Reboot

Впервые на работе Мо Жань чувствовал себя так хорошо. Наконец-то чертово подписание договора! Еще вчера он готов был рыдать от мысли об этом дне, а сегодня он просыпается с улыбкой и написав «Доброе утро», лучшему из омег! И знанием, что он скажет то же самое при встрече! Нужно сходить в храм и поблагодарить Будду. Это все явно его милость. Иначе просто быть не может. Еще никогда он не раскрывал двери родного кабинета с такой улыбкой. Приземляясь на свой стул он принялся проверять документы. — Доброе утро, А-Жань, — Не стучась, в кабинет зашел Ши Мэй. — Ага, доброе, — Продолжая улыбаться, но не отрываясь от документов, поздоровался Мо Жань. — Ты наконец выспался? Выглядишь очень бодрым. — Ага, типа того, — Продолжая читать документы, и делать пометки ответил альфа. Омега поджал губы. Чего это на него даже не смотрят? — Ты сделал свою часть работы? – Спросил Мо Жань. — Да, еще вчера. Когда тебя отправили на завод, — Неловко улыбнулся Ши Мэй. — Тебе следует проверить все еще раз. У меня не так много времени, чтобы разобраться даже со своими бумагами, поэтому помочь не смогу. Ши Мэй натянуто улыбнулся. Не такой реакции он ожидал с утра пораньше. Нет, разумеется он не настолько наглый, чтобы прямо сейчас сваливать на кого-то свою часть работы, но сам факт того, что Мо Жань так откровенно посчитал, что он пришел для этого… Это расстраивало. — А-Жань, тебе вчера было не хорошо от кофе, и я купил для тебя чаю, — Он поставил на край стола. — Спасибо, — На сей раз альфа все же оторвался от бумажек. — Ты пойдешь на банкет после подписания? — Конечно. Я же в основном составе команды, — Усмехнулся альфа и отпил чай. Зеленый и очень сладкий. Почему всегда столько сахара во всем, что он ему приносит? Вот Ваньнину бы такой чай точно понравился, он сладкое любит, а его зачем этим пичкают? Это завуалированное пожелание умереть от сахарного диабета? — Ну да, — Омега снова натянуто улыбнулся. — Ладно, я пойду работать, увидимся А-Жань. — Увидимся, Ши Мэй. Омега покинул кабинет, но его запах все еще оставался в кабинете, из-за чего Мо Жаню пришлось открыть окно и включить кондиционер. Всегда ли он так резко реагировал на запахи? Почему-то именно сейчас ему хотелось сбежать как можно дальше от этого запаха. Открыв приложение в телефоне, он увидел, что до гона еще две недели. Может из-за большого количества стресса симптомы начали проявляться раньше? Сделав мысленную пометку сходить в аптеку за подавителями, альфа вернулся к работе. Финальные переговоры затянулись. Стороны долго договаривались относительно совместных разработок, но в итоге все же контракты были подписаны. Обе стороны выдохнули, ударили по рукам и всех пригласили на корпоратив по такому случаю. Все разбежались, чтобы подготовиться к празднику. На сей раз отмечать решили прямо в офисе, потому что вести такую прорву людей куда-то было бы невыполнимо. — Ваньнин, привет, — Подошел Мо Жань на празднике. — Привет, — Ответил на приветствие омега. — Как тебе вино? Я посоветовал купить белое и сладкое. — Не плохо. Лучше, чем было на фуршете, — Покручивая в руках фужер, отозвался мужчина. — Я рад, что тебе нравится, — Мо Жань неловко мялся на месте. На самом деле он не знал как себя теперь вести. Вроде как, он сам разрешил ему обращаться на «ты», но с другой стороны так дружелюбно общаться на рабочем месте, уместно ли такое? — Не нервничай, — Омега повел плечами. — Все нормально. Будто прочитав мысли младшего, отозвался Ваньнин. Альфа на это только улыбнулся. Проще было сказать, чем сделать. На самом деле он даже пить не решался, потому что не особо отвечал за свою реакцию. Не хотелось бы устроить какую-нибудь сцену. В конце концов, у него перед Ваньнином и так репутация хромает на обе ноги, если он еще и накидается перед ним, то ни о каком применении и речи не будет. Потому что альфа просто уйдет в лес, умирать от стыда. А вот сам Ваньнин вино как воду пил. И, кажется, вообще не пьянел. — Твои коллеги так веселятся, — Попытался он завязать светскую беседу, неуверенно потирая шею. Но глядя на то, как густые брови сошлись на переносице, понял что прогадал. — Не пойми меня не правильно, но я все еще на работе. — А? — Не понял альфа. — Я должен следить, чтобы эти придурки не устроили чего, — Тяжелый вздох со стороны омеги. — Буквально работаю нянькой за даром. — Хахаха, ну вы же всегда любили детей, верно? — Альфа попытался хохотнуть. Ваньнин