Луна скорби

Тёплый летний ветерок проносится над полем, ласково вороша высокие травы. Когда он затихает, воздух наполняет знакомая колыбельная: стрёкот и жужжание насекомых. Полная луна окружена мерцающими звёздами, словно изысканными светильниками. Ночь тиха и безмятежна. Даже сумерки не помеха тому, чтобы оценить красоту вокруг. Жаль, что большинство спит в это время суток, хотя это вполне объяснимо. Вот взять, например, Александра Каллуса. После долгого, изнурительного дня, проведенного за ловлей креветок под палящими лучами солнц, нет ничего лучше, чем расслабиться, выпив прохладного пива и послушав музыку. А потом завалиться спать. Во всяком случае, так бы он и поступил. Но не сегодня. Точно не сегодня. Для Каллуса не существует покоя. Не существует безмятежности. Напротив, тишина и одиночество подпитывают его кошмары, терзая душу. Забыть. Он хочет забыть. Очень хочет. Но без него ему кажется, что он сходит с ума. Прошло уже несколько лет, как Каллус потерял покой. Потерял свою любовь. Потерял волю к жизни. Потерял Кейнана. Потерял Эзру. Потерял Кассиана. Потерял Геру. Потерял Зеба. Поэтому Каллус не отдыхает — он постоянно на взводе. Он страшится ночи, страшится одиночества. Потому что он не должен быть один! Он должен лежать, прижавшись к груди своего любовника, своего защитника. Кровать теперь кажется слишком большой, слишком пустой. Поэтому он не ложится, а стоит, опираясь на дверной косяк, держа в руке бутылку, и не решается войти в спальню. Пока ещё нет. Поэтому он не спит, а пьёт, пьёт и пьёт — до отключки. Особенно сегодня. Уже изрядно захмелевший, Каллус натыкается на радиоприёмник, стоящий на полке, и подтаскивает к ней стул. Плюхнувшись на него, начинает перебирать станции, задерживаясь на каждой всего на одну-две секунды. Неважно, музыка там или какая-то передача, всё, что ему нужно, — заполнить мучительную тишину. «Это я во всём виноват, да?» Он продолжает терзать радио, перепрыгивая с волны на волну. Вероятно, хочет найти что-то громкое и агрессивное — отражение его текущего настроения. — Здесь же должна быть какая-то рок-волна? — бормочет он тихо. Но внезапно его слух улавливает звучание музыкального инструмента. Арфист перебирает струны, извлекая из них волшебные звуки. Каллус замирает и прислушивается. Эта лирическая мелодия с партией арфы напоминает ему о клишированных любовных сценах из дурацких, сентиментальных, слащавых мелодрамок, когда двое влюблённых встречаются взглядами, а потом в дело вступает идиотский хор, чтобы ещё сильнее подчеркнуть тот факт, что они влюблены. Нет, он ищет совершенно другое. И, тем не менее, не может переключить волну. Или не хочет. Каллус решает дослушать песню. Запевает солистка, молодой женский голос так же нежен, как и мелодия. Сладкозвучный транс — лучшее описание и для песни, и для голоса. Голос очень мягкий. Как у матери, поющей колыбельную беспокойным детям перед сном. От этой мысли из глаз текут слёзы. «Фирфек». Он позволил своей скорби затянуть себя в бесконтрольный цикл и, опускаясь по спирали всё ниже, совсем позабыл о тех, кого доверил ему Зеб. Его сыновья. Он бросает взгляд на бутылку в руке. Почти пустая. Каллус смотрит в коридор, ведущий в спальню мальчиков. Он уже давно отправил их спать. Остаётся надеяться, что он их не разбудил. Ну и какой из него родитель, если он не в силах совладать с собой? Ущипнув себя за переносицу, он глубоко вздыхает. «Дерьмо. Какое же я ничтожество. Что бы подумал Зеб, если бы увидел меня сейчас?» С тех пор как Зеб пропал без вести, прошли годы. Его искали, искали, но все зацепки вели в никуда. И, как ни горько было, поиски пришлось прекратить. Каллус знал, что повстанцы не желают ему зла, но во время войны их возможности были ограничены. Время, ресурсы, волонтёры. Их требовалось очень много. Поэтому его попросили отпустить и забыть. Но он этого так и не сделал. И вот он здесь — полностью зациклен на себе. Проживает день за днём, бездумно, по инерции. Не имея конечной цели. Оно того стоило? Чего бы хотел Зеб? Что будет лучше для мальчиков? Его мальчиков. Каллус помнит тот день, когда нашёл в лесах Акивы двух брошенных, несчастных малышей. Помнит, как почти запаниковал при виде ласатских детёнышей через столько лет после геноцида на Ласане. Он не мог оставить их там и разработал план: взять их на базу, а потом решить, что делать дальше, ведь Зеб наверняка придумает что-нибудь. Но прошло много месяцев, прежде чем ему и детёнышам удалось воссоединиться с Зебом. Малыши привязались к Каллусу. К его ужасу, они полюбили его, словно он был их настоящим отцом. И, если он не ошибся, в какой-то момент стали считать его членом своей семьи. Естественно, Зеб подтвердил его подозрения. — Что мне делать? Я им не отец. — произносит Каллус, нервно расхаживая по спальне. Но Зеб лишь молча смотрит на него. Никаких комментариев. Никакой злости. Ничего. Просто смотрит. — Ну же, в чём дело? Скажи что-нибудь! Зеб отводит взгляд и, почесав затылок, невразумительно бормочет: — Почему бы… тебе не… — Что? Зеб повторяет, но опять слишком тихо. Или Каллус оглох? — Гаразеб, да скажи уже нормально… — Я сказал, почему бы тебе не оставить их у себя! Ясно?! — кричит Зеб. — О-оставить? — запинается Каллус. — Исключено! Теперь уже Зеб в замешательстве смотрит на него: — Почему нет? Они полюбили тебя. И они жили с тобой всё это время. — Но это не так-то просто. Так нельзя, — не сдаётся Каллус. — К тому же я не смогу их вырастить, им нужен кто-то более… подходящий. — Но ты подходишь как нельзя лучше! В чём проблема? — Гаразеб, я не могу. — Каллус стискивает зубы. — Почему не можешь? — Потому что не могу! — Почему?! — Потому что! Его глаза наполняются слезами, и Зеб внезапно понимает. — …потому что, — шепчет Каллус, продолжая плакать. Зеб слегка кивает и, приблизившись, прикладывает ладонь к его щеке. Каллус не отстраняется, только отводит взгляд. — Саша… — ласково произносит Зеб. Каллус жмурится, и слёзы текут ещё сильнее. Зеб осторожно гладит когтями его бороду. — Успокойся, Саша, — повторяет он, и на этот раз Каллус открывает глаза и смотрит на Зеба. И слова больше не нужны. Хватает взгляда. Который говорит: «Всё в порядке». «Я знаю, ты тоже их любишь». Ну конечно любит. Это ясно как день. И всегда было. Но сейчас… Каллус стонет и трёт виски. Он не раз пытался забыть, надеялся, что так станет легче. Но этого не произошло. Забыть. Зеб не хотел бы этого. И это не то, что нужно его мальчикам. Зеб полностью доверил ему заботу о малышах и их воспитание. Ундраад и Оюн. Его сыновья. Которые сейчас крепко спят в своей комнате. «Боги, я ужасный отец…» Печальная луна, Прости меня, глупца. Когда взошла ты, На планете магия творилась. А скорбь моя Пропитана вином. День ото дня, и нет тому конца. Он увеличивает громкость, надеясь, что песня заглушит его рыдания. Хорошо, что дети спят.