Когда настанет тот день,
Когда я собьюсь с пути,
А времена года замрут
И спрячутся под землю
Нил никогда не боялся темноты. Не боится и сейчас. Не боится даже того, что она в себе прячет. В его колчане еще много стрел, а рука, крепко сжимающая лук, не дрожит. Тишина струнами натягивается при каждом его шаге. Он двигается почти бесшумно — давно приобретенный и отточенный навык, — но знает, что они его услышат. Он внимательно следит за тенями, выискивая малейшие колебания, однако вокруг тихо. Слишком тихо. У него сейчас нет часов — это дорогая штука, а предыдущие он не так давно разбил в драке, так что остается полагаться только на внутреннее чутье, которое подсказывает, что полночь еще не настала, и, значит, редкие твари, выбравшиеся из укрытий, и совсем уж отчаявшиеся безумцы — самое большое, что ему грозит. Он не обольщается. Впереди еще вся ночь, и у него много, много дел. Место, в котором он находится, напоминает скорее муляж, чем настоящий город. Зияющие провалы окон — пустые глаза и беззвучно вопящие рты — лишь тянущее тоской напоминание о том, другом мире. Наводящая жуть тьма слепых фонарей — еще один повод держать ухо востро. Голодные пасти канализационных люков — не более, чем коварные ловушки на пути к цели. Нил скользит за угол и закидывает руку за спину, пересчитывая стрелы. На самом деле, в этом нет надобности: он и так помнит, что сегодня потратил только четыре, и тогда в колчане осталось еще двадцать шесть, но излишняя осторожность ему еще ни разу не вредила. Неподалеку от бункера он замедляет шаг и достает стрелу. Не многие бродяги осмелятся выйти ночью из своих убежищ, но особенно отчаявшиеся решаются и на такое. Особенно до полуночи, когда твари еще не слишком активны. Перехватить какого-то нерасторопного Ворона, вспороть глотку и отобрать еду и оружие. Это, конечно, не так-то просто — в Вороны кого зря не берут, и они все крайне опасные создания, — однако некоторым все равно нечего терять, вот и остается испытывать удачу. Темные пятна на земле привлекают его внимание, и он, оглядевшись, опускается на корточки. Крошечные лужицы тускло блестят в свете луны и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это. Нил окунает палец в одну из них, смазывая поверхностное натяжение, превращая аккуратную каплю в расплывшуюся кляксу, растирает между пальцами и подносит их к лицу, вдыхая отдающий металлом и солью запах. Так и есть. Кровь. Что хуже — человеческая. Он прослеживает взглядом дорожку пятен. Она уводит в подворотню. — Сука, — шепчет он и все равно идет. Ему нужно знать, кто это сделал. Ему нужно знать, кто ранен, или, что вероятнее, мертв. Такова уж работа шпиона. Он рискует жизнью каждую ебаную ночь, пока остальные греют задницы в безопасном убежище. Не то, чтоб Нил был против — он сам выбрал, кем быть. Выбирал снова и снова, раз уж на то пошло. Это важная роль, и он хранит информации больше, чем кто бы то ни было. И распоряжается ею так, как хочет сам. Гравий едва слышно хрустит под подошвами ботинок, когда он прокрадывается в абсолютную тьму, замечая лежащий, прислонившийся к каменному забору силуэт. Хриплый стон отражается от стен. Нил присаживается рядом, но не рискует включить фонарик. Если это еще не ушло, то резкий свет точно спровоцирует на атаку. А это определенно тварь, Нил понимает по рваным ранам и разодранной одежде. На рукаве бедолаги нашивка, точно такая же, как у Нила, хотя он узнает скорее по очертаниям залитый кровью круг со взлетающим вороном. Нил откладывает стрелу, достает нож. — Это ты, Алекс? — сипит голос. Джек. — Блять, ну, конечно, это именно ты. — Сколько их было? — спрашивает Нил. Он не испытывает жалости. Никогда не испытывал. — Одна, — бормочет Джек едва слышно. — Вряд ли ушла далеко. Давай уже, заканчивай. Нил вспарывает ему горло, кровь булькает в глотке, но через пару секунд все затихает. Это милость, иначе Джек истекал бы здесь кровью до самого утра. Нил обтирает нож о его одежду и прячет в ножны на бедре. Наверное, сам Нил и спугнул тварь, так что нужно быть начеку. Он вкладывает стрелу. Тетива натягивается под его пальцами с успокаивающим жужжанием, когда Нил выпрямляет руку, поднимая локоть. «Оружие под стать хозяину — легкое, быстрое и с таким же паршивым характером», — хмыкает в голове знакомый голос, но Нил на него не отвлекается, хоть мысли об этом человеке разливаются по груди теплом с вяжущей ноткой грусти — он до сих пор не привык работать один. Внезапный шум прорезает тишину, отбивается эхом в гулкой пустоте, и сердце Нила едва не пропускает удар. Он резким движением вскидывает лук, следуя за звуком. Тетива упирается в щеку, напряженная, нервная. На фоне звездного неба взмахивает крыльями пролетающая птица, и Нил выдыхает, успокаиваясь, но не расслабляясь. На секунду он прикрывает глаза, усмиряя участившийся пульс, и это едва не стоит ему жизни. Его спасают только старые, но все такие же острые инстинкты, когда до уха доносится едва слышный шорох и утробное рычание. Ноги крепко упираются в землю, а пальцы нажимают на курок релиза за долю секунды. Стрела вылетает с тихим свистом, и Нил распахивает глаза, услышав визг твари. Он стрелял вслепую, так что это мерзкое создание только ранено, не мертво. Спустя мгновение Нил выхватывает нож, откидывая лук на тело Джека — даже в такой ситуации не рискнет бросать его на твердую землю. Он чуть подается вперед, сгибает колени. — Давай, блять, — зло шипит сквозь зубы, едва узнавая собственный голос. Тварь бросается на него, и ранение будто добавляет ей ярости. Красные глаза горят во тьме двумя огнями. Нил