***
Прошло несколько часов, и Юго с Амалией стали собираться в обратный путь: в королевстве Садида еще многое предстояло сделать. Пока Амалия прощалась с Чиби и Гругалом и обещала им скоро вернуться, Альберт воспользовался возможностью еще немного поговорить со своим старшим сыном перед отъездом. — Итак, скажи мне, мой мальчик, — начал он, приобнимая Юго за плечи. — Ты всё ещё сомневаешься, стоит ли звать Амалию замуж? Юго улыбнулся отцу, и его щёки слегка покраснели от этого напоминания. — Мне уже легче. Разумеется, я всё ещё беспокоюсь об Амалии и о том, что для неё лучше, и всегда буду! Но сейчас я точно знаю, что мы не будем счастливы без друг друга. Я действительно не могу представить свою жизнь без неё. Альберт не мог не улыбнуться. — И ты проделал весь этот путь, чтобы рассказать мне о своих планах сделать ей предложение? — В общем-то, да. Я хотел хотя бы предупредить тебя о подготовке к свадьбе, — улыбка Юго стала немного натянутой. — Мне очень хотелось поговорить с кем-нибудь об этом, тем более что теперь я даже не могу попросить благословения у отца Амалии… Оглядываясь назад, я даже не уверен, что Арманд дал бы мне своё благословение. Я так и не смог его понять… — Я тебя умоляю, — насмешливо хмыкнул старый энутроф, демонстративно закатив глаза. — Как будто Арманд смог бы усмирить свою сестру. Она неудержима настолько же, насколько и прекрасна, ты в курсе? — О, поверь мне, я в курсе, — кивнул он с самой глупой и самой влюблённой улыбкой, которую Альберт когда-либо видел. Трактирщик едва сдержал смех: прелестный цветок уже плотно обвился вокруг пальцев его сына. — Если уж на то пошло, я даю своё благословение, — пошутил Альберт, так сильно хлопнув Юго по плечу, что он чуть не упал, несмотря на своё новое тело. После этого отец и сын обменялись ласковыми взглядами и обнялись так крепко, как только смогли. Несмотря на то, что Альберт больше не мог спрятать сына в своих медвежьих объятиях, это не помешало ему выразить всю свою любовь и поддержку. С каждым днем он будет любить Юго только сильнее. Он понял это ещё в тот день, когда ему доверили его маленького пиви. — Когда ты будешь готов рассказать мне о пережитом в Некромире, сынок, я буду рядом, — тихо прошептал Альберт сыну на ухо. Вместо того чтобы что-то сказать, Юго лишь крепче обнял его. — Мы готовы отправляться, — оповестила подошедшая Амалия, с любовью глядя на эту сцену. Её сердце на мгновение ёкнуло: сама она больше никогда не сможет обнять своего отца. — Ладно, — Юго отстранился, но не смог удержаться и снова в последний раз ласково обнял отца. — Я скоро вернусь, чтобы оповестить тебя обо всём, папа. Обещаю. — Ещё бы! — весело рассмеялся Альберт. Затем он повернулся к Амалии и ласково улыбнулся ей. — Пожалуйста, позаботься о нём за меня, дорогая. Ты же знаешь, в какие неприятности он обычно попадает, — заговорщически подмигнул он. Амалия лишь мило усмехнулась в ответ. — Не волнуйся, Альберт. Ты можешь на меня положиться. — Это то, что я хотел услышать, — он громко хлопнул в ладоши. — Ну, чего же вы ждете? Не позволяйте этому старому энутрофу задерживать вас надолго; я уверен, что вы очень заняты дома. И передайте Адамаю, что ему тоже стоит меня навестить! — Обязательно, папа! — ответил Юго и помахал ему на прощание. Альберт смотрел, как сын и — как он надеялся — его будущая невестка уходят рука об руку, и широко улыбался, пока они удалялись всё дальше и дальше. Старый трактирщик не мог не взглянуть на сына по-новому, подмечая мелкие детали. Он был выше своей возлюбленной на голову и стал шире в плечах. Но было ещё кое-что. Уверенность, с которой он теперь держался. Сила, которую он излучал. Зрелость его решений. Безмерное обожание, с которым он смотрел на свою девушку. Его готовность наконец взять всё в свои руки и остаться рядом с ней после стольких лет сомнений. Альберт видел всё это и не мог не думать о том, что старая поговорка была верна: Дети действительно взрослеют слишком быстро.***
4 апреля 2024 г. в 23:16
— Как ты думаешь, они узнают меня?
Слышать этот голос даже сейчас было странно: каким-то образом ему удавалось быть совершенно чужим и в то же время хорошо знакомым. Он определённо звучал глубже и старше — прямо как настоящий мужской голос, — но одновременно с этим он был невероятно мягким и сладким. Таким бархатистым, что по спине у Амалии пробегала дрожь, особенно когда всё внимание Юго было обращено только на неё, и они оба отключались от окружающего их мира. Но это всё ещё был голос человека, которого она любила.
В голосе сквозило искреннее сомнение и даже намек на страх.
Она подняла голову, чтобы мило улыбнуться ему — еще одна вещь, к которой нужно было привыкнуть, — и ободряюще сжала его руку.
— Конечно, они узнают, Юго. Ты изменился не так уж и сильно.
— Эм, я вырос приблизительно на полтора метра, развил мышцы, которых точно не было в нашу последнюю встречу, и теперь ношу боди и плащ. — Он невозмутимо обвел себя с головы до пят свободной рукой и слегка покраснел, когда глаза садиды оценивающе за ней проследили. — И я совершенно уверен, что меня трудно узнать, Амалия.
Амалия лишь закатила глаза, хотя в этом действии не было злого умысла.
— Люди, которые знают тебя лучше всего, сразу смогут сказать, что это ты, Юго.
— Панпан, Элили и Голтард были убеждены, что я Оропо, — проворчал он. — Первым же их желанием было выбить из меня всё дерьмо.
— Ладно, — фыркнула она, — я перефразирую: люди, которые знают тебя лучше всего и не являются иопами, сразу смогут сказать, что это ты, Юго.
— Как ты можешь быть настолько уверенной? Только Адамай может чувствовать моё вакфу.
— И все же я, Руэль и Ева легко догадались, что это ты, — самодовольно ухмыльнулась Амалия, зная, что Юго не сможет поспорить с её логикой.
Однако когда она случайно взглянула в его сторону и заметила, что он отвел взгляд, её брови тревожно сошлись на переносице. Он явно волновался о встрече со своим приёмным отцом и младшими братьями. Когда они заметят очевидные физические изменения, произошедшие с ним за время отсутствия, ему придётся заново вспомнить те травмирующие события, произошедшие несколько недель назад.
Но было ещё кое-что. Что-то, чего новоиспеченная королева Садида (этот титул всё ещё вызывал приглушённую боль у неё в груди из-за обстоятельств, стоящих за ним, хотя она уверена, что будет носить его с гордостью всю свою жизнь) не могла осознать в полной мере. Юго переживал ещё о чём-то, но не спешил делиться своими мыслями с ней. По крайней мере, пока что. Амалия просто надеялась, что он сможет поговорить об этом со свои отцом. В конце концов, они направлялись к нему как раз потому, что Юго предложил посетить Емельку пару дней назад.
По правде говоря, Амалия ожидала, что Юго воссоединится со своей семьёй намного раньше — как только они соберут всё по кусочкам после войны с некромами. Но, конечно, легче было сказать, чем сделать. После такой беспощадной битвы каждый заслуживал отдых и время, которое можно посвятить своей семье. Так всем будет намного легче осознать, что этот кошмар закончился: они победили, и королевство Садида доживет до следующего дня.
Молодая королева была готова расплакаться, когда её друзья пообещали оставаться рядом, пока королевство не восстановится. В противном случае ей пришлось бы жить с осознанием того, что она впервые по-настоящему одна в этом огромном замке: без семьи, которая всегда составляла ей компанию. Амалия действительно не знала, что делала бы в этом случае.
К счастью, хоть она и была последней Шеран Шарм, семья, которую она обрела в Братстве Тофу, всё ещё была с ней.
