Старательно

Было около полудня, когда Эджи вошёл в дом. У него даже не было возможности снять обувь, как вдруг Стретч появился из ниоткуда так быстро, что Эджи вскрикнул, отшатнулся на шаг и рефлекторно вызвал атаку. Несмотря на направленные в него зазубренные кости, Стретч даже не вздрогнул, и, по мнению Эджи, это могло свидетельствовать либо о доверии, либо о глупости, возможно, и о том, и о другом. Вместо этого Стретч переминался с ноги на ногу, заламывая руки. — Детка! Ты рано! Ты останешься или просто заберёшь что-нибудь? Или, подожди, ты заболел? Если ты заболел, то тебе следует подняться прямо наверх. Он схватил Эджи за руку, едва взглянув на острые кости, которые поблекли вокруг них, и потянул. Эджи не двигался, покачиваясь на ногах, когда Стретч дёргал с возрастающей настойчивостью, пытаясь подтащить его к лестнице. — Почему ты потный? — с подозрением спросил Эджи. Он заметил грязную толстовку Стретча и его беспокойство и добавил более смиренно. — Что ты наделал? — Ничего! — Стретч взвизгнул именно тем виноватым тоном, который Эджи так хорошо знал. — Я ничего не сделал, и даже если бы сделал, это только потому, что я люблю тебя, и я бы немедленно всё исправил. Это не предвещало ничего хорошего. — Я пришёл домой пораньше, — медленно произнёс Эджи, — Чтобы забрать документы, которые я оставил на столе, и я подумал, что, раз уж я здесь, мы могли бы пообедать вместе. — Обед, — слабым голосом произнёс Стретч. — Обед звучит заманчиво, это было бы здорово. Почему бы тебе не присесть и не разобраться со своими бумагами, а я принесу обед сюда. — Ты можешь сжечь салат, просто взглянув на него, я не собираюсь позволять тебе готовить обед. — О, да ладно, я могу приготовить бутерброды, — возмущённо сказал Стретч. Слишком много негодования; он переигрывал, что означало, что он пытался солгать. Он стоял между Эджи и кухней с тем небрежным безразличием, которое Эджи узнал за всю жизнь, прожитую с Редом, и ещё более короткое время – со Стретчем. Мягко, но уверенно Эджи взял Стретча за плечи и отодвинул его в сторону. — Пока не ходи туда! — выпалил Стретч. — Я полностью исправляю это, и я знаю, как ты всё составляешь. Было заманчиво просто развернуться и выйти за дверь. Он мог бы вернуться в посольство со своими документами и заказать обед. Неподалёку открылся новый гастроном с доставкой, и несколько других монстров порекомендовали ему это место, особенно их салат с клюквой и козьим сыром. Он мог уйти, а когда вернётся сегодня вечером, был довольно высокий шанс, что всё будет относительно нормально и он никогда ничего не узнает. Эджи никогда не нравилось преднамеренное неведение. Он прошёл мимо Стретча на кухню. Стретч не последовал за ним, вздохнув про себя, размышляя о том, как именно далеко он сможет телепортироваться за один раз. Прошла минута, две, и Эджи вышел гораздо быстрее, чем вошёл. В его глазах вспыхнули красные огоньки, и Стретч с трудом сглотнул, когда Эджи бросился к нему, его лицо было всего в дюйме от его лица, когда он процедил сквозь зубы. — Я понятия не имею, что ты делаешь, но ты починишь мою кухню, и к моему возвращению она будет безупречно чистой, или твой брат будет посыпать тобой тако сегодня вечером! Последнее было произнесено на повышенных тонах, и он вышел, даже не захватив свои документы, хлопнув за собой дверью. — Мда, я знал, что ты так и отреагируешь, — вздохнул Стретч.