вопросительно вздернул бровь. — Ну, вы же учитель… разве можно быть учителем и не любить детей? Нет, конечно, можно, но… — Мне больше нравилось работать с младшими классами, а меня поставили к старшим, — Как-то пространно отозвался Ваньнин. — В-вот как… — Мгм, на практиках, я больше всего любил именно младшие классы, — Голос его становился все грустнее. — Жаль, что я так и не смог работать с детьми. Мо Жань, хотел еще что-то сказать, но в итоге прикусил язык. Он не мог сказать сейчас ничего хорошего и ничего правильно. Разве правильно было бы говорить, что он рад, что Ваньнин попал к старшим классам? Или говорить, что он еще может вернуться к преподаванию? Внутри все неприятно сдавило, будто грудь взяли в тески. Даже дышать было трудно. Чисто на уровне инстинктов он ощущал, что должен что-то сказать. Должен, но не мог. И это вмешивалось в ощущения липкой патокой бессильной злобы. Злобы на самого себя. Какой же он жалкий. Даже подбодрить его не может. — Ваньнин… — Приглядишь за моим бокалом? — Оборвал его омега. — М? — А? — Ты что-то… — Я пригляжу, — Спохватился Мо Жань, забирая у омеги бокал. — Спасибо. Схожу покурить и освежиться, — Ваньнин устало потер шею. Все же эти дни были выматывающими для всех. И всем приходилось много работать. — Ага, я буду здесь! — Альфа покачал в руке чужой фужер. Омега еще раз благодарно кивнул и развернулся в сторону пожарной лестницы, где была неофициальная курилка. Стройная спина в пиджаке жемчужно-белого цвета, за несколько минут растворилась в толпе. Интересно, почему так тревожно, когда он уходит? Может его просто разбаловало то, что он все время был где-то на периферии? Все же люди удивительно быстро привыкают к хорошему. Раньше он даже подумать не мог о том, что у него будет возможность видеть Ваньнина каждый день. Раньше он не мог подумать о том, что у него будет возможность увидеть его хотя бы раз в жизни! А теперь вот вредничает из-за того, что он ушел. Тоскливо вздохнув он обвел зал взглядом. Все вокруг праздно болтают, наслаждаются выпивкой и едой. Расслабленная атмосфера. Мо Жань любил такие мероприятия. На них он чувствовал себя в своей тарелке. И пусть он не позволял себе уже давно сильно напиваться, порой он тосковал по тем временам, когда мог наслаждаться такими местами, как клубы. Побочный эффект терапии: осознание, что напиваться три раза в неделю в каких-то гадюшниках и трахать не пойми кого — это так себе занятие... *** Новый день, новый психолог. В кабинете... Не уютно. Красиво. Обстановка, такая кэжуалистая, с претензией на интеллектуализм. Кожаные кресла, стол из дуба. Книжные шкафы доверху заполненные книгами, и каждый переплёт один к одному. Расставленные, по фен-шую и цвету. На окнах лёгкий тюль. Красиво. Но не уютно. Даже нервозно, вся эта напускная идеальность будто давит на плечи. В своих стоптанных кроссовках и толстовке он чувствует себя чужеродным элементом, в идеально выверенной системе этого кабинета. В кресле напротив симпатичный бета лет тридцати. Тоже кэжуалистый и с притензией на интеллектуализм. Одни очки в золотой оправе чего стоят. Красивый. Но не уютный. Вообще не располагает. Опытным путём он выявил для себя парочку правил, по выбору психолога (знал бы он раньше, что их вообще нужно выбирать) . Во-первых, никаких омег. Возможно, не все так же остро реагируют, как его первый врач, но он зарекся говорить со слабостатусными врачами о своём прошлом. Во-вторых, никаких альф. Тут всё аналогично пункту один. В-третьих, врачи старше тридцати пяти не рассматриваются. Тут стоит сказать спасибо уже второму терапевту. Спасибо, но стереотипы прошлого века, это не за что он готов платить деньги. — И когда вы решили, что у вас проблемы с алкоголем? — Осведомляется доктор Лим. — Я не уверен, что это проблема, просто обстоятельства изменились. Немного откашлявшись, сказал парень. На губах играла знакомая улыбка, хотя нервозность так и сквозит в каждом жесте. — Правда? И какие обстоятельства были раньше? — Доктор Лим чуть наклоняет голову в бок. Интересно, а он уже родился с этой вежливой полуулыбкой или ей специально обучают? Зубы скрипнули. Хотелось просто встать и уйти куда подальше. Желательно куда-нибудь в сторону клуба. А еще захотелось курить. — Ну, раньше я часто ходил туда тусоваться с друзьями, — Слова совсем не идут. Их буквально приходится выдавливать из себя. Он определенно не был готов к тому, что