🌺🌺🌺
В конце зимы посетителей всегда становится больше, чем обычно. Так сказал ему хозяин магазина. Люди как будто пытаются вырваться из снежных оков и хмурых облаков, покупая больше растений в дом, чтобы те согревали их своим теплом, пока солнце еще не может этого сделать. Каждый день Джисона начинается рано — около шести утра, чтобы уже с семи начать обслуживать клиентов, которые в последнюю неделю приходят прямо с рассветом. Не спится же им. Покупатели сменяются один за другим, из-за чего времени на отдых буквально нет. Обычно посетителей много на день всех влюбленных, но к этому морально можно подготовиться, но даже с наставлениями старшего человека такого ажиотажа он не ожидал. В обеденный перерыв вместо разгрузки поставок просто лежал на стойке полчаса, не двигаясь, чтобы спину не тянуло. Двадцать лет, а проблемы, будто ему в четыре раза больше. Он продает цветы поштучно, собирает милые, яркие букеты — самый частый запрос под конец февраля, или просто продает зелень — фисташку, рускус, папоротник. У него у самого в его скромной студии в вазах в основном стоят именно листья, а не цветы. Их ему и на работе хватает, дома держать — уже слишком, только вот… Только вот около его кровати дома стоят эустомы. Уже около трех недель. Возможно, Джисон юн и наивен, потому что его мысли заняты каким-то покупателем, который ему кроме нравоучений ничего и не сказал. Который с ним в холодильнике простоял минут двадцать, терпеливо выслушивая все, что ему говорил Джисон, самозабвенно рассказывая о цветочках и уходе за ними. У которого глаза большие, прищур хитрый такой, и голос ласковый, но требовательный в то же время. Джисон вздыхает и глядит на время — перерыв прошел, а у входа в магазин стоит девушка, ожидая открытия. Ему бы хотелось дальше строить воздушные замки и думать о том, что этот Ли Минхо зайдет еще раз, потому что ему понравился Джисон, хотя, не Джисон, а его профессиональные советы. Не зря же он порекомендовал цветы, которые стоят три недели, зачем же тому покупателю тогда приходить, если цветы у него есть? Ему явно это не нужно. Ему бы хотелось дальше мечтать, а после отгонять глупые чувства и осознание не менее глупой любви с первого взгляда и доброго слова, но нужно работать, поэтому он вновь стоит за стойкой, упаковывая розы, выбранные девушкой, в отвратительно некрасивую пленку, потому что ей так понравилось. Она красива внешне, но не видит красоту вокруг, раз у нее такой ужасный вкус, с которым поспорить Джисон не может. Он не любит ссориться. Под конец дня людей все больше — у обычных работников заканчивается рабочий день, и все ломятся за цветами. Он элементарно не успевает раздавать советы, упаковывать, принимать оплату в одно и то же время, конец очереди уже врывается и в без того переполненный магазин, чтобы поорать на Джисона, от которого количество покупателей не зависит. Он же не виноват, что они все пришли в магазин в одно и то же время, зачем же на него кричать. От этого его работа явно не ускорится, только медленнее станет, да и продуктивности в плохом настроении нет. Он забывает про куртку около холодильника, бегая туда-обратно без остановки, что через час-другой нескончаемого потока начинает носом шмыгать и думать о том, как хорошо ему будет сегодня дома в теплой кровати. К закрытию клиентов поубавилось, так что можно заняться поставками, чтобы сильно не задерживаться после окончания рабочего дня. Он не боится уходить из зала в подсобку, потому что колокольчик на двери всегда оповестит о клиенте. Вообще Джисону нравятся полевые цветы. Ромашки, васильки, ландыши, которые найдешь только в одно время в году, отчего срывать их больно. Ранимые они, стоят недолго, увядают быстро и некрасиво. Скручиваются и желтеют, но на стебле крепко держатся, словно за жизнь хватаются. Раньше, до того как Джисон начал работать в магазине, ему казалось, что он похож на ландыш. У родителей был загородный дом, в котором можно было найти эти цветы, но маленьким он не понимал, что лучше позволить им расти, поэтому постоянно срывал, пока те еще полностью не раскрылись. Приходил туда ранним утром, когда роса собиралась на траве, срывал несколько, собирая