Приют для отчаянных душ

Эскалатор сегодня не работал. Пассажиры серой массой текли по ступеням. Вверх и вниз. Вниз. Редкие яркие пятна мелькали в толпе. Школьные рюкзаки, пёстрые шарфы, детские игрушки. На плакате на стене красовался ангел. Надпись под ним гласила: “Если крылья вырастут вновь, что сделаешь ты?”. Ханамаки остановился у автомата по продаже билетов. Сверился со схемой метро, вставил купюру. Автомат выплюнул мелочь. Ханамаки спрятал её в карман, миновал турникет и двинулся к поезду. В тишине вагона он почувствовал себя лучше. Шелест дождя и сотни чужих лиц остались позади. В другом – живом – и чуждом ему мире. Здесь – внизу – властвовали другие законы. Стальная паутина рельс гнала по венам ток. Длинные ленты поездов вбирали в себя пассажиров, увозили их на километры вперёд, – прочь от обыденной и наскучившей жизни. Прочь от работы до полного истощения. Прочь от пустых встреч и семейных уз. Прочь от себя. Подземка была живой. И мёртвой. Каждый раз, спускаясь сюда, Ханамаки умирал. Отдавал себя – живого – во власть подземного мира. Заворачивался в пластик стен, подключался к электронным табло, становился нутром стальных машин. Не это ли душа подземного мира? Его цветастая обивка кресел, разношёрстные и неуклюжие советы: “Не прислоняться”, злободневный ангел на стене. “Если крылья вырастут вновь, что сделаешь ты?” Ханамаки вырвал бы чужие. Он расправил пальцами влажные волосы и покинул вагон на станции Синдзюку. Путь наверх дался не просто. Толпа прижала его к стене, и жёлтые наклеенные указатели впились ему в бок. Ханамаки сдавленно выдохнул, очертил ладонями шершавую кладку стен, оттолкнулся. Твёрдая опора, как трамплин, придала ему сил. Наверх. Тысячи огней на миг ослепили его, вогнали в ступор, пригвоздили к мостовой. Ханамаки ощутил себя мотыльком среди сотен рук. Он со свистом выпустил воздух и направился к светофору. Девушка с большого экрана улыбнулась ему. Ханамаки фыркнул. На перекрёстке его охватил озноб: то ли от холода, то ли от яркого света. Он плотнее закутался в плащ и сверился с картой в телефоне. Стрелка на экране завиляла хвостом, прочертила новый маршрут, остановилась. Ханамаки запрокинул голову к золотым глазницам небоскрёбов. Вот оно – очередная встреча, очередной разговор. И всё ради другой такой встречи, ради лживых семейных уз. Он переступил порог офиса, когда сумерки за окном налились иссиня-чёрными красками. Начался дождь. Шум капель что-то всколыхнул внутри. – Ханамаки-сан, – молодая женщина в приёмной поднялась и поприветствовала его поклоном. – Рада видеть вас. Как добрались? Попали под дождь? – Добрый вечер, Абэ-сан. Пустяки, едва задело, – он бросил взгляд на часы. – Кажется, я опять рано. – Ничего страшного. Пойдёмте в кабинет? – она указала на одну из дверей. Ханамаки там ещё не был. Женщина распахнула перед ним дверь и включила свет. Кабинет окрасился мягким приглушённым светом. Чёрный кожаный диван и два кресла, стеклянный журнальный стол, икебана на его поверхности. Желудок Ханамаки сделал тревожный кульбит. Он помедлил, не решаясь войти внутрь. – Принести вам что-нибудь выпить? – спросила Абэ-сан. – Сок, минеральная вода, чай, кофе? – Кофе, пожалуйста, – он дежурно улыбнулся и слегка поклонился. Ханамаки медленно обошёл комнату по периметру. Взгляд то и дело останавливался на красных цветах в окружении чёрных веток. Он опустился в кресло, не зная чем себя занять. Абэ-сан вернулась с подносом. – Мацукава-сан скоро подойдёт к вам, – сказала она и поставила поднос на стол. – Если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, позовите меня. Ханамаки поблагодарил её, и Абэ-сан ушла. Ханамаки взял кофейник и, едва не расплескав его содержимое, налил себе кофе. Его руки дрожали. Он попытался унять дрожь, сцепил руки в замок, до боли сжал пальцы. Когда-то этот приём помогал