Спустись ко мне с гор

      Пение горных птиц нежно будило его. Сонные глаза, стоило их приоткрыть, устремились в потолок, украшенный тёмным янтарем и мягким, едва светящимся кор ляписом. Витиеватые рисунки двух камней рисовали узоры, превращая все комнаты покоев архонта в тёплое и спокойное место. Мужчина, стараясь на разбудить юношу рядом, аккуратно приподнялся на локтях, обращая взор на ещё спящего Сяо. Подобно ангелу, его лицо было мирным и нежным. Пухлые губы розовые, совсем отпустившие алую красноту их долгих поцелуев. Моракс, улыбаясь словно ребёнок, заправил тёмную прядь волос якши за ухо, чтобы оставить на тёплой коже лёгкий поцелуй – мягкий, невинный.       – Господин, уже утро, – словно пропел Чжун Ли, на чей голос юноша сонно поморщился, но все же открыл глаза.       Их улыбки сразу же встретились, приветственно смеясь. Архонт, шумно выдыхая, прильнул к сильным, горячим рукам адепта, вручая им остатки сна. За окном уже пахло цинсинь, что раньше всех потянулись к солнцу, распускаясь и одаривая воздух своей нежностью. На секунду мужчине даже показалось, что якша перед ним схож с этими цветами – он столь же нежен и прекрасен среди россыпи драгоценных камней, в объятиях того, чьи руки увиты сияющими линиями янтаря и полны элементальной силы. Моракс был далек от искусства садоводства, но за цветком, одиноко проживавшим свои дни в недоступных горах, он всегда будет ухаживать.       От неожиданно ворвавшегося ветра оба существа поежились под общим одеялом. Сяо тихо засмеялся, словно ветер принёс ему весёлую историю. Мужчина всегда завидовал этим разговорам между ними, ведь ему хотелось знать обо всём, касавшемся его господина. Однако такая утренняя невинность для Чжун Ли, что и хотел бы весь день провести в объятиях архонта, должна была быстро закончиться, ведь у мужчины было сегодня много дел.       Оставив робкий поцелуй на лбу архонта, Моракс стал спешно собираться. Утренний душ в купальне господина, где всегда пахло цветами и маслами. Завтрак на одного из легких странных рецептов и терпкий чай из личной коллекции адепта. Аромат трав, игриво проникавшего в покои архонта, манил юношу присоединиться к завтраку, однако Сяо слишком любил проводить утренние часы в кровати.       – И все же уже пора вставать, – застегивая пуговицы и поправляя галстук, Моракс нежно поглядывал на юношу, ластившегося среди подушек.       – Когда вернешься, тогда и встану, – игриво и слегка обиженно прозвучал мелодичный голос архонта, который старался удержать мужчину в плену золотых своих глаз.       Чжун Ли мог лишь посмеяться, пряча взгляд в тканях постельного белья, укрывавшего Сяо. Перед янтарными глазами предстали обнаженные ноги юноши – расслабленные и прекрасные. Казалось, что якша специально оголил их, чтобы заманить дракона обратно в кровать, в тепло и ласку. Однако дракон стойко сопротивлялся желанию господина, запоминая красоту перед собой. Вслушиваясь в шорох одеяла от робких движений архонта, мужчина прильнул губами к его коленям, оставляя легкие поцелуи на теплой коже. Раздался томный выдох, что затерялся среди шума тканей, когда якша, привставая, обвил руками шею адепта.       – Не уходи, – шептал он, а после укусил мужчину за мочку уха.       – Не могу, – Мораксу казалось, что сейчас Сяо мог слышать, как сгорает в чувствах его сердце. – Однако я возьму небольшой отпуск сегодня. Так что вечером ждите меня с вином и подарками, – янтарь глаз адепта сиял от предвкушения, ведь господину было просто невозможно скрыть свой радостный вздох. Такие обещания на архонта действовали всегда ободряюще, ведь Чжун Ли никогда не нарушал.       Их прощание было тихим, укрытым звуками природы, таившимися за окнами покоев архонта. Моракс, напитываясь бодростью гор, неспешно направлялся в гавань, где жители только открывали свои лавки и рестораны. По дороге к мужчине частенько подлетали маленькие птички, бесстрашно усаживаясь на широкие плечи, даруя чувство прикосновений самого архонта. От любой мысли о Сяо на лице невольно рисовалась улыбка, которую невозможно ничем скрыть, ведь губы Чжун Ли до самого вчера будут помнить тепло золотистой кожи якши.       Гавань встретила адепта нежным морским ветром, певшим песни на каждой улочке. Продавцы радостно приветствовали его, желая хорошего дня. В ответ мужчина кланялся и отвечал взаимностью. Каждый в Ли Юэ прекрасно знал господина Чжун Ли. Адепт уже многие столетия жил среди людей, привнося в их жизнь частичку благословения и ощущения возвышенности. Подкованный во всевозможных областях мужчина всегда был окружен людьми, желавшими научиться у бессмертного его мастерству. Кто-то просил помощи в кузничном деле, желая создать самый прочный и острый клинок. Другие мечтали узнать давно утраченные рецепты блюд, о которых на званных обедах иногда вспоминал Моракс. Третьим же хотелось обсудить экономику и торговлю с тем, кто всегда окружен морой и имел особую страсть к богатствам. Однако самым желанным гостем адепт был у историков, мечтавших побольше узнать о жизни их архонта.       