букетик, потом руки отряхивал от конденсата. Приносил маме, которая вместо того, чтобы поблагодарить, лишь укоризненно головой махала, что сын ее в очередной раз цветы вырвал. Джисон не похож на ландыш. Он ранимый, но не до такой степени. Он бы сравнил сам себя с пионом или с ирисом. Ирисы, точнее, люди, которые на них похожи, слегка замкнуты, интровертны, им не так легко начать общение и найти контакт. Но если они найдут своего человека, то раскроются, начнут заботиться и уделять все свое внимание тому, кто им реально нравится. Поэтому Джисон думает, что в нем что-то от пиона. Такие заботливые и нежные. Джисону вообще нравилось любить и заботиться, но не о ком. О цветах, только если, а любить… Это тяжело, учитывая, что он ходит только на работу, а редкие выходные предпочитает проводить в горизонтальном положении с закрытыми шторами и сериалом. Он никогда не любил так, как это показывают в сериалах. Не заботился ни о ком по-настоящему, он не вызывал ни у кого трепет сердца, на него никто не смотрел так, словно он самый красивый человек на земле, словно сердце замирает при его виде. Ему не было от этого грустно, но иногда он все же чувствовал себя одиноко. Друзья у него конечно есть, солнечные и веселые, как ромашки, общительные и дружелюбные, но друзья — не любовь всей жизни. Или не всей. Хотя бы части. Ему хотелось, но для этого надо было выползти из квартиры и магазина, пройтись по улице и увидеть цветение сакуры, съездить в другую страну или хотя бы в магазин в соседнем районе, а не в свой любимый круглосуточный чуть ниже по его улице. Ему хотелось, но вместо действий он обрабатывал стебли роз с шипами, снова и снова резал руки о них, а после предплечьем утирал нос. Замерз, все-таки. Заболел. Хотя, наверное, он врет, что никогда не любил. Он же любит, если его ночные воздыхания можно так назвать. Осознание пришло быстро, так же как и понимание наивности своих мечт. Если он сможет больше трех слов связать рядом с самой красивой розой, то это будет успешно, а пока он может лишь придумывать роман в своей голове, разбираясь с цветами. Наверное, это не любовь, а влюбленность. Но какая разница, если чувство в воздухе летает и Джисона одурманивает похлеще резкого запаха герани. Колокольчик над дверью прозвенел давно, но погруженный в свои мысли Джисон этого не услышал. Продолжал возиться с цветами, не зная, что кто-то его ждет, увидел только, когда охапку взял и понес в холодильник. Даже подпрыгнул, когда вышел в зал, настолько неожиданно было кого-то увидеть. Кого-то? Возможно, мысли материальны, или он бредит из-за температуры, о которой он еще не знает. Он лишь рот открывает словно рыба и кланяется несколько раз, а потом бормочет извинения, что заставил клиента долго ждать. Что засиделся в своей же голове, потому сейчас так быстро бежит в холодильник, чтобы поставить все те же розы, а потом вернуться к клиенту, которого он так долго ждал в своей голове. Встает за стойку, и начинает выученное «добрый день, как я могу вам помочь?». Смотрит на парня перед собой, словно одно из чудес света увидел, носом шмыгает опять, извиняется тихо, а тот все смотрит, не моргая как будто бы. Джисону кажется, что он сам точно не в себе. — Здравствуйте. Эустомы, которые я брал в прошлый раз, уже завяли, если вы помните меня, конечно, — Джисону хотелось ему чуть ли не крикнуть, что он помнит, что он его лицо во всех подробностях запомнил, а еще манеру речи и поведение, но он лишь кивает в ответ, ожидая, что у него попросят. — Мне понравились. Они красивые и пахнут приятно, но, можете мне посоветовать что-то еще? Тоже стойкое, если есть такое? Джисон снова кивает и бросает краткое «пойдемте», а потом собирается снова зайти в холодильник. — Знаете, давайте на ваш вкус. Кажется, вы все-таки заболели, хотя куртка теперь у входа. Я в прошлый раз эти выбрал, потому что вы про них дольше всего рассказывали. Это ваши любимые? — Предлагаю вам альстромерии. Они похожи на лилии, только меньше и нежнее. Воздушнее, я бы сказал. Стоят, правда, не так долго, как эустомы, которые вы брали в прошлый раз, всего пару недель, но они по-своему красивы. Все цветы красивые, если