Павший ангел

— Ничего не причиняло мне столь сильной боли, но лишь первый раз увидев твои слезы, мне по настоящему стало больно. Свет в помещении отсутствовал полностью, но исключением служила небольшая хрупкая лампа, светившая бледным цветом. И настолько она была старой, что казалось, будто в любой момент она может упасть, и от неё не останется ничего, кроме осколков, раскиданных по грязному полу блядской однушки. — Я не знал, что мне делать. Я просто смотрел на тебя и плакал сам. На столе можно было разглядеть лишь упаковки от таблеток, те, что уже давно закончились, ну или те, что Эд только недавно принёс в дом. Несколько пачек успокоительного лежали поверх этой всей недо аптеки. Обезболивающее и снотворное тоже пользовались большим спросом. Конечно двадцать девять лет — это еще не приговор, но со здоровьем проблемы он уже заработал, также окончательно нарушил режим сна, да так, что если не напичкает себя лекарствами, то уснуть у него не получится, как бы он не старался. По квартире бродила собака Эда, что изредка поскуливала, в надежде получить внимание своего хозяина. Сам Эдуард сидел на подоконнике, выкуривая неясно какую сигарету по счёту. Нет, считать колличество выкуренных сигар никто и не собирался, и так понятно, что много. Кроме сигарет, его сегодняшним спутником являлся недопитый кофе, который уже остыл. И все что сейчас оставалось — это просто глотать холодный напиток, давясь его противным вкусом. Вообще к сведению, Эд в жизни предпочитает чай, ежели кофе, и лишний раз пить такую гадость не станет. Но если уж заварил, то нужно пить. — Мне было страшно. И даже сейчас, осознав обсурд подобных ситуаций, я бы также, как семь лет назад, сидел и рыдал. Рыдал, глядя на твои слезы. На слезы не в чем не винного ребенка. Его Женя не должен был страдать из-за него. Этот маленький ангелок был столь прекрасен, что лишь Эд, только Эд, заслужил те мучения, которые довелось испытать этому малышу на себе. Он мог быть счастливым, но его лишили счастья, оставив лишь слезы, которые он мучительно терял в холодном поту. Чем он все это заслужил? Конечно, казалось, что они счастливы, но это счастье могло существовать лишь по отдельности. Их совместные стримы или прогулки по ночному Питеру для них самих почти ничего не значили. Их веселые видеоролики, что кишат якобы взаимной симпатией и намеками на отношения. И после всего этого Эд окончательно и бесповоротно влюбился, но прекрасно понимал, что вдвоем у них нет шансов не на что вовсе, и потому они разошлись, как в море корабли, забыв про чувства. Может Женя и правда чувствовал что-то по отношению к другу, но об этом никто уже не узнаёт. Блюдце, долгое время служившее пепельницей летит на пол, и та звучно разбивается в дребезги. Эдуард спускается вниз и садится на поверхность. Он гасит окурок о собственную кисть. Кожа ладони саднит от боли, но на эту боль плевать он хотел. Боль — это так неосознанно и глупо потерять лучшего друга. Боль — это осознание того, что с ним вы больше не встретитесь, и даже мельком не сможете увидеться. Боль — это слезы, которыми горю не поможешь. — Я правда так не хотел. Эдуард берёт в руку один из осколков и закатывает рукав, оголяя бледную кожу. — Я не понимаю себя. Не могу понять то, что я чувствую по отношению к тебе. Эд нервно сглатывает, продолжая водить осколком по нежной коже. — Мы же могли быть вместе, но я тебя потерял. Надеюсь без меня ты обрёл своё счастье, но я все равно не могу передать словами то, что сейчас чувствую. Эд собирается сделать порез, но осколок летит обратно на пол. Он вновь закуривает. — Прости меня. Прости, но я честно, честно не могу описать эти чувства, совсем не знаю, как их объяснить, — Эдуард затягивается, — это правда странно. Ничего подобного я не испытывал с момента нашей последней встречи. — Потухший окурок летит в гору осколков. — А может, я… Может я все еще люблю тебя? Дорожки слез скатываются вниз по щекам. — Может я люблю…люблю тебя?..