Еще несколько тысяч лет назад, когда война архонтов была окончена, а семь владельцев сердец богов взошли на престол, впервые начались споры о том, почему же гео архонт не был способен использовать силу камня, но мог повелевать ветром. На самом деле ответа на этот вопрос не существует, как однажды ответил Чжун Ли. Якша, которому была дарована сила ветра, являлся полноправным гео архонтом, признанным Селестией. Его сила и статус не могли даже быть подвержены малейшим сомнениям со стороны остальных шести архонтов, а потому адепты могли лишь просить народ принять своего архонта таким. Жители Ли Юэ и сами недолго сопротивлялись воле любимых просветлённых, защищавших своего господина.       Тогда были самые радостные и полные счастьем времена. Архонт проводил все свое время со своим народом, танцуя с ними и помогая отстраивать гавань. Он часто играл с детьми, всегда был окружен цветами и кристаллическими бабочками. Он был тихим, невероятно красивым и самоотверженным. Народ Ли Юэ полюбил его так быстро и сильно, что едва смог отпустить, когда начались неожиданные смерти людей.       Сам юноша знал, что рано или поздно его происхождение настигнет его самым ужасным способом. Карма, осквернившая однажды тело якши, зацвела в нем дьявольскими цветами. Какое-то время ему удавалось сдерживать ее амулетами и ритуальными предметами, увешивавшими его небольшое тело. Однако гнев и ненависть павших архонтов изо дня в день поливали и удобряли кармический цветок Сяо, поэтому однажды скверна выбралась за пределы его тела и коснулась смертных, обращая их в мертвые статуи. Моракс до сих пор в кошмарах видел заплаканное кровью лицо якши, слышал его болезненные крики.       Мало кто знал, но юноша на протяжении многих веков, задолго до того, как карма стала опасна для окружающих, мучался от нестерпимой боли, что тщательно скрывалась от народа. Тогда же адепты, прилагая всевозможные усилия, искали лекарства и возможность защитить их юного архонта – а после, когда карма вырвалась наружу, и простых смертных. Просветленные предложили Сяо поселиться в самых далеких горах и поставить барьер, который смог бы уберечь людей. Якша без промедлений согласился, едва успев последний раз окинуть гавань взглядом, полным сожалений. Так он стал архонтом, который никогда не покидал свою обитель, ставшую для него клеткой.       Сейчас же в местах, где стояли статуи архонта, не было образа Сяо. Только пустующий трон, окружённый элементальным свечением. До современности не сохранилось ни одного описания внешности гео архонта, а потому люди, имея рядом Моракса, буквально молили того рассказать хоть что-нибудь. И Чжун Ли нежно улыбался, описывая красоту и величественность якши, его любовь к своему народу и то, как тот из тени неустанно сражался с демонами, порожденными павшими архонтами.       – Тогда, может вы ответите хотя бы на один вопрос, что вас заинтересует? – спросил один старый историк во время утренней встречи с адептом.       – У меня как раз есть множество заготовленных вопросов, – будто в один голос продолжили другие и принялись энергично листать блокноты и тетради с записями.       Моракс откинулся на стуле и осмотрел ресторан, куда его пригласили. Место невероятно красивое, с интересными узорами на стенах и посуде. Окна были похожи на пузыри морской пены, через которые едва можно было увидеть струящуюся жизнь гавани, ведь легкие занавески прятали посетителей от внешних глаз. Адепт, отпивая горячий чай, нахмурился от слишком горячего напитка. Этот чай не был так хорош как тот, что он приготовил сегодня утром. Впрочем, душу мужчины сластила мысль, что Сяо сейчас мог наслаждаться тем волшебным вкусом, ведь Чжун Ли оставил горячий чайничек на столе рядом с кружкой архонта. Из приятных мыслей его вывели резвые перелистывания листов и обрывистые вопросы историков. Вопросы были безвкусно похожи друг на друга: о войне, о карме, о временах, когда архонт был рядом.       – Скажите, в каких отношениях с архонтом вы были? – юный историк, даже не смотря на адепта, продолжил искать в тетрадях заготовленные вопросы. Верно, «были», ведь Моракс еще совсем недавно подстроил смерть своего господина, передавая всю власть народу.       