ему придётся постоянно так себя чувствовать и что-то выуживать из всех углов разума и подсознания. Решать проблемы по взрослому - это смотреть в глаза чему-то неприятному и делать то, что нужно сцепив зубы. Но знание этого ни капли не помогало. По факту ему просто хотелось прийти, долго и пристально смотреть в глаза врача, а после получить точную схему того, как из хомо долбоебуса эволюционировать в хомо сапиенса. Но доктор же явно не разделял желания пациента. — И что вы чувствовали, когда ходили туда вместе с ними? У него такой спокойный голос. Первый был улыбчивым и почти милым, буквально на грани флирта (разумеется, до того, как он узнал, с какой проблемой пришёл его пациент). Второй вёл себя как добрый дедушка с некой наклонностью к шизе. Оба как специалисты оказались полным провалом, но они были похожи на людей! На живых людей. С ними начать разговор было гораздо проще... Этот же выглядит как настоящий профессионал. Чем-то напоминает господина Вана. Такой же раздражающе вылизанный и правильный. — Мне было весело? Хорошо и... — И? — Уютно? Мда, Мо Жань, нашёл эпитет конечно. Гений слова, мастер ораторского искусства! И ведь что додумался назвать уютным? Притоны, где напиваются до блевоты, трахаются в туалетах и делят карточками грамм на айфонах. Что в таком месте может быть уютного? — Вот как, а как изменились обстоятельства? — Ну, мой лучший друг женился, — Альфа загнул один палец. — С любовником, с которым я туда ходил, я расстался. Ещё один палец загибается. В памяти мелькают картины того, как тонкое тельце терлось об него, как накаченные губки, освещённые разноцветными огнями, расплывались в похотливой улыбке. — А ещё я начал тратить деньги и время на походы к врачам, так что на выпивку не осталось. Загибается третий палец. — Хм, — Доктор делает какую-то пометку в своем блокноте. — Мо Жань, вы помните, когда впервые пошли в подобное заведение? — Лет в восемнадцать? Когда школу окончил или, — На секунду альфа замер. — Вроде на первом курсе. — И как это было? — Ну, мы просто отмечали поступление. Весело, конечно, было! Мы много выпивали, танцевали. Я тогда за вечер скурил две пачки сигарет, выпил бутылку виски в одного, а на утро проснулся в постели с двумя омегами разом, — Мо Жань хохотнул вспоминая этот свой поход. Говоря откровенно, это было похоже на тупую попытку самоутверждения. Он тогда ещё не до конца смирился, что Ваньнин просто исчез. Было трудно поверить, что его просто больше нет. Что он ушел и не вернется. Что он больше не поможет, когда будут проблемы, что он больше не даст своих наставлений, что он больше не посмотрит своими холодными глазами феникса. Почему-то ему казалась, что если он будет вести себя так, будто ему плевать на этот факт, учитель одумается и вернется. Что-то похожее проворачивают многие альфы, когда их бросают. «Вот, посмотри, как мне хорошо и весело без тебя.» Хотя, говоря откровенно, так поступают не только альфы. Театр одного актера, для одного зрителя. Конечно, глупо было считать, что это к чему-то может привести или как-то помочь. Но в восемнадцать лет у него было не очень много мозгов. Доктор только чуть наклоняет голову в ответ. — С тех пор я почти каждые выходные ходил по разным клубам. Даже во время сессии мог проторчать там всю ночь. — Хм, не сильно вяжется с понятием "уютно". Да твою мать! Альфа внутренне подобрался. Он до последнего надеялся, что это определение пройдёт мимо ушей доктора. — Ну, может... — Вы уверены, что попали в клуб впервые в восемнадцать? — Вопрос этот доктор задаёт вообще не отрывая взгляда. Чем опять же до ужаса напоминает Ван Чуцина. Тот тоже любил лупоглазить как сова, увидевшая платежки за отопление. Особенно когда допытывался до чего-то. — Нет, — Честно отвечает Мо Жань. Потому что врать бесполезно. Потому что ему абсолютно не хочется говорить об этом, но его всё ровно спросят. Потому что это то, чего он избегал большую часть сознательной жизни. — Тогда когда? Да хватит так пялиться! Руки сжимаются в кулаки, слова не хотят вылетать из рта. Они просто встали в горле, словно рыбья кость. В итоге он тоже пялится. Пялится так, будто врач действительно может сказать всё, что нужно за него, но вместо этого сидит и мучает его. — В четыре, может в три... Кое-как выдаёт альфа. Губы жжёт от этих слов. Это не то, что должны знать другие. Он не хочет слышать в сторону мамы, все те слова... — И вам было