замахивается, когда на него обрушивается тяжелая, склизкая туша, и тр-реск, с которым рвется плоть и ломаются кости позвоночника, тошнотворный, как и клацанье челюстей в считанных сантиметрах от лица. Звук, который существо издает в предсмертной агонии, — что-то среднее между воем и криком — заставляет волоски на шее и руках встать дыбом. Мертвое тело падает на землю тяжелым мешком, и Нил ведет плечами, подавляя вздрагивание. Он не боится тварей, но они пиздецки мерзкие и очень, очень опасные. Предплечье резко обжигает болью, когда Нил тянется за луком — тварь успела задеть когтями. Это не страшно — в отличие от ядовитых клыков, и ему нужно только обработать и обмотать рану, чем он займется в ближайшее время. Он быстро и тщательно обыскивает тело Джека. Пара ножей, которыми этот дуралей не успел воспользоваться, несколько батончиков, пузырек с жидкостью — скорее всего, алкоголь для обеззараживания. Он наскоро рассовывает все по карманам, вынимает из тела твари стрелу и оставшееся расстояние до бункера проходит, держа лук наготове. Кодовый замок пищит после каждой введенной цифры: 251201. Рико настолько самовлюблен, что использует в качестве пароля свою дату рождения и капитанский первый номер из того, почти забытого мира. Поразительно, насколько некоторые тупы и повернуты на собственном «я». Когда он проходит мимо своего байка на подземной парковке, то не может не остановиться: проверяет колеса и бензин, беспокоясь, что кто-то мог воспользоваться им без ведома, осматривает шлем. Достать эту штуку было настоящем везением и стоило ему просто огромных усилий. Но нет, все в порядке. Нил скучал по скорости и ветру, однако последние дни он проводил в городе, наблюдая за другими бандами и одиночками, выживающими, казалось, на чистом упрямстве. В первую очередь он обрабатывает и промывает рану. Та оказывается неглубокой и особого вреда не несет. Нил все равно морщится — знает, что получит от кое-кого тяжелый взгляд и короткий выговор в стиле «если ты сдохнешь вот так, то я буду смеяться громче всех». После выуживает из кармана батончик, который забрал у Джека. Ест на ходу, спускаясь по гулкой лестнице в общий зал, где его уже ждут. — Джек мертв, — объявляет он вместо приветствия, заваливаясь на диван рядом с Жаном, и радуется возможности немного отдохнуть. Мышцы ноют от усталости, но собрание — всего лишь небольшая передышка перед поездкой в горы. Впрочем, никто из присутствующих не знает о том, куда он намеревается отправиться. Еще один плюс роли шпиона — Нил редко бывает на базе, и всем откровенно похуй, где он пропадает, главное, чтобы приносил свежую информацию. Рико тихо матерится и смотрит на Нила с такой неприязнью, будто это он собственноручно замочил придурка. И хоть это недалеко от правды, Нил в секунде от того, чтобы оскорбиться — ему незачем без надобности марать руки. — Кто? — бросает Рико. Нил пожимает плечами. — Тварь. Она была одна, я ее убил. — Хуево, — бормочет Рико, что-то черкая пальцем в планшете. Это тоже настоящая роскошь — генераторы сложно найти и еще сложнее зарядить, но Вороны на то и Вороны. Самая большая и могущественная группа из оставшихся. У Лисов и Троянцев тоже есть техника, но сравнивать все равно бессмысленно. По сути то, чем сейчас занимаются выжившие — борьба за те немногие ресурсы, что еще остались после того, как два года назад мир рухнул. После того, как техногенная катастрофа практически полностью уничтожила планету, а радиоактивные отходы породили тварей, истребивших практически все оставшееся население. И сейчас люди завершают это дело собственными руками. Большинство групп выживших хотят лишь одного — власти, построенной на крови и костях. Вместо того, чтобы объединиться против общего врага, они нашли друг в друге противников. Рико тычет в карту города, изображение которой отбрасывает на стену мигающий проектор. — Шакалы сейчас здесь, — говорит он, указывая на правый нижний угол, а после перемещает руку влево, — а Черепахи — здесь. Нилу не нравится расположение базы Воронов. Только настоящий идиот решит, что лучшим решением будет устроиться в самом центре, куда в любой момент могут нагрянуть враги, и ты даже не угадаешь, с какой стороны их ждать. Такое место было стратегически хорошим, когда все только началось: рядом куча магазинов, аптек и больниц, где можно достать провизию или медикаменты. Сейчас же это просто глупо. Они на ладони. Большинство групп кочевали, перемещаясь по городу или даже за его пределы, но самоуверенные Вороны засели здесь и поднимать жопы не желали. — Алекс, где сейчас Троянцы? — спрашивает Рико, и Нил чувствует, как рядом напрягается Жан. Он знает, что тот умудрился сдружиться с Джереми, лидером Троянцев, но понятия не имеет как и когда. Жану никогда не нравились методы Рико, как и Нилу. Так что они сейчас на одной стороне. — На севере, — Нил даже не лжет. Они на севере. Пока еще. — Мне не нравится, что они там засиделись, — отмечает Рико, задумчиво постукивая ногой. — Что слышно о Лисах? — Тише воды, ниже травы. Рене что-то вынюхивала в городе, но она не знает, что я за ней следил. — Рене, — повторяет Рико. — Почему она? Их шпионом всегда был Джостен. Нил хмыкает. — Его уже давно никто не видел, — говорит он. — Может прячется на базе. — Вот бы сдох, — усмехается Рико, и его тон похож на мечтательный. — От него всегда одни проблемы. «Не дождешься», — мрачно думает Нил. Он сейчас выглядит по-другому, не так, как раньше, когда они с Рико виделись. У него другие волосы, другие глаза и дважды сломанный нос. Он разговаривает тише, лишний раз не высовывается — Эндрю бы не поверил, если бы увидел его сейчас. Ни у кого даже подозрения не возникло. Они обсуждают дальнейшую стратегию. Следующие на очереди к бойне — Дикие Коты. Если, конечно, переживут приближающееся новолуние. Нил удивляется тому, что Коты до сих пор каким-то образом держатся на плаву. Впрочем, это не имеет значения. Пока Рико утопает в своих фантазиях о господстве на осколках мира, Троянцы и Лисы готовятся к нападению. Нил рад, что они объединились. У них были общие цели и похожие идеи для их достижения. Нил надеется, что у них достаточно времени, что Рико не станет неожиданно нападать на такие крупные группы. Лисам и Троянцам же нужно всего пару недель, не больше. И все будет кончено.Когда небо станет серым
