Динамит

Маяк – Динамит

– Рюноске! – крик прерывается глухим ударом, перешедшим в грохот. Он не успел, пропустил атаку, позволил себя ударить с такой силой... Не мог ведь он просто... Не заметить? Накахара одним движением кисти отправляет пулю точно в цель: через висок и насквозь, ни шанса на выживание. Был ли это гнев на человека, что посмел поднять руку на мафиози? Возможно. Была ли это злость за вред, причиненный конкретно Акутагаве? Абсолютно точно да. Он бы ни за что не позволил этому ублюдку отделаться так просто, но времени ужасно мало. Ни секунды на лишние действия. Рюноске не поднимается с земли, но Расёмон вьется вокруг, обозначая, что хозяин всё ещё в сознании. Слава богам. Всего несколько секунд: оценить обстановку вокруг, усилить себя гравитацией, преодолеть расстояние и опуститься на колени совсем рядом, взглядом окидывая потрепанного юношу. Совсем не взволнованным взглядом. Нет. Ни капли. Ни намека на страх за ученика. – Хреново выглядишь... Живой хоть? – слабый кивок в ответ. Акутагава действительно выглядит... Не очень. Разбитая губа, ссадины на ладонях. Почему не смягчил падение Расёмоном? Сбой способности? Усталость? Вопросы позже... Он поднимается на колени, опирается лентой о землю. – Я в н... Гкха! Кашель. Снова. Снова капли крови на траве, снова резь в легких и до боли обеспокоенный взгляд, что ощущается на себе буквально кожей. Акутагава жмурится, содрогается всем телом в попытке вдохнуть, ладонью зажимает рот, чтобы не издавать лишнего шума. Будто бы Чуя мог не заметить его приступа. Разумеется не мог. Об этом и подумать смешно – чтобы Накахара Чуя и не обратил внимания даже на малейшее изменение в состоянии подопечного? Вот ещё. Он не может не заметить приступ ровно так же, как и не может сейчас не чувствовать, не видеть насколько болезненно его парню дается попытка вдоха. Банальное дыхание причиняет такие муки, что даже смотреть невыносимо. Но Чуя не отводит взгляд. Слышит и шум сзади, понимает и то, что они бездействуют слишком долго, что оба находятся в опасности... Без разницы. Ящеры справятся, Гинни в жизни не позволит напасть на брата, пока тот не в состоянии защититься. В крайнем случае – ни гравитация, ни Расёмон не пропустят ни одной атаки со спины. Да, возможно это неразумно. Глупый, необоснованный риск посреди поля боя. Но, в конце-концов, как начальник, он обязан беспокоиться о физическом состоянии своих кохаев, не так ли? Но кашель не прекращается, а зажмуренные глаза едва заметно намокают от недостатка кислорода... – Настолько больно...? – он не понимает смысл собственного вопроса, не понимает и чего ждет со стороны подчиненного. Просто чувствует уж слишком острую необходимость показать то, что находится рядом. Необходимость коснуться – положить руку на чужое плечо, почти мгновенно ощутить на запястье удивительно крепкую хватку. Наконец услышать, как младший хрипло вдыхает. – Теперь нет... Чего? Теперь? Исполнителю нужно несколько секунд на осознание чужих слов и... – Боже, Рюноске, – губы трогает едва заметная улыбка, рука изменяет свое положение, чтобы сжать бледную ладонь. Мягко, но от того не менее крепко. Будто страшась отпустить. Страшась показать, насколько резко эта простая фраза ускорила его собственное сердцебиение. Насколько ярко этот момент отпечатался в его памяти на долгие года. «И в груди вместо сердца динамит...»