уютно? — Да. — Расскажете подробнее? О, рассказать ему есть что. Это ведь одни из лучших его воспоминаний о детстве, если уж на то пошло. И самые яркие. Он до сих пор помнит вкус химозного апельсинового сока, который ему за свой счёт наливал бармен. Помнит, как вокруг пахло табаком и алкоголем, но по другому. Не так мерзко, как у него в подъезде. Помнит, его за щёчки трепали официанты и другие танцоры, как повара всегда готовили для него что-то очень вкусное и сытное. Помнит блёстки на телах танцоров и радостное улюлюкание толпы вокруг. Помнит, как было тепло. Дома было холодно. Его матери не всегда удавалось заплатить за отопление, или свет. Вообще, он стеснялся перед сыном своей работы, но порой, когда им отключили свет, отопление, или в районе появлялись новости об очередном маньяке или педофиле, он всё же не рисковал оставлять ребёнка одного. И Мо Жаню правда нравилось это. Нравилось сидеть за сценой, нравилось пробраться на кухню и за предложение почистить овощи или помочь с посудой получить целую порцию чего-то очень вкусного. А ещё ему нравился мама. В этих блестящих костюмах, он был очень красивым, совсем как фея. Молчание затянулось. — Это... Немного трудно. — Вы не любите говорить о своей матери? — Поправляя очки осведомляется бета. — Он был красивым, добрым и талантливым! Он заботился обо мне, как только мог! — Тут же ощетинился альфа. — Может он и не был идеальным родителем, но осуждать его я не позволю! — А кто его осуждает? — Снова вопрос ровным голосом. И эти глаза совы, что пялятся прямо в душу. Мо Жань выдыхает. Резко становится стыдно за свою реакцию. Он ведь действительно ничего не сказал! Как обычно сам придумал, сам разозлился! Пристыжено хмыкнув, альфа начал: — Моя мать был трэйни. — Впечатляет, — Отзывается психолог. Получив положительное подкрепление, он продолжил: — Я не совру, если скажу, что он был феноменом. Дуань Ихань. Я видел записи с репетиций и реклам, он был очень талантливым. Мо Жань встаёт и ложится на кушетку, просто потому что говорить и смотреть в совиные глаза, не выносимо. — Дебют был таким ярким, он набрал оглушительную популярность! Миллионы фанатов, диски с его песнями разлетались, все звезды к ногам! — Мужчина не мог удержать улыбки, рассказывая об этом. Он помнил, как бережно его мать хранил костюм, в котором дебютировал, фото с первой фотосессии и диск со своими песнями. Он помнил, как его учили танцевать и петь. Но улыбка долго не продержалась на лице — А после... Одна желтая газетенка выложила статью разоблачение и фото. Где он и один мужчина целуются. Не стоит даже заикаться о том, что это был конец для карьеры айдола. Быть пойманном на таком скандале даже для опытного артиста весьма проблематично, что уж говорить про восходящую звезду? К тому же мужчину тоже быстро деанонили. Им оказался женатый директор академии, куда в своё время ходил омега. Роман, ещё и с женатым? Такое общественность не прощает. Как карета превращается в тыкву с двенадцатым ударом, так и Дуань Ихань из восходящей музыкальной звезды превратился в всеми порицаемого распутника. Компания быстро выставила его за дверь, не забыв предъявить неустойку. Родных у него не было. Из образования только школа, ведь он всё силы бросил на то, чтобы стать айдолом. Ни денег, ни связей, ничего. В двадцать лет на полной обочине жизни. — Это был ваш отец? — Да. — И как он на это отреагировал? Мо Жань не весело хмыкнул. — Он оказался женат и с ребенком. К тому же он залез к нему в штаны, когда тот ещё был подростком. Альфа рычит. Он ненавидел этого человека всеми фибрами души. Если он о чем и жалел, кроме того, что сделал с учителем, так это о том, что узнал все подробности этой истории когда ублюдок уже был мертв, упустив возможность хотя бы трупу плюнуть в лицо. — Как настоящий альфа, он, конечно сразу начал оправдываться и валить всю вину на маму. Якобы его соблазнили! С каждым словом, он все больше терял контроль. — И знаете что? Его даже с работы не уволили! Он так и остался на своей должности. Он испортил его жизнь! Его карьеру! И ему ничего за это не было! Прокричав это альфа подорвался с места. Он тяжело дышал и старался прийти в себя. Он ждал реакции врача. Но реакции не было. Повернув голову, он столкнулся все с теми же глазами. И спокойной полуулыбкой. — А что было дальше? — Дальше… — Мо Жань возвращается в лежачее положение. — Дальше он узнал, что беременный. И будто