И все вокруг закричит
Я нащупаю внутри свое сердце
Просто чтобы убедиться, что оно еще бьется
В висках стучат отголоски боли, и Нил знает, что ему следовало бы отдохнуть, но на это не было времени. Рассвет окунает мир в золотые и оранжевые краски, понемногу согревает остывшую за ночь землю. Нил готов признать, что это по-настоящему красиво, пусть он и не из тех, кто любуется пейзажами: его встречают красные скалы Аризоны; солнечный свет пульсирует через расщелины, пробивается лучами, заставляя поднятую пыль танцевать в воздухе и медленно оседать на потрескавшийся асфальт бесконечной дорожной ленты. Рождается новый день, который неизбежно захлебнется в колючем блеске звезд, когда острый оскал луны вскроет небесную синь будто скальпель — зараженную рану. В конце концов все снова затопит густая ночная тьма. Здесь почти нет тварей, тем более на рассвете. Им нечего делать в местах, где нет людей. Нил, тем не менее, поглядывает по разные стороны дороги, выжимая газ на байке. За его спиной лук, тут и там в одежде спрятаны ножи и сюрикены; на бедре — кобура с пистолетом. Словом, он сейчас больше состоит из лезвий и патронов, чем из плоти и крови. Нил останавливается у одной из скал. Там, за короткими гребнями, прячутся стрелки, которые не мешкая пустят пулю ему в лоб. Он достает зеркало, ловит солнечный луч. Здесь нет права на ошибку, и у каждого собственный код. Нил выдыхает — до сих пор не может смириться, что позволил Эндрю выбрать за себя. Серия длинных и коротких отблесков складывается в насмешливое КРОЛИК, звучащее в голове привычным низким голосом. Нил напряженно всматривается в то место, где должен находиться дежурный. Спустя пару мгновений приходит ответ: сначала короткая вспышка и четыре длинных. После — пять длинных. Это его номер, десятка. Нил снова ловит луч, чтобы подтвердить имя: короткая и длинная вспышка. Две коротких. Короткая, длинная, две коротких. НИЛ. Солнечные зайчики отвечают: «ДА», и он проезжает чуть вперед, а после сворачивает направо, в узкое ущелье между скалами. Здесь с трудом проезжают джипы Лисов, но это, блять, куда безопаснее базы придурков-Воронов. Сегодня дежурят Робин и Мэтт. Первая отбивает пять с радостной улыбкой и виснет на его плечах, второй стискивает в объятиях настолько тесных, что вместе со смехом легкие Нила покидает последний воздух. Он скидывает шлем, и Мэтт взлохмачивает ему волосы. — Мы скучали, думали ты там уже оперился, — Мэтт изображает взмахи крыльев, и Нил хохочет пуще прежнего, чувствуя, как в груди поднимается пузырящаяся, словно шампанское, волна счастья. Вот это — его люди. — Или сдох, — поддакивает довольная Робин. Нил, не сдержавшись, показывает ей средний палец. — Вы от меня так просто не отделаетесь, — и, прежде, чем он успевает прикусить язык, вопрос срывается с губ. — Как там Эндрю? Робин закатывает глаза. — Ворчит больше, чем обычно, — и добавляет с хитрым прищуром: — ему явно тебя не хватает. Нил надеется, что голос его звучит ровно. — Он просто привык, что мы работаем в команде. Мэтт фыркает. — Конечно, мы все верим в ваш броманс. Нил кривится. Они, вообще-то, и правда друзья с той особенной тонкой связью, что он никогда не надеялся обрести. Абсолютное понимание. Они были так похожи — жизнь воспитывала их тумаками и оставила незаживающие раны, приучила с пеленок — ни на что не надейся, ничего не проси. Когда они нашли друг друга — сломанные, но не сломленные, это стало чертой, разделившей существование на «до» и «после». Никто не смог бы понять их, увидеть так, как они понимали и видели один другого. Нил вручает шлем Робин, чтобы та отогнала его байк на стоянку. — Иди. Передай ребятам информацию и отдохни, — ласково говорит Мэтт. — Мне кажется, ты сейчас вырубишься прямо здесь. Нил устало кивает. Здесь нет надобности притворяться. Здесь он может быть самим собой. По запутанным коридорам системы пещер он добирается до их мозгового центра, по пути здороваясь со смутно знакомыми лицами. Их главная комната меньше, чем у Воронов, мощностей и компьютеров тоже едва хватает, но они справляются. Кевин и Дэн обсуждают что-то у ноутбука, сверяясь с распечатками на столе. Услышав его шаги, они поднимают глаза. Дэн, налетая на него, стискивает в объятиях почти так же сильно как Мэтт, Кевин коротко привлекает к себе за плечи. Они за него беспокоились — это заставляет сердце Нила с нежностью сжаться. Он наскоро пересказывает события последних дней: перемещения вражеских групп, новости о планируемом нападении Воронов на Диких Котов, рассказывает о том, что Рико пока ничего не прознал о союзе с Троянцами. Напоминает о новолунии, хоть и знает, что забыть об этом невозможно. — Джереми и Жан почти доделали программу, которая будет передавать все данные Воронов на наши компьютеры, — делится Кевин. Нил поджимает губы, чтобы не расхохотаться. — Троянцы создают троян? Дэн