Красивый чувак

Уже родной стала для него широкая гостиная кислотно-зеленых оттенков в этих апартах, всё такое живое, пускай и кажется мертвым. Пухлый и неестественно умный для животного рыжий кот всё так же валялся на диване, который кстати выглядел не так уж и плохо для своих лет, с учётом того, кто, что и сколько раз на нём делали. Благо в этот вечер они не собирались добивать его пружинные внутренности, лишь силой столкнули кота с него и сами улеглись, буквально упав на поверхность. Сал уже проваливался в сон, но вдруг ощутил, как кто-то касается его волос. Ларри совсем ненавязчиво проходился по ним пальцами, словно распутывая. Он и сам был обладателем неплохой шевелюры, но голубые, тонкие и секущиеся волосы Салли нравились ему куда больше, чем свои собственные, более длинные и густые. Объяснить он это никак не мог, да ему и не хотелось, просто нравились и всё. Нравился. По Салу было понятно, что он уже ощутил эти игры со своими волосами, но никак не отреагировал, значит был не против. Это придало Ларри уверенности, он опустил руку ниже, к затылку Фишера, нащупав среди спутавшихся волос застёжку. Именно её он и поддел пальцем, легко расстегнув первую. Салли всё так же молча лежал, прикрыв глаза, из-за чего Джонсон уже свободно смог ослабить и вторую застёжку. Оставалось лишь снять. Это будоражащее чувство, словно он делает это впервые, вынудило сердце забиться быстрее. Одно дело, когда Сал сам снимает протез или позволяет Эш это сделать, а совсем другое, когда Ларри делает это, дыхание у обоих сразу же сбивается, прямо как у влюбленных школьников в сопливых мелодрамах. Он взял протез за края двумя руками и отсоединил его от лица, оголив кожу, покрытую множеством небольших шрамов и одним глубоким шрамом, кожи на котором толком и не осталось, он вполне просвечивал череп, полноценно огибая его очертания с левой стороны лица. Именно в этот момент Салли открыл глаза. Один глаз, если точнее, второй всё равно был ненастоящим, лишь искусственная стекляшка. Ларри взглянул на него, как обычно, без единого намёка на страх или дискомфорт в своих глазах и даже улыбнулся, так глупо и обворожительно одновременно, что Фишер не смог сдержать усмешки, разглядывая лицо того, кто так нелепо нависал над ним. Джонсон же, не спуская тупенькую улыбку со своих тонких губ, взял лицо Салли в обе свои ладони и склонился ближе к нему, продержав зрительный контакт несколько секунд в абсолютной тишине, а после громко и уверенно заявил: –Ты ебейше красивый, чувак. Сал вновь не сдержал усмешки, которая переросла в настоящий хохот, ему было приятно слышать такое. Да, он привык к своей новой "внешности", причем ещё давно, но он никогда не считал себя красивым с такой "изюминкой" на большую часть лица, которой просто не стало в принципе. Однако ему хотелось верить в слова о своей красоте именно Ларри, от него это звучало как-то по наивному особенно и слишком искренне. Он повторил действия Джонсона, взял его лицо в свои ладони, теперь улыбаясь так же глупо, как и Ларри, и произнес с не меньшей убедительностью: –Я верю тебе, чувак. Его слова о доверии, казалось, такие простые и не несущие в себе большого смысла, вынудили улыбку на губах Ларри растянуться ещё шире, аж до треска обветрившейся кожи, но он был более чем доволен этим. Согнувшись в три погибели, Джонсон дотянулся до клочков губ Сала, поспешив оставить на них самый ласковый и чувственный поцелуй, на который он был способен и который Салли заслуживал больше, чем кто-либо другой.