проблем ему было мало, решил оставить меня! В словах сарказм, будто он не рад тому, что появился на свет. На самом деле, он правда считал, что если бы не родился, мама мог бы спокойно расплатиться с долгами, ему было бы проще без него. И возможно сейчас он был бы… живой? — Я уверен, что именно я подорвал его здоровье, — Повинно признается Мо Жань. — И физическое, и моральное. Но он меня все ровно любил. И заботился всегда, как только мог. Голос становится непривычно пласкивым, хотя глаза сухие. — Что мне делать? — Вопрос, который нельзя задавать на терапии. Потому что тебе не ответят. Потому что это квест, где ты сам задаешь вопросы и ищешь ответы. — Понять, что в клубе нет мамы. Получает он к своему удивлению ответ *** — Hi! Послышался голос сбоку высокий голос, что вырывает его из воспоминаний. В нос тут же ударили резкие духи с феромонами. Повернув голову, Мо Жань увидел того самого омегу, который фотографировал его с Ваньнином вчера. — Do you speak English? На лице классическая американская улыбка. От уха до уха. Если приглядеться, то на зубах можно рассмотреть надпись «Я глотаю кучу колес, чтобы так улыбаться, детка. И да, это виниры!» — Yes a little, — Отвечает Мо Жань без особого энтузиазма. Интуиция говорит ему, что лучше бы он сейчас прикинулся предметом интерьера. Радостный блеск в глазах омеги и жеманное убирание прядки волос за ухо, говорит, что интуицию нужно слушать. — Здорово! Я Мотео Бланко. Можно просто Мотео, — Омега протягивает руку и явно не для рукопожатия. — Мо Вэйюй. Мо Жань поднимает перед собой бокал, как бы намекая на то, что руки он никому жать не собирается, а целовать так и подавно. Мотео на пару секунд меняется в лице, но руку убирает. — Мо Вэйчцуюн ? — Он неловко коверкает имя. И, говоря откровенно, Мо Жань не уверен в том, насколько он действительно не может с ним справится. — Прости, у тебя не простое имя, – Он смущенно жмется. — Вполне обычное, — Мо Жань пожимает плечами. — Знаешь, я хотел у тебя кое-что спросить… — Он кокетливо прикусывает губу. — Спрашивай, — Без задней мысли соглашается альфа. — Можешь сказать, откуда ты знаешь нашего переводчика? — Мотео впивается взглядом в альфу напротив, ловя каждую реакцию. Но реакциями его не балуют. — Тебя это не касается. Омега поджимает губы. — Знаешь, это не очень вежливо… — Фотографировать людей без их разрешения еще и преступно, однако… — Взгляд альфы становится все холоднее. В этот момент он чем-то похож на своего учителя. Омега в примирительном жесте вскидывает руки перед собой. — Ладно, каюсь, был не прав, — Он принимает более расслабленную позу и улыбается более лукавой улыбкой. — Я бы все равно ничего не сделал с фото, но они получились ничего так, хочешь тебе скину? Ваньнин захотел… Он наклоняет голову вбок в заискивающем жесте. Мо Жань до смерти бы хотелось иметь фото с Ваньнином. Даже если оно со спины! И он только что сказал, что Ваньнин захотел эти фото? — Нет. Омега снова немного грустнеет. А после, взяв бокал со стола позади Мо Жаня, и как бы невзначай задев его бедро рукой (ну что за дешёвым фокус?), снова принимает расслабленную позу и болтает как будто сам с собой. — Я просто не понимаю, почему он всем так нравится? Все альфы и беты в офисе, его по очереди зовут на свидание. Сын гендиректора пускает по нему слюни, — Он картинно покачивает фужер в руках, рассматривая пузырьки. — Даже такой вот красавчик на него клюнул. Можно ли придумать манипуляцию еще очевидней? Он совсем за дурака его держит? Хотя, говоря откровенно, будь он всего на пару лет моложе, то обязательно повелся. Да и Ваньнин только вчера говорил, что не ладит с коллегами. Если так подумать, это первая в его жизни ситуация, когда ему врут, а он знает правду. — А ведь он даже не очень симпатичный, — Омега надул свои губы. Мо Жань кинул на него быстрый озадаченный взгляд, стараясь понять, он тупой или реально так думает. Но по лицу было понятно, что душой он не кривил ни разу. Мотео правда не видел во внешности Ваньнина ничего, что заслужило бы столько внимания. Слишком высокий, слишком худой, глаза узкие, не в пример всем этим кавайным азиатам в инстаграмме. Еще и ботаник. Он таких в школе, в шкафчике закрывал и молоком обливал. Вот у него, допустим, был средний рост не коротышка, и не дылда. И кожа цвета меда, и фигура подтянутая, диетами и тренировками. Проводя постоянные параллели, он находил только один его очевидный