фыркает. — Получается, что так. Жан по готовности внедрит его в операционную систему. Жан — первоклассный хакер. У него только один минус: он слишком любит геймерские термины и упрямо продолжает называть рюкзаки инвентарем, а добытые ресурсы — лутом. Дэн щурится, внимательно осматривая лицо Нила. — Нужно ли мне знать, сколько ты уже без отдыха? — строго спрашивает она. Нил кривит губы. — Нет. Она прикладывает ладонь ко лбу, пока Кевин набирает в грудь воздуха для очередной тирады. — Марш отсюда, — Дэн разворачивает Нила за плечи. — Мне нужно увидеться… — слабо трепыхается он. — Он вроде в вашей комнате. Иди, пока мы не начали читать тебе лекции, которые ты уже и так должен был выучить наизусть. Нила сдувает как ветром. Эндрю действительно оказывается в комнате — копается в нагромождении техники на их столе, но тут же отвлекается, когда открывается дверь, и внутри Нила что-то приходит в порядок, когда он ловит знакомый взгляд. Усталость отодвигается на второй план, убаюканная ласковой волной спокойствия. — Я спиздил платы, — хвастается он с порога. — Давай сюда. Нил скидывает вещи, роется по многочисленным карманам. Когда он передает платы Эндрю, тот хватает его за запястье, замечая бинты под задравшимся рукавом куртки. Нил морщится под тяжелым взглядом. — Я в порядке. Эндрю красноречиво поднимает бровь. — Правда, — заверяет Нил. — Просто задели когтями. Тот, конечно, не верит ему на слово. Нил нехотя стаскивает куртку. Эндрю разматывает бинты, внимательно осматривает предплечье, а после достает аптечку. — Будь осторожнее, — просит он, втирая заживляющую мазь с антибиотиком после того, как повторно обработал рану. — Только сепсиса нам не хватало. Мы не можем сейчас лишиться твоей поддержки. — Я сразу же обеззаразил. — Еще бы ты этого не сделал. В твоей работе и так слишком много рисков. Не подставляйся под дополнительные. Нил смиренно кивает. Это не первый их подобный разговор, но раньше прецеденты были серьезнее. — Ты так говоришь, будто у меня никогда не останавливалось сердце, — пытается пошутить он. Эндрю в предупреждении стискивает его запястье, наматывая на руку свежие бинты. — Не паясничай. Сколько? — Не знаю, — уворачивается Нил. — Видишь, часы разбились. — Нил. Я все равно узнаю. Он вздыхает и называет цифру. Эндрю отбрасывает его руку. — Брысь отсюда. Тебе нужно поспать и поесть. Это кое о чем напоминает, и Нил бросается к рюкзаку, чтобы достать оттуда сверток. Зря он, что ли, втихую пробирался на кухню Воронов? Эндрю смотрит на обернутое в бумагу печенье и поднимает на Нила глаза, в которых золотыми искрами вспыхивает веселье. Это их шутка — Нил добудет для Эндрю сладости даже здесь, в ебучем мире постапокалипсиса. — Поспать и поесть, — напоминает Эндрю. Когда он забирает сверток, то намеренно цепляет пальцы, и по телу Нила растекается тепло. Он рушится на свою узкую, жесткую койку и отключается за доли секунды.Ты говоришь мне не сдаваться,
О, ты говоришь мне не сдаваться,
Но вся наивность исчезла
И то, что было верным, обернулось ложью
Свежий горный воздух обдувает разгоряченные щеки, а Нил шумно выдыхает через нос, наблюдая за тем, как пальцы Эндрю жестко сжимаются на плече. — Нежнее, ты же не лопату держишь. — А как по-твоему, умник? Нил перехватывает его ладонь, ведет ниже. — Во-первых, не трогай плечи. Тебе сейчас это не нужно. Обхвати вот здесь. Нет же, — начинает он нервничать — все-таки очень важную вещь доверяет. — Сожми вот здесь как будто в кулак и проверни запястье. Крепко, но осторожно. Да, так. А теперь согни пальцы, — он показывает на себе правильное движение. — Но не души его, у тебя же рука быстро устанет. И ноги расставь шире. Эндрю подчиняется, что-то бурча под нос. — Вот, — довольно тянет Нил, когда тот выпрямляется, — уже лучше. Сейчас будешь растягивать. Запомни — сверху вниз растягивать нельзя. Если не рассчитаешь, то точно что-нибудь порвешь. — Нил, — строго говорит Эндрю. — Ты понимаешь, как это сейчас звучит, да? Брови Нила взлетают куда-то на лоб. А что не так-то? — Но ты правда можешь порвать ему тетиву, а себе — дельтовидные мышцы. Не души! — повторяет он, глядя как Эндрю снова стискивает рукоять. — Это не живое существо, — раздраженно ворчит тот. — Как я могу его душить? Нил хмурится, цепляет плечо лука и приподнимает, корректируя положение Эндрю. Это боевой блочный лук, лучшее и любимое его оружие. Его сокровище. Гладкий, тихий, точный, но крайне своенравный. И вообще, Нил его никогда никому не доверяет — слишком ценная вещь, так что Эндрю мог бы и проявить капельку уважения. Раньше Нил стрелял из обычного, классического лука, но блочный — это что-то совершенно другое. Это удобное, быстрое оружие. Он не требует столько сил для растягивания, выстрелы за счет стабилизатора точнее, релиз, который цепляется за петлю на тетиве, помогает проще взводить стрелу. Да и сам лук — легче и компактнее. Нил вкладывает в полку стрелу, поправляет браслет релиза у Эндрю на запястье. — Цепляй его и растягивай. Здесь работает локоть, — Нил помогает ему правильно взвести лук и тетива ложится Эндрю на щеку — темная полоса на мягкой светлой коже. — Видишь, у тебя свободны пальцы. Все, что тебе нужно — нажать на курок релиза. Давай. Блоки жужжат, выпуская стрелу, и Нил наслаждается свистом, с которым она вылетает. Конечно, первый выстрел уходит в молоко, а нарисованная Нилом мишень остается на метр ниже и правее. — Покажи мне еще раз, — говорит Эндрю. — Но быстро. Как ты это делаешь? Нил мигом перехватывает лук, упирает в бедро, вкладывая стрелу. Его действия четкие, отработанные и выученные до