смотреть под правильным углом и если обращать на них достаточно внимания. Никто не будет цвести, если забрать солнечный свет или перестать менять воду. И нет, это не мои любимые. Я лилии люблю, — Джисон заботливо укладывал цветы в бумагу, пока все это рассказывал. Он почему-то сильно смущался, но говорить не переставал, при этом взгляда тоже не поднимал. Вот ему и любовь, и забота, которую он хочет дарить, но сам ничего не делает для этого. Дурак. — А как ухаживать за ними? Джисон смотрит на Минхо, пока тот расплачивается, смотрит на руки с одним лишь кольцом и браслетом из какого-то камня черного. У него дома похожий есть, так забавно. Рассказывает, где вазу лучше ставить, что в воду добавить, дает пакетик с удобрением маленький и карточку, на которой все рекомендации сказанные напечатаны языком понятным, а не вразброс, как сейчас Джисон это все говорит. А Минхо все смотрит на него, будто Джисон интереснее всех красивых и ярких цветов вокруг, но это же не так. Он невзрачный и потеряться на их фоне может, но почему-то клиент с него глаз не сводит, что он замолкает, а после тихо спрашивает, все ли с ним в порядке. — Нет, с вами все хорошо. Вы на лилию похожи чем-то, как будто. Вы поэтому их любите? — Джисон осекается. Минхо стоит с цветами в руках, но идти не собирается, а ждет ответа. Интересно что ли вот так общаться с простым флористом? У которого на фартуке нарисованы веточки, руки все в царапинах от шипов и порезов секатором, а нос красный из-за болезни. Он не верит своему счастью. — На лилию вы скорее похожи, а не я, — он вновь молчит, и, наконец, готов дальше сказать, глаза поднимает, что щеки даже краснеют от смущения. Колокольчик звенит, внутрь заходит мужчина лет пятидесяти, поэтому Джисон теряется, а Минхо на это лишь хмыкает, головой кивает слегка и разворачивается к выходу. Мужчину вперед пропускает, ближе к стойке, чтобы после добавить: «Выпейте чаю горячего по приходе домой. Чтобы не разболеться. Спасибо вам за цветы, Джисон». И Джисон распыляется, как одуванчики при дуновении ветра, дальше редких посетителей обслуживает на автомате, в голове прокручивая слова, которые ему Минхо сказал. Спасибо современности, что имена пишутся на чеках, он сам дальше этого воздыхания и трепета все равно не уйдет, так и будет смотреть, краснеть, а потом в ночи прогонять их две встречи несчастные, в одну из которых Джисон околел, а во вторую устал и забегался из-за наплыва клиентов. Так и будет ходить вокруг да около, с мертвой точки не сдвинется. Смена заканчивается, поставки разгружены за полчаса из-за того, что начал он раньше, поэтому уже к десяти вечера он дома. Заваривает чай горячий, цветочный какой-то, в плед сильнее закутывается и сидит улыбается с перерывами на чихание. Ленту социальных сетей просматривает, на сообщения хозяину наконец отвечает, что с продажами все хорошо, врет, что не устал и отпуск не нужен, что посетители не достают, а после телефон в сторону откладывает, вспоминая, что завтра к вечеру заказали около пяти букетов, которые готовить он будет с самого утра, чтобы точно успеть.🌺🌺🌺
Джисон устал. Сильно, невозможно. Весна наступила полторы недели назад, кто-то из влиятельных клиентов рассказал на работе про магазинчик, в котором работает парень, от чего букетов каждый день готовить нужно штук десять-пятнадцать, а для него это много. Он не успевает разгружать все в течение дня, потом остается после закрытия, приходит домой поспать пару часов и обратно в магазин — до открытия, чтобы заказы выполнить. И надо было всем трепать, что цветы всегда свежие и стоят долго. Он в спальном районе работает не для того, чтобы каждый день как на фабрике вкалывать. Люди странно себя ведут. Он не болеет и сил у него больше, но не успевает уследить за ребенком, которого мать без присмотра оставила, пока ушла выбирать гвоздики в холодильную камеру, поэтому маленького мальчика он замечает только когда слышит звук разбившегося о кафельный пол глиняного горшка с цветком. Дорогим, достаточно, красивым таким. Он бы зацвел через месяц-другой, а теперь отправить на помойку, потому что у Джисона нет времени его выхаживать. Альстромерии дома у кровати завяли