После нескольких дней празднования и отдыха, включающих похороны Арманда и церемонию её коронации, наконец пришло время начать новую жизнь. Они убрали все последствия битвы, кроме застывшего тела Ротальстрома, которое навсегда останется памятником жертвенности Арманда и его любви к своему народу. Садида снова вошли в леса и использовали каждую частичку своей силы, чтобы определить, есть ли способ исцелить пострадавшие деревья. Исследования всё ещё идут, но в то же время люди сажают новые деревья, таким образом показывая, что у Садида есть будущее, и они будут его с нетерпением ждать.
Все старались привнести свой вклад в восстановление королевства, даже элиатропы. Юго и Амалия не могли не обменяться многозначительными растроганными взглядами, когда народ Садида искренне выразил благодарность элиатропам за их храбрость и помощь во время войны. Было немного досадно наблюдать, как в немом шоке расширились их глаза от искренней доброты и принятия, с которыми к ним относились садиды.
Тот небольшой период наблюдения за Миром Двенадцати и борьба со всеобщими предрассудками показали, что, скорее всего, элиатропов никогда не примут в этом мире, и рады им тоже не будут. Оттого ещё поразительнее было то, что хотя бы в одном королевстве к ним относились с теплом.
Амалии было этого достаточно. Она убедила Юго в том, что его люди могут оставаться в королевстве Садида столько, сколько им захочется. Если она что-то и осознала в последнее время, так это то, что оба их народа были практически изгоями среди других рас, и что они единственные, кто готов помогать друг другу. И меньшее, что Амалия могла сделать, — это обеспечить совместную жизнь обеих рас.
Итак, когда её королевство находилось в самом разгаре возвращения к былой славе, Амалия попрощалась с семьёй Персидалей и была воодушевлена возможностью разобраться в многообещающих отношениях между ней и Юго. Но к её удивлению, он предложил ей навестить его приемного отца.
Это было два дня назад. Амалия знала, насколько Юго и Альберт важны друг для друга, поэтому понимала, что отец должен быть в курсе того, что происходило с его сыном всё это время. И таким образом, убедившись, что советник сможет справиться со всем в течение дня или двух (в чём ему, конечно, помогут Ренат, Канар и Адамай), они оба наконец вошли в портал, ведущий в Емельку.
И Юго всё это время чувствовал себя неловко. Все встреченные ими соседи пялились на него как на «красивого незнакомца, идущего рядом с подругой-садида Юго», а это совершенно не помогало. Тем не менее, Амалия изо всех сил старалась выражать ему свою поддержку, как он сам всегда делал для неё.
Хотя его задумчивый хмурый вид не слишком обнадеживал. Вскоре они прибудут в трактир Альберта, и великодушный энутроф наверняка забеспокоится, если почувствует, что с его сыном что-то не так… Если у него не случится сердечный приступ при виде внезапно повзрослевшего сына, то есть.
Как ни посмотри, а пускать всё на самотёк нельзя. Так что как только они наконец достигли пункта назначения, Амалия взяла ситуацию в свои руки и поступила так, как должна поступать любая хорошая королева и любящая девушка.
Юго уже собирался распахнуть дверь трактира и поприветствовать присутствующих, когда почувствовал, как его королева остановилась, практически впившись пятками в землю. Он оживился от её внезапной остановки и повернул голову, чтобы вопросительно посмотреть на нее. Но получилось лишь удивленно распахнуть глаза, когда Амалия протянула руку и положила ладонь ему на щеку. Он уже чувствовал, как тает от этого прикосновения; как его беспокойство смывает та нежность, которую она приберегала для избранных.
Ох, как же ему повезло быть частью этой элитной группы.
Он был настолько поглощен исходящим от неё теплом, что к тому времени, когда он услышал шорох ткани и почувствовал ветерок в волосах, было уже слишком поздно.
Амалия воспользовалась его рассеянным состоянием, чтобы спустить с него капюшон и обнажить крылья.
— Амалия! — обиженно закричал он, поспешно вернув капюшон на законное место. На мгновение он мог бы поклясться, что его голос звучал так же, как раньше. — Знаешь, я не против, чтобы ты видела мои крылья, но мне всё равно неудобно показывать их всем подряд!
К его огромному ужасу, она лишь усмехнулась.
— Юго, оглянись вокруг: сегодня никто не ест снаружи.
Ему хватило быстрого взгляда, чтобы понять, что она права: снаружи и правда никого не было. Как раз в этот момент до него дошли звуки громкой оживленной болтовни, доносившиеся из здания.
— Да ладно, ты же знаешь, что я бы никогда не сняла с тебя капюшон, если бы тебе было некомфортно. Особенно после того, как тебе потребовалось столько лет, чтобы нам довериться, — невозмутимо рассуждала Амалия.
Элиатроп вздохнул, понимая, что она опять права.
— Да, знаю. Прости, Амалия… — Он засмущался и потер затылок, чувствуя, как румянец заливает его щеки. — Но… эм… почему именно ты его стащила? Я имею в виду, ты знаешь, что я действительно не против, когда ты прикасаешься к ним, но… Сейчас это вряд ли уместно?
К счастью для него, он был не единственным, кто в этот момент немного смутился. Щёки Амалии слегка покраснели, и ей пришлось откашляться, прежде чем заговорить.
— Для твоего сведения, я просто хотела показать, что ты всегда можешь продемонстрировать свои крылья Альберту, Чиби и Гругалу, если они тебя не узнают, — она пристально посмотрела на него, положив руку на бедро. — Или ты знаешь много других людей с крыльями вакфу на голове?
— Все элиотропы и элиатропы… — пробормотал он про себя. К счастью, она, кажется, не услышала. Учитывая, в каком ужасе она была от манипуляций Оропо из-за извращённой «любви» к ней, чем меньше Амалия знала о его слиянии с элиотропами, тем лучше. С громким вздохом он признал поражение. — Хотя полагаю, что ты права.
И снова его мысли замерли от руки Амалии, когда она снова любовно провела по его щеке. Когда он с удивлением посмотрел на нее, всё, что он смог сделать — утонуть в её теплых шоколадных глазах, смотрящих глубоко в душу.
— Они твоя семья, Юго. Они узнают, что это ты, — ободряюще заключила она, а потом со смехом добавила: — По крайней мере, вид нас двоих вместе должен их насторожить, ты так не думаешь?
Впервые с тех пор, как они покинули её королевство, Юго действительно легко и искренне улыбнулся ей.
— Да, ты права.
Их глаза оставались прикованными друг к другу, но никто не осмеливался сдвинуться ни на сантиметр. Наконец, они потянулись друг к другу, мимолетно поглядывая на губы, и уже собирались окончательно сократить дистанцию, когда…
— Эй, возьмите комнату, вы двое! Некоторые хотят просто перекусить, а не смотреть полноценное шоу! — забранился ворчливый энутроф, грубо оттолкнув их в сторону и заходя в заведение. Даже снаружи здания Юго и Амалия всё ещё могли слышать, как он бурчит по поводу «проклятых молодых людей и их проклятых гормонов».
Они обменялись последним растерянным взглядом, прежде чем рассмеяться над полной нелепостью всего этого. Как только его смех наконец утих, Юго минуту смотрел на всё ещё хихикающую Амалию, нежно улыбаясь звуку её смеха. Она перестала много смеяться после битвы с некромами. Он никогда не осуждал её, учитывая всё, что она потеряла, но всё равно было приятно видеть веселую, улыбающуюся принцессу, которую он встретил много лет назад, даже если сейчас она стала самой прекрасной королевой Мира Двенадцати.
Когда смех Амалии сошёл на нет, она обнаружила перед собой протянутую руку Юго. Взглянув на его улыбающееся лицо и почувствовав, как уголки губ сами тянутся вверх, она сплела их пальцы вместе.
— Ты готов? — ещё раз для для уверенности спросила она.
Сделав последний глубокий вздох, он кивнул.
— Да, пойдем.
И вот он наконец повернул дверную ручку трактира, в котором вырос.
Атмосфера внутри была такой же, как и всегда. Помещение было наполнено звоном посуды и шумом клиентов, говорящих обо всем на свете, пока они наслаждались блюдами Альберта. Шеф-повар и мэр, о котором идет речь, скорее всего, был занят на кухне, поскольку его нигде не было видно. Его не было даже за стойкой, где он продавал бамбуковое молоко тем беднягам, которым не посчастливилось пострадать от жары.
Создавалось ощущение, что каждый посетитель был занят своей едой или разговором, но на самом деле они все внимательно рассматривали только что вошедшую парочку.