миллиметра и доли секунды. Нога уходит в сторону, выпрямляется корпус. Релиз цепляется за петлю. Стрела — продолжение руки. Он поднимает локоть и заводит пальцы за ухо, тянет под мерный шорох вращающихся блоков. Вдох. Выдох. Он нажимает на курок со щелчком. Свист. В яблочко! Нил, довольный собой, поворачивается к Эндрю, ясно чувствуя как губы складываются в улыбку. Эндрю уже смотрит, и это странно, ведь… он должен следить за стрелой?.. Но нет, Эндрю смотрит на него. Их взгляды пересекаются, почти врезаются друг в друга где-то на полпути разделяющих метров. Глаза Эндрю темные и тяжелые, и это почти касание. Переглядка длится всего секунду. Или вечность? Будто время в этом безумном мире вдруг перестало работать, зависло. Желудок Нила сжимается, а дыхание отчего-то становится чаще. Он облизывает пересохшие губы. Руки опускаются. Привычная тяжесть лука в ладони — самое знакомое что есть в этом моменте, подернутом туманной дымкой. Нил открывает рот, но оттуда, кроме выдоха, ничего не доносится. Молчание между ними такое напряженное, что дрожит под интенсивностью взгляда с надсадным гудением, словно до предела натянутая тетива. Эндрю делает выстрел тихим: — Нил. Нил моргает, но наваждение не проходит. Эндрю отводит глаза, чтобы достать из кармана пачку сигарет, отходит к краю утеса. Присаживается, скрещивая ноги, и Нила тянет за ним, словно он привязан веревкой. Его сердце бьется о ребра с остервенением дикой птицы, посаженной в клетку. Он что, все-таки поймал заражение крови?.. Нет, это бред — рана чистая, Аарон осмотрел его этим утром. А значит снова, снова это дурацкое чувство, что возникает только с одним человеком. Нил садится рядом, обнимает руками лодыжки. Это не проходит. Эндрю стучит по его колену, и Нил, как и всегда, откликается на движение, тут же отдавая все внимание. — Ты покраснел, — говорит Эндрю, изучая его лицо. Нил жмет плечами, рассматривая цепочку на шее Эндрю. В глаза отчего-то смотреть не решается. — Тепловой удар? — предлагает он. Тот прикладывает к его лбу прохладную ладонь, и от этого Нилу становится только жарче. — Хер его знает, — выдает Эндрю, однако руку не убирает. Его пальцы осторожно проходят по лицу, смахивают челку, обводят скулу. Это почти призрачное касание, хоть Нил рад и этому. Он все же поднимает взгляд. Полуденный свет сделал с Эндрю что-то странное. Такое и раньше бывало, но сейчас они так близко, что он видит каждую выученную черту. Отгонять глупые мысли не выходит. Солнце превращает светлые волосы в ореол, и это абсурдно до предела, ведь делает Эндрю похожим на ебучего ангела, а Нил знает, что они оба давно пали. Карие глаза становятся янтарными, с темными вкраплениями зелени по краю, со штрихами ресниц, что ложатся на радужку изогнутыми линиями. Взгляд Нила скользит ниже, мимо щек с бледными, едва заметными веснушками, что видны только летом, к поджатым в вопросе губам. Над ними — крошечная родинка, и Нил думает, как же она будет ощущаться, если он прикоснется к ней губами. Ненадолго, лишь на одно короткое… — Нил. Он вздрагивает и отводит взгляд в безопасное место — на свои колени, пока пальцы сжимают лодыжки почти до боли. — Наверное, и правда тепловой удар, — бормочет он. — Надо было надеть что-то на голову. — Нил, — пытается Эндрю снова и, так и не дождавшись ответа, поворачивает за подбородок к себе. Его рука больше не холодная — согрелась о нещадно палящую кожу. Нил все равно не смотрит в его лицо, цепляется взглядом за косточку ключицы. — Да, да, я уже пару лет как Нил, — бубнит он запоздало. — Посмотри на меня. Нил нехотя встречается с ним взглядом. Это неловко после глупых мыслей, и он ругает себя. Не время, не место. Эндрю необычайно серьезен — это видно по сжатому подбородку, по чуть прищуренным глазам. Следующие слова бьют Нилу под дых своей неожиданной честностью. — Я хотел бы тебя поцеловать. — При заражении крови есть галлюцинации? — спрашивает он, уверенный, что ослышался. Эндрю приподнимет бровь. — У тебя нет заражения крови. Нил пробует еще раз, хоть из-за шума в ушах едва слышит собственный голос. — Я… тебе нравлюсь? — Бинго. Эндрю убирает руку с его лица и Нил постыдно тянется за касанием прежде, чем успевает себя одернуть. Мысли в голове напоминают дым — рассеиваются как только он пытается до них дотянуться. Но ему не нужно размышлять, чтобы дать ответ — не на это, когда тоска по Эндрю сжирала его изнутри каждый раз, когда они расставались, когда прикосновения одного человека успокаивали больше, чем уверенная хватка на рукояти лука или метко пущенная стрела. — Тогда сделай это. Эндрю смотрит на его губы с чем-то, похожим на жажду, на потребность, на нужду. — Не сейчас, — говорит он, и его пальцы снова на лице Нила. Касаются пряди волос, — потому что вот это неправильно, — осторожно ведут под глазом, — это неправильно, — щелкают по носу. — Сейчас неправильно. Нил зажмуривается на секунду, старается прочувствовать каждое слабое прикосновение. Сжимает кулаки, но это только вгоняет глубже под ногти иглы разочарования. Он знает, почему. Не когда это все ложь. Не когда он опять прячется — темные волосы, карие глаза. Потом, когда все снова станет настоящим. — Я спрошу тебя позже, — обещает Эндрю, словно читая его мысли. — Когда все закончится. Когда мы будем дома. — Дома, — повторяет Нил. Слово на вкус такое приятное. Теплое и светлое. Знакомое и почти забытое. — Я отвечу тебе «да». Эндрю тянется вперед. Их лбы сталкиваются. — Хорошо. Так что не смей умирать, понял? Нил смеется. — Ты тоже.Когда настанет тот час,
Что захлестнет безнадежностью,
А все волки завоют,
