***
Геллерт Гриндевальд прибыл тихо, почти незаметно. Пересек маггловскую границу в компании всего лишь трех человек и поселился в недорогом отеле на окраине Лютного переулка. Том узнал о нем до банального случайно — увидел поздно вечером в лавке знакомой ему ведьмы, когда пришел пополнить часть своих запасов. Они столкнулись у прилавка, Геллерт Гриндевальд, заметив, что какой-то молодой мальчишка узнал его несмотря на легкие косметические чары, несколько изменившие его внешность, слабо улыбнулся. Его белоснежный глаз на мгновение вспыхнул огнем — Тому понадобилась секунда, чтобы осознать, что это был отблеск свечи. За эту секунду он сумел взять себя в руки. Поджав губы, он расплатился с ведьмой и уже собирался выйти, когда из глубины лавки выплыла компаньонка Гриндевальда — низенькая волшебница с короткими медовыми кудрями, забавно подпрыгивавшими при каждом шаге. У нее было округлое лицо с мягкими чертами, усыпанный веснушками чуть вздернутый нос и… и дурманящие глаза. Она ловко обогнула Тома, обдав его сладким привкусом духов, и отдала Гриндевальду небольшую шкатулочку, после чего оглянулась и улыбнулась. С такой природной, лукавой хитрецой улыбаются что-то задумавшие дети, так щурятся лисы — было в ее улыбке что-то настолько искреннее, не измененное, не показное, что сердце Тома пропустило удар. Выйдя прочь из лавки, он первым делом связался с близким кругом друзей. Пока что ставить Министра в известность о столь важном госте он не собирался — для начала Том хотел изучить его сам.***
Гриндевальд прибыл в Магическую Британию с неподобающей его статусу размерами свитой: это были две женщины и один высокий и широкоплечий мужчина с грубым лицом, грубым голосом и холодными глазами. Он явно многое повидал и многое умел. Он почти не оставлял своего господина, следуя за ним, словно преданный пес. Женщины же часто выходили либо вдвоем, либо по отдельности. Старшая — Винда Розье, высокая и тощая, словно смерть, налаживала связи с чистокровными родственниками, младшая же, та, с которой Том столкнулся в лавке в Лютном переулке, ничем не отличалась от обычной туристки. Она ставила в тупик. Двое близких друзей,***
Мисс Грейнджер.***
Мисс Грейнджер сидит на краю фонтана и читает книгу на английском. Рядом с ней лежит потрепанный словарь, за спиной прыгают и переливаются в солнечных лучах брызги воды. Неподалеку несколько ребятишек играют в салочки. Взвилась напуганная кошкой стая голубей. Мисс Грейнджер оторвалась от книги и подняла карие, коньячные глаза к небу. Улыбнулась. Сердце Тома почему-то пропустило удар.***
Мисс Грейнджер бредет с несколькими пакетами по Косой Аллее.***
Мисс Грейнджер прихорашивается у огромного зеркала в позолоченной раме в театре. На ней яркое красное платье с открытым верхом, обнажающим острые ключицы — достать бы их и использовать, как шпаги. Ее глаза несколько мгновений ищут кого-то в отражении, а потом, найдя, насмешливо прищуриваются. Тому кажется, что она улыбается ему.***
— Долго вы намереваетесь следить за мной? — мисс Грейнджер садится напротив в баре за столик для двоих. Ее кудряшки забавно подпрыгивают. Она закидывает ногу на ногу, и разрез темно-зеленого платья чуть сползает, обнажая молочное бедро. Том приподнимает брови, делая вид, что не понимает, о чем она. — Разве мы с вами знакомы? — Думаю, более чем, мистер Риддл, — щурится она и вытаскивает из сумочки мундштук. У нее очаровательный акцент. Том почти завороженно наблюдает за тем, как очерченные алым губы обхватывают мундштук, как с них слетает сизый дым с каким-то горьковатым, чем-то напоминающим аромат кофе, привкусом, как эти же губы то и дело растягиваются в мерцающей, отстраненной, дразнящей недосягаемостью улыбке, и не может оторвать глаз. Мисс Грейнджер несколько раз отворачивалась от него, чтобы бросить быстрый, смазанный, ничего не значащий взгляд на