рано, потому что он перестал менять воду, да и шторы всегда закрытыми держал. В подсобке на работе все выглядело так, будто там кто-то дебоширил, а на деле это Джисон бегал от коробок к стойке и обратно. Ему хотелось отдохнуть. У него не было сил срываться на клиентов, что мяли цветы, но и не было сил молчать. Останавливал только тот факт, что это не его бизнес и что подставлять ему никого не хочется, пожалуются еще. Во время обеда он не ел, а спал, используя свою же куртку как одеяло и подушку одновременно, потом просыпался резко, будто его кто-то насильно поднимал. Хозяин пообещал найти ему помощника, потому что прибыль выросла, только вот никто не находится, как бы много объявлений не было в интернете. Хотелось взять отпуск хотя бы на пару дней, но заказы прилетали так же часто, как и самолеты, отчего тяжело становилось. Правда, хозяин выходил после обеда на пару часов, когда букеты были уже готовы, а поставки еще не разобраны — ими занимался Джисон. Помогал, как мог, но к вечеру уходил, потому что здоровье уже не то, чтобы стоять долго. Этим утром никого не было, на удивление Джисона. Букеты он сделал всего минут за пятьдесят — заказов мало, поставки разобрал еще за час, сидел за стойкой, ничего не делая. Давно у него такого не было, чтобы просто сидеть и в потолок пялить на протяжении долгого времени, от чего он опять к блокноту потянулся, в котором людей с цветами сравнивал. Есть люди, которые похожи на розы — они гордые и независимые, но в то же время очень красивые и привлекательные. Они любят внимание и восхищение, но могут быть колючими и неприступными, но и к ним можно найти подход. Выбрать грамотный момент, похвалить пару раз, показать, что можно вам доверять, и они откроются перед вами, обнажая нежные лепестки и убирая шипы подальше. Розы красивы, многие их любят, но не многие следят за ними, чтобы они прожили подольше. Люди-розы несчастны. Они не могут верить, потому что как будто по заводским настройкам стоят выше всех остальных, но им очень хочется быть простыми, чтобы смотрели в их душу, а не на внешний вид. Джисон рад, с одной стороны, что не похож на розы. Никто не будет с ним общаться только потому, что он красив или успешен, даже если это не так. Он так не считает. С другой стороны, иногда казалось, что проблемы в личной жизни так решатся быстрее. Что будет, как в сериале, когда его окрикивает статный молодой человек и просит номер телефона или аккаунт в социальных сетях, потом они проводят часы в парках, кинотеатрах, узнавая друг друга все больше и больше. Чтобы все было сильно проще, чем сейчас, когда он замкнут в себе и делать с этим ничего не собирается, но при этом часы тратит на самокопание, как сейчас. «Лучше бы я делом занялся, чем сидеть, думать и вспоминать» проносится в голове, прежде чем он начинается думать о Минхо. Опять. Нельзя ему надолго оставаться без дела, это заканчивается не только негативными мыслями о себе самом, но и воспоминаниями о клиенте, который даже намека на какую-то искру между ними не дал. Наверное, если бы он был как роза, то Минхо обратил бы на него внимание. А он лишь тупой ирис. Или пион. Или мятый одуванчик, которого в асфальт закопали, а он все растет и растет, сорняк несчастный. Ему надо было понять, что утро без клиентов — всего лишь затишье перед бурей, но он просто думал, что день был удачным. Хозяину он еще до обеда написал, чтобы тот не приходил — все равно никого нет. Смешно так, учитывая, что после обеда начала выстраиваться очередь, от чего Джисон лишь под нос себе бубнил, что все они безработные, раз пришли за цветами в рабочие часы. Бегал опять по этим десяти квадратным метрам, только к вечеру удалось присесть ровно. — Парень, мне букет собери быстро, только нормальный какой-нибудь, без всякой шелухи и мишуры, и поторапливайся. Джисон лишь вздрагивает от громкого голоса и от недоброжелательного обращения. Он еще только рассчитывает дамочку перед ним, а тот уже что-то от него требует, хотя еще даже оплата не прошла. Почему вообще взрослые мужчины в костюмах так себя ведут? Он выглядит не нищим, только вот пуговицы на рубашке вот-вот разойдутся в области шеи из-за того, как