Чтобы наполнить ночь воплями
Следующая неделя ползет медленно, словно слизняк. Все пиздецки нервные. Он знает, что не увидится с Лисами, пока не пройдет новолуние, и это выкручивает раздражение на максимум. Нил едва сдерживает себя от того, чтобы не огрызаться на каждого Ворона, что попадает в поле зрения. Новолуние — самое опасное время. Твари становятся яростнее, сбиваются в стаи, словно ими начинает двигать какой-то общий разум. И они нападают. Худшее состоит в том, что нельзя просто отсидеться и переждать в безопасности базы. Твари чуют их. Хер его знает, слышат ли они сердцебиение, улавливают ли запах крови или еще что. Они просто чуют их. Нил до сих пор с содроганием вспоминает первое новолуние, когда беснующиеся монстры прогрызали двери их хлипкого убежища. У них тогда почти не было оружия, не было понимания об этом новом мире. Все, что было у Нила — пара ножей, колотящееся сердце и Эндрю, сжимавший его руку до побелевших костяшек. Сейчас все иначе. Прежним осталось только одно — Нил все так же отчаянно не хочет сдохнуть. Он гораздо лучше справляется с оружием дальнего боя, поэтому они с несколькими парнями располагаются на крыше. С ними Жан, но он скорее обуза — стрелять почти не умеет, ножами орудует плохо, но сюда тварям сложнее добраться, так что его бесценный мозг в самом безопасном месте. Ночь окрашивается ужасом и наполняется криками. Гильзы патронов устилают поверхность крыши. Звон, с которым они приземляются, смешивается с тяжелым спертым дыханием. Нил теряет счет времени, теряет счет потраченным обоймам. Кажется, автомат сейчас взорвется — настолько он стал горячим от бесконечной пальбы. Кто-то, матерясь, меняет ленту на пулемете. — Они лезут на стену! Нил оглядывается на Жана. Тот белый, словно кость, это видно даже в безлунной ночной тьме, освещенной лишь далекими огнями пожара — где-то горит здание, пляшет на осколках их жизней алыми тенями пламени и крови. — Держись за мной, — орет Нил, перекрикивая творящийся хаос. — Не лезь, блять, слышишь? Ты нам нужен! Жан кивает, поудобнее перехватывая нож. Нил перебрасывает ему глок. Меняет обойму на автомате. Вдыхает так сильно, что бронежилет сжимает ребра в тиски. Он обещал Эндрю, что не умрет. Но они не справляются. Они не справляются, это ясно, как день. Мир захлебывается в агонии, в криках, вое и нескончаемом, всепоглощающем пиздеце. Первая тварь заваливается на крышу с утробным рычанием. Угли глаз впиваются в Нила, и он делает выстрел. Визг вливается в уши, в висках надрывается сердце. Руки дрожат, но не от страха — от ебучей отдачи, и он едва попадает по курку. Пот заливает глаза, но у него нет времени, чтобы его стереть. Истошный крик боли заставляет его обернутся — на одного из парней напрыгнула тварь. Кто-то тут же стреляет — Нил понимает это, когда монстр, хрипя, заваливается набок. Товарища не спасти. Следующая пуля беспощадно пробивает висок. Кто-то зовет Алекса. Он не обращает внимания, пока в хаосе не слышится отчаянное: — Нил! Это Жан. Он сбивает его с ног, они валятся на крышу и спустя мгновение на то место, где он стоял, рушится тварь. Жан выпускает в нее несколько пуль, и склизкое тело обмякает. — Спасибо, — выдыхает Нил, вскакивает на ноги. Перезаряжает автомат. Первый луч света неуверенно скользит на крышу. Еще немного… Совсем чуть-чуть. — Уходи, — сипит он Жану. — Быстро! Они не успеют добраться внутрь, но до нас — вполне. Парень возвращает глок и поспешно уходит. Нил рискует проводить его взглядом. За спиной Жана хлопает дверь крыши. — Нил, значит? — спрашивает Зейн, и кровь леденеет в жилах, когда до Нила доходит. Жан звал Алекса, а когда не добился реакции, то позвал Нила. Он поднимает глаза. Зейн целится на него из винтовки. «Вот и все», — мелькает мысль, а в следующее мгновение тварь сносит Зейна с ног, и они переваливаются через парапет крыши. Крик тонет в нагромождении звуков. Больше Нил не мешкает. На крыше помимо него еще трое. Они все разбросаны в разные стороны, и он не знает, слышал ли кто-то еще его имя. Быстрая автоматная очередь оставляет его без свидетелей. Рассвет бросает на крышу алые полосы. Твари уходят. Нил тащит три тела до края крыши, чтобы никто вдруг не увидел, что их убили пули. Скидывает вниз, а потом падает на колени, давясь истерическим смехом. Он пережил эту ночь.Когда твои глаза покраснеют,
И вокруг тебя лишь пустота,
Вскормленная тьмой,
Я стану пугалом, что ее отгонит
Следующие дни тяжелые для каждой группы. Они все потеряли людей. Вороны в том числе (Нил еще раз думает о тупом расположении базы), но хоть Лисы отделались малой кровью. Он узнает об этом от Жана, который, в отличие от него, может поддерживать связь с Троянцами, а те уже с самими Лисами. Все его друзья целы. Сам он не может поехать в горы — у Воронов много дел, да и у самого Нила куча работы: узнать, как пережили ту ночь другие группы, не изменилось ли их местоположение, упала ли активность тварей, как зачастую случается после новолуния. Дикие Коты почти полностью разбиты, их от силы человек двадцать, и Нил не знает, хорошая ли это новость. Рико либо полностью отвлечется на них, чтобы с концами уничтожить группу, либо не станет рыпаться и подождет, пока их добьют другие мелкие банды. Нил отчаянно надеется на первое — тогда Лисы и Троянцы с большей вероятностью успешно подготовятся к бойне. И только спустя пару дней он, наконец, может выкроить время: отчитывается перед Рико на общем собрании, докладывает почти всю имеющуюся информацию, за что получает одобрительный кивок и легкое сжатие плеча в знак благодарности. У Нила даже получается не