плюс: сильный притягательный запах. Но неужели только из-за запаха альфы готовы терпеть и посредственную внешность и отвратительный характер? — Еще и с ребенком от какого-то малолетки, — Продолжил он как бы невзначай. — Ребенком? — Не удержался Мо Жань. В конце концов, в такие игры можно играть и вдвоем. Мотео улыбнулся, видимо решив, что нащупал нужную точку. Что может быть проще, чем спугнуть альфу ребенком? — О? Ты не знал? — Лукавая улыбка так и плывет по лицу. — Мы тоже все так удивились, когда узнали. Всего двадцать пять, а уже с ребенком на руках. Мо Жань ничего не ответил, но внимательно слушал. В то время, как Мотео продолжал вешать лапшу на уши, не подозревая, что стоит рядом с макаронным сомелье. — Я видел его пару раз. Хорошенький такой, правда пирсинга многовато и прическа странная. Одним словом РЕ-БЕ-НОК! — Чеканя каждый слог произнес омега, стреляя глазами из-под косой челки. — Хм. Все, что говорит Мо Жань. В целом, он согласен с определением. Он даже когда сам был подростком, считал Ся Сыни какой-то пародией на американского тинэйджера из сериалов девяностых. А в том, что речь о Ся Сыни он не сомневался. Хотя, конечно то, что он говорит про Чу Ваньнина и Лея такие вещи бесило. Особенно бесило то, что по факту… Ну ему ведь правда только исполнилось восемнадцать, когда он надругался над ним. — Но вот беда, малыш тяжело болеет, — А голос то каким печальным сделал, будто правда жаль мальчика. — Весь полет в кислородной маске провел. Мотео улыбнулся улыбкой, острой будто хорошо наточенный нож. Он только что выстрелил разрывным потроном прямо в голову и ждал, когда во все стороны разлетятся мозги. Но то ли мозгов в черепной коробке просто не было, то ли противник был в каске. Но альфа как стоял с отсутствующим видом, так и продолжил стоять, держа чужой фужер. — В общем, персонаж он впечатляющий, вот я и решил узнать, как вы познакомились, — Отпивая из своего фужера продолжил омега. — А почему тогда не спросил у меня? — Ледяной голос со стороны, заставляет подавиться. Прикрыв рот и подбородок ладонью, Мотео перевел взгляд в сторону. Там Ваньнин по обыкновению спокойно стоит, уже приняв из рук альфы свой напиток. — Пхах, Ваньнин, кхе, это… — Омега перевел взгляд на альфу, надеясь, что тот тоже начнет оправдываться и перетянет внимание на себя. Но тот только и делал, что глупо улыбался глядя на все это действо. Ваньнин же, взяв со стола салфетку, и протянул ее коллеге, с видом будто подает нищему. — Не позорься. Пей аккуратно, — Голос такой спокойный, что в пору бы заподозрить его в злоупотреблении нейролептиками. Взгляд омеги цепляется за то, как тот держит бокал. Большой, указательный и средний на ножке, а безымянный и мизинец придерживают основание. Переведя взгляд на собственную руку, он понял, что он держит фужер за чашу. Видел бы это его отец, надавал бы по рукам… — Спасибо, Ваньнин, — Мотео с улыбкой принял салфетки. — Ты всегда такой аккуратный. ¿En qué burdel se enseñan modales tan elegantes? (В каком борделе учат таким элегантным манерам?) — Внезапно перескакивает он с английского на испанский. — El mismo lugar donde aprendiste español, ( Там же где ты учил испанский) — И глазом не моргнув переключается Ваньнин и совсем немного кривится под конец фразы. - Tienes un acento vulgar. Puedo darte un par de lecciones si quieres. ( У тебя такой вульгарный акцент. Я могу дать тебе пару уроков) Омега скрипнул зубами, зло уставившись на него. Он не мог устраивать сцену здесь и сейчас. Не мог даже выругаться. Потому, что… потому, что стоит ему поднять шум и не видать ему повышения. И за что Альберт так охраняет эту гулящую суку? — Лестное предложение. Может и обдумаю его на досуге, — Отшучивается Мотео, проглатывая все, что хотелось бы сказать на самом деле. Но он всегда был достаточно умен, чтобы вовремя себя остановить, в конце концов Альберт, если захочет, сможет устроить ему неприятностей на порядок больше, чем он. — Обдумай, — Ваньнин берет альфу под руку и обращается уже на китайском. — Потанцуем немного? — Если ты не против, — Мо Жань одаривает его улыбкой с ямочками. На самом деле танцует не так много парочек, можно даже сказать, что танцпол это самое свободное место во всем зале. Это даже к лучшему создается особая атмосфера. Около романтическая. Мо Жань устраивает одну руку на талии омеги, а второй берет его тонкую холодную ладонь. Движения в такт музыке, поначалу