музыкантов, светившихся на возвышающейся через несколько столов сцене золотыми нарядами, ее короткие кудряшки подпрыгивали, и губы пропадали из поля зрения, но буквально в следующее мгновение она вновь поворачивалась к Тому лицом. Что такое чувства? Обычная химия. Реакция. Когда человек подходит тебе каким-то образом — в сексуальном или романтическом плане — между вами мелькает искра. Ты понимаешь, что это искра, когда улыбаешься в ответ на лукавую улыбку этого человека. Когда протягиваешь ему руку и приглашаешь на танец, легкомысленно отставляя прочь сомнения. Когда прижимаешь к себе врага (врага ли? Гриндевальд так и не проявился, хотя прошло уже две недели с тех пор, как он прибыл в Британию). Когда она что-то шепчет на ухо, и мурашки ползут по коже. У Тома никогда такого не было раньше. Наверное, поэтому он так захотел себе мисс Грейнджер — с ним подобное произошло впервые.***
В Министерстве Магии нужно держать лицо. Они против Гриндевальда. Против, когда он приходит к мистеру Блэку лично. Против после их долгой, многочасовой беседы один на один. (Мисс Грейнджер то и дело бросала на Тома быстрые взгляды, говорившие намного больше, чем слова. Когда свита уходила вслед за Мастером, их руки столкнулись, и Том на мгновение сжал ее тонкие холодные пальцы. Глаза мисс Грейнджер так смешно расширились —***
— Ваш Министр скорей повесится, чем пойдет нам навстречу, — Гермиона лежала на животе и вновь курила свой горький мундштук. Пальцами другой руки она задумчиво выводила узоры на груди Тома. Ее короткие волосы были встрепаны и смешно топорщились. Белоснежное одеяло скрывало самые красивые очертания обнаженной фигуры. Кровавый закатный свет полз по выгнутой спине. (Ее лицо не было идеалом красоты, да и сама она была… обычной. Так почему же Том пропадал каждый раз, когда смотрел ей в глаза?) Гермиона впервые была настолько серьезной. Раньше она почти всегда смеялась — вслух или про себя, происходящее веселило ее, и она не скрывала этого. Том знал, что тот шаг, который Гриндевальд делает навстречу Британскому Министерству она считала глупой тратой времени, что думала, будто надо действовать жестче и быстрее. Как подобное мешалось с ее умением сочувствовать, с ее слезами, когда на их глазах автомобиль сбил птицу; как ее дрожащий голос, когда она говорила о страданиях людей в Индии, мог быть таким искренним, когда она с такой легкостью рассуждала о политике по отношению к другой стране? — Ты никогда не хотела уехать? Оставить все эти мужские игры? — тихо спросил он. Гермиона нахмурилась и выпустила ему в лицо кольцо дыма. — Это не только мужские игры. Да и как я оставлю Геллерта? Геллерта. Она как-то обмолвилась, что он взял ее на попечение еще в детстве, когда ее родители — его близкие сторонники — погибли. Он был единственным человеком на свете, к которому она была привязана и за которым готова была последовать на край света. Том хотел бы быть этим человеком для нее. (Разве мог позволить он этим лукавым глазам смотреть не на него?) Он обхватывает ее за талию и притягивает к себе, сминает поцелуем ее чувственные губы. Он знает, что Гермиона его околдовала, почти уверен, что она использовала для этого черную магию, но ничего не может с собой поделать.***
Том знает, что так будет лучше. Он применяет Империус к Министру Магии, взламывая его защитные артефакты. Он — единственный, кому Поллукс доверяет, вонзает ему нож в спину. Том просто не может позволить войне сжечь Магическую Британию. Наверное, он все еще помнит вой сирен на окраине маггловского Лондона. Помнит тесное и темное бомбоубежище. Помнит, какая на вкус беспомощность. (Мисс Грейнджер тут совершенно не при чем). Том сам решает подписать себе смертный приговор. Он поднимает палочку. Он использует заклинание. Он берет Министра под контроль. Это он его устами согласовывает с Визенгамотом союз. Его указом затыкают рот Дамблдору, который восстает против мира с Гриндевальдом — у него слишком сильное влияние. Довольно быстро находятся грехи, которые можно к нему подвязать. Когда его уводят, Дамблдор лишь качает головой и смотрит на Тома. — Вы все потеряете, — шепчет он. Как будто знает, что происходит на самом деле.***
Договор подписан. Глаза Гриндевальда смеются. Том чувствует, что его обманули.***
Гриндевальд притягивает мисс Грейнджер к себе и целует в лоб. Он обладает ей полностью. Она принадлежит ему. Тома скручивает и ломает. Только сейчас, когда все закончилось, когда мисс Грейнджер выскальзывает из его рук, он вдруг понимает, как же далеко все зашло. Желание быть тем единственным, кого бы видели ее глаза, похоже на кошмар — Том хочет б-ы-т-ь с Гермионой единым целым. Хочет поглотить ее. Сожрать целиком, если придется, только бы слиться воедино. Это было ненормально. Он представил, как изогнулись бы пухлые губы мисс Грейнджер в этом слове. Н-е-н-о-р-м-а-л-ь-н-о. (Но разве мог он теперь позволить ей уехать?)***
— Я бы хотела, чтобы ты думал обо мне хорошо, — шепчет она, устраивая голову у него на плече. Они вновь в постели. Голые физически, но не душевно. Соприкасающаяся кожа. Идущие параллельными дорогами души. (Как бы Том хотел понять Гермиону), — Мне будет неприятно, если ты будешь проклинать меня. Неприятно. Какая малость. — Почему Гриндевальд взял тебя в Британию? Гермиона зевает. — Я же говорила, мы близки. — Вы спите? — Том, — она поднимает голову, и ее губы вздрагивают в насмешливой улыбке. Тому отвратительна эта ее улыбка. Его разрывает изнутри. Слишком много чувства. Слишком много чего-то непостижимого, необъятного, чего-то, что он не может контролировать. Это что-то похоже на шипованую лозу, обвившуюся вокруг сердца — больно, гадко, знойно. Он бы разорвал грудную клетку, если бы смог, разломал, раскрошил ребра, он бы добрался до сердца и выкинул его в бушующее море, только бы избавиться от женщины, чувства к которой въелись под кожу. Тем более, что эта женщина не любит его и даже сейчас лжет ему в лицо. Он знает, что со дня на день его арестуют, начнется слушанье по делу примененного к Министру Магии Империуса. Выпустят Дамблдора, доказательств его вины слишком мало, и он уж точно сделает все, чтобы Том не отделался чем-то легче поцелуя дементора. Да и Поллукс будет настаивать на этом. А потом начнется долгая война с Гриндевальдом. — Давай уедем? Он знает ответ до того, как спрашивает. Гермиона Грейнджер никогда не принадлежала ему. Она н-е п-р-и-н-а-д-л-е-ж-а-л-а ему. Тому застилает глаза это осознание. Вдруг он вспоминает их первую встречу, ее смеющиеся глаза, выражение ее лица, когда она смотрела на Гриндевальда. И, кажется, он понимает, чем она занималась все то время, пока строила из себя туристку, заочно знакомую с волшебником по имени Том Риддл. Он целует ее губы, и она отвечает ему, но Том знает, Том чувствует, что ее сердце холодно. Он нависает над ней, его рука ложится ей на шею. Тома трясет от злобы, от ненависти, от ревности. Придушить бы ее — и закончить все это. Ему все равно нечего терять. Война начнется в любом случае. Так почему эта проклятая женщина должна жить? Их глаза встречаются. Том вдруг ясно понимает, что любит ее. А она не любит его. Он сдавливает ее шею сильнее. Глаза Гермионы больше не смеются. Она хрипит и царапает его руку. Пытается дотянуться до оставленной на прикроватной тумбочке волшебной палочки, но безуспешно. По щеке скатывается слезинка. Гермиона затихает быстро. Тихо. Почти мирно. Но огонь, испепеляющий сердце Тома, не тухнет. Его выворачивает наизнанку, все тело сотрясается от рыданий. Разве не могла эта женщина любить его? (Неужели один непременно должен уничтожить другого?) Входную дверь выламывают авроры. Том, кажется, рад. Медленно сходит на нет помутнение. Глаза Гермионы Грейнджер больше не смеются.