Если звезды зажигают...

— Нам барабанщик нужен. — терпеливо объясняет Саша. — Ты же умеешь? Димон с солидным видом кивает — ну как же, умеет же, он же говорил. А сам с непонятным почти восторгом просматривает на смуглого румяного Лешку, выглядящего гораздо моложе своего паспортного возраста. Настолько моложе, что Саша сначала при виде него даже разочарованно выдыхает. — Умеет, — отвечает Димон, потому что Лешка молчит. Подозрительно молчит, по мнению Саши. А потом Лешка открывает рот, и, честное слово, лучше бы он молчал! — Я давно подумываю о группе. — говорит он, кажется, слегка заикаясь. — Так что я принимаю ваше предложение. Только я не буду барабанщиком, мне это не интересно. Я хочу петь. И сочинять свои собственные песни. Вот это номер! Саша хлопает глазами, как барышня из романа, которой возлюбленный объявляет, что женится по расчету на богатой наследнице. То есть как, он не будет и ему не интересно?! Ну тогда пусть пиздует по холодку туда, где ему интересно! Цаца тут нашлась еще! Они супергруппу создают, или где? — А на басу ты играешь? — внезапно спрашивает все еще странно воодушевленный Гусев. Саша демонстративно закатывает глаза. — Я не очень с гитарой, если честно, так, на троечку, но думаю, научусь, ничего же сложного нет. Брат вон мой быстро научился. А бас мне тоже не очень. Я бы хотел петь, говорю. — отвечает Лешка и смотрит на Сашу и Димку, даже без вызова и всякого интереса. Просто смотрит, как на жуков, ползающих в траве. Вот стул, вот стена, вот Гусев и Леонтьев… — Ну и хорошо, — закругляет Гусев. — Мы тебя возьмем, а там уже решим, кто где будет стоять, на какой позиции и прочее… Саша впивается в него взглядом. Он что, дебил? Что происходит?! Еще неделю назад они с Димкой, едва ли не каждую ночь стирая о гитару пальцы до кровавых мозолей, мечтали о своей группе, да не какой-нибудь там местной, а самой настоящей — супергруппе! Радовались, что у них есть аж целых два гитариста (и очень перспективных, возможно, даже с перспективой стать лучшими, или, может быть, легендарными, почему нет), и они могут играть что-то действительно стоящее! Дело было за барабанщиком, и у Гусева, оказывается, был знакомый барабанщик, с опытом выступлений даже. Когда-то он где-то с ним познакомился, когда пытался играть по клубам с какой-то группой. Саша никогда так не воодушевлялся. Мечта оказалась близка — только руку протяни. Не зря он хотел всего себя посвятить только музыке, он так хотел! И вот, ему еще только 20 лет, а уже нате — получите, распишитесь! Он почти король мира! Это было всего неделю назад. Теперь мечты осыпались со звоном бьющихся зеркал. — Ты чего? — открывает рот Саша. — Нам барабанщик нужен! Петь и сочинять мы сами можем! Лешка смотрит на него без выражения, пожимает плечами и говорит. — Ну вот все и будем петь и сочинять. Я согласен. А барабанщиком я не буду. — Ну не хочет он быть барабанщиком, — глядя на Сашу, произносит Димон примирительно. — Знаешь что, — Саша гневно смотрит на Гусева. — Пойдем-ка, выйдем! Они вышли из прокуренного помещения, которое должно было стать их точкой. Должно было, если у них будет барабанщик. — Ну блядь, и что это такое? — сердито выпалил Саша. Димон непонимающе помотал головой. — Где? Ты про Лешку? Я тебе говорил, когда я еще в «Вибраторе» играл, мы с ним пересекались, и он прям так зажигал! Ну как, возможно, мне так казалось, потому что я тогда тоже, сам понимаешь, совсем зеленый был! — оправдывающимся тоном заявил Димон. — Слушай, нахер он нам сдался, а? — с тоской произнес Саша. — Ну как, нахер? Сначала мы его позвали, да, а теперь что, выгонять будем? — не уступил Димон. — Мы не его позвали, мы барабанщика позвали! А он не барабанщик! — воскликнул Саша. — Ну… Мы тоже пока не супер-пупер гитаристы, так-то, — вздохнул Димон. — Я считаю, его нужно оставить. Саша вытаращил глаза. Оставить? Вот этого пацана? Ну уж нет! Он рывком распахнул дверь на точку, решительно зашел и встал, сложив руки на груди. Лешка даже не вздрогнул, просто перевел на него какой-то немигающий и довольно тяжёлый взгляд. Гусев почти бегом обежал Сашу и встал рядом со своим протеже. — Мы тебя оставляем! — заявил он быстро, пока Саша еще не успел открыть рот. — Вот, Лось, то есть Сашка, он в восторге. Он тоже