Познать тебя

Так же, как не существует двух одинаковых снежинок, не существует и двух людей, чьи понятия о любви совпадали бы на сто процентов. Одни скажут, что это химический процесс, включающий в себя синтез дофамина, фенилэтиламина и окситоцина. Другие начнут описывать любовь с точки зрения эмоций и ощущений: бабочки в животе, глубокая привязанность, нежность… Суть в том, что определений любви сотни и даже тысячи, а формулировок — ещë больше, потому что люди любят по-разному. С годами Аманэ понял, что любовь не всегда так приятна, как описывается в книгах, показывается в кино и рассказывается родителями своим детям… В Цукасе всегда присутствовал некоторый научный интерес. Для детей нормально задавать вопросы и быть любопытными. Но не нормально, когда ребëнку хочется увидеть внутренности лягушки своими глазами, потрогать руками, изучить. Вскрыть эту лягушку, разобрать на составные части… Это желание Цукасы. И оно нездоровое. Хотя он мгновенно теряет интерес к объекту сразу после того, как узнаëт то, что хотел. Как будто полученные ответы никогда не удовлетворяют его. Но всë по-другому с тем, кого Цукаса любит. Любовь Цукасы — это не просто нездоровый интерес. Это неконтролируемая жажда знать всë о том, кого он любит. Так же, как он любит вашу улыбку, он будет любить и ваши слëзы. Так же, как он любит вашу радость, он полюбит и ваш испуг. Он хочет видеть, как вы будете вести себя в разных ситуациях. Он создаëт эти ситуации и наблюдает. Но вместо того, чтобы потерять интерес, как это бывает во всëм остальном, он загорается только пуще прежнего. Полученные ответы не только удовлетворяют его, но и вызывают больше вопросов, на каждый из которых Цукаса жаждет знать ответ. И ему никогда, никогда не наскучит процесс познания того, кого он любит. Вероятно, если бы мог, Цукаса разложил бы каждую клеточку вашего тела на атомы, чтобы узнать вас везде: изнутри, снаружи, где-то между «нутром» и «наружей». Невзирая на то, нравится вам это или нет. Вероятно, даже после этого он не утратил бы к вам интерес. И это на самом деле страшно, потому что для Цукасы нет никаких границ. Он не останавливает себя, когда переходит черту… Нет. Он не видит черты. Не видит препятствий. Видит только свою цель, свой смысл: знать всë о том, кого любит. Никому не захотелось бы быть тем, кого любит Цукаса. А Цукаса любит только Аманэ. А Аманэ никогда не пожелал бы никому быть объектом любви Цукасы. Единственное, что Цукаса избегал в своëм стремлении к познанию Аманэ — это его убийство. Наверняка вскрытие грудной клетки Аманэ могло бы ответить на многие вопросы Цукасы, но он не смог бы вернуть брата к жизни потом, что, в свою очередь, лишило бы его многих ответов и зрелищ, которые мог дать только живой Аманэ. Это примерно то, что со странной грустью сказал своему брату сам Цукаса одной ночью. Это были, пожалуй, самые откровенные слова, которые Аманэ слышал от него. (Кроме постоянных признаний в любви, которые, к сожалению или к счастью, всегда были искренними.) Пусть он и не стремился убивать Аманэ, он всë равно причинял боль. Иногда Аманэ хотел, чтобы Цукаса случайно придушил его слишком сильно, насмерть. Или натолкнул виском на угол столешницы. Но Аманэ отказывался от этой мысли, вспоминая, каким обезумевшим выглядел Цукаса в тот раз, когда подумал, что убил своего брата. Как он был погружен в себя ещë несколько дней и безмолвно цеплялся за рукав Аманэ, даже не прикасаясь напрямую кожей к коже. Как после этого он всегда казался немного спешащим куда-то, даже если речь шла о проявлениях его особенной любви. И Аманэ боялся того, каким может стать Цукаса, если его нездоровый интерес не будет ограничен его старшим братом. Иногда Аманэ хотел убить Цукасу. Сломать шейные позвонки пальцами. Сбросить с лестницы в их доме или с крыши школы. Удерживать голову на дне наполненной ванны, пока лëгкие не зальëт водой. Но Аманэ отказывался от этой идеи. Потому что он боялся, что даже мысль об этом превратит его в такого же монстра, как Цукаса — его близнец, осевший молекулами их общего ДНК в костях, крови и плоти Аманэ. Ведь если любовь Цукасы похожа на пытку, то Аманэ, должно быть, любит так же. Итак, Аманэ не мог убить себя, ведь тогда оставил бы мир наедине с Цукасой, подобным гранате без чеки. И он не мог убить Цукасу, потому что это подтвердило бы, что Аманэ такой же, как его брат. И Аманэ не мог сбежать от этого кошмара. Ни на Земле, ни даже на Луне не было уголка, где он мог спрятаться и не быть обнаруженным. Куда бы он ни пошëл, Цукаса последует за ним. Найдëт в любом уголке вселенной. Аманэ не знал, что делать. Он не знал, может ли что-то сделать и остаться человеком. Он не знал, может ли вообще что-то сделать. Но также он не знал, сколько ещë сможет терпеть и ничего не делать. (Ответ: до конца июля 1969 года.) Одним летним вечером Аманэ избавил этот свет от двух монстров. Тогда же он подарил двух монстров тому свету. В конечном счëте он сделал всë только хуже. (Он всегда делал всë хуже.)