скривиться. Лисы и Троянцы почти готовы к нападению. Жан внедрил программу в систему, так что вся информация с базы Воронов начинает поступать и к ним. Нил, к сожалению, не задерживается с Лисами надолго. Помогает загрузить в машины оружие, что через пару дней отправится к Троянцам, рассказывает о том, что происходило в городе, хотя большинство они и так уже узнали от Рене. Проводит в компании Эндрю едва ли час, но и этого времени достаточно, чтобы впервые за долгие дни почувствовать себя в безопасности. Сразу после этого, даже не возвращаясь на базу, Нил отправляется на следующую миссию — последнюю у Воронов. После они с Жаном соберут максимум информации и уедут готовиться к сражению. Это поручение Нилу не нравится, пусть он и довольно часто занимается подобными делами. Рико велел проследить за Черепахами, якобы, те планируют менять положение базы. Он прибывает туда утром, прячет байк неподалеку и принимается за самое отупляющее и скучное, чем вообще можно заняться. Но нет, Черепахи даже не чешутся. Пара человек покидает убежище днем, но возвращается еще до заката. Нил проводит там почти сутки, но никаких поползновений не обнаруживает. Рико снова ошибся. Это не ново, но раздражает как в первый раз. Нил понимает, что что-то не так только когда не обнаруживает на стоянке Воронов ни единой машины. Мысли останавливаются с визгом, когда до него доходит, что это может значить. Нил бросает байк и мчится в главную комнату. На его пути — ни души, а из звуков — только топот собственных ног и дикий бой сердца. Этого не может быть, этого не может… — Жан! — кричит он, заметив в глубине кресла знакомую темную макушку. Тот вскакивает. Его волосы всклокочены, взгляд дикий. — Они узнали, Нил! — подтверждает он страшные догадки. Дыхание перехватывает, и Нил цепляется за стену в попытках устоять. Ногти скребут о бетон, а колени грозят подогнуться. — Нет, — выдыхает он. — Нет… как? — Кто-то видел, как ты застрелил людей на крыше и скинул трупы. Рико повесил на тебя жучок и проследил до базы Лисов. Нил холодеет. Какой же он самонадеянный идиот! Идиот, идиот! Думал, что всех перехитрил, думал, блять, что все вокруг тупые, и один он ебучий умник. Эндрю же говорил ему… Эндрю. Нил вскидывает голову. — Как давно они уехали? Жан мотает головой. — Несколько часов. Они не знают о Троянцах, только о Лисах. Они не знают обо мне. Думают, ты внедрил программу. Я связался с Джереми, как только они уехали. Джереми знает, а значит, у них есть шанс. Если только Троянцы не решили воспользоваться ситуацией. Они вполне могут бросить Лисов на бойню. Или приехать, когда обе группы будут уже на пределе и перебить оставшихся. — Ты со мной? — бросает Нил, уже просчитывая в голове сценарии. Хороших мало. — Нет. Постараюсь перехватить управление дронами со взрывчаткой, потом уничтожу все данные. — Уверен? Если Вороны перебьют всех и поймут, что ты… Жан просто показывает ему пистолет. — Заберу с собой столько, сколько смогу. В комнате Нил за считанные минуты собирает все, что у него есть — дополнительный колчан со стрелами, пистолет из-под матраса, а из вентиляции — автомат, коробку патронов и оранжевую куртку Лисов, чтобы его не пристрелили свои же. Он заводит байк и надеется, что успеет до того, как всему придет конец.Я проливаю кровь
И если последнее, что я должен сделать, -
Это погубить тебя,
То я пролью кровь
За тебя
Кроваво-красный закат лижет его пятки, медленно сжирает верхушки алых гор. Нил гонит под триста. Ему откровенно похуй, насколько это опасно, ему нужно доехать быстрее. Он видит черные силуэты людей и машин еще до того, как слышит пальбу — уши закладывает яростное рычание двигателя. Он бросает байк, когда доезжает до разношерстной группы в оранжевом и бордовом — Лисы и Троянцы. Все-таки приехали на подмогу. Кровавая баня явно длится не первый час, и количество трупов по-настоящему пугает. Нил нервно сглатывает и бросается в тыл — узнать обстановку. Аарон метает в него мрачный взгляд, едва отвлекаясь от накладывания жгута какому-то бедолаге. — Пришел на наши поминки, Джостен? — Насколько все плохо? — Если говорить твоим языком, то все в порядке. Если общечеловеческим — пиздец. — Эндрю? — Пару минут назад был жив. Кейтлин помогает кому-то дойти до Аарона, а Нил отходит, чтобы перезарядить автомат. Дальше все превращается в сплошные вопли и взрывы выстрелов. Он пытается найти Эндрю, но это сложно. Лисы и Троянцы держат оборону, и все становится лучше, когда дроны Воронов внезапно сбрасывают взрывчатку на них самих. Нил мысленно благодарит Жана и его гениальный мозг. Он мельком видит Кевина и Джереми, пробегает мимо Дэн, зубами выдергивающей чеку гранаты. У него закончились патроны, а на то, чтобы найти еще, нет времени. Нил, матерясь, выхватывает лук, хоть от него пользы крайне мало, когда у врагов пулеметы с винтовками. И тогда он видит Эндрю. Тот пытается перезарядить автомат, но у него, кажется, что-то заело. Воздух из груди вырывается с резким хрипом, и Нил не рискует отвлечь Эндрю окриками. Он уже близко — всего пару шагов. И именно тогда, именно в этот момент, Нил видит Рико. Тот метрах в тридцати уверенно взводит пистолет. Он целится в Эндрю. Нил не думает. Нил больше ничего не слышит, кроме шума крови, ничего не видит кроме Эндрю, склонившегося над своим оружием. Нил бежит. Стрела уже в полке. Релиз — петля. Локоть дергается, уходя за ухо. Тетива натягивает щеку, цепляет губы. Они с Рико стреляют одновременно. Ноги Нила подкашиваются. Кажется, кто-то подхватывает его, медленно опускает на землю. Перед ним мелькает взволнованное лицо Эндрю, но все