***
Молчаливо шагая по улицам озарённого серебристым светом луны Сяньлэ, Се Лянь и не пытался найти среди обломков хоть что-то, источающие жизнь. Но до слуха как будто донёсся тихий вздох, больше похожий на лишённый сил стон боли. Замерев, принц неосознанно задержал дыхание, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, откуда исходил звук. Но чем дольше он осматривался, вслушиваясь в тишину, тем сильнее им овладевало чувство, что ему просто-напросто почудилось. — Есть здесь кто-нибудь живой? — не надеясь на ответ, воскликнул Се Лянь. Но внезапно со стороны полуразрушенного амбара раздался слабый хрип. «Вампир заманивает?» — промелькнуло в голове принца, но, зажмурившись, он отмахнул подальше эту мысль. Такого просто быть не может, вот и всё. Так что он, не колеблясь, широкими шагами направился на звук. Но чем ближе он подходил, тем сильнее овладевало им беспокойство — в воздухе слишком ярко ощущалась аура приближающейся смерти, подкