Совет Хэ Сюаня

Хуа Чэн сошел с ума. Это раздражало до безумия. Это выбивало из колеи. Он не мог оторвать глаз или отвлечься ни на что другое, потому что его взгляд упрямо обращался к красным губам. Красные и прикушенные губы. Иногда ему казалось, что Му Цин делает это специально, думая и кусая губы, пока не истечет кровью. Это определенно было ненормально. Но он не знал, раздражало ли его собственное чрезмерное внимание к кому-то, или привычка истекать кровью, питаясь собственными губами. Но это не было сделано на 100% не преднамеренно, потому что Му Цин любил делать это везде, независимо от времени и компании. Просто нужно было заставить его немного понервничать, и все: его губы были между белыми зубами и налиты кровью. И как только его глаза поймали это движение, голова Хуа Чэна опустела, его взгляд был прикован к одному конкретному человеку, а через кончики пальцев проходил электрический ток. Он не знал, что с этим делать, но принял решение что что-то надо, потому что это было совсем «не ОК». Однако его голова, обычно светлая, не могла выдать никакой идеи, да и жаловаться кому-то было бы глупо. Хотя он и пожаловался Хэ Сюаню, который почему-то несколько раз спросил, на кого именно жалуется его старый друг, а затем сказал, чтобы он не выдумывал и думал о Се Ляне. И он бы не возражал, но почему-то не подумал об этом. Даже сейчас, когда такой милый гэ-гэ рассказывал некоторым историю с университетской вечеринки, Му Цин сидел напротив, тупо глядя в свою чашку и прикрывая половину лица ладонью. Но Хуа Чэн видел, как он зубами отрывает кусок кожи от губ. Его руки чесались от желания дать ему пощечину, но он держался, и даже не пытался отвести взгляд, просто смотрел и думал, что эти губы, должно быть, очень чувствительны. — Сань Лан, что ты скажешь? − А? Да, без проблем, для тебя все, что ты говоришь −вообще не вникая в суть дела, но, похоже, это никого не расстроило, потому что Се Лянь вернулся к истории, остальные за столом кивнули, и Му Цин быстро собрал каплю крови кончиком языка. Мозг Хуа Чэна закоротил. Долбаный Му Цин с своими гребаными губами, однажды он обязательно даст ему пощечину, но не сегодня. Сегодня Хуа Чэн придумает какое-нибудь дурацкое оправдание про чайник, гладящий рубашку, и рождественскую елку, которая задавит кошку. и трусливо сбежит к Хэ Сюаню, которому снова придется выслушивать его многочасовую тираду. Глядя на гостя усталым взглядом, молодой человек впустил Хуа Чэна в квартиру, налил стакан красного вина и молча слушал. Уже привык к этому. На самом деле, слушать о Му Цине было даже интереснее, чем слушать о Се Ляне, потому что, если второе всегда было идеальным, мнение про первого менялось с каждым предложением, и было невероятно забавно видеть, как Хуа Чэн запутался в своих собственных мыслях и чувствах. − Что делать с его губами, а? Он сведет меня с ума, — молодой человек растянулся на полу посреди гостиной, глядя на люстру, похожую на рыбий скелет. — Ну, поцелуй его, когда он снова начнет кусать губы, или не морочь никому голову и дай ему гигиеничку, — хмыкнул Хэ Сюань, что-то рисуя в блокноте. − Это глупая идея, мог бы и помочь, а не издеваться. Хэ Сюань пожал плечами: гигиеническая помада — не такой уж плохой совет. Многие молодые люди ними пользуются, это вполне нормально, и не дорого. Например, Цинсюань всегда мажет ими свои губы и покупает их пачками только потому, что у них разные ароматы. И некоторые из них тоже вкусные, но он не будет говорить об этом, особенно с Хуа Чэном. А тот, подумав об этом, все-таки запечатлевает совет в своей памяти. Гуляя вчетвером по вечернему городу Хуа Чен в какой-то момент заметил, что Му Цин отстал от общей компании, задумался и вновь начал кусать свои проклятые губы. Фэн Синь впереди активно жестикулировал руками, показывая Се Ляню какой-то момент из фильма, что они смотрели час назад, а тот смеялся, активно кивая. Молодой человек прикинул в голове какой вид будет иметь его поступок, подумал, что идея идиотская и, что-то буркнув Му Цину, догнал друзей впереди. Все же глуповаты у Хэ Сюаня идеи. Пусть Му Цин хоть пол лица себе отгрызет, а Хуа Чэн никаким образом не будет вмешиваться в этот процесс. Не его дело. И лишь потому, что его уже достал удрученный вид парня да и грех портить ореховое латте привкусом крови, когда Се Лянь и Фэн Синь отходят к фургончику с жареной кукурузой, Хуа Чэн наконец решает что-то поделать. У него в запасе есть несколько десятков секунд, должно бы хватить. Он зачем-то выжидает момент, когда Му Цин в очередной раз собирает языком капельки крови с губ, а потом прислоняется ближе и мягко целует. Только касается своими губами чужих, короткий момент, легкий и нежный, но достаточный, чтобы привлечь внимание Му Цина и заставить его забыть о проклятом кусании губ. — Хватит уже жрать самого себя, раздражает − поднимается со скамейки в направлении друзей, − и вообще, купи гигиеничку, должна помочь. Му Цин, словно та рыба открывает и закрывает рот, смотрит вслед ошарашенно и наконец не кусает свои проклятые губы. Они немного сухие и с рубцами, но достаточно нежные и мягкие, к ним приятно прикасаться. У его губ соленоватый привкус крови и чуточку остывшего кофе. А еще, на удивление, они холодные. Хуа Чэн сам не знает почему думает о чужих губах, но этот детский поцелуй из головы выбросить не может. Все же не такие и глупые в Хэ Сюаня идеи, действенные так точно, потому что в тот вечер Му Цин, хоть и ходит с глазами по 5 копеек и отвечает еще более заторможенно, да губ не трогает. Правда на следующий день и еще несколько дней спустя он убегает и скрывается от Хуа Чэна, а, приняв и осмыслив, что произошло, сам ищет встречи. Но вместо привычной мудреной лекции он удосужился издать несколько не совсем логичных и завершенных фраз, основной посыл был послать Хуа Чэна и вновь сбежать. Но Хуа Чэн заметил, что его губы немножко зажили. Все-таки эффект был. Наконец в его скромной жизни наступил покой. . . . Не надолго. Через несколько дней они с Цинсюанем подъехали к офису, где работал Му Цин, чтобы забрать у него какой-то важный для Се Ляня пакет документов. Что — то подсказывало, что там ничего особо важного не было, но, если Се Лянь так сказал-так и должно быть. Му Цин, у которого даже перерыва на обед последние дни не было, потому что из-за ошибки одного из отделов на ушах стояла вся компания, выскочил на лестницу перед офисом весь такой помятый, затурканный и утомленный. Он держал в руках какую-то коричневую папку, на ходу смешивал приветствия с извинениями и пытался ответить кому-то на звонок, пока кусал свои проклятые губы. Снова. Тело двигалось само собой, когда он уронил под ноги ту папку, за которой так удачно наклонился Цинсюань. Этих нескольких секунд хватило, чтобы легко коснуться губ Му Цина и заставить его оторопеть. — Не кусай свои губы. — Хуа Чэн прищурив глаза, улыбнулся. Цинсюань, поднявшись на ноги, сразу же поддержал эту тему, рассыпаясь в комплиментах внешности Му Цина и обосновывая вредность привычки кусать губы. Потом начал что-то тарахтеть про гигенички, но Хуа Чэн уже схватил его под локоть и волок к машине. Он своего добился, Му Цин больше не кусал свои проклятые губы, которые на этот раз горчили от количества крови и дешевого кофе из автомата. Но все еще оставались приятно прохладными и мягкими. Встретившись снова через несколько дней, Хуа Чэн не без гордости заметил, что Му Цин держится настороженно рядом, но губы не кусает. А рубцы на них сходят. . . . Когда приходится целовать Му Цина в третий раз, Хуа Чэн раздражается, что, мало того, что ему влепили пощечину, так еще и Му Циновые губы на вкус как сырой стейк. Поэтому он долго обходит ленту магазинов косметики, потом аптек, потом еще бьюти-блогеров и наконец идет к Хэ Сюаню за советом. И вот они: два горе-товарища выносят мозг консультантке выбирая гигиеническую помаду. Но, если Хэ Сюаню как-то безразлично это, потому что он там лишь ради того, чтобы потом попросить немного денег взаймы, Хуа Чэну все не нравится: то запах не такой, то цвет, то упаковка. В конце концов молодой человек выбирает какую-то необычную помаду с запахом ежевики в черно-золотистой упаковке и Хэ Сюань думает, что все это лишь ради какого-то глупого восхваления. Но на самом деле Хуа Чэн выбирал что-то подходящее для Му Цина. И потому, когда он зажал Му Цина в углу диванчика в караоке и оставил легкое прикосновение на чужих сухих губах с привкусом недавно выпитого безалкогольного напитка, сердце в груди встревоженно заколотило. И все же он скривил самовлюбленное выражение лица и едва не бросил коробочку с помадой тому в лицо: — Я же сказал пользоваться гигиеничкой. Му Цин тогда промолчал, потому что из бара вернулись друзья, но подарок принял. Более того, когда Хуа Чэн поцеловал его в