Логически рассуждая, Юго знал, что им просто любопытно: не каждый день в Емельке увидишь садиду, не говоря уже о такой хорошо одетой и по-королевски элегантной. Тот факт, что её спутником был молодой человек неизвестной расы, одетый в плащ и боевой костюм, должно быть, только усиливал их любопытство.
Он знал это, действительно знал, и все же чувствовал, что за ним наблюдают.
Впервые за многие годы он почувствовал себя правильно, когда увидел своё отражение в зеркале. Он наконец за долгое время почувствовал, что его тело принадлежит ему, а не старой оболочке, из которой он давно должен был вырасти. Но несмотря на это, реакция людей на его внешний вид продолжала огорчать Юго. Он знал, что выглядит иначе, а иногда он чувствовал себя иначе: так, будто он каким-то образом стал мудрее, хотя его разум не подвергся взрослению, в отличие от тела.
Его мысли прервал детский взволнованный голос:
— Амалия! Папа, смотри, Амалия здесь! — воскликнул маленький мальчик в чёрной шапке размером больше него самого. Он сразу же бросился в объятия садиды, а маленький, но злющий чёрный дракончик последовал за ним.
При виде маленького элиатропа и его брата-дракона Амалия присела на пол, чтобы хорошенько их заобнимать. Когда Чиби полностью устроился в её руках, а Гругалорагран завис над их головами и защебетал, Амалия уже не в первый раз подумала, что Юго был таким же милым в детстве.
— Чиби! Клянусь деревьями Садида, ты так вырос! — она немного разорвала объятия, чтобы почесать Гругалораграна под подбородком, зная, насколько он может быть ревнивым и вспыльчивым. — И ты тоже, Гругал.
Маленький чёрный дракончик только довольно фыркнул в ответ. Про себя Юго не мог не задаться вопросом: понадобилось ли Адамаю так же много времени, чтобы научиться отвечать, пока он жил со своим наставником на Ома?
Чиби хихикнул, всё ещё обнимая её крошечными ручками.
— Что ты здесь делаешь, Амалия? Юго нет дома.
Она не удержалась и кинула мимолётный взгляд на своего парня. Он уже, скорее всего, начал накручивать себя из-за того, что младший брат совсем не узнаёт его.
— Мы пришли просто поговорить с твоим отцом, вот и все.
— Мы? — переспросил Чиби, выгнув бровь и обменявшись сконфуженным взглядом с Гругалом. Только сейчас он заметил, что девушка, которую любил его брат (даже если он пытался отрицать это когда-то) пришла не одна. Подняв головы, близнецы, наконец, внимательно посмотрели на спутника Амалии, который неловко, но оттого не менее нежно, улыбался им.
— Привет, Чиби, Гругал, — легко помахал рукой он.
Пока двое его маленьких братишек продолжали безучастно пялиться на него, Юго начал опасался худшего. Похоже, Амалия ошиблась: даже родные люди его не узнали. Так что в их глазах он был «неизвестным парнем, который пришёл с девушкой, которую любит Юго», и их отношение к нему может варьироваться от вежливого, но отстранённого (в случае Альберта) до совершенно коварного (в случае близнецов).
Юго до сих пор помнил, как они поддерживали его после истории с графом Харебургом. Альберт тогда выдохнул с огромным облегчением и выразил уважение Амалии за её стремление помочь своему народу, хоть и отметил, что она еле увернулась от пули роуга. Однако Чиби и Гругал были менее сдержаны: они открыто показывали своё отвращение, когда речь заходила о браке Амалии с другим человеком.
Юго уже мысленно приготовился терпеть их проделки, пока он не убедит их, что он — это он, а не ещё один «похититель подружек» (как они не очень ласково прозвали Харебурга), как вдруг поражённо замер. Реакция близнецов говорила сама за себя: совершенно одинаковые лукавые улыбки растянулись на их лицах, а темные глаза будто мерцали от восторга и трепета; они выглядели так, будто Юго достал им луну с неба.
— Юго! — радостно воскликнул Чиби, бросаясь в объятия старшего брата, пока Гругал с большим энтузиазмом наворачивал круги вокруг них и не переставал щебетать. Что ж, кажется, они оба были очень рады его видеть.
Юго смотрел на брата с благовением, хотя всё ещё не мог двинуться от шока. Чиби, не теряя времени, уткнулся лицом в его мягкий плащ у шеи.
— Юго, мы скучали по тебе!
Ошеломлённый, он взглянул в сторону тепло улыбающейся Амалии. Она ограничилась простым тихим: «Я же тебе говорила». Улыбаясь ей в ответ, Юго подумал, что никогда не был так рад ошибиться.
Однако вскоре Чиби отстранился.
— Что случилось? Ты сейчас выглядишь таким взрослым! И твой плащ очень классный!
— Спасибо, Чиби, — смущённо рассмеялся Юго, и вмиг наступила неловкая пауза. — Насчет остального… Ну, это довольно длинная история, — отмахнулся он.
И хотя он знал, что ему нужно поговорить с отцом о произошедшем, он предпочел бы избавить своих младших братьев от ужасных подробностей. По крайней мере, пока они не подрастут. Сделав вид, что оглядывается, он спросил:
— А где папа?
Близнецы обменялись невозмутимыми взглядами, зная, что их старший брат намеренно увиливал от ответа, но в конце концов просто пожали плечами. Они могут немного потерпеть; к тому же, всегда можно было подслушать разговор брата с отцом: ему то он точно проболтается!
Однако, как только Чиби собрался ответить, из кухни раздался громкий, но теплый голос Альберта:
— Так! Что ты будешь заказывать, Тристан? Как обычно?
Вскоре после этого добродушный энутроф выглянул из-за прилавка и повернулся к заинтересованному покупателю.
— Естественно, Альберт! — ответил развязный покупатель-угинак, весело хлопнув себя по колену и громко рассмеявшись. — О! И можешь повторить мне стаканчик бамбукового молока, ладно?
— Конечно, как только ты сдержишь свое обещание и наконец оплатишь счёт, — многозначительно посмотрел Альберт на своего виноватого гостя. Его глаза сузились еще сильнее, когда Тристан отвёл взгляд и начал с напускной небрежностью насвистывать какую-то мелодию. Тем не менее, хоть и не без тяжелых вздохов, энутроф неохотно подал ему ещё один стакан.
— Руэль был прав, так бизнес не ведут, — проворчал себе под нос Альберт, прежде чем добавить: — Хотя он не в праве меня осуждать: он здесь мне больше всех должен…
— Папа, посмотри, кто здесь!
Улыбка вернулась на лицо Альберта, когда он поднял глаза и повернулся на возбуждённые возгласы своего маленького сына. Старый энутроф улыбнулся шире, когда за чёрной шапкой Чиби он увидел прекрасную принцессу Садида, о которой так заботился его старший сын. Но как только он перевёл глаза на её спутника, его лицо вмиг застыло.
Спутник этот — красивый молодой человек со светлыми волосами и глубокими карими глазами, ростом не уступающий даже девушке-садиде, — сделал шаг вперед. И ещё один. И ещё. Меньше чем за минуту он преодолел расстояние между собой и стойкой трактира и прямо, хотя и слегка неуверенно, посмотрел на Альберта.
Его лицо исказилось в робком, но странно милом выражении, когда он слабо улыбнулся.
— Привет, пап.
Амалия наблюдала за происходящим затаив дыхание, опасаясь, как отреагирует Альберт и как это отразится на Юго. Однако её опасения оказались беспочвенными: через мгновение Альберт радостно воскликнул: «Мой маленький пиви!», а затем заключил раскрасневшегося Юго в крепкие объятия. Элиатроп бросил на неё смертельный взгляд, когда она захихикала над этой милой сценкой. Его лицо пылало от того, что отец называл его детским прозвищем даже тогда, когда он наконец-то стал похож на взрослого человека. Но этот взгляд смягчился, когда Юго с такой же силой ответил на объятия.
Вскоре после этого бо́льшая часть людей в трактире столпилась вокруг Юго и восхищалась его взрослым видом. В особенности несколько юных леди не смогли удержать своих жадных взглядов, что заставило обиженную Амалию незаметно использовать свои лианы, дабы заставить их оторвать взгляд от её мужчины. Другие смотрели издалека.