Неожиданно ощутив, как этот простой вопрос изменил направление мыслей, Чжун Ли было открыл рот, чтобы ответить, однако кроме тишины люди ничего не услышали, продолжая озвучивать бессвязные вопросы. Адепт словно впервые задумался, в каких отношениях он со своим господином. Возлюбленные? Нет, господин никогда бы не влюбился в своего адепта – глупого и праздного дракона, как справедливо о нем отзывался Барбатос. Сяо всегда был столь далеким для Моракса, недосягаемым. Верно, они делили одну постель, предаваясь похоти и утопая в глубине собственных стонов. Однако адепту давно известно, что для этого необязательно любить того, с кем ты спишь. Да и если дракон мог сказать, что он влюблен в своего господина, взаимны ли эти чувства? Он не имел права отвечать за юношу в подобном вопросе.       Тогда, любовники? Хотелось бы озвучить такой ответ адепту, однако в груди предательски закололо, словно ответь он так, то принизил бы достоинство архонта. Великий якша, который защищал свой народ из тени, наблюдал за каждым жителем и веками берег людей от собственной кармы, спал со своим подчиненным? Чжун Ли тяжело выдохнул. Возможно, Моракс и был просветленным адептом, решившим посвятить свою жизнь когда-то юному архонту, но это не сделало его достойным того, чтобы хоть одной живой душе рассказать о том, что он и правда делил кровать с Сяо. Кто знает, может, архонт и сам бы не спал с ним, если бы была альтернатива.       Отношения, основанные на их статусах? Просто архонт и просто адепт. Ни одним движением больше, ни одной мыслей меньше. Однако и такой ответ имел неточности, ведь Сяо относился к своим адептам как к семье: любил их, заботился и был рядом, когда те нуждались в этом. Божественные звери же, взращенные таким отношением, ответно тянулись к своему господину, желая показать свою преданность и любовь. Возможно, они все не собирались часто, не проводили время вместе за послеобеденным чаем в созерцании красот Ли Юэ, однако все трепетно хранили воспоминания о таких моментах в своих сердцах. Архонт видел в них всегда кого-то бо́льшего, чем просто защитников и покровителей гавани.       – Мы были друзьями, – грубое и измученное заключение. Янтарь глаз Чжун Ли помутнел, однако мужчина натянуто улыбнулся историкам. Ему больше нечего им ответить. – А теперь, господа, прошу меня простить, дела больше не могу ждать меня, – и с ровной спиной, отражавшей лишь стойкость мужчины, адепт встал из-за стола, стремительно покидая историков.       За спиной сразу же послышались перешептывания людей, получивших новую информацию о своем архонте. Чжун Ли, мрачнея с каждым шагом, тонул в собственных мыслях. Кто же он для Сяо? Как архонт, так любивший обнимать его по утрам, на самом деле относился к нему?       Однако стоило мужчине перешагнуть порог ресторана, как на плечо неожиданно села маленькая птичка. Она словно могла чувствовать смятение адепта, а потому своим присутствием желала облегчить мучения. Птицы всегда будут напоминать Мораксу о Сяо, ведь тот когда-то неустанно использовал свою истинную форму, продолжая ластиться в теплых объятиях. Воспоминания о священном облике юноши натолкнули Чжун Ли на мысль, что все же не ему нужно думать об их отношениях. Он мог признать, что уже давно глубоко влюблен в якшу, в его грацию и силу духа, его мастерство и красоту. И адепт согласился бы на любой ответ господина, даже если тот все это время просто использовал мужчину как снотворное и средство для плотских утех.       – А, господин Чжун Ли! – поприветствовала Ху Тао своего работника, ярко и бодро махая ему, попутно уменьшая расстояние между ними. – У нас сегодня праздник – пришел заказ из Инадзумы на очень серьёзную церемонию. Один мужчина заказал похороны своей жены, что родом из Ли Юэ. Говорит, что не может себе позволить доверить это кому-то не с ее родины. Так что мы отплываем через несколько часов – все остальные детали обсудим по дороге. Вероятно, мы пробудем там около месяца, но не переживай за расходы – все уже оплачено, – Ху Тао выдохнула, закончив быстро информировать мужчину, и сразу же побежала в дальние кабинеты бюро, шумя разными книгами и едва не сбивая других работников своей торопливостью.       Возможно, она казалась взволнованной и могла бы наделать ошибок, но все прекрасно знали, насколько ответственно Ху Тао относилась к своей работе, а потому сейчас она быстро собирала все нужные вещи, что всегда лежали на своих местах. Ни один работник даже и не думал переживать о ней – собранной и стойкой хозяйке похоронного бюро. Да и беспокоиться нужно было совсем не о ней.       