Темные воды

Лагерь. Огромный шумный лагерь. Хочется рухнуть у ближайшего костра, и лежать, лежать так сильно, что это кажется невозможным. Ноги и руки ощущаются так, будто они залиты золотом, я даже украдкой тру кожу, что бы убедиться в том, что мне это мерещится. Ноги гудят при каждом шаге. И злость. Злость поднимается изнутри, плюется расплавленной лавой, шипит и заставляет идти, переставлять ноги шаг за шагом. Возвращаться сюда, в лагерь, а не... А что не? Не сидеть там в шоке, в грязи и копоти? Не открывать портал домой, что бы что? Чтобы оказаться выдернутой назад сюда за шкирку в самый неподходящий момент. Шаг. Другой. Незнакомое лицо – один из новых адъютантов Князя. Ни Лиса, ни Сталкера здесь нет. – Ты не торопишься. Тебя ждут. Угрюмо смотрю на свое отражение в его зрачках. Грязные волосы, в них старая трава, какие-то колючки, лицо перепачкано сажей, из носа – запекшаяся струйка крови, на скуле – крупная ссадина и уже отекший ушиб. Усмехаюсь, показывая клыки. – В шатре? – дожидаюсь подтверждающего кивка. И швыряю в него свой шлем. – Отнеси, чтоб починили. Он неловко ловит грязный шлем, морщится от запаха. Да, шлем нуждается в чистке и ремонте – его с меня содрали,повредив и ремни, и крепления боковых пластин. А потом, кажется, использовали в качестве отхожего горшка. Учитывая вшитый подшлемник... Хотелось бы конечно, швырнуть его в Князя, но руки, освободившись от ноши, сразу стали легкими, словно пушинки. В шатер вваливаюсь без разрешения, но сразу же прислоняюсь к опоре у входа. – Сколько выживших в деревне? – Князь не отрывается от бумаг, что-то быстро выводя на листе. – Никого. – А отряд? – Было шестнадцать. – Я хлюпаю носом – кровь предательски снова решила пойти. – Сколько ушли – не знаю. Он наконец-то отрывается от бумаг. Оценивает мой внешний вид, хмыкает. Встает, подходит на расстояние в локоть. – Что, испачкали любимую игрушку? – Очередной пузырь злости поднимается и лопается внутри со стеклянным звоном. Он протягивает руку, и вынимает колючку из волос. – Выйдешь – слева бадья. Умойся. И сними там эту гадость. Моя очередь хмыкать, но боюсь, это выглядит как всхлип, особенно из-за все еще не остановившейся крови. Но подчиняюсь. Выхожу. Нахожу бадью, опускаю лицо в холодную воду. Кровь наконец-то сворачивается, ссадину на щеке противно щипет. Держу лицо в воде так долго, как позволяет дыхание, потом выныриваю, медленно снимаю то, что осталось от стеганки, стараясь не касаться руками сбрасываю обувь. Вычесываю пятерней траву, опускаю голову в воду уже целиком.  Мотаю головой, наблюдая, как расплываются в толще воды волосы, высвобождая мелкий мусор. Выныриваю, делаю шаг в сторону по присыпанной песком площадке, отжимаю гриву, закидываю волосы на спину. Рубашка, до того уже  сырая от пота, моментально становится мокрой. В таком виде возвращаюсь в шатер – меня еще не отпускали. Из девяти ламп, висящих на каждой спице и на центральном столбе, теперь горит только одна, у входа, и шатер освещается ей и просвечивающим через ткань светом от костра в стороне.  Бумаги на столе прикрыты скатертью. А в дальней  от входа части шатра теперь разложена широкая скамья со спинкой – из тех, что при желании можно разложить в полноценную кровать. На ней, на небольшом тюфячке сидит Князь. – Иди сюда. – Он пару раз хлопает на место рядом с собой. Я пожимаю плечами и подхожу на расстояние шага, останавливаюсь перед ним. – Мне раздеться? Я вижу золотые искры, мелькнувшие в глубине его глаз. – Иди сюда. – Он снова с силой хлопает по тюфячку. – Ложись. Головой мне на колени. Мне не нравится твое состояние. – Что, игрушку не только испачкали, но и испортили? – Золото в его глазах становится ярче, но я послушно опускаюсь на скамейку, и действительно ложусь головой на колени, мстительно отмечая, что волосы мокрые, а шоссы на нем суконные. Он легко касается щеки, убирая дергающую боль в ушибе, появившуюся после умывания. Хорошо, но не достаточно, что бы чувствовать что-то кроме раздражения. –  А теперь представь, спать у меня на коленях и видеть меня во сне. – Это будет кошмаром – отвечаю я. – Сейчас проверим, – он кладет мне руки на лоб и под челюсть.   И я проваливаюсь в черноту. Я дергаюсь, ощущаю себя погруженной в воду, так, что на поверхности только лицо. Одна рука все еще удерживает меня за подбородок, вторая переместилась под голову, на затылок. – Это месть за мокрые шоссы? Смешок откуда-то из черноты. – Я зову это темными водами. Это я, ты, и твое отношение ко мне. Помни, ты все еще лежишь у меня на коленях. Паника, было захлестнувшая меня подобно холодной воде, в которой я лежала, улеглась. И вода тут же перестала захлестывать лицо, хотя течение оставалось таким же сильным, как и вначале. Я вдохнула, сначала резко, потом заставила себя выровнять дыхание. И с каждым более спокойным вдохом брезжил огонек, разгораясь все ярче и ярче. Его света вскоре стало хватать на то, что бы увидеть, где мы находимся – грубый свод естественной пещеры, бесконечно хлещущий откуда-то из-за стены бурный поток действительно очень темной воды.  Князь стоит, склонившись надо мной, удерживая меня и вглядываясь в мое лицо. - И ты будешь здесь рядом? – Нет. – Он отрицательно качает головой и  разжимает руки. Поток подхватывает и захлестывает меня, я пытаюсь с ним бороться, пытаюсь плыть хоть куда-то, но стены пещеры далеки, поток слишком сильный, а свет меркнет. И я перестаю тратить силы на сопротивление, поняв, что это бесполезно, снова переворачиваюсь на спину, давая воде себя нести. Должен же быть выход? Должен же быть выход! Как из той деревни,где солдатня сваливала в кучу тела стариков, женщин и детей. Я сжимаю руки в бессильной злости и вдруг слышу рев и грохот воды, и чувствую как под водой, в опасной близости проносятся острые камни. Пороги! Это значит глубже, вниз, дальше под своды пещеры. Бессмысленно и бесполезно, как... Как моя злость. Я ничего уже не могла сделать. Знал ли Князь, когда посылал меня туда на разведку? Вероятно, догадывался. Я зажмуриваюсь перед тем как поток вынесет меня на пороги, но вода перехлестывает их. И я падаю вниз, в бесконечном водопаде жалости. К себе. Да, страшно, тяжело и сложно. Да, заметили, пока приходила в себя от увиденного. Да, повела себя глупо, как истеричка, и попыталась отбиться силой. Водопад наконец-то закончился, пригвоздив меня потоком на глубину. Почему-то отчетливо ощущалось, что дна нет. Но... Не будь я сильным магом, послал ли бы он меня одну? Ведь это, получается, признание моей силы и моих способностей. Да, получила по лицу несколько раз. Но пока не скрутили и не содрали шлем – они и не подозревали, что я девушка. А потом я вспомнила, что я таки владею магией. Цепная молния была бы слишком сильной, поэтому я просто взорвала небольшую шаровую молнию перед собой. А потом призвала множество разрядов, чтобы сжечь то, что осталось от деревни и ее жителей. Меня вышвырнуло на поверхность воды как пробку. И мне показалось, что поток замедлился. Огонек исчез, вместо этого, казалось, сам воздух вокруг чуть светился, выдавая какое-то огромное, невероятных размеров пространство. Но я все еще ощущала себя под землей. И так. Если спокойно во всем разобраться. Отсутствие каких-либо инструкций говорит о том, что моим навыкам и моему разуму доверяют.  Он не виноват в том, что я отнеслась, скажем так, несерьезно. И влипла по сути, да, по собственной глупости. Он верил в то, что я справлюсь. Он доверяет моим словам и моим способностям. Он не упрекнул меня ни разу ни в чем, не смотря на то, что я наговорила гадостей. Но тут есть одно большое но. Я до сих пор не знаю, как он относится ко мне. Что из всего этого делается потому что я хороший то ли специалист, то ли инструмент? Что из этого всего делается потому что я считаюсь одной из Легиона? Но... Стал бы он вызывать кого-то к себе сразу после задания? Да, стал бы, это всегда так делается, выполнил – доложись. Стал бы он посылать кого-то на помощь, если бы я не смогла сама выбраться? Да, стал бы, Легион не бросает своих. Стал бы он кого-то еще так укладывать к себе на колени? С Лисом они тогда беседовали. Долго. Почти весь день, пока Лис приходил в себя. Несколько раз вызывал меня, что бы убедиться, что с Лисом все в порядке, насколько это было тогда возможно. Со Сталкером... Они вообще чаще спорят, не желая хоть как-то щадить друг друга. А Лис и Сталкер – его сыновья, и он к ним относится куда мягче, чем к кому либо еще. Но и спрашивает с них больше. Но получается это его отношение ко мне?  Забота? Доверие? Теплый и ласковый водяной поток выносит меня на песчаную отмель. Я открываю глаза. Лампа у входа в шатер догорела, и свет только от отблеска костра в стороне.  Я укрыта  теплым плащом,  бережно обернутым вокруг моих ступней. И сам он, судя по всему, спит, раз не заметил того, что я проснулась. Спит, по-птичьи запрокинув голову, оставаясь все в той же не слишком удобной позе на скамье. Я пытаюсь встать, чтобы уйти, но его рука, удерживающая меня за плечо, напрягается, не давая подняться. Я решаю, что разбудить его сейчас будет слишком грубо, он слишком мало и редко спит, чтобы будить его из-за простого желания уйти, и снова ложусь ему на колени. Да, я буду спать на его коленях и, наверное, видеть о нем сны. И не думаю, что это будут кошмары.