плотно она прилегает к телу. И это не из-за того, что посетитель — груда мышц, скорее, груда из кремовых тортиков с клубникой. Джисон тихо просит его подождать, пока закончит с предыдущей клиенткой, на что получает лишь тонну ругани. Как будто он самый важный здесь. Дамочка уходит со своими орхидеями, благодаря за помощь в выборе, и Джисон наконец может приступить к этому мужчине. Не хочет, но выбора нет. Выносит цветы из холодильника, раскладывает на стойке, мнение спрашивает — он же не может мысли читать и мгновенно понимать, что хочется этому клиенту. Сошлись на розах и гипсофилах, причем Джисон, всем сердцем ненавидя эти цветы вместе и любя по отдельности, предлагал адекватный вариант с ранункулюсами, фрезией и пионовидными розами, на что его опять обматерили и сказали, что вкуса нет, что конторку его пора закрыть, а его самого — уволить. Это больно. Не состоявшихся в личной жизни людей, которые кроме денег и своих больших животов ничего не имеют, Джисон встречал часто, но каждый раз негативные взаимодействия быстро забывались. В моменте слышать такое было жестоко, особенно когда стараешься сделать, как лучше. Стоял за стойкой, обдирая шипы с роз и руки об них заодно, потому что клиенту эти колючки не нужны, старался слезы смаргивать, пока его все торопили и торопили. Джисон слышал, что колокольчик над дверью прозвенел, но взгляд в сторону двери бросать не хотел, лишь бы опять не прилетело. Букет был некрасивым. Ему не нравилась такая простота, как бы гармонично это не выглядело. Он передал его клиенту, который придирчиво каждый лепесток осматривал, цветами размахивая в разные стороны, что бедные гипсофилы не выдерживали и разлетались. Джисон, пока сумму итоговую забивал, услышал лишь громкий крик, смотря на клиента перед собой. По его ладони потекла капелька крови, а сам он — покраснел. А у стекла холодильника стоял Минхо, который терпеливо ждал, пока Джисон закончит с человеком до него, и так тепло на душе стало на пару секунд. — Я же попросил тебя, бестолкового, обрезать шипы. Какого черта тут что-то осталось, ты видишь, что на рубашку мне попало, бестолочь? Отмывать сам будешь, или предпочтешь дальше реветь стоять, как нюня? За букет свой подзаборный берешь сотни тысяч, даже не стараясь сделать так, как просят, мне этот веник колючий не нужен. Переделывай быстро, — Джисон правда не заметил, как слезы по щекам потекли, оставляя теплые мокрые дорожки. Он спишет это на усталость, чуть позже, на работу без выходных и на непонимание, почему кто-то может так обращаться с ним, хотя он ничего плохого не сделал. Он лишь головой быстро кивает, губу закусывает, чтобы не всхлипнуть случайно, и руки к букету тянет, чтобы убрать одну несчастную колючку, которую в спешке пропустил. Только вот нормально ему букет не отдают, а замахиваются, что он весь сжимается и глаза зажмуривает, только вот ни удара, ни цветов в лицо не получает, а глаза все равно страшно открыть. — Если вы в жизни ничего хорошего, кроме круглой цифры на счету, не добились, то не надо срываться на других. Вам он ничего не сделал плохого, кто вообще у роз просит шипы убрать, это буквально часть цветка, пришли сюда, срываетесь просто так, — букет лежит на стойке, когда Джисон наконец смотрит на сцену перед собой. Ненормальный мужчина пыхтит, пока Минхо его за запястье держит, говоря все, что думает, пока тот слюной брызжет в разные стороны. — Извинитесь перед ним. У флориста глаза по пять копеек становятся, когда он это слышит. Он вообще в легком шоке пребывает, мало того, что Минхо тут спустя долгое время ему помогает, так еще и заставляет этого мужика извиняться перед ним за то, что тот орал. Казалось, он за минуту испытал весь спектр эмоций, заканчивая удивлением, потому что мужчина сквозь зубы бросает извинения, прикладывает карту к терминалу и выходит из магазинчика, дверью хлопнув так, что стекла холодильника задрожали. Джисон лишь стоит секунд пятнадцать, вслед ему смотрит, осознавая ситуацию. Руками щеки вытирает от своей же эмоциональности, а потом собирается поблагодарить своего любимого клиента, но сказать ничего не успевают — перебивают его. — Пожалуйста, не надо говорить