Со стороны мужчина выглядел спокойным, хотя и слегка удивлённым, что естественно для любого, кого уведомили бы о подобной новости в последний момент. Однако в голове его был настоящий ураган, что грубо выкидывал из общего потока мыслей те, что болезненно били разум Чжун Ли. Он обещал своему архонту вернуться. Сегодня. И не просто на ночь – на несколько недель. Он уже упомянул подарки, которые в действительности не нужны были архонту, но последнему нравилось лицо адепта в моменты, когда тот преподносил маленькие, элегантно упакованные коробочки. Якша знал, с каким трепетом и аккуратностью мужчина выбирал подарки и лично украшал самодельными лентами. А Моракс знал, что именно этого уже ожидал Сяо с замиранием сердца.       Теперь и сердце дракона было готово замереть, ведь отказать от работы он не мог, а предупредить господина просто невозможно сейчас. Ведь все, кто мог донести новости до юноши, были далеко от мужчины, слишком занятые своей работой. Пока Чжун Ли колебался, коллеги вовсю просили его помочь со сборами, а команда матросов шумно суетилась у берегов гавани, намекая, что даже свободной секунды у него нет.        Моракс, прикрывая глаза, неожиданно для себя вспомнил Сяо, который долго радовался за дракона, когда тот устроился на работу именно в похоронное бюро. Архонт так сиял от мысли, что теперь ни один уроженец Ли Юэ не останется без благословения адептов. «Не подведи меня, Моракс. Не подведи детей Ли Юэ», – и только из-за этих невинных слов мужчине сейчас стоило притвориться, что его тревоги не существовало, и погрузиться в работу как настоящему адепту. И даже морской ветер выл ему в спину и уговаривал торопиться. Частичка Чжун Ли хотела верить, что господин сделал бы это для него, если бы он сумел хоть как-то уведомить его.       Однако сборы уже были окончены, а команды моряков и работников похоронного бюро оказались на борту. И столь спешно корабль, поднимая якоря, стал отплывать из порта, повинуясь воле игривого ветра. Моракс, теряя связь с родной землей под ногами, увидел, как птичка, сидевшая все это время на его плече и внимательно изучавшая его, взмахнула крыльями и устремилась к горам. Адепт мог лишь надеяться, что она летела к архонту, чтобы утешить своим пением.       Долгий путь до Инадзумы для мужчины остался за пределами его памяти. Конечно, не скрылось неспешное изменение запаха воздуха, когда родная терпкость хрустальных колокольчиков обратилась мягкой игрой цветов сакуры. Когда ветер, хотя и язык которого Чжун Ли никогда не знал, перестал звучать привычно, словно заговорил на иностранном языке. А тишина, царившая в морских глубинах, утешала и сочувствовала Мораксу, чьи мысли так и остались в Ли Юэ.       Желая отвлечься от того, чего он не мог изменить, адепт стал искать в памяти момент, когда последний раз его янтарные глаза могли видеть красоты столь далекой страны, ведь когда-то архонт брал его с собой, чтобы навестить Макото и Эи. Моракс четко помнил, как Инадзума встретила их ранней весной и морем из лепестков сакуры. По всей стране гулял запах незнакомых цветов, а диковинные животные все провожали зоркими глазами гостей. Тогда вина были вкуснее, а Сяо еще мог проводить время среди людей.       – Господин Чжун Ли! – прервала воспоминания мужчины Ху Тао, только закончившая расписывать черновой план церемонии. – Вас что-то тревожит? Вы выглядите так, словно вот-вот готовы покинуть борт корабля и вплавь вернуться в Ли Юэ, – хотя ее слова и звучали как шутка, она лишь озвучила то, как на самом деле все это время выглядел адепт.       – Возможно, вы правы, но на мне слишком дорогая одежда, чтобы в ней плавать, – отшучивался Моракс, потирая переносицу, чтобы вернуться в реальность.       – Тогда надеюсь, что вы приложите все усилия для скорейшего завершения работы, – яркие глаза девушки были полны строгости. – Хотя в вас я всегда уверена, господин Чжун Ли. По возвращении я отправлю вас в отпуск, так как сейчас вы выглядите необычайно уставшим, – заботливый тон ее голоса утешал мужчину.       Иногда Мораксу казалось, что она была из тех, кого невозможно провести никаким представлением. Словно она знала, что тоска адепта не по родной земле, а по живому и одинокому архонту. Ху Тао не нужны были детали и обстоятельства их ситуации и отношений, ведь цветочные глаза ее видели много больше, чем другие.       Впрочем, окончание их разговора привело Чжун Ли к необходимости ознакомиться с тем самым черновым планом, приготовленным хозяйкой бюро. Он ничем не отличался от многим других, вышедших из-под ее руки: все четко и ясно, без лишних действий – идеально, как всегда. Мораксу даже не нужно было править Ху Тао, ведь она была мастерицей своего дела.       Инадзумец, заказавший церемонию, был пожилым писателем, для которого в далекой молодости одна девушка из Ли Юэ стала музой. Старик рассказывал, как каждое лето просил у издательства отпуск, чтобы навестить свою возлюбленную. Девушка же была известной по всему Ли Юэ парфюмерессой. Ее грация и элегантность плавно проникали в духи, хранившее тепло и заботу ее рук. Писатель, живший благодаря их любви, бесконечно посвящал ей свои стихи и романы, а сокровенные письма передавал лично в руки в моменты их летних свиданий.       