следующий раз, он с радостным удивлением обнаружил, что Му Цин помадой пользуется. В тот раз он задержал свои губы на несколько секунд. Это было впечатляюще, приятно и довольно вкусно. А еще губы стали еще мягче и нежнее, а их легкая прохлада, подчеркнутая ежевичным вкусом, приглашали коснуться еще раз. Хуа Чэн изо всех сил держался и ждал, когда парень забудется и снова начнет кусать губы. Когда проходят еще четыре поцелуя, Хуа Чэн замечает, что ежевичный вкус исчезает и, не стесняясь спрашивает: — Почему ты прекратил пользоваться гигиеничкой? − Она закончилась, — искренне и просто. На следующий день Му Цин получил новую, на этот раз только с отдушкой. Ванильной. Хуа Чэн попробовал ее два раза и разочаровался. Она горькая и совсем не подходила Му Цину. Поэтому он принес новую: мятно-малиновую. Эта ему понравилась очень: освежающая, необычная и вкусная. Только из-за нее их семь поцелуев стали длиннее. Следующая помада была с вишней, она еще и имела легкий оттенок на губах. На вкус и запах очень приятная, но чересчур подчеркивала и без того заманчивые губы, которые уже не были покрыты рубцами, а время от времени по старой привычке бессознательно попадали между острых зубов, стоило Му Цину задуматься о чем-то, поэтому Хуа Чэн купил со вкусом манго. Но она ему не понравилась, как и виноградная, лимонная, кофейная и миндальная. А вот персиковую он покупал аж дважды. Именно с ней он впервые поцеловал Му Цина, когда тот не кусал губы. — Эй, я же не сделал ничего, — удивленно произнес тот. — Я просто попробовал, на вкус эта помада такая же, как и в прошлый раз. Му Цин, казалось, ответ принял. А еще, похоже, принял привычку не кусать свои чертовы губы вообще. У Хуа Чэна казалось началась ломка, о чем он несколько дней ныл Хэ Сюаню. А потом не выдержал, позвал Му Цина в кафе во время обеденного перерыва и все ждал-ждал-ждал, когда тот наконец укусит свои губы. Под пристальным взглядом тот растерялся и все-таки допустил ошибку. На этот раз Хуа Чэн поцеловал иначе: долго, мягко, раскрывая губами чужие, не отпуская. Целовал по-взрослому, а не просто касался губами губ на несколько секунд. Удивленный Му Цин тогда убежал. Но в следующий раз, когда Хуа Чэн решил протестировать гигиеническую помаду с шиповником, на поцелуй ответил. . . . — Му Цин, у меня есть для тебя кое-что! — радостно влетел в чужую квартиру Хуа Чэн. — Чтобы тебя бесы поколотили, суббота, шесть утра, нормальные люди спят, какого черта ты вламываешься в мою квартиру? — парень стоит посреди коридора сонный, в перекошенной пижаме, со взъерошенными волосами и выражением всемирной обреченности на красивом лице. — Я нашел новую помаду. Тебе понравится! — Это не могло подождать хотя бы до девятой? Где ты ее вообще в такое время достал? — Не важно. Давай попробуем. Му Цин ворчит что-то о том, как ненавидит Хуа Чэна, о его дебильных идеях и желании поспать, но все же зовет за собой в глубь квартиры. Они усаживаются прямо на пол, на мягкий белый ковер, который Му Цин каким-то чудом поддерживает идеально чистым. Хуа Чэн просит парня прикрыть глаза, тот не обещает не уснуть, что-то бросает о сомнительных идеях, но все же просьбу выполняет. Хуа Чэн удовлетворенно шуршит упаковкой, а затем губ Му Цина касается немного прохладная помада. Она оставляет на губах непривычное морозное ощущение, но едва он собирается об этом сказать, как его настойчиво целуют. От прикосновения губ помада начинает нагреваться, добавляя остроты ощущениям, а еще вкус у помады интересный, похожий на терпкое красное вино. — Что это еще за помада? — тяжело дыша, после пылкого поцелуя спрашивает Му Цин. — Помада специально для поцелуев, — гордо и удовлетворенно. — Я даже не буду спрашивать где и зачем ты ее нашел. Но, бляха, она что с цветом? — Можно и так сказать. Она просто съедобна, — а потом не давая еще что-то сказать тычет в чужие губы помадой и вновь целует. Они падают на пол, обнимают друг друга, стараются быть еще ближе. Хуа Чэн не удерживается: легонько кусает Му Циновую нижнюю губу. — Эй, ты же меня отучал от этой привычки. — А у меня ломка как у наркомана. Да и я осторожнее, поэтому оставь это на своего парня, — и целует-целует-целует. И уже наплевать на помаду, наплевать на ранний час, наплевать на все. Все же совет Хэ Саня хоть раз в жизни оказался действенным, потому что в его сердце, мыслях и объятиях Му Цин, который любит не меньше.