***

Было уже за полночь, когда Эджи вернулся. Гораздо позже, чем он предполагал, но каждый раз, когда он думал о том, чтобы закончить на сегодня, он вспоминал, в каком состоянии находится его кухня, и гнев снова поднимался в нём, разгораясь и сверкая где-то за пределами его поля зрения. На самом деле, это был очень долгий день. На обед он съел сэндвич, сделанный на скорую руку, так как ему пришлось переделывать бумажную работу, ради которой он отказался возвращаться домой, и ужин также был пропущен. Когда он открыл входную дверь, в доме было тихо. Он не спеша снял обувь и поставил её в ряд у двери, в очередной раз размышляя о своём неведении. Если бы он сейчас поднялся наверх и застал Стретча в постели, он мог бы просто предположить, что его кухня вернулась в нормальное состояние. Он мог заснуть рядом или, возможно, разбудить своего возлюбленного, и сонный, податливый Стретч был сам по себе искушением, полным томных улыбок и прикосновений. Но Эджи пропустил ужин, был голоден, а неведение для него никогда не было чем-то блаженным. Он помедлил у двери на кухню, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться, прежде чем открыть её. Первое, что он заметил – это то, что Стретч спал на полу. Возможно кого-то другого это обеспокоило бы, но для Эджи это было далеко не самым странным местом, где он заставал Стретча спящим. Эджи просто раздражённо перешагнул через него, оценивая состояние кухни. Раковина была пуста, но не протёрта, на нержавеющей стали засохла мыльная пена. Когда он открыл несколько шкафчиков, то заметил тарелки, беспорядочно расставленные в неположенных местах, сложенные таким образом, что они могли упасть на голову первому же человеку, который попытается что-нибудь вытащить. Хуже всего было то, что, открыв холодильник, он заметил сковородку, накрытую фольгой, что говорило о том, что ужин не был приготовлен. Это означало, что Стретч весь день ел всякую дрянь, а Эджи даже не сможет доесть остатки сегодня вечером. Гнев, который весь день витал на грани его восприятия, вспыхнул снова, и Эджи заставил себя дышать сквозь него. Кричать было бы бессмысленно. Было поздно, и он устал, что увеличивало вероятность того, что он скажет что-то, о чём потом пожалеет. И всё, к чему это приведёт – это обременение его всё более угрюмым возлюбленным. В лучшем случае, Стретч просто стоял бы и слушал, опустив взгляд в пол, впитывая каждое слово, сказанное Эджи, чтобы потом использовать в моменты депрессивного самоанализа. В худшем случае, Стретч кричал бы в ответ и... Размышлений о последствиях этих ссор было достаточно, чтобы охладить его пыл до приемлемого уровня. Он никогда бы этого не сказал, не смог бы сказать, но бывали мрачные, горькие моменты, когда Эджи жалел, что не влюбился в кого-то менее склонного к депрессии. Чтобы хотя бы раз он мог закатить истерику, не испытывая при этом последствий. Эджи устало вздохнул. Это было всего лишь бесполезное предположение. Он не сделал этого и не мог, и на этом всё. Сегодня вечером было бы лучше просто лечь в постель и позволить сну немного отвлечь его. Завтра он будет лучше подготовлен к тому, чтобы справиться с этим. Он повернулся к двери, собираясь оставить Стретча спать на полу в качестве мелкой мести, но тут взглянул на плиту и нахмурился. На ручке духовки был небрежно завязан бант. Эджи осторожно открыл дверцу и увидел на полке конверт. Он открыл его и обнаружил открытку, написанную неряшливым почерком Стретча, который старательно выводил слова: "Поздравляю тебя с окончанием колледжа новой конвекционной печью!" Ох. Когда они только начали жить вместе, Эджи выбрал эту духовку после долгих раздумий о кухонной технике, потому что хотел, чтобы всё подходило друг другу, и был разочарован тем, что не смог найти конвекционную печь, которая подходила бы к выбранной им цветовой гамме. Он знал, что это было глупо, нелепо, но всё же достаточно значимо для него, заставляя с неохотой отказаться от этого. С первого взгляда стало ясно, что это та же духовка, но с некоторыми изменениями. Был добавлен новый циферблат, который идеально сочетался с остальными. Эдж не был уверен, где Стретч раздобыл детали и когда он начал это планировать. Беспорядок в мастерской Стретча всегда был выше его понимания. Внутри открытки была рукописная брошюра с инструкциями по применению и рецептом лимонных батончиков с надписью "подсказка-подсказка", написанной по краям. На самой открытке было написано только: "С днём моей любви к тебе!", а под надписью была нарисована по-настоящему ужасная карикатура, изображающая двух обнимающихся скелетов и речевой пузырь с надписью "Я люблю тебя". Эджи осторожно положил карточку поверх плиты. Он посмотрел вниз, где на полу, свернувшись калачиком, спал Стретч, и осторожно присел рядом с ним. Стретч всегда выглядел так, будто вот-вот заснёт, но с такого близкого расстояния было видно, что он на самом деле выглядит измученным, под его глазами залегли тёмные тени. Потребовалось небольшое усилие, чтобы усадить Стретча к себе на колени, как будто сон придал ему веса. Стретч моргнул, сонно вздрогнув, и расслабился, когда увидел, что это Эджи. Он обнимался со всей своей долговязой неуклюжестью, которую Эджи так хорошо знал, и всё же каким-то образом это всегда срабатывало, соединяя их вместе, как два кусочка пазла. — Хрррм? — зевнул Стретч. Он одарил Эджи рассеянной улыбкой, всё ещё скорее сонный, чем бодрствующий. — О, привет, детка. Я хорошо прибрался на кухне? — Прекрасно, — честно признался Эджи и поцеловала его.