вокруг такое… красное… Нил открывает рот, чтобы что-то сказать. Чувствует, как теплая струйка скатывается по подбородку из уголка губ. «Я успел», — думает он отстраненно. — Идиот, — шипит Эндрю. Его лицо кружится, кружится, кружится, а голос приглушенный, словно Нилу в уши сунули ваты. — Блять, какой же ты идиот! — он отворачивается. — Врача! Срочно, где Аарон? Нила подстрелили! На самом деле это не так больно, как он помнит. В груди жжет огнем, но не так плохо. — Ты ебучий, блять, придурок! Нил чувствует, как рука Эндрю ложится ему на грудь, там где бушует пламя и шипит боль. — Эй, — выдыхает Нил. В глазах мечутся черные мушки. Сознание тихо утекает, и Нил не чувствует ни-че-го. — Эй… В глазах Эндрю океан эмоций, но Нил отчего-то не может разобрать ни одну. Разве это не странно? Он всегда знал, что у Эндрю на уме… Нил тянет окровавленную руку к его лицу. Та едва слушается. Эндрю прижимается щекой к его ладони и зажмуривается. — Я попал? — сипит Нил. Он не помнит, почему это так важно. — Где, блять, Аарон? — рычит Эндрю сквозь зубы. Нил не знает, зачем им Аарон. Все ведь и так ясно. — Эй, — пытается он снова. Ему нужно сказать что-то важное, что-то про обещание. Мысли путаются, мир вращается. — Эндрю… — Я тебя ненавижу, — слышит он в ответ. Это, почему-то, кажется смешным, но вместо смеха из груди вырывается только бульканье. — Эндрю… — и он вспоминает. То самое, важное. — Увидимся дома, да? Эндрю, кажется, сжимает его руку. Нил видит на его щеке кровавый отпечаток. Или это тень? — Увидимся дома, Нил, — шепчет Эндрю едва слышно. Голова Нила тяжелая, словно наполненная свинцом. Он чувствует, что его кренит вправо. В нос ударяет запах железа и земли. Последнее, что видит Нил перед тем, как все заполняет тьма — его лук.Я сдираю с себя кожу,
Я считаю свои грехи,
Я закрываю глаза,
Я принимаю это.
И проливаю кровь,
Я проливаю кровь за тебя
…Его лук рассыпается в пиксели. Нил срывает с себя VR-шлем с глубоким, хриплым вдохом и заходится в раздирающем горло кашле. Умирать — пиздецки неприятно. Он морщится и трет рукой грудь в том месте, куда врезалась несуществующая пуля, а затем бросается к монитору проверить, что происходит с Лисами. «Вы мертвы» мигает черным на кроваво-красном фоне, и Нил с досадой щелкает кнопкой мыши, пытаясь переключиться на камеру кого-то из сокомандников, но игра выдает ему полосу статистики с количеством убийств тварей и соперников. Нил ругается себе под нос, остервенело дергая курсором, словно это ускорит загрузку. Дверь в его комнату распахивается, и на пороге появляется крайне раздраженный Эндрю. Грудь Нила мгновенно ошпаривает смесью тепла и нежности, когда он видит взлохмаченные шлемом волосы и чуть расфокусированный от долгой игры взгляд. — Я тебя, блять, убью, — предупреждает Эндрю. — Мы победили? — выпаливает в ответ Нил. — Я попал в него? Кто умер раньше? Эндрю поджимает губы. — Ты сдох раньше, идиота кусок. Ты нахуя это сделал? Нил неловко ведет плечом. Он знает, что не должен был закрывать собой Эндрю. В конце концов, за убийство простого техника дают не так много очков, а вот за убийство шпиона — пиздец. Больше только за капитана. Он и сам толком не может объяснить, почему это сделал. Может, слишком заигрался, забыл, что все не по-настоящему и этот странный, почти инстинктивный порыв защитить настолько дорогого человека просто взял верх. — А Рико? Я попал? Мы победили? Эндрю шумно выдыхает. — Победили. Он сдох через секунду после тебя. Но, сука, Нил, мы на такой грани были, ебаный ты придурок. Если Кевин решит тебя придушить, то я даже останавливать его не буду, понял? Нил уже не слушает. Губы расплываются в улыбке. Они все-таки победили. Гребаные недели бесконечной борьбы, и они наконец победили! Последние несколько игр оставались за Рико, и Нил совсем уже отчаялся обойти Воронов. Последний раз они выигрывали — сколько — полгода назад? Эндрю на его явное счастье закатывает глаза. — Рано радуешься. Все знают, что ты как-то подставился, и из-за этого Рико напал на нас раньше. Готовься выслушивать нытье по этому поводу. Нил только отмахивается — слишком уж доволен победой. Кое-какая приятная мысль жужжит на краю сознания. — Ты говорил, что спросишь меня дома, — напоминает он нараспев. Эндрю приподнимает бровь. — А на хуй не сходишь? Ты обещал не умирать. — Мы же все равно выиграли. Ты сам сказал — «дома», а не «дома, но если только ты не примешь геройскую смерть, защищая меня от пули». — Я думал, это подразумевается. Нил качает головой. — Сделка есть сделка. Эндрю фыркает. Уголок губ приподнимается в насмешке, когда он преодолевает разделяющие их метры. — Да или нет, Нил? И Нил говорит ровно то же, что и обещал: — Да. Эндрю целует его. Эндрю целует его, и это лучше ветра в волосах, когда он едет на байке в том безумном мире, это лучше устойчивого веса лука и гудящего натяжения тетивы, это лучше удачного выстрела и самого красивого рассвета. Это лучше, куда лучше их долгожданной победы. Эндрю отрывается от его губ. Его пальцы зарываются в волосы Нила. — Этот цвет мне нравится куда больше, — признается он. Нил хихикает, роняя голову ему на плечо. Что ж, если Эндрю нравится, то и ему тоже. Новый поцелуй оказывается еще увлекательнее первого, и Нил не обращает внимания на взрывающийся от сообщений и звонков дискорд, когда рука Эндрю ложится поверх его сердца, отстукивая неровный ритм там, куда врезалась несуществующая пуля. Жалобы Кевина он выслушает потом. Сейчас есть дела поважнее. Он, в конце концов, пару минут назад умер, так что вполне заслужил право целовать парня, в которого влюблен.