получаются неловкими, но они быстро это исправляют. Шаг за шагом, немного покачиваясь, ощущая как чужой аромат окружает, словно шлейф духов. Ваньнин роняет свою голову на плечо на альфе, и тот надеется, что стук сердца не выдаст его волнения с потрохами. — Прости, — Снова извиняется омега. — Опять втянул тебя в не пойми что. Плечо альфы чуть дергается. — Ничего страшного, — Говорит так, будто это не ему тут мозг клевали, последние десять минут. — Что он тебе сказал? Ваньнин наблюдает за тем, как жилка на шее начинает ходить еще яростнее. Дыхание альфы, становится чуть чаще, но в противовес этому над ухом мягким бархатом раздается: — Ничего, чего бы я уже не знал. Мужчина хмыкает. — Он скидывал тебе те фото? — На этот раз интересуется Мо Жань. — И не только мне, — Не веселый смешок. — Ублюдок. Ваньнин слышит, как скрепят зубы альфы и сжимает его ладонь чуть сильнее. — Ничего. Это не то, с чем бы я не смог справится, — Уверяет он и поднимает голову от плеча. — Я тебе, конечно, верю, но если что, я всегда рядом, — Мо Жань на автомате притягивает бывшего учителя чуть ближе к себе. Хотя казалось бы, куда ближе, если всего минуту назад, они почти обнимались? — Если я смогу тебе чем-то помочь, я обязательно это сделаю! — Учту. Музыка сменяется и Ваньнин отнимает свою руку, делая шаг назад. Мо Жань не старается его остановить, хотя и грустного вздоха не сдерживает. — Было приятно провести с тобой время, но вон там мое начальство, которое близко к танцам на столе, так что я пойду. Спасибо за вечер. Ваньнин указывает на кучку альф. Та самая тройка главарей. И лица у них действительно красные, а глаза осоловевшие. И Мо Жаню становится не по себе от мысли, что такой хрупкий и тонкий Ваньнин, будет один на один с ними, становится не по себе. — Тебе спасибо. Может, нужна помощь? — Аккуратно интересуется альфа. Возможно, это слишком самонадеянно с его стороны, но инстинкт защиты только от мысли о том, на что способны трое рослых пьяных альф, начинает бить тревогу. — Не переживай. Мне уже не впервой, — Он качает головой и тяжело вздыхает. — Хорошего вечера, Мо Жань. Сказав это, он разворачивается и машет рукой на прощание. — Доброго вечера, — Говорит уже в спину альфа. Он не спускает взгляда со стройной фигуры, что подходит к компании и что-то быстро говорит всем троим. Те навострив уши слушают, а после улыбаясь быстро кивают и побросав свои бокалы, спешат за своим переводчиком. Ему абсолютно не хочется знать, что он им сказал, чтобы вызвать такие восторженные улыбки. Как не хочется знать, сколько раз он уже проделывал этот фокус. Как не хочется признавать, разливающуюся во рту кислятину. Он не имеет права быть ревнивым. Не может позволить себе влезать в его работу, и тем более не может себе позволить быть жадным. Учитель и так достаточно щедрый. Он подарил ему танец. Самый лучший мужчина в мире, только что был рядом с ним, положив голову на его плечо. Он буквально обнимал ангела, так как он смеет быть такой неблагодарной собакой, чтобы требовать еще чего-то? Воистину, люди плачут в храме, когда случается горе, но когда случается радость, никто даже не подумает поблагодарить всевышнего! — Ммм, уже убежал, — Слышится позади голос Мотео. — Мамочка сучка, повезла щенков на афтепати. Мо Жань не стал оборачиваться, не желая снова ввязываться в разговор с этим парнем. Но тот, кажется, не замечая отрешенного отношения к себе, подходит ближе и берет альфу за руку. — Эй, может ты и со мной потанцуешь? Улыбка у омеги осоловелая. Но взгляд ясный. Он явно пытается казаться, более пьяным, чем он есть на самом деле. — Прости, — Мо Жань вырывает свою руку из влажных ладошек. — Я не танцую. — Ха? Раньше, чем его снова схватят и утянут в разговор, Мо Жань скрывается в толпе. Воздух на улице приятно холодящий. Захотелось курить. Очень. За последние два года, ему так же сильно хотелось курить, только в первый месяц без сигарет. И мысли тогда так же путались. И злость подавлять приходилось так же сильно. Как же бесит… Бесит эта пробка, по которой он тащится, словно улитка. Уже так поздно, почему на дороге столько машин? Зубы скрипят. Хочется выйти из машины и уткнуть лицо, сигналящего придурка в его ебучий клаксон. Желательно так, чтобы детали из ушей полезли. Бесит. Курить. Ваньнин начал курить. Удивительно, но его запах это ни капли не испортило. Как же хочется сейчас выкурить хотя бы одну сигаретку. Вот