А спустя годы после их первой встречи, одним жарким вечером перед отъездом мужчины домой, он сделал предложение своей возлюбленной. К сожалению, Ли Юэ не застал их свадьбу, но Инадзума еще долго будет помнить их чистую и гордую любовь. Слушая историю этого мужчины, адепт неожиданно понял, что сам когда-то знал эту девушку и ее работы. Однажды именно у нее он приобрел духи, запах которых до сих пор сводил с ума Сяо, стоило мужчине едва приоткрыть флакон.       – Сейчас я надеюсь, что я достаточно раз сказал, что люблю ее. Хочу верить, что своими действиями смог показать свои чувства и душу, – за ночь до самой церемонии заговорил старик с Чжун Ли.       Они весь месяц говорили лишь о работе и деньгах, поэтому адепт был удивлен тем, что заказчик обратился к нему по личной теме. Его лицо было столь спокойным и умиротворенным, когда он рассказывал о своей любимой – теперь уже только вещи, не имевшие отношение к церемонии. И Моракс едва ли хотел прервать его, чаруясь чужой бессмертной – истинно вечной – любви.       – Поэтому, когда я встречусь с ней снова, то первым делом признаюсь в любви. Она точно рассмеётся и обнимет меня, – его глаза, полные жизненного опыта и романтики, были похожи на озера со сложной, но прекрасной судьбой. – А вы, господин, так молоды. У вас ведь есть любимый человек? Вижу, что точно есть. Конечно, у вас все время такое печальное лицо. Когда вернетесь в Ли Юэ, то первым делом идите, нет, бегите к этому человеку и расскажите о своих чувствах еще раз. Жизнь ведь так коротка, чтобы молчать о любви.       Моракс, даже будучи бессмертным существом, ощутил, как слова старца коснулись его души. Как странно, что день его отъезда в Инадзуму начался именно с метаний об их отношениях с якшей. И мужчина действительно никогда – ни в моменты ласки или порыва страсти, ни в минуты тоски и слабости – не признавался архонту в любви. За бездействием стоял страх превратить признание в их последний совместный день, ведь прочесть Сяо было одновременно просто и невозможно.       Действительно, всегда было видно, когда якша радовался или злился, когда вспоминал павших товарищей, а когда мучался от одиночества. Это было так просто, ведь все его эмоции всегда на поверхности. Однако вместе с этим адепт не мог узнать, что трогало сердце архонта. Нравился ли ему чай, который по просьбе Чжун Ли смиренно остывал на столе по утрам? Устраивали ли его ласки мужчины или он знал более волшебное наслаждение от чьих-то еще рук? Любил ли он видеть Моракса по утрам, когда сонное солнце только проникало в его покои? Смеясь, мужчина подумал, что приятных слов удостоился однажды лишь миндальный тофу. Зато так адепт мог сказать, что даже у этого якши были свои предпочтения и любимые вещи. И дракон провел бы всю ночь в мыслях и воспоминаниях о Сяо, однако дню церемонии суждено было скоро расцвести под лучами солнца. А после, когда все огни погаснут и обратятся хрупким дымом, придет время возвращаться в Ли Юэ.       Мужчина знал, что никогда не смог бы забыть эту церемонию – как и любую другую, проведённую под его редакцией. Поэтому, даже вновь оказавшись на борту корабля, обещавшего направиться в Ли Юэ, Чжун Ли все еще четко мог видеть тяжелое лицо старца и многих людей, которым покойная была близка; мог идеально слышать глубокую поминальную тишину, шептавшую слова прощания мертвых. Помнил, каким тоном заказчик благодарил Ху Тао и всех ее работников. «Теперь ее душа может быть спокойна», – таковы были последние слова старца перед отплытием работников бюро.       И все же, вместе с такими яркими моментами этого дня, адепт совсем не знал, откуда в его руках оказался кристалл с прелестным цветком камелии внутри. Кристалл был похож на те, которыми он продлевал жизнь тому, что любил. И словно в этот раз невинному цветку выпала такая честь – оказаться внутри теплого камня, которым душа мужчины хотела поделиться с архонтом. Для Моракса все цветы похожи на Сяо, особенно, если они понимали песни ветра. И кто бы знал, что у такого величественного дракона может быть такая скромная слабость.       Чем активнее волны подгоняли корабль к порту Ли Юэ, тем ярче расцветала улыбка на лице мужчины. Его встретил теплый день и ласковый ветер, полный запахов знакомой еды. В порту бегали веселые дети, разговаривали важные торговцы о своих делах. Вдруг рядом с кораблем из Инадзумы зашумел еще один – словно вынырнул он из морской пены. Это уставшие, но безумно радостные рыбаки возвращались к своим семьям. Моракс, крепче сжимая в руке кристалл с цветком, невольно подумал, что схож с этими мужчинами – только возвращал он к тому, с кем только хотел бы стать настоящей семьей.       