Спустя некоторое время, в течение которого Юго старательно отвечал на всевозможные вопросы, вежливо отказываясь от слишком личных (например, почему он ни с того ни с сего так резко вырос), Альберту наконец надоело. Почувствовав беспокойство сына, он громко стукнул лопатой по полу, привлекая к себе всеобщее внимание.
— Ну, уже достаточно, вам не кажется?! — ворчал он. — Да ладно, люди, дайте ему хоть немного пространства! Он только что прибыл, а вы уже заваливаете его вопросами; дайте ему хотя бы поесть и поговорить со своим стариком!
Еще немного пробурчав и пробормотав извинения, посетители наконец вернулись на свои места, предоставив Альберту и его гостям возможность побыть наедине. Когда последние посетители снова сосредоточились на еде, энутроф улыбнулся им двоим.
— Я так рад видеть вас обоих, — тепло улыбнулся он и начал исследовать кухню на наличие ингредиентов. — Хотите чего-нибудь поесть?
— Ты же знаешь, папа, я никогда не откажусь от твоего знаменитого жаркого, — усмехнулся Юго, усаживаясь на табурет перед стойкой. Но перед этим он, естественно, отодвинул табурет для Амалии под её выжидающим взглядом, за что получил благодарный кивок за свои старания.
— Я ожидал этого, мой мальчик. Когда ты откажешься, наступит конец света! — рассмеялся Альберт, по-прежнему стоя к ним спиной, в то время как его руки были заняты сбором всех необходимых ингредиентов. Когда он приступил к приготовлению жаркого, он обернулся и направил свое внимание на Амалию. — А что будешь ты, моя дорогая? Тоже порцию жаркого?
Амалия лишь вежливо покачала головой в отрицании.
— Нет, спасибо, Альберт. Я буду вполне довольна твоим овощным супом.
— Как пожелаете, ваше высочество, — добродушно посмеялся он, но затем внезапно тоскливо вздохнул. — Вы, садида, и ваша любовь к овощам и фруктам… Будь на твоём месте твой отец, он бы точно не отказался от мяса, вот что я тебе скажу.
Так как Альберт снова повернулся спиной к девушке и принялся чистить овощи, он не заметил, как омрачилось печалью лицо Амалии при напоминании о покойном отце. Как не заметил и обеспокоенного взгляда Юго, обращённого на Амалию, когда он положил свою руку поверх её в утешительном жесте. Однако он обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как они обменивались многозначительными ласковыми взглядами.
Улыбнувшись, энутроф подмигнул своим младшим сыновьям, и они втроем понимающе переглянулись. Альберт обычно понимал, что не стоит смущать Юго, когда речь заходила о его чувствах к Амалии, ведь это была очень болезненная тема для него. Но сейчас даже он не смог удержаться от шуточных поддразниваний, когда эти двое так явно выражали свою любовь.
— Прошло немало времени с нашей последней встречи, Амалия, — невзначай начал Альберт. Он еле подавил смех, когда Юго и Амалия в растерянности оторвались друг от друга, словно до этого они совсем забыли, что были не одни. — С твоего позволения, я должен сказать, что ты становишься всё прекраснее и прекраснее. Ты стала настоящим воплощением красоты, и я уверен, что Юго может это подтвердить, — последнюю фразу он добавил, подмигнув своему старшему сыну. В ответ на отцовские намёки лицо Юго тут же вспыхнуло, как вулканы Бракмара.
Тем временем садида практически сияла от комплимента.
— Большое спасибо, Альберт. Это очень много значит для меня.
— Я говорю только правду, моя дорогая принцесса.
— И еще раз спасибо, — задорно улыбнулась она. — В детстве меня всегда как-то затмевала Евангелина в плане красоты. Так что, наверное, я уже привыкла к тому, что никогда не буду такой же красивой, как она. Даже Юго может подтвердить, что раньше многие были больше заинтересованы в том, чтобы завоевать или захватить Еву, чем меня — настоящую принцессу, — призналась Амалия, нехарактерно стесняясь этого.
— Но это только потому, что Ева была уже почти взрослой девушкой, а ты ещё росла, — запротестовал Юго. Ему совершенно не нравилось, когда Амалия смотрела на свою внешность свысока. И что с того, что Ева постоянно кружила всем головы и была более… развитой? По его мнению, Амалия всегда была великолепна, и с каждым днем она становилась только красивее, как и говорил его отец. — Как только ты немного подросла, ты сразу же стала одной из самых красивых королевских особ во всем Мире Двенадцати, — покраснел он от собственного признания, хотя и правда так считал.
Амалия просто отмахнулась от него, но благодарная улыбка, которая появилась на её лице, была искренней.
— Я знаю, знаю. Ещё очень давно, когда Ева становилась прекрасной девушкой, а я была ещё ребёнком, моя мама уверяла меня, что однажды я буду самым красивым цветком в саду Садида.
— И она была права, — кивнул Альберт, соглашаясь с оценкой покойной королевы. — Хотя я понимаю, что это было трудно: наблюдать за взрослением Евангелины, когда тебе только предстоит этот долгий путь.
— Ну, я действительно стала прекрасной молодой леди, не так ли? — игриво подмигнула Амалия и хихикнула. Однако её веселое выражение лица продержалось недолго: она тяжело вздохнула и подпёрла голову рукой. — Хотя, оглядываясь назад, могу сказать, что мне и тогда было хорошо. Я даже не представляла, как это тяжело — быть объектом чьей-то привязанности, особенно если это были скорее «психопаты», чем «очаровашки».
— И не говори… — согласился Юго с ноткой горечи в голосе. Даже сейчас он не мог побороть остатки ревности, которую все еще испытывал к графу Харебургу и Оропо: всё же они почти переманили Амалию на свою сторону.
— Ну ладно, ладно. Давайте оставим прошлое в прошлом, — примиряюще сказал Альберт, пока мясо гоббала шипело на сковороде.
Он отчетливо помнил, как убивался Юго из-за того, что чуть не потерял Амалию из-за этого графа-кселора. К тому же, судя по тому, что сказал ему сын, садиду глубоко ранило то, что Харебург даже не собирался выполнять свою часть сделки.
— В конце концов, — продолжил энутроф, и в его голосе звучала такая странная подозрительная интонация, от которой Юго не мог не ужаснуться, — я бы сказал, что в в итоге всё получилось, не так ли? — он сказал это и многозначительно посмотрел на их переплетенные руки, громко рассмеявшись, когда молодая пара оторвалась друг от друга так быстро, будто их обожгли. С другой стороны, это было недалеко от правды: их лица были краснее земли Бракмара!
Амалия первой пришла в чувство и застенчиво заправила прядь зелёных волос за ухо.
— Неужто это так очевидно?
— Боюсь, что да, моя дорогая, — любезно улыбнулся Альберт ей в ответ. — Вы не заботились друг о друге так открыто с тех пор, как были детьми.
Комментировать это никто не решился, поскольку было кристально ясно, что именно изменилось, когда они выросли — точнее, когда выросла Амалия, а Юго остался в прежнем теле. И хотя принцесса Садида всегда хотела оставаться с ним такой же близкой, как в детстве и юности, Юго старался держать дистанцию между ними: он всерьёз опасался, что его внешность подорвёт положение возлюбленной в обществе.
— Ну, полагаю, это так, — спокойно признал Юго, глядя на свою избранницу, когда их руки снова сплелись под стойкой. — Но многое изменилось…
— Конечно, многое изменилось, молодой человек! — Альберт одной рукой пригрозил сыну указательным пальцем, а другой помешивал суп Амалии. — Хотя мне очень интересно узнать, что именно привело к этим изменениям, — он указал половником на них двоих, и кусочки супа разлетелись во все стороны.
Амалия захихикала, и её щеки окрасились в милый розовый оттенок, а Юго в ответ просто указал рукой на себя.
— Скажем так, как только я наконец-то стал выглядеть на свой возраст, все давние преграды между нами рухнули. — Он слегка развернулся на своем табурете и потянулся к Амалии, чтобы взять обе её руки в свои. — Я столько раз был на волоске от смерти, что больше не хочу терять время, когда у нас есть возможность быть вместе.
Её сердце так громко забилось от его слов, что Амалия удивилась, как никто этого не услышал. Она знала, что выглядела как влюблённая дурочка. И хотя такое поведение не соответствовало королеве, ей было всё равно: она слишком долго ждала возможности назвать Юго своим. Слишком долго ждала признания и подтверждения того, что он не может жить без неё так же, как она без него.