ему провести успешную подачу. Он подцепил щипцами несколько кубиков сахара, бросил их в чашку. Глотнул сладкую горечь. – Гадость! – скривился он. – Полностью поддерживаю. Месяц уговариваю Абэ-сан сменить сорт кофе. Ханамаки удержал чашку и даже не пролил её содержимое. Легкая тень раздражения вдруг сменилась безудержным весельем. Он поднял голову. Высокий молодой мужчина, одетый в чёрный классический костюм, остановился перед ним. – Ханамаки-сан, – мужчина поклонился. – Я Мацукава Иссей. Рад нашему знакомству. Ханамаки торопливо поднялся и поклонился. – Мацукава-сан, очень рад, – он выпрямился и застыл. Мужчина оказался чрезвычайно высок. – Вау! – вырвалось у него. Тёмные густые брови Мацукавы, словно толстые мохнатые гусеницы, взметнулись вверх. Ханамаки зачарованно проследил за их движением. – Ох! Прошу прощения, – Ханамаки смущённо рассмеялся. – В школе я играл в волейбол. Каждый раз, когда вижу высокого парня, начинаю рисовать спортивное поле и выбирать для него игровую позицию. – Вот как? И какую позицию вы бы выбрали для меня, Ханамаки-сан? – спросил Мацукава. Ханамаки уловил в его голосе едва различимые нотки веселья. Ханамаки внимательно посмотрел на него. Мощное подтянутое тело, широкий разворот плеч, сильные руки, крепкие ноги. Точёная статуя из музея искусств. Ханамаки будто наяву услышал голос Ойкавы: “Маки, ты что совсем сдурел?! Ты только сейчас разглядел этого парня?! Это твой шанс! Ты не можешь упустить его!”. Ханамаки криво улыбнулся и мысленно ответил: “Я всегда упускаю свой шанс, Ойкава”. Должно быть, он слишком долго пялился и молчал. Потому что Мацукава вдруг изменился в лице и пригладил свои кудрявые чёрные волосы. Медленный и плавный жест хищника. Ханамаки завис и провалился в пропасть собственных чувств и эмоций. – Любите бег? – наконец спросил Ханамаки, пытаясь заполнить неловкую паузу. – Только для поддержания формы. – А прыжки в высоту? – Только для поддержания формы, – голос Мацукавы дрогнул. – Хотели бы нападать или защищать? – Защищать. Ханамаки впервые посмотрел ему в глаза. Сердце вдруг сбилось с ритма, ускорило бег, больно ударилось о стенки рёбер. Ханамаки мотнул головой, длинная чёлка кольнула в глаза. – Прошу прощения, не лучшая тема для знакомства. Давайте перейдём к делу. – Как пожелаете. Мацукава поставил на стол чёрный дипломат, извлёк оттуда бумаги. Протянул папку для Ханамаки, другую взял себе. – Присядем? – спросил он. Ханамаки опустился в кресло. Раздражение вновь поднялось в нём волной. – Здесь договор. Если у вас есть вопросы, я готов ответить на них. Ханамаки рассеянно пролистал страницы и захлопнул папку. – Мы обсудили все детали с Абэ-сан. – Тогда позвольте ещё раз озвучить наш с вами контракт, – сказал Мацукава. – Вам нужен человек, который будет сопровождать вас на свадебной церемонии вашей сводной сестры. Телохранитель и секретарь в одном лице. Празднование будет проходить в одном из отелей Сендая в следующую субботу в три часа дня. Ханамаки кивнул. – В интервью вы сказали, что на свадьбе вам может угрожать опасность. Уверен, вы дали полную картину Абэ-сан. Но я бы хотел услышать вашу историю ещё раз. Это позволит мне лучше понять, в чём будет заключаться моя работа, и откуда может исходить опасность. Ханамаки не спешил с ответом. Он вновь сделал глоток кофе и опустил взгляд на икебану. Красные цветы в обрамлении засохших веток. Жизнь и смерть как она есть. Деду бы понравилось. – Нет никакой опасности, Мацукава-сан, – заговорил Ханамаки. – Моя сводная сестра выходит замуж. Приглашение на две персоны, мне нужен мой “плюс один”, – он пожал плечами. – Я бы взял с собой какого-нибудь из друзей, но меня неправильно поймут. А телохранитель, помощник, секретарь – это в порядке вещей. Это нормально. Так делают все работающие люди. Мацукава отложил папку. Ханамаки впился в него