мне «спасибо». Я вернусь через пятнадцать минут, можете собрать мне букет небольшой, белый, желательно. Мне не важно, сколько он простоит, просто сделайте так, как хочется вам. Он ушел, оставляя Джисона в распоряжении самого себя. И его просьбы. Он же просто клиент, который оказался хорошим человеком и помог Джисону в сложной ситуации — и все. Просто клиент, который попросил сделать букет — сделать то, чем парень здесь и занимается: составляет композиции, а после пробивает чек и желает хорошего дня или вечера. Пятнадцать минут идут медленно, но Джисон цветы быстро выбирает. Лилии в основе, к ним розы кустовые белые, маленькие такие, листья эвкалипта, чтобы проредить белизну, и несколько веточек эустомы. Он хмыкает, когда сам понимает, что собрал и какие цветы выбрал, но сделать ничего сам с собой не может. Он ему просто нравится, как и букет, который он заканчивает, как только слышит звон со стороны двери. Минхо стоит, держа в руках два стаканчика, над которыми поднимается пар, ближе подходит, протягивая один Джисону, который смотрит то на руку со стаканом, то на лицо Минхо. Ничего не понимает, а тот лишь голову на бок склоняет, ожидая, пока до флориста дойдет, что от него хотят. — Это чай. Зеленый. Не знаю, какой вам нравится, поэтому такой. А это мне? — Джисон стаканчик наконец-то забирает, пока Минхо букет, ему подготовленный, в разные стороны крутит, оценивая как будто. Улыбается так легко при этом, будто ничего лучше не видел никогда. — Я Минхо, кстати. Спасибо за цветы. — Я знаю, — Джисон в ответ получает лишь непонимание на чужом лице, так что продолжить приходится. — На чеке написано, как зовут держателя карты. Я узнал еще после вашей первой покупки. Спасибо за чай, но не надо было. И за помощь. И за совет про куртку, и… — И давай на ты. И еще, если ты не против, давай мы сходим куда-нибудь? И Джисон соглашается, потому что это то, о чем он думал на протяжении месяца. Да, он не встретил никого в кафе, у него не спросили номер, когда столкнулись с ним в библиотеке, но зачем эта романтика, когда есть Минхо, который флориста из головы выбросить не может с первого раза, как того увидел. Минхо остается после закрытия, благо до него было всего минут десять, помогая Джисону расставить цветы и поправить беспорядок после того мужчины с ужасным вкусом и манерами. Рассказывает, что цветы не покупал никогда, что у него комнатные растения даже высыхали, просто увидел красивого парня сквозь витрину, который улыбался так, будто ему находиться в закрытом помещении со всеми этими яркими пятнами — лишь в удовольствие. Минхо говорит, что смущенным был потому, что поверить сам себе и своему сердцу не мог — настолько понравился, что он мерз в холодильнике, а потом, когда выздоровел, пришел опять и сейчас снова. Что сначала боялся, что у Джисона кто-то может быть, а потом наплевал на все и решил познакомиться, он же не тряпка все-таки, и свое счастье надо брать в свои же руки. Чай, принесенный Минхо, давно выпит, магазинчик прибран, букеты на следующий день собраны. Джисон смеется с каждой шутки, не веря происходящему, от чего пару раз себя щипает, пока Минхо рассматривает цветы за стеклом, спрашивая о тех, которые в прошлые посещения не видел или внимания не обращал. — Я вспомнил. Почему я похож на лилию? — Джисон думает пару секунд, тянется сначала к блокноту, а потом сам себе головой мотает, решив сказать, как думает. — Я часто сравниваю людей с цветами. Почти всегда, потому что так дни быстрее проходят, да и в принципе это интересно. Лилии сами по себе красивы, благородны. Выглядят так, что взгляд сложно оторвать, хочется любоваться нежными, но крепкими лепестками, смотреть, как роса скатывается, совершенно не травмируя пыльники. Это про цветы. Люди, которые на лилии похожи, так же красивы, терпеливы, они кажутся изящными и элегантными, но, возможно, строгими как к себе, так и к окружающим. Мне кажется, что таким сложно открыться другим, что сложно найти друзей, который подойдут под все мнимые критерии, которые такие люди готовят. Они уникальны — как и лилии, многим они нравятся, но не все готовы держать их рядом с собой постоянно, потому что у цветов — запах яркий и резкий, от которого голова разболеться может с непривычки, вот и окружение таких «лилий» может не принять. Единицы будут стараться соответствовать, единицы поймут, что красивы такие люди не только снаружи, но и внутри. Как и лилии — даже закрытыми они выглядят достойно, а если заглянуть внутрь цветка, почти всегда можно увидеть мягкий, воздушный градиент. Поэтому ты похож на лилию. Минхо смотрит на Джисона так, будто первый раз увидел. Краснеет кончиками ушей, в шарф свой прячется, будто это он сейчас оду восхищения пел, а не Джисон, который, к собственному удивлению, даже не смутился. Просто говорил, что думает, о чем думал каждую ночь с первого раза, как Минхо увидел. Говорил о своей чуть ли не подростковой влюбленности так мягко и открыто, ловя взгляд Минхо, у которого в глазах свет лампочек отражался так красиво. — Я поэтому альстромерии тебе посоветовал — похожи же. Поэтому сейчас в твоем букете основные цветы — лилии, потому что напоминают мне тебя. Я, кажется, влюбился в тебя с первого твоего прихода в магазин, но я думал, что ты меня не заметишь. Слишком красив и статен. — А ты готов держать меня рядом с собой? — Минхо говорит очень тихо, руки в замок складывая на коленях. Ждет, словно боится услышать отрицательный ответ. — Готов. Всегда.🌺🌺🌺
Хозяин магазинчика переписал имущество на Джисона, так что теперь директор там — он. Разбирается с поставщиками, проверяет работу каждые три-четыре дня, редко возвращается за стойку и надевает фартук, а после нацепляет бейджик и улыбку, собирая букеты посетителям. Места в магазине больше не стало, новые два флориста в Джисоне, как в начальнике, души не чаяли, добрым он был и понимающим, они только радовались, когда он приходил вспомнить прошлое. Прошлое, которое и связало его с Минхо. У них дома всегда стоит букет свежих цветов. Чаще всего — из лилий, потому что Джисону цветы эти стали нравиться так сильно, что он без них уже не мог. Иногда пионы или ирисы, в зависимости от настроения Джисона и выбора Минхо. Под вазой любил спать котенок коричневый, которого Джисон притащил недавно из цветочного — работники ему сказали, что подкармливали недолго, но забрать не могли. А он смог, и, увидев почти детское счастье в глазах Минхо, только больше обрадовался своему выбору. Во всем: в цветах, в работе, в котенке, в парне. Джисон собирает букет, как раньше. Он красивый — белый, покупатель по телефону попросил добавить эустомы и альстромерии, и как-нибудь это обыграть. Так передал Джисону его работник, а ему только в радость собрать что-то нежное и красивое. Он лишь вспоминает, как год назад к нему Минхо зашел, прося что-то, что простоит долго, и улыбается мыслям, в такт песенке из колонки притопывая. Букет почти готов — осталось добавить зеленых веточек, обрезать торчащие стебельки и добавить записку, как было запрошено. Колокольчик звенит, оповещая о новом клиенте. Джисон разворачивается не сразу, убирая букет в сторону, бросает через плечо выученное «добрый день, как я могу вам помочь?». Разворачивается лишь для того, чтобы перед стойкой увидеть Минхо с двумя стаканчиками в руках. Он улыбается, глядя на Джисона, который все еще не верит своему счастью. Ему повезло, что эта лилия была смелее, чем он, а Минхо повезло, что Джисон видит красоту во всем и согласился попробовать. — Я за букетом. Просил добавить туда эустомы, — и голову склоняет, губы в ухмылке растягивая, пока Джисон за букетом тянется, читая записку, которую сам же написал, еще раз. Глазами проходится по «я люблю тебя больше жизни, нежность», выведенное ровным почерком и передает Минхо, который обещает забрать его через пару часов. На стойке стоит стаканчик с чаем, записка оставлена Джисону, который положил ее в карман, а сам он собирает очередной букет. И время проходит быстро прежде чем Минхо возвращается, уже в машине вручая Джисону им же собранный букет, шепча в шею нежности и оставляя расцветать легкие следы на нежной коже, что сойдут уже на следующий день, а после переплетает пальцы, целуя костяшки в легких порезах от шипов. И любовь их похожа на ландыш — воздушная и легкая, но, в отличие от цветка, крепкая и бесконечная.