сочиняет. Будет у нас два сочинителя! И точка у нас почти есть! Ну то есть у Дани, но он свой пацан, ты знаешь… Здесь и будем репетировать! — Я знаю, тут брат мой репетирует, — сказал Лешка. — И с Даней даже общается. Я готов. Я помню. У тебя хорошо получалось, с Даней, и у нас точно получится. Мелодии у тебя неплохие. Есть что-то в них, глубина такая. Сложность. Гусев кивнул. Саша не дождался его ответа и выскочил за дверь. Он весь кипел! Ровно неделю назад Димон потащил его в Там-Там, знакомить с тем самым Лешкой-барабанщиком. Типа в Там-Таме играл его брат со своей группой, и Гусев их всех знал, и круто было бы познакомиться. Лешку в итоге он увидел только мельком. Успел понять, что тот брюнет, который согласен прийти на репетицию, показать, что умеет. Зато Димон с гордостью показал ему Лешкиного брата. Их группа как раз выступала на сцене, и было это зрелище занятное. Играли они живо, драйвово, но откровенно плохо. Саша сначала даже гордо выпрямился — уж он-то играл получше. Намного лучше! Но потом сник. Они зато действительно играли, у них была группа, и люди в зале даже знали их песни! Лешкин брат оказался высоким и худым парнем со странно подвижным лицом и диковатой, но сильной энергетикой — он маятником шатался по сцене, экспрессивно размахивал руками и держал микрофон так, будто хотел его задушить. Рядом с Лешкиным братом мотался туда-сюда худенький невысокий паренёк в странной расписной рубахе и изображал, по-видимому, бэк-вокал. Саша тогда только завистливо вздохнул. Он не хотел, чтобы эта группа ему понравилась, но она ему понравилась. Ему понравились песни, ему понравился стиль. Ему понравились парни — такие яркие и энергичные. Но у них группа уже была. А у Саши и Димона — нет. То жалкое подобие, которое было, и то развалилось. И тогда он вспомнил, что вообще-то, теперь у них есть барабанщик! Теперь дела пойдут на лад! Каким счастливым был он эту неделю, чтобы сейчас просто от злости пинать все встречные камушки и пивные крышки! У них есть теперь певец, ну надо же! Еще один! А вот барабанщика так и нету! Сука Димон, а! Ну ничего, Саша придет домой — он с ним поговорит! По разным личным причинам жил Саша сейчас как раз у Гусева, который по доброте душевной пустил его к себе на квартиру. Чем, можно сказать, спас. Саше не приходилось жить на улице — и это было круто. Димону он был дико благодарен, еще и поэтому ссориться с ним не хотел. А вот высказать все за Лешку очень хотел. Домой Димка пришел поздно, в настроении прекрасном и явно под хмельком. — Да че ты, Саня, ну он нормальный, Леха то есть. Мы с ним столько! Мы с ним в «Вибраторе» еще начинали, он супер, честно! — Да че там супер?! Он играть не умеет! — возразил раздосадованный Саша. — Ну, он супер просто сам по себе! — заключил Димон. — Пиво будешь? Чтобы быть супер, необязательно уметь охуенно играть. Мы с тобой, например, уже охуенно играем. Саша раздражённо глотнул пива. Ну и удружил Димон! Хотя, может быть, он и прав. Может, Леха, и правда, просто супер! Может, Саша его еще недостаточно знает? — Да ну найди себе дело какое-нибудь! — пыхтел Саша, сжимая в руках гитару. — Вон, бас возьми! — Чтобы что? Тут все ярче надо, а ты ломаешь. Техника еще не все, нет идеи. Нет темы. Ты, прости, не искра божья, а ремесленник. — заявил Лешка. Саша закрыл глаза и досчитал до десяти. Нет, он не будет драться с Лешкой. И ругаться тоже не будет. Тот, все такой же румяный и смуглый, с виду не дашь больше восемнадцати, шатался по точке, отпуская многоумные замечания с претензией на философию. Саше казалось, что Лешка выпендривается почем зря, и он тихо бесился. Он бы давно уже указал Лешке на дверь, но Гусев не давал. Димон отчего-то уверовал, что теперь, когда у них есть, прости Господи, Леха, вот теперь дела пойдут на лад. И смотрел он на этого Леху совершенно коровьим взглядом. Сонным и тупым. Таким смотрят прыщавые девятиклассницы на молодых учителей информатики в школе. Саша шлепал себя по лбу и радовался, что никогда, никогда ни один музыкант, ни один человек, какой бы он ни был талантливый, не заставлял его так фанатеть. Ну если только лет в тринадцать. Нет, он ценил хорошую музыку, любил, чтобы было потяжелее и покруче. Втайне мечтал стоять на сцене с этими металлически-развевающимися