Стоило дорогим туфлям Чжун Ли коснуться знакомой земли гавани, как мужчина, забывая предупредить даже начальницу, уже бежал из города, чтобы побыстрее скрыться за горными скалами и обратиться в дракона. Ни одна его форма или обличие не способны были сравниться по скорости с драконьей – жуткий змей, разрезавший небеса и само пространство.       Горный ветер тут же заиграл между золотых рогов, развивая богатую гриву. Чешуя, давно не ощущавшая влаги воздуха, блистала и переливалась радужными цветами под лучами солнца и отражалась в мелких речках и редких озерах, оставшихся далеко внизу под драконом. Извивающееся тело змея было похоже на каменное копье, которыми усеян весь Ли Юэ еще со времен войны архонтов. Поистине грозная форма, дарившая адепту божественную силу и скорость.       Когда же путь дракона был окончен, он еще в воздухе принял человеческий облик, плавно приземляясь на балкон покоев архонта. Глаза мужчины горели от желания встречи, которую и правда пришлось ожидать долгий, сухой месяц. Сделав первый шаг по комнате, адепт сразу же заметил изменения, которые коснулись знакомой комнаты. Разбросанные подушки и ужасно скомканное одеяло на краю кровати. На полу рисовались острые осколки стекла – точно из-под бутылок вина из личной коллекции адепта. Даже чайник, оставленный утром, когда Моракс был здесь последний раз, обратился осколками у одной из стен. Естественно, Чжун Ли знал, что состояние архонта, едва справлявшегося с одиночеством, ухудшится, но он никогда не видел, чтобы тот предавался злости.       – Господин! – адепт, не думая, позвал Сяо, сразу же начиная бегать из одной комнаты в другую, и в каждой натыкаясь на беспорядок и пустые – больше битые – винные бутылки. Уловив звук тревожной воды, мужчина спешно направился в купальню, едва не сбивая юношу, покидавшего тепло и мягкость ванны.       Сяо предстал перед ним почти обнаженным, в одном раскрытом и едва не спадающем с плеч халате из молочного шелка, обрамленного по краям нежным фиалковым цветом. Если присмотреться к ткани, то можно было заметить несколько рисунков облаков на шелке, что блестели под светом солнца и луны. Моракс инстинктивно пал на колени, склоняя голову и вслушиваясь в собственное биение сердца, устраивавшее концерт исповеди.       Светлый янтарь глаз адепта, будто не слушая хозяина, стал сразу же рассматривать юношу перед собой. Взгляд неуловимо метался, останавливаясь на разных образа архонта. Аккуратные ноги – сильные, увитые рельефными мышцами, – которые так любил целовал дракон. На золотистой коже не было ни одного шрама, ни одной раны, ведь Сяо за всю свою жизнь не позволил ни одному врагу коснуться своих ног, поднимавших его к небесам, где кроваво красное от войны солнце ослепляло противников. Моракс шумно сглотнул от осознания, что ему одному всегда было позволено их касаться и оставлять следы.       Однако глаза, уже поднимавшиеся выше, не оставляли ему времени ему упиваться этой честью. Темные волосы как нельзя прекрасно прятали взгляд, когда янтарь коснулся живота архонта – мягкого и слегка выступающего. Дракон прекрасно знал, насколько в этом месте якша чувствительный, ведь невинная кожа была подобна плюшевому одеялу для игривого котенка. Адепт всегда целовал его, едва сдерживая себя от желания укусить столь теплое место на теле якши. Однако больше дракону нравилось смотреть на Сяо, который хотя и знал о последствиях употребления людских сладостей, но ни за что не мог отказать себе в любимом десерте. Поэтому адепту оставалось лишь почаще баловать архонта тем, что дарило улыбку его господину.       – Моракс, – тихий и безэмоциональный голос раздался сверху, заставляя мужчину наконец встретиться с золотыми глазами юноши.       – Вы пьяны, – не вопрос, ведь от дракона не могли спрятаться кошачьи зрачки Сяо, не знавшие, как перестать расширяться и сужаться. Хотя, конечно, он даже не задумывался, что это могло быть вызвано его же внезапным возвращением. – Позволите вам помочь, господин? – голос адепта был подобен сладчайшему меду, должному смягчить настроение архонта. Вот только Сяо лишь оскорбленно поморщился от приторности и, запахивая халат, ответил, что ему не нужна помощь адепта. Светлый янтарь глаз Моракса едва потемнел, упуская момент, когда в купальне остался он один.       Адепт, храня молчание, проследовал за якшей, наблюдая за неспешной походкой и мокрыми следами, остававшимися под ногами юноши. Местом, куда направлялся Сяо, была светлая кухня. Однако светлой и теплой была она только в памяти Чжун Ли, ведь сейчас она была переполнена осколками стекла: разбит был даже запасной чайник мужчины. И все это опасно и отвратительно существовало на всей территории покоев архонта, которые никогда не должны были стать подобием последний стиля боя Моракса. И только один его господин будто не видел этих блестящих осколков.       