлось переселиться, когда началось внутреннее расследование. Некоторые твои вещи я привезла, а в остальном обойдёшься. Он даже не знает, что и сказать, выходя из машины следом за ней. Прислушивается к окружению, пытаясь определить, в каком районе они находятся. Слышит шелест листвы — вокруг много деревьев, и воздух свежее, чем в центре города. Теруко подводит к зданию и берёт его руку, прикладывая к табличке с адресом, продублированным шрифтом Брайля. Дзёно хмыкает, отводя ладонь. — Ну? Ты теперь живёшь здесь, — Теруко вертит в руках ключи. — Никакие претензии не принимаются. Он пожимает плечами, пытаясь представить себе этот частный дом, что оказывается двухэтажным, окружённый деревьями, и следует за ней внутрь. — Располагайся, — она бросает уже из кухни, и он слышит, как щёлкает электрический чайник. — Потом можешь составить список того, что тебе нужно, и тебе привезут. Дзёно проходит, продолжая прислушиваться. Касается стен. Вдыхает комнатный воздух, улавливая запах кондиционера для белья вперемешку с чистым запахом тела. Слегка нахмурившись, он заворачивает на кухню, сразу же спрашивая: — Ну и кто здесь живёт? — Я же сказала — ты, — Теруко со вздохом закатывает глаза, доставая чашки. — Но ты спала здесь? — Нос тебе оторвать, — она щурится, заливая воду, и говорит как ни в чём не бывало: — Ну да, я тоже живу здесь. И это не обсуждается. Садись за стол. Дзёно садится, улавливая запах чая с жасмином. Непонимающе спрашивает: — Это чей-то приказ? Только не говори, что и Тэтчо-сан тоже приедет сюда. — Соскучился? — Теруко усмехается, но тотчас становится опять серьёзной. — Послушай, Дзёно, многое изменилось. И нам со многим ещё нужно справиться. Так что захлопнись, пожалуйста, и пей чай. Он делает глоток, рассеянно думая о том, что окончательно не понимает, каким теперь будет будущее, когда всё и правда так изменилось. Соседство с Теруко оказывается весьма странным — она ведёт себя тише и сдержаннее, чем он привык. С её слов, им всем дали месячный отпуск, за время которого им должны подобрать кандидатов в новые сослуживцы. В штаб Дзёно даже не вызывали. С Тэтчо он тоже не пересекался. Словно Теруко сознательно решила оградить его от всего мира, поселившись здесь и буквально не давая возвращаться в город. В частности — приобщаться к операции по поискам Тачихары, которая, как она уверяет, и так идёт полным ходом силами лучших следователей. Дзёно верит ей, но не до конца, до сих пор не зная, как относиться к тому, что теперь происходит. Обо всём, что случилось в аэропорту, они больше не говорили. Он устроился в спальне на втором этаже, а Теруко внизу, и она будто и правда всеми силами старалась ему не мешать. Словно в ней тоже что-то изменилось. С утра она на двоих разогревала готовый завтрак, который привозила машина, как и всё, что необходимо. Они могли бы вообще никуда не выходить, но Теруко вытягивала его на пробежки вдоль залива и тренировки на свежем воздухе. Он следовал за ней молча, прекрасно осознавая, что ему некуда больше идти и нет смысла ни в чём перечить. Она не трогала его после, позволяя в одиночестве переслушивать отчёты и бесконечные сводки на полицейской волне, среди которых он надеялся и одновременно боялся услышать что-то о Тачихаре. Он хотел бы найти его. Хотел бы, чтобы с ним всё было в порядке. Хотел бы знать, где искать, и хотел бы быть там, но Теруко попросила его остаться. Странно, но это не было похоже на приказ. Она сказала: — Все псы с самым острым нюхом занимаются этим делом. Они работают на изнеможение, но ты не должен изматывать себя сейчас, — и чуть тише добавила: — Ты нужен нам, ясно? Он услышал в этом что-то, чего не предполагал, — так отчётливо читающееся в её пульсе "Ты нужен мне", но отогнал эти мысли, не желая себя обмануть. В одну из ночей, когда начинается громкий затяжной дождь и приходит оповещение о предстоящем землетрясении, Теруко всё-таки его тревожит. Ещё не уснув, он слышит, как она, скользнув в комнату, оказывается в его постели и ложится рядом, не говоря ни слова. Он не может оттолкнуть её, лишь негромко спрашивает: — Тебе страшно? — Умолкни. Он со вздохом пускает её под одеяло, и она прижимается спиной к его груди, беря его руку и вынуждая обнять её. Дзёно молча прислушивается к её сердцу, ища ответ. Её волосы пахнут цветочным шампунем и лезут в лицо. После молчания она всё-таки шепчет, хоть он и слышит, как непросто ей это даётся: — Ничего не говори, чёрт. Я просто... – она крепче вцепляется в его руку, добавляя совсем уж тихо: — Я не хочу никого терять больше. Потому что это всё, что у меня есть. Она крепче прижимается к его груди, и он чувствует, как едва уловимо подрагивает её тело, кажущееся таким хрупким. И наконец понимает, почему это происходит. Почему она ведёт себя непривычно тихо, почему держится за него так крепко, как никогда до этого не могла бы себе позволить. Почему пытается оберегать его. И тогда чувство пустоты и потерянности медленно отступает, растворяясь в шуме дождя, монотонно разбивающегося о крышу. Он обнимает сильнее, утыкаясь носом в её затылок, укрывая от дрожи, что скоро охватит землю, и её сердце едва уловимо отзывается благодарностью. Может быть, они оба наконец смогут ощутить это — что и правда нужны кому-то, кто так много для них значит.