волосами и с гитарой. Он был ценителем, поклонником, а не влюбленной фанючкой, как Гусев. И ладно бы Лешка был музыкантом! Пока он был никем. Да у него кроме невыносимого апломба и не было ничего! Выпендреж на пустом месте! А туда же! Саша, видете ли, не искра, а ремесленник! Зато Саша вообще-то умеет играть! В отличие от некоторых. Которые сидят и бас насилуют под руководством Димона, который не теряет надежды научить этого гения хотя бы ритм держать! Лешка действительно встал на бас, но играть на нем ему было скучно. А вот пить пиво и рассуждать о Есенине и поэтах Серебряного века — не было. Саша, сын учителя литературы, сам парень начитанный, еще и из-за этого буквально лопался от возмущения. — Есенин, — кивал сам себе Лешка — Это как сияние черного солнца, понимаешь? Вещь в себе! Вот, что надо перекладывать на музыку! — Перекладывать его на музыку — пошлятина! — горячился Саша — Если есть что-то более банальное и заезженное, чем Есенин, то назови! Как будто он один поэт! — В нем все! — Лешка, как всегда, звучал высокопарно и пафосно. И, главное, говорил с таким видом, как будто выпустил уже пару-тройку антологий своего поэтического творчества и не то что выучился в литературном вузе, а там преподавал. А Саша раздражался. Потому что стихов у Лешки не было. Он был «в процессе». Видимо, вечном. Сам Саша тоже со стихами парился. Он поэзию не любил никогда. Но Димон от поэтического творчества самоустранился сразу же (у меня даже нет и крупицы способностей в этом, ты че, Сань!). А Лешка безусловно готовился предъявить миру невиданный доселе шедевр. Вопрос только — когда. Так что Саша, не искра, а ремесленник, ремесленно подходил и к стихам. Как сочиняют их, он понятия не имел, а потому действовал наощупь, то изливая чувства от имени лирического героя, то сваливаясь в непонятный даже самому себе символизм. Лешка, видя его жалкие попытки, только глубокомысленно кивал и смотрел своим остановившимся взглядом. Зато буквально вчера Гусев прискакал как кузнечик с прекрасной новостью! Молодое дарование разродилось-таки! Сочинил мелодию! — Саш, я не знаю, но по-моему, это круто! — заявил он. И тут же сыграл дикий набор звуков, от которого Саша немедленно впал в тоску. — Что это за экзерсис?! — едва обретя дар речи, тут же он ринулся в бой. — Мне кажется, можно докрутить! — пояснил Димон. — Здесь есть глубина. Непошлая. — Какая глубина?! — брезгливо поджал губы Саша. — Непошлая. — не моргнув глазом, пояснил Димон. Саша фантомно ощутил на себе остановившийся, обращенный в себя Лешкин взгляд. — Так орут коты в марте. Очень похоже. — ответил Саша уныло. — Но согласись, в этом что-то есть! — Что-то. Вот именно — что-то. Знать бы только — что именно. — вздохнул Саша. — Ништяк! — воодушевился Димон, — Я знал, что тебе понравится! К счастью, гений текст на шедевр ещё не придумал, да и вряд ли бы придумал вообще когда-нибудь. На ЭТО просто невозможно было наложить никакие слова. Ну если только хаотично и бессмысленно. Саша с убийственной вежливостью назвал этот опус «Шлягер номер один. Версия для треугольника и фагота». И это неожиданно привело Лешку в восторг. Он смеялся и одобрительно кивал. — Давай ты будешь называть все песни? — сказал он. — У тебя очень оригинально выходит! Саша только кисло улыбнулся. А между тем у них была группа. Без названия. Состоявшая из уже трех отличных гитаристов (третий прибился случайно к Гусеву, да так и остался), двух солистов и двух композиторов. Без барабанщиков. С одним недобасистом. С одним супер-шлягером небывалой непошлой глубины (инструментальная версия). И с точки их начали активно переть, потому что помещение бывшей столярной мастерской вдруг очень понадобилось хозяину. Короче, Саша был уверен, что они станут не просто классной группой, а легендарной, не меньше. Потому что так начинают либо аристократы, либо дегенераты. И Саша очень надеялся хотя бы зацепиться за благородное сословие, а то все выглядело слишком уж печальным. Однако, и с паршивой овцы, то есть с новоявленного Творца, был-таки шерсти клок. Лешка, внезапно, отложив в сторону истерзанный бас, сказал, по обыкновению чуть заикаясь. — Я нам точку нашел. Оттуда не попрут. Саша изумленно поднял брови. В конце тоннеля, кажется появился тоненький лучик света.