бы просто постоять с ним и покурить. А больше всего бесит то, что он снова как щенок, которого то, гладят, то покидают. Он снова вернулся к прежней роли. Близко. Ближе. Далеко. Но теперь он уже не ребенок. И теперь он не позволит всяким глупостям портить его отношения с учителем. На этот раз он будет умнее. *** Домой он заходит спокойной походкой. Вообще, ему предлагали выпить, но он только пригубил и то в самом начале вечера. Ему не хотелось проводить это вечер пьяным, а завтра работать с похмельем. Вообще он вполне мог себе позволить парочку бокалов, он никогда не был слаб к алкоголю, но маленькая клетка разума сказала ему: «Ты должен быть ответственным не только, когда на тебя смотрит учитель» и он согласно кивая провел вечер будучи трезвенником. В прочем, мысли пьянили не хуже самого крепкого вина. Это был... долгий вечер. На кровать он плюхнулся прямо в одежде, зарываясь лицом в подушку. Глаза слепались, но сон не шел. Перевернувшись на спину он закинул локоть на глаза. Второй рукой он начал медленно расстегивать пуговицы на рубашке. Мозг постепенно расслаблялся, отключая отдел за отделом. Отрезая мысль за мыслью. Оставляя только звенящую тишину, темноту и запах яблок. Стоп, яблок? Мо Жань осторожно, будто боясь спугнуть это наваждение, ведет носом. Родной кисло-сладкий запах с древесными нотками не исчезает. Мо Жань быстро принимает сидячее положение и принимается стягиваеть с себя пиджак так, будто тот жжет ему кожу. Прижав ткань к носу он убедился в том, что прав. Это его запах! Он остался на нем! Особенно на плече, где была его голова. Зажмурившись он снова падает на спину. У учителя все такая же тонкая талия. Удивительно, как родив ребенка, он умудрился сохранить свою былую стройность. Запах заставляет почти замурчать. Спокойствие и легкость разливаются по нутру, вместе с остаточными феромонами. Одной рукой продолжая прижимать к лицу ткань, Мо Жань потянулся второй к ширинке. Приглушенный свет и разноцветные огни. Они были такими красивыми на его лице. Рука огладила напрягшуюся плоть, через белье. Испанский такой сексуальный язык. Всего пара фраз, но какой эффект. Интересно, что он сказал? Хотя какая разница, ведь и этой малости хватило, чтобы тот змей позеленел от злости. Учитель такой умный. Он будто действительно всегда знает, что и когда нужно сказать. Высвобождая член, что уже сочился смазкой, Мо Жань вздохнул чуть глубже. Собирая собственную смазку и растирая ее по всему стволу. Учитель такой потрясающий. Он всегда такой статный и сильный. Наверное, поэтому на него всегда были обращены все взгляды. Просто потому, что не смотреть на него, будто окруженного ореолом света, просто не возможно. Ритмичные движения, заставляют закусить губу. Будто издеваясь над самим собой он зажимает основание, а после ногтем большого пальца проводя по уретре, напрягая бедра и заставляя самого себя выгнуться. Сколько омег побывало в его постели? Мог ли он вспомнить хоть что-то об этих ночах, чтобы почувствовать хотя бы легкое возбуждение? Даже умелец Сун Цютун, что мог объезжать его часами, остался в памяти лишь смутным фантомом. Он думать забыл обо всех них. И даже если бы память так заботливо подкинула ему самые яркие сцены, заставило бы это его так же отчаянно шипеть сквозь обкусанные губы? Его холодная ладонь, в его руке, его голова спокойно лежащая у него на плече. Это было интимнее секса и громче тысячи слов. Подмахивая бедрами, он вбивался в собственный кулак, глаза защипало, а ноги свело от судороги, когда он обильно кончил на собственный живот. Стянув пиджак с лица, Мо Жань ощутил резкий стыд. Очевидно, что когда он был подростком, он часто мастурбировал на светлый образ учителя. Но тогда это казалось весьма естественным. Он был влюблен, он был молод, в нем текла горячая кровь. Сейчас же Мо Жань ощущал себя так, словно небеса его благословили, а он в ответ пролил на них три литра чернил. По крайней мере его сознание было достаточно милостивым, чтобы не подкидывать ему картинки их единственного секса. Потому, что если бы он кончил на это, то единственным выходом для себя он бы посчитал выход в окно. — Учитель, прости, — Пряча лицо в локте, прошептал Мо Жань. — Твой ученик такой мудак. Вдох. Выдох. Вдох. Остаток запаха, что витал вокруг проникает в легкие. Выдох. И вместе с воздухом его словно покидает еще что-то. Но что он никак не может понять. — Но я обещаю исправиться.