Губы Чжун Ли превратились в тонкую линию боли. Он никогда не видел такого упадка архонта. Будь то времена, когда его только заперли в горах, или когда друзья – другие архонты, дорогие якши и верные адепты – умирали на глазах юноши уже много времени спустя после войны архонтов. Мужчина знал об опасности осквернённого кармой разума Сяо для него самого, знал, насколько тот болезненно закрывался в себе, когда что-то вырывало землю из-под его ног. И от этого лишь больнее становилось адепту, что только мог гадать, что происходило в его голове все это время.       – Вы злитесь? – мужчина присел на колени перед архонтом, который словно изучал осколки на столе, лишь бы не смотреть на адепта.       – Нет, Моракс, я не злюсь, – глаза юноши были прикрыты, будто ему больно от солнца, что освещало его лицо. – Раз ты жив, то мне нет смысла злиться.       Мужчина четко ощутил, как привычно добрый и мелодичный голос архонта впился болезненными копьями в его сердце. Осматривая комнату, где не осталось места для запаха цветов, где давно не было слышно пение птиц, Чжун Ли, собирая всего себя в кулак, привстал и навис над юношей, буквально заставляя того посмотреть в лицо мужчине.       – Здесь больше нет твоих любимых вин и чая, так что можешь уходить, – он грубо бросал в мужчину бессмысленные слова, похожие на свои же боевые копья.       А от глаз дракона Сяо никогда не был способен скрыться: ни его ощутимая дрожь в голосе, ни трясущиеся руки, которым он не мог найти места. А главное, его ложь. Конечно, ведь все, от чего «избавился» архонт, было на свих местах. Это было несложно заметить, когда шкафчики с дорогим чаем были идеально нетронуты, а вина, от которых остались лишь пустые и битые бутылки, были как раз теми, которые он не мог терпеть, но принимал в знак благодарности от клиентов и простых людей. Господин не притронулся к другим, действительно дорогим для Моракса.       – У меня для вас подарок, господин, – дракон, пытаясь разгадать Сяо, улыбнулся ему, заставляя свой голос прозвучать непривычно властно.       – А у меня нет настроения, – Сяо начал было отталкивать адепта от себя, однако сил у него едва на это не было. Под необычный смех Моракса юноша ощутил, как его ослабшие руки оказались прижаты к щекам чужого лица. – И что ты делаешь?       – Сяо, – позвав его тихо и нежно, Чжун Ли наконец заставил якшу обратить свой взгляд на него. – Тебе было страшно без меня? – слишком фамильярно, глупо и резко прозвучал вопрос, от чего архонт больше не мог контролировать себя.       – Мы было страшно за тебя! – прокричал юноша, срываясь и отталкивая мужчину от себя. – Ты сказал, что вернешься, но вместо этого еще днем я перестал ощущать твое присутствие. И на следующий день, и после. А тебя все не было. И мне никто не мог сказать, где ты и что с тобой, ведь ты молча пропал. Просто исчез, оставив после себя обещание, которому нельзя было верить, – такой дрожащий голос Сяо был знаком адепту, однако привыкнуть к нему просто невозможно было.       Моракс слушал его, наполняясь стыдом. Потому что между ними никогда не было немых расставаний: ни в болезненных битвах, ни в мирное время.       – И ждал я тебя смиренно, каждый день вслушиваясь в любой шорох, надеясь, что это была твоя одежда, что ты вернулся. И я не мог даже пойти искать тебя, оставаясь взаперти здесь и имея доступ лишь к чертовым демонам, – одиночество, которое звучало как проклятые болезненные крики и бьющееся стекло. – И вот здесь, разговариваешь со мной так, будто мне не стоило даже беспокоиться, что ты больше никогда не вернешься. Моракс, что, черт возьми, я должен был чувствовать все это время? – каждое его слово оголяло эмоции, которые он подавлял в себе.       Чжун Ли тут же неумело принялся объяснять, что все это время выполнял работу похоронного бюро. Что письмо от заказчика затерялось, а когда наконец оказалось на столе Ху Тао, то всем пришлось сразу же сорваться в Инадзуму, чтобы провести похороны уроженки Ли Юэ. Из-за отсутствия времени у него не было и шанса предупредить Сяо об их сорванных планах – о том, что якше придется спать одному на слишком огромной для него кровати.       И вдруг он понял, что проблема не в том, что архонт привык делить с ним все. Солнечное тепло в импровизированном саду юношу или у искусственно сотворенной реки под его окнами. Холод зимних ночей, заставлявший их прятаться под пухлыми одеялами и вслушиваясь в морозные мелодии ветра. Они делили одни эмоции и чувства от того, что было перед их глазами.       Проблема даже не в том, что единственная задача Моракса заключалась в том, чтобы всегда быть рядом с Сяо. Конечно, он беспрекословно выполнял ее, ведь это также было его единственное желание. Однажды встретив еще только будущего архонта, он просто не смог отвести взгляд от якши, словно тот был всем, к чему стремился мужчина.       – Я люблю тебя, Сяо, – проблема в том, что Чжун Ли всегда был столь ослеплен своим господином, – Иногда я вспоминаю времена, когда ты танцевал у костра среди множества кристаллических бабочек. Тогда мне было недоступно твое внимание, а я лишь стыдливо представлял, каково это, касаться, целовать и любить тебя. И с тех теплых дней я не переставал любить тебя – беспамятно и забвенно, – адепт нежно потянулся к чужим рукам, не обращая внимания на изумление якши. – Когда-то мне казалось, что наша связь о любви, но ты никогда не говорил этих слов, а я не мог найти причину, чтобы первым заговорить об этом, – мужчина невинно склонился, целуя выступающие костяшки, будто в этом действии было больше смысла, чем в словах. – Поэтому даже если все эти столетия ты использовал меня, то это будет тем, что я стойко приму, но не откажусь от своих чувств. И никогда не смогу покинуть тебя, – мужчина хотел так много еще рассказать, вкладывая в свой голос вековые чувства. И ему хотелось верить, что архонт мог найти в словах его эмоции.       – Уйди, просто уйди! – и все же Сяо выглядел так, будто его оскорбили слова Моракса. – Я выгляжу так, будто любому предложил бы свое тело? Позволил бы кому угодно быть со мной так близко, как тебе? Будто всем можно заглядывать в мою душу и оставлять на ней свой след, – в действительности же он оголил острые шипы, которыми защищал себя. – Думаешь, я, который уже давно не справляется ни с одной из своих обязанностей, имеет право просить принять свои чувства? А они здесь были всегда.       Руки якши мужчине все же пришлось отпустить, подчиняясь порыву обнять хрупкое тело, продолжавшее колоться шипами. В теплых объятиях Сяо не знал, что ему делать, продолжая утопать в тепле знакомого тела. Потому что вся эта ситуация казалась ему настолько нереальной, иллюзорной. Будто это карма играла с его сознанием снова, пока адепт неустанно звал его по имени и нашептывал признания в любви. И якше нужно было выбрать, чему он правда мог верить.       – Я люблю тебя, Моракс, – и он точно решил довериться мужчине, который звучал громче, чем проклятые голоса. Который был снова рядом.       И будто только после этих слов к якше вернулось ощущение безопасности, которое он боялся, что потерял. И архонт, позволяя себе сдаться, наконец сам потянулся к мужчине, вдыхая родной запах. Чувства страха и беспомощности, терзавшие душу и тело юноши, отступили. Ведь для них места в голове Сяо, когда Моракс был рядом.       – Теперь я действительно счастлив, – двум существам оставалось лишь крепче прижаться друг к другу, делясь теплом и светом своих сердец.       

***

      – И все же, господин, вы действительно весь месяц пили это вино? – осматривая пустые бутылки, лежавшие за пределами кровати Сяо, Моракс не верил тому, что видел. Хотя и был рад, что сама кровать архонта была идеально чистой – единственное место, где они могли сейчас обниматься.       – Ни единой капли – я просто выливал вино и бил стекла, – якше даже не было стыдно за весь бардак, окружавший их. – Хотя, возможно, мне жалко твои стеклянные чайники.       – Я вас разбаловал, прошу прощения, – ворочаясь, адепт старался выбраться из объятий архонта, чтобы начать уборку, о которой молил каждый уголок покоев Сяо.       Вот только юноша лишь сильнее вцепился в мужчину, а после и вовсе забрался на него, седлая бедра. Его золотистая кожа еще хранила запахи мыла и масел из купальни, от которых желанное тело казалось еще более воздушным. Сяо так и не смог правильно заправить халат, из-за чего мягкая его грудь оказалась объята шелком.       – О нет, господин, я ни за что в жизни не займусь в вами сексом в грязной комнате. Даже и не мечтайте, – как оказалось, Мораксу не составило и малейшего труда выбраться из-под якши.       Мужчина, вдруг вспоминая, что кристалл с верной камелией все еще хранился у него, аккуратно преподнес его архонту. Теперь дракон мог насладиться образом неожиданно увлеченного изучением прекрасного подарка Сяо. Моракс каждый раз удивлялся, как просто избавить архонта от бесстыдных мыслей и желаний. И, желая соответствовать настроениям юношу, мужчина склонился к нему, целуя – невинно и нежно. Легкое прикосновение губ, обещавшее, что адепт вернется к нему, ведь не Чжун Ли ругать архонта за беспорядок, но точно ему его убирать.