взглядом. Сейчас начнётся – нравоучительная беседа, негласное осуждение, высокомерная поза… – Я был на вашей выставке, Ханамаки-сан, – спокойно произнёс Мацукава. – У вас интересные работы. Нет! У вас уникальные работы. Крылья ваших ангелов как живые. При свете дня крылья сияют и шевелятся. Клянусь, я видел такое впервые! Я три часа ходил по залам и не мог уйти. Ханамаки будто ударили под дых, воздух перестал поступать в лёгкие. Он застыл словно каменное изваяние, на которое так любил смотреть его дед. – Благодарю. Увлекаетесь искусством? – выдохнул Ханамаки. – Ищу что-то новое, что может поддержать. Непростая работа, сами понимаете, – он развёл руками. – И добавлю, что посетил вашу выставку до того, как вы обратились в наше агентство. Мацукава открыто улыбнулся ему. Его карие глаза засветились, напряжённые мышцы лица расслабились. Ханамаки опустил взгляд на его губы. Если провести по ним языком, а затем очертить поцелуями линию скул и подбородка, как отреагирует Мацукава? Ханамаки мысленно застонал и послал Ойкаве пару проклятий. – Удивительное совпадение, – заметил Ханамаки. – И правда, но давайте вернёмся к моему вопросу, – настоял Мацукава. – Наше агентство высоко ценит жизнь и безопасность наших сотрудников. Есть вещи, о которых мы говорим с нашими клиентами не один раз. Примите мои извинения, если это задевает ваши чувства, Ханамаки-сан. Но Абэ-сан только наш менеджер. Не она будет защищать вас, не она будет драться за вашу жизнь. Поэтому прошу, раз уж вы выбрали меня для этой работы, расскажите ещё раз, что привело вас в наше агентство. Почему вам нужен телохранитель? Поза Мацукавы изменилась, он подался вперёд. Казалось, он готов в любую секунду вскочить и вступить в схватку с невидимым противником. Ханамаки замутило. Он действительно зашёл слишком далеко. Отступать уже было некуда. Вся эта затея вдруг показалась ему пустой тратой времени, – несущественной ступенью в длинной лестнице жизни. А может лестница не такая уж и длинная? – Как вам известно, я ношу фамилию матери, – начал Ханамаки. – И не принадлежу к семье отца. Мои родители развелись, когда мне было три. Иногда я вынужден посещать семейные торжества по приглашению деда. Это одно из них. Несмотря на то, что я не являюсь наследником, среди родственников отца есть напряжение… – Ханамаки плотно сжал губы. – Они не могут понять, почему дед из раза в раз приглашает меня в дом, от которого меня отлучили. – Вы обращаетесь к услугам телохранителя в первый раз? – Да. – Почему именно сейчас? Ханамаки в упор посмотрел на Мацукаву. – Мне не хватает духу прийти туда одному, – сказал он. – Когда ты ребёнок или подросток, ты не замечаешь многих вещей. Когда ты взрослый, ты – не можешь закрывать глаза на многие вещи. На общее осуждение, на неприязнь людей, на предписанные правила. На свадьбе будет слишком много людей, которые желают только того, – чтобы я исчез. Ханамаки сцепил руки в замок, волнение вдруг захлестнуло его с головой. Его взгляд заметался по комнате. Он ощутил себя зверьком, пойманным в искусно расставленную ловушку. Именно этого хотел его дед? Чтобы он испытал всё на собственной шкуре? – Вам нехорошо, Ханамаки-сан? Принести воды? Открыть окно? Ханамаки откинул чёлку со лба и попытался сфокусировать на Мацукаве взгляд. – Нет, благодарю. Я думаю, что мой дед… – он запнулся, – хочет научить меня. Он… всё время учит меня. – Что вы имеете в виду? – Он хочет, чтобы я стал сильнее. Но его методы довольно специфичны. – Если предстающая встреча доставляет вам столь сильное беспокойство, почему вы не откажетесь от неё? – Не могу. Возможно, по мне этого не скажешь, но я не люблю проигрывать, – Ханамаки вымученно улыбнулся. – Я хочу отстоять честь моей семьи и честь моей матери. – Что ж, понимаю. Тогда давайте закончим с формальностями, – Мацукава указал на папку с бумагами.