Её умилённое выражение лица смягчилось ещё больше; это явно показывало, как она обожает этого парня. Королева Садида решила, что действия говорят громче любых слов, и наклонилась вперед, чтобы поцеловать его в щёку. И она наслаждалась тем, что может заставить его покраснеть даже сейчас.
В то время как Чиби и Гругал демонстративно закатывали глаза и притворялись, что им не по душе публичное проявление привязанности, старый добрый Альберт был на седьмом небе от счастья при виде того, что его маленький пиви наконец-то сошёлся с любимой женщиной.
Взмахнув руками, он заставил себя быть немного спокойнее, чем был на самом деле.
— Клянусь Энутрофом, твой отец наверное вне себя от радости при таком развитии событий, не так ли? Мы никогда открыто не говорили о том, что вы будете вместе, но я точно знаю, что твой отец хотел бы для тебя только одного, принцесса: чтобы ты вышла замуж по любви, как и твоя мать.
Сразу же после этих слов Альберт понял, что что-то не так. Тёплая, радостная атмосфера вмиг стала холодной и удушливой. Над Амалией словно нависло мрачное тёмное облако, хотя улыбка всё ещё держалась на её лице. Выражение лица самого Юго лишь усугубило ситуацию: в его тёмно-карих глазах плескались волны сочувствия к возлюбленной. Вскоре он снова перевёл взгляд на отца и жестом попросил его остановиться.
И тут он вспомнил, что говорил ему Юго в их последнюю встречу.
«О, Энутроф, забери меня прямо сейчас…» — мысленно начал сокрушаться он, когда осознал свой ужасный промах. — О боже, мне так жаль, дорогая! Юго сказал мне, но я совсем забыл. Ох, я и мой длинный язык… — застонал он, желая оказаться где угодно, только не здесь и не в этот момент.
Амалия лишь покачала головой, хотя её прекрасные карие глаза стали стеклянными от непролитых слез.
— Всё в порядке, Альберт. Ты не хотел…
Несмотря на то, что Альберт уже ляпнул то, что не нужно было, он понял, что за реакцией Амалии скрывается что-то ещё. Конечно, потеря отца — душераздирающий опыт, но, казалось, что-то ещё давило на плечи принцессы.
Старый энутроф знал, что ходит по минному полю роуга. Он знал это, но без объяснений не мог понять, в чём именно дело.
— Принцесса? Что случилось?
— Видишь ли, Альберт, — мягко начала Амалия. Голос её был спокойным и добрым, но больше подходил для дипломатии, чем для разговора со своим почти-что-свёкром. — Я больше не принцесса.
Густые брови старого энутрофа взлетели к потолку.
— Что ты имеешь в виду, моя дорогая? Что-то случилось? Ты случайно не потеряла свой титул?
Но Амалия лишь подняла ладони вверх, решительно покачав головой.
— Нет, нет. Ничего подобного.
— Тогда в чём же дело?
— Я больше не принцесса, потому что… — она сделала паузу и с усилием сглотнула комок в горле, — теперь я новая королева Садида, — наконец призналась она.
Альберт просто уставился на неё, а после бросил на Юго быстрый взгляд, требующий подтверждения. После торжественного кивка старшего сына на его потрясённом лице медленно начал проскальзывать настороженный восторг.
— Это просто замечательно, Амалия! Ты всегда очень заботилась о своем народе! Наверное тебя короновали после смерти отца? — а затем он, почти что невзначай, добавил: — Но, постой-ка, разве у тебя не было старшего брата…?
Видя, как королева Садида болезненно вздрагивает при упоминании своей семьи, он наконец понял, что к чему. И снова ему захотелось только одного — ударить себя лопатой за абсолютную бестактность. Улыбка не исчезла с лица Амалии, но стала более натянутой и печальной. Так много скрывалось за этой улыбкой, но всё же Альберт смог всё понять по одному лишь взгляду.
— Ох, моя дорогая… Мне так жаль…
— Все в порядке, Альберт. Ты же не знал, — Амалия начала отмахиваться рукой, вежливо подавая знак замолчать. Она повернулась к Юго, и её улыбка стала более искренней. — Вам следует поговорить наедине. Уверена, вам нужно многое наверстать.
— А как же твой суп? — спросил Юго и крепко сжал её руку, вкладывая в этот маленький жест всю свою любовь и поддержку.
— Я верю, что Альберт позовёт меня, когда всё будет готово, — подмигнула она повару.
Хоть это был шутливый жест, но её задорность и улыбчивость казались уж слишком неискренними. Слегка поморщившись, молодая королева заставила себя вести себя как можно естественнее. Выглянув из-за спины своего парня, она встретилась взглядом с Чиби и Гругалом; даже они выглядели обеспокоенными за нее. Амалия улыбнулась настолько успокаивающе, насколько смогла, и сказала им: — Юго рассказал мне, что вы, ребята, построили новый дом для Аза и его семьи. Не хотите мне его показать?
При этих словах их лица просветлели. Судя по их инженерным способностям, изобретательский талант был с ними и в этой жизни. И хотя близнецы ещё не осознавали его масштабности, они всё равно им очень гордились. Чиби и Гругал с одинаковыми восхищёнными улыбками вскочили со своих стульев и, схватив Амалию за руки, потащили её к месту, где Аз и его семья наблюдали за всем происходящим.
И, подмигнув своему парню, королева Садида позволила утащить себя восторженным близнецам. Малыши, в свою очередь, были невероятно счастливы провести время со своей новой подругой по играм. Пока она сидела и удивлялась изобретательности Чиби и Гругала, изящно принимая радостные объятия от Аза и его птенцов, между отцом и сыном воцарилась тяжёлая тишина. В данный момент они оба предпочитали просто наблюдать за тем, как Амалия развлекается после столь болезненных воспоминаний.
— Король Окхарт скончался, когда Амалия помогала нам спасти Еву и Флопина от полубогов, — в конце концов заговорил Юго, напомнив отцу об их последнем разговоре, и нахмурился от сожаления при воспоминании о том, что именно из-за него она не смогла попрощаться с отцом. Тяжело вздохнув, он посмотрел отцу в глаза. — Её брат, король Арманд, погиб, защищая королевство Садида от некромов. Она была коронована, потому что её невестка бросила нас во время битвы.
— Мое бедное дитя… Я не могу представить, как ей было тяжело, — Альберт с сожалением покачал головой.
Юго не мог с этим поспорить. Его убивало изнутри всякий раз, когда Амалия извинялась, чтобы посетить надгробные деревья своей семьи, ведь она оплакивала родных часами. Больнее всего было, когда после возвращения из Некромира он узнал о случившемся с Армандом, и снова не смог утешить свою любовь, когда она нуждалась в нём больше всего.
— По крайней мере, ей двадцать два. Это не то же самое, когда она потеряла мать, — он старался быть оптимистом, хотя эти слова звучали бессмысленно даже для него.
— Видеть смерти своих близких всегда тяжело, Юго. Ей было бы так же больно, если бы она была в преклонном возрасте, — предположил Альберт.
После слов отца элиатроп не мог не вспомнить о Килби и его с Шинономе «даре». Килби было тысячи лет, и, более того, он помнил каждую свою жизнь. И всё равно было очевидно, что потеря близких за эти годы во многом поспособствовала ухудшению его психического состояния. Это было так забавно: совсем недавно мысли о Килби были наполнены лишь обидой, ведь их народ так много пережил из-за его эгоизма; яростью за манипуляции и попытку уничтожения Мира Двенадцати; и чувством вины, потому что, несмотря на многочисленные ужасные поступки Килби, его заточение в белом измерении оставляло горечь в душе, хотя зло это было необходимое.
Юго старался думать о брате как можно меньше. И все же с момента их воссоединения и его спасения от Торосса и Эфрима он, напротив, стал думать о старшем элиатропе чаще, чем когда-либо. Подумать только, и народ элиатропов, и Мир Двенадцати так сильно пострадали лишь из-за божественного «дара»… Возможно, у монархов этого мира было достаточно причин бояться всех элиатропов и желать, чтобы они исчезли. Юго с усмешкой подумал, что их выступление против богини было верным решением. В конце концов, она ведь не так уж и помогла этому миру, когда он больше всего в ней нуждался.
Может быть, он подвергает Амалию и её людей опасности, принимая их щедрость. Может быть, будет лучше, если он и его люди уйдут. Может быть, он был глупцом, думая, что они когда-нибудь…
— Полагаю, Амалия ушла не только потому, что разговор стал для неё трудным, так что я здесь, чтобы выслушать тебя, когда ты будешь готов, Юго.
Добрые слова отца оторвали его от мыслей и вернули в реальность, не давая погрязнуть в страхах и заботах. Он даже не успел зациклиться на том, что было бы лучше для Амалии и как оно могло бы ей навредить. Причинить боль Амалии — его прекрасному распустившемуся цветку, девушке, которая которая так искренне смеялась с его младшими братьями и хвалила их за чудесный дом для Аза — меньшее, что он хотел. И хотя он поклялся себе никогда не подвергать её тем же эмоциональным пыткам, через которые она прошла в измерении Оропо, он не мог остановить свои предательские мысли.
— Как ты всегда можешь определить, когда мне нужно выговориться? — усмехнулся Юго, отводя взгляд в сторону.
— Я вырастил тебя, Юго. Я был с тобой до порталов, Нокса и Братства Тофу… И я всегда старался быть рядом независимо от того, что с тобой случалось, — Альберт понимающе улыбнулся, поглядывая на него из-за кастрюли, в которой он помешивал рис. — Каким бы я был отцом, если бы не мог понять, что тебя что-то беспокоит?
Смех элиатропа стал более искренним, и его плечи непроизвольно затряслись.
— Справедливо.
— Так в чем дело, Юго? Что у тебя на уме?
Альберт приподнял бровь в замешательстве, когда поначалу показалось, что Юго просто развернулся на своем табурете вместо того, чтобы ответить. Прошло несколько минут, пока они молчали: старший сын просто наблюдал за таверной, её посетителями и, что ещё важнее, за своей девушкой.
Даже когда он наконец заговорил — как раз в тот момент, когда энутроф собирался повторить свой вопрос, — он не сводил с неё глаз.
— Наверное, тебе интересно, почему я вдруг стал выглядеть на свой возраст.
Позволив ободряющей улыбке появиться на лице, Альберт бесстрастно пожал плечами.
— Не могу сказать, что мне не любопытно. Трудновато поверить, что у тебя внезапно начался скачок роста из-за того, что ты каждый день пьёшь молоко. Кальций важен, но он не творит чудес! — пошутил он.
— А я и не знал, — подыграл ему Юго, забавно ухмыляясь. — Я пробовал всякие уловки, чтобы поскорее вырасти, пока Адамай не объяснил мне, что мы просто медленнее взрослеем.
— Как будто я мог это забыть! — Альберт разразился хохотом, а Юго последовал за ним. — Было время, когда я почти ожидал, что ты начнешь носить каблуки!
— Пф, если бы! — Юго отмахнулся от этой мысли рукой. — Ева чуть не сломала себе позвоночник, когда мы пытались выдать себя за уродливых принцесс. Это последнее, что мне было нужно.
Отец и сын разразились смехом. Удивительно, как опасная для жизни миссия теперь ассоциируется с простыми добрыми временами, не отягощенными трудностями и страхами, связанных с взрослением — или неправильным взрослением, в случае Юго.
И как только его смех затих, Юго сказал:
— Помнишь тех тварей, которые напали на нас несколько недель назад?
Хотя его голос был совершенно ровным и непринужденным, сквозившее в нём спокойствие насторожило Альберта. Что бы ни сказал Юго дальше, это будет иметь огромное значение.
— Ты имеешь в виду тех, кто невосприимчив к твоим атакам с помощью вакфу?
— Некромы, — подтвердил Юго кивком головы. — Они пришли из Некромира — искаженного отражения Мира Двенадцати. Когда-то они были такими же, как мы с тобой, пока их лидер, Торосс Мордаль, не использовал свои дофусы. Это полностью уничтожило его мир, а его народ превратился в монстров, одержимых желанием выкачивать вакфу, чтобы утолить свой голод.
— Одержимых желанием выкачивать вакфу? — недоверчиво повторил Альберт, в то же время готовясь к худшему. — Я не понимаю, мой мальчик. Какое отношение это имеет к тому, как ты выглядишь?
В глубине души обеспокоенный отец знал, что ответ ему не понравится. Его опасения подтвердились, когда Юго продолжил объяснять.
— Они нацелились на королевство Садида — как будто могло быть иначе, — насмешливо хмыкнул он. Почему всё плохое в этом мире всегда происходило с мирным лесным народом, которым теперь правила женщина, которую он любил? — Но мы не могли понять, как они вообще попали к нам. Мы исследовали королевство Садида и обнаружили гигантский портал, ведущий в их мир.
Альберту не нравилось, к чему ведет эта история. Ему ни капельки не нравилось, но он знал, что должен выслушать сына до конца.
— Итак, мы прибыли туда и впервые и встретили Торосса, — он сделал паузу, вспоминая ту мучительную битву и всё, что за ней последовало. — Нам едва удалось выбраться живыми.
— Но ведь это не всё, что случилось, правда, Юго?
Сердце Альберта сжалось, когда его сын лишь покачал головой.
— Эфрим, брат-дракон Норы, превратился в некрома, когда они вдвоём спасали нашу мать из Некромира. Именно он помешал мне сбежать. Они приковали меня к башне и стали выкачивать из меня вакфу, чтобы накормить себя. Даже вспоминать об этом невыносимо. — Юго не смог заставить себя посмотреть отцу в глаза, услышав его испуганный вздох: он был слишком поглощён трагическими воспоминаниями, которые его преследовали. К тому же, он до безумия боялся того, что может увидеть на лице отца. — Не знаю, сколько я там пробыл: может, несколько часов, может, несколько дней… Знаю только, что мне казалось, будто прошли годы. И в каком-то смысле так оно и было. Когда я наконец смог рассмотреть себя, я понял, что внезапно сильно повзрослел; я даже не успел опомниться, как стал похож на двадцатилетнего, а не на ребёнка.
Пересказывая эти ужасные события, Юго не отводил взгляд от того места, где Амалия сидела с Чиби и Гругалом, играла с птенцами Аза и смеялась над выходками его семьи. Сейчас он больше всего нуждался в том, чтобы она выдернула его из пучины размышлений, как могла только она. Воспоминания о пережитых пытках породили новый поток мыслей. Даже во время сражения с Оропо и Буйоном его мысли всегда возвращались к Амалии — так было легче сохранить ясность ума и сосредоточиться на чём-то ином, помимо невыносимой боли, — и ужасающей перспективе больше никогда её не увидеть. После побега Юго был настолько ослеплён скачками адреналина, что забыл, что сможет воссоединиться с ней снова; а когда она взяла его за руку перед сражением и напомнила, что она всегда будет рядом, его мир будто заново наполнился красками.
Амалия всегда была на его стороне. И она всегда будет рядом, когда он будет нуждаться в этом больше всего. Юго поклялся, что сделает для неё то же самое. Несмотря ни на что.
— Я собираюсь сделать Амалии предложение, папа, — неожиданно сказал он, отчего его приёмный отец чуть не подавился собственной слюной от такого резкого поворота событий.
Но тон его сына совсем не подходил для такой радостной новости.
— Тогда почему твой голос звучит так безрадостно?
— Потому что вместо этого мне следует держаться от неё подальше.
— Послушай, Юго…
— Мир Двенадцати в ужасе от моего народа с тех пор, как Килби показал всем свою истинную сущность, — он прервался, настолько поглощённый своими мыслями, что даже не понял, что хотел сказать ему отец. — Со временем я всё чаще начинаю думать, что они правы: нас нужно бояться. Даже наши технологии не работают без огромного количества вакфу. Такого огромного, что оно способно уничтожить не то что королевства, планеты! То же самое касается и наших дофусов, — сокрушался он, пока теребил золотой камень на груди, что не укрылось от зоркого глаза Альберта. — Я чуть не уничтожил мир с их помощью, как и Торосс. А тут ещё и наша мать! Конечно, я знаю, что произошло. Другие боги запечатали её в Некромире, чтобы её пожирали некромы; и так было, пока не пришли Нора и Эфрим. Но попробуй взглянуть на это с точки зрения остальных: богиня единственной некоренной в этом мире расы появляется из ниоткуда и использует свои силы для шпионажа за каждым уголком этой планеты, чтобы убедиться в её безопасности. И хотя всё, что она обещает — это «мир во всём мире», она постоянно теряет самообладание при малейших сложностях. А когда ситуация накаляется до предела, лучшее решение, которое она придумывает — это покинуть этот мир и его жителей, оставив их на произвол судьбы, в которой она в первую очередь и виновата!
С каждым словом его голос звучал громче и громче, привлекая внимание посетителей, а к тому времени, как Юго закончил свою мучительную речь, он уже тяжело дышал. Но даже когда его пальцы запутались во всклокоченных волосах, а взгляд был прикован к стойке, он краем глаза заметил, как обеспокоенная Амалия поднялась со своего места с явным намерением утешить его. Встретившись с ней взглядом, он просто покачал головой, молча показывая ей оставаться на месте.
В обычной ситуации он бы с радостью позволил Амалии растопить все его печали, но сейчас ему было невыносимо думать об этом. Не тогда, когда она была отчасти связана с этими печалями.
Видя, в каком жалком состоянии находится его сын, и понимая, что Юго не хотел бы, чтобы за ним наблюдали как за иопом на игровом шоу, Альберт бросил яростный взгляд на своих клиентов, молча запретив им произносить хоть слово. Когда он посмотрел на Юго, выражение его лица смягчилось, и он попытался ободряюще похлопать его по плечу, чтобы хоть как-то утешить.
— Я понимаю, что ты можешь чувствовать, мой мальчик. — Альберт добавил рис и овощи в сковороду с жарким и начал обжаривать всё вместе, помешивая. — Можно было бы ожидать, что жители такого многонационального мира будут более терпимы, но, увы, это не так.
Со своего места Юго смог издать лишь приглушенный звук согласия.
— Несмотря на это, я уверен, что скоро люди научатся принимать элиатропов. В конце концов, ты — король и один из величайших героев, которых когда-либо знал этот мир!
— Ты не понимаешь, папа… — запротестовал Юго с пораженным вздохом. — Они ненавидят нас! Даже презирают нас! Когда мы с Норой попытались предупредить их о некромах, они обвинили во всем нас; королева Астра даже не позволила Норе подняться из поклона!
— Ох, это не очень хорошо… — с тревогой пробормотал Альберт, поморщившись.
— И что самое ужасное, — продолжал Юго, раздраженно потирая переносицу, — они были правы. Это была наша вина.
— Ну-ну, Юго. Ты же не знаешь, что… — попытался сказать Альберт, но слова замерли у него в горле, когда сын сокрушённо покачал головой.
— Нет, папа. Я знаю. Помнишь Эфрима?
— Брат-дракон Норы, верно? Тот, который превратился в некрома?
Элиатроп кивнул.
— Оказалось, что некромы проникли в наш мир только из-за их с Норой желания найти нашу мать. Эфрим пожертвовал собой, чтобы они обе смогли сбежать. Но таким образом он невольно предоставил Тороссу и его народу именно то, что им нужно: Нору и её порталы.
Ужас проступил на лице энутрофа, когда его осенило понимание.
— Он использовал её с самого начала, чтобы добраться до Мира Двенадцати, — мрачно констатировал Юго. Он скрипнул зубами при воспоминании о своей сестре, заключённой в камень и беззащитной перед этим чудовищем. Торосс использовал бы её снова и снова, чтобы добраться до следующих целей. — Ну вот и всё. Несмотря на то, что это был несчастный случай, именно благодаря нашему народу некромы добрались сюда.
Он выдержал небольшую паузу.
— Из-за меня Амалия потеряла брата, — он задыхался, а его голос ломался под тяжестью вины, которую он нес. — Если бы не элиатропы, некромы никогда бы не пришли, деревья Садида не были бы истощены, и королевство никогда бы не подверглось нападению! Если бы не мой народ, нам никогда не пришлось бы использовать элиасферу, а Амалии не пришлось бы потерять вех своих родных одного за другим!
Сердце Альберта разрывалось от боли, звучавшей в голосе Юго, от сожалений, которые он испытывал, и от того, что всё это мешало ему в полной мере наслаждаться особой связью между ним и Амалией. Даже когда внешность перестала быть проблемой, психика Юго все еще играла против него. Пока измученный элиатроп продолжал свой рассказ, старый трактирщик бросил взгляд в сторону королевы Садида. Когда их глаза встретились, он увидел, что Амалия так же переживает из-за Юго, как и он сам. Но, что ещё важнее, он понял, что она никогда не простит себя, если узнает, как сильно он страдает из-за неё.
— Скажи мне, папа. Как я могу быть настолько эгоистичным, чтобы просить её выйти за меня замуж после всего, что она потеряла из-за меня?! — несмотря на то, что он спрашивал об этом своего отца, казалось, будто на самом деле вопрос был обращён ко всем богам, лишь бы они помогли найти верное решение.
Какое-то время Альберт ничего не говорил, он просто уставился на сына и вдруг осознал — естественно, не в первый раз, — каким человеком он был. И хотя стремление Юго всегда ставить других выше себя не раз оборачивалось против него самого, приёмный отец не мог не гордиться мужчиной, которого он вырастил.
Несмотря на то, что Юго уже не был ребёнком — даже физически, — было очевидно, что он всё ещё иногда нуждался в наставлениях своего старика. И Альберт знал, что его сын никогда не сможет простить себя, если отпустит Амалию из-за своих переживаний. Как бы Юго ни пытался отрицать, было очевидно: его сердце разрывалось от горя каждый раз, когда он понимал, что садида ускользает у него из рук.
Поэтому Альберт поступил так, как поступает настоящий отец. Он просто был рядом.
— Думаю, Амалия чувствовала себя так же, — непринуждённо сказал он, проверяя, как там дела с супом: ещё пять минут, и всё будет готово.
Это заставило Юго задуматься.
— Что ты имеешь в виду?
Альберт демонстративно пожал плечами.
— Ты сказал, что тебя схватили как раз в тот момент, когда ты собирался бежать из Некромира. Скажи, Амалия была с тобой? — после молчаливого кивка Юго он продолжил: — Что ж, зная её и то, как сильно она всегда о тебе заботилась, я готов поставить свой поварской колпак на то, что она чувствовала себя ужасно из-за того, что не смогла спасти тебя.
— Но это же смешно! — возмущённо возразил Юго. — Это была не её вина! Она не могла предвидеть, что Эфрим схватит меня.
— Точно так же, как ты и твоя семья не могли предположить, что спасение вашей матери от этих тварей приведет их прямо в наш мир, — Альберт пристально посмотрела на сына, пока накладывал жаркое в тарелку. — Точно так же, как ты не мог и подумать, что брат Амалии погибнет, защищая свой народ.
Молодой король заметно поник.
— Но я знал, что такое может случиться. Килби погиб от чрезмерного использования элиасферы, поэтому я и сказал им не переусердствовать с ней и её силой, ведь это будет стоить им жизни.
— Все, что я слышу, — это лишь ещё одно подтверждение твоей невиновности.
— Но.!
— Нет, Юго. Послушай меня! — строго сказал Альберт своим авторитетным отцовским голосом. Даже сейчас он действовал как заклинание, потому что Юго мог только ёрзать на стуле под его взглядом. Выражение лица старого энутрофа смягчилось. — Неужели ты не понимаешь, Юго? Большую часть своей жизни ты даже не знал, где находится Великая Богиня. Ты не мог знать, что твои брат и сестра пытаются освободить её, и к чему это приведёт. Но ты сделал всё возможное, когда у тебя появилась возможность. То же самое с Армандом. Ты знал о рисках, но ты всех предупредил. Однако Арманд был королём, и, как я понимаю, королём хорошим. Он был готов сражаться насмерть, лишь бы его народ продолжал жить счастливо и свободно. В его смерти нет твоей вины, Юго. Арманд сделал свой выбор. И я совершенно уверен, что Амалия согласится со мной.
Слова отца утешили Юго, но он всё равно не смог сдержать горький смех.
— Амалия слишком хороша для меня. Всегда была.
— Даже когда она была немного избалованной девчонкой? — вопросительно приподнял брови Альберт. Впрочем, в душе он надеялся, что королева Садида его не слышит. Она была милой девушкой — неудивительно, что его мальчик так сильно в неё влюбился, — но в гневе она была страшна.
— Да, даже тогда, — усмехнулся Юго. Несмотря на гнетущие мысли, его затравленное выражение лица смягчилось, уступив место влюбленной улыбке и ласковому блеску в глазах, когда он говорил о своей возлюбленной. — Она потрясающая. Первым делом после коронации она подготовила своё королевство к тому, чтобы оно стало домом и для элиатропов. Она делала всё, что было в её силах, чтобы нам было где жить. Она всегда говорит: «Ты и твой народ сделали для нас больше, чем любое другое королевство, Юго; самое меньшее, что я могу сделать, — это принять вас в нашем доме!» И она это серьезно, — он тепло усмехнулся при этом воспоминании. — Она говорит о том, что её собственный народ уже воспринимает нас как родных, когда я пытаюсь ей возразить.
— Как по мне, так она готова разругаться с другими народами, лишь бы элиатропы смогли мирно жить в Мире Двенадцати, — с улыбкой заметил Альберт.
— Иногда я боюсь, что именно так она и поступит, — вздохнул Юго, но улыбка не сошла его лица.
— Как и её брат, она принимает те решения, которые считает нужными, Юго. Ты её ни к чему не принуждаешь. Судя по тому, что ты мне рассказал, ты ещё даже не её муж, а она уже ищет способы принять твой народ — при полной поддержке ее подданых, я должен заметить, — довольно отметил Альберт.
Юго старался быть невозмутимым, но яростный румянец всё равно проступил на его лице.
— Но я не хочу, чтобы против королевства Садида выступали все расы Мира Двенадцати!
— Но ведь они и так уже это сделали.
Отец и сын были так увлечены своим разговором, что совершенно не заметили приближающуюся к ним королеву Садида. Она заговорила настолько неожиданно, что у обоих едва душа в пятки не ушла, а это с учётом того, что они были взрослыми бывалыми путешественниками.
— Амалия! — воскликнул застигнутый врасплох Юго, покраснев, как подросток в пубертате. Как много она слышала?! — Что ты здесь делаешь? Я думал, ты хочешь оставить нас наедине… А как же Чиби и Гругал?
— Им пора спать, — легко ответила она. — И я правда хотела оставить вас наедине, но у меня всё время было такое чувство, будто ты ушёл в самокопания, так что я не выдержала.
— Ясно… — робко ответил он.
— Помимо этого, я уверена, что мой суп уже почти готов, — пожала плечами Амалия.
— Ясно, — снова повторил он уже более уверено.
— И ты абсолютно права, Амалия, — подтвердил Альберт, забавляясь этой сценой. На мгновение отлучившись, он налил суп в тарелку, взял уже готовое к подаче жаркое Юго и поставил оба блюда на стол перед гостями.
Быстро поблагодарив энутрофа, Амалия снова обратила внимание на своего парня.
— Так что там насчет того, что Мир Двенадцати настроен против королевства Садида?
Её серьёзное выражение лица говорило только об одном: она не оставит этот вопрос, пока не услышит внятный ответ. Юго смирился с этим, и его плечи вмиг поникли.
— Я только что рассказывал папе о твоих попытках устроить мой народ у себя… и о том, что это может вызвать у тебя проблемы с остальными правителями.
— Понятно, — просто сказала Амалия, пока пробовала свой суп и восхищалась его вкусом. Это озадачилвало: создавалось ощущение, что Амалии совсем безразлична эта тема. Однако она вскоре продолжила: — В таком случае, да, я была права. Они в любом случае настроены против нас.
— Амалия! — закричал Юго, вскакивая со своего места. Но заметив, что все снова обратили на него внимание, он смущенно опустился обратно. — Как ты можешь так говорить? Если не считать странного соперничества Бонта и Бракмара, все расы — союзники!
— Конечно, все мы союзники. На бумаге. Меньше всего мне хочется воевать против кого-либо, так что я планирую развивать отношения с другими королевствами, пока это возможно.
— Тогда как ты можешь говорить, что вы союзники только на бумаге?
— Я как раз собиралась об этом сказать, — она бросила на него острый взгляд, хотя улыбка не сходила с её лица. — Дело в том, что… Ну ты же сам всё видел! Совет Двенадцати должен работать как единое целое, особенно во время кризиса. Но когда моему королевству требовалась помощь, единственными, кто готов был прийти нам на помощь, были Братство Тофу — то есть мои самые близкие друзья — и мастер Жорис! Когда некромы напали, мы с Армандом прямо попросили короля Озамодас о помощи; мы попросили его предупредить других! И что же он сделал? Он даже не послал свои войска на помощь союзному королевству, королевой которого является его собственная дочь! — процедила Амалия сквозь стиснутые зубы: было ясно, что произошедшее до сих пор не дает ей покоя. — Стоит ли удивляться, что мы союзники только на бумаге? Как бы больно мне ни было это признавать, Арманд был прав: другим народам просто нет дела до Садида.
— Амалия, ты же знаешь, что это не так, — попытался утешить её Юго, пока она совсем погрязла в негативных мыслях. — На твоей стороне было столько людей разных рас! Твоё королевство заслужило большей поддержки, но всё же, — он ободряюще ей улыбнулся, когда её лицо смягчилось. — Помнишь? На твоей стороне были иопы, включая их бога; твоя лучшая подруга — кра, которая всегда будет рядом с тобой; даже один старый энутроф решил, что помочь тебе важнее, чем быстро подзаработать; а еще есть мастер Жорис — и, если честно, я даже не уверен, кто он такой…
— И я заставила единственного и неповторимого короля элиатропа собрать свою армию вместе с братом-драконом, чтобы помочь нам, — закончила за него Амалия. Она смотрела на него тепло и благодарно, но в её глазах так и сверкали искринки смеха.
— Да, я тоже так думаю, — тихо засмеявшись, подтвердил Юго.
— Теперь ты понимаешь, почему мы готовы пожертвовать хорошими отношениями с другими королевствами ради твоего народа, Юго? — Амалия взяла его руки в свои и пристально вгляделась в его глаза: она хотела, чтобы он вбил себе в голову каждое слово, которое она собирается сказать. — Даже когда все отвергли элиатропов, ты и твои люди остались и помогли нам в трудную минуту, пока остальные стояли в стороне. Мы не отвернёмся от вас после этого.
— Я знаю, Амалия, знаю. Просто… — Юго нерешительно отпустил глаза, не решаясь заговорить.
— Просто что, Юго? — продолжала настаивать Амалия, мягко сжав его руки в знак поддержки.
Он тяжело вздохнул.
— Я просто не хочу, чтобы ты страдала из-за меня, — признался он.
— Я не буду страдать от принятия верных решений. Тем более, я сама этого хочу. Как по мне, так элиатропы и садида уже едины, — призналась молодая королева, поднося его руки к своим щекам, чтобы почувствовать тепло. — К тому же, если у моего королевства действительно будут неприятности из-за твоего народа, то я лишь ещё больше убежусь в правильности своего выбора.
— Что это вообще должно значить? — Юго рассмеялся над этой загадочной формулировкой, но с его плеч будто упала целая гора: настолько ему стало легко на сердце.
— Изгои должны держаться вместе, тебе не кажется? — Амалия усмехнулась и подмигнула ему, отчего он рассмеялся ещё сильнее.
Альберт, молчавший всё это время, широко улыбнулся при виде этой сцены. Когда-то давно его семнадцатилетний сын смотрел на принцессу Садида как влюблённый щенок, но всё равно отрицал, что питает к ней какие-то романтические чувства. Теперь же их ласковая забота друг о друге стала отрадой для его глаз.
И сейчас, даже если Альберт и понимал опасения сына, он был рад, что Амалии удалось его вразумить. Разумеется, она была права: элиатропы и садида стали одним целым в тот самый день, когда пути возлюбленных впервые пересеклись. Вполне естественно, что они остались вместе.
Прошло ещё несколько минут, пока старый энутроф просто позволял этой парочке беззастенчиво флиртовать, поскольку они, вероятно, вообще забыли о его присутствии. Но наконец он решил, что пора напомнить им о себе.
Прочистив горло, он попытался скрыть довольную улыбку, заигравшую на его губах при виде того, как они застыли на месте, а их лица стали пунцовыми от его вмешательства.
— Я уверен, что вам ещё есть о чём поговорить, но я всегда считал, что обсуждать тяжелые темы на голодный желудок неправильно. Так что давайте, налетайте, пока еда не остыла!
Им не нужно было повторять дважды, так что они оба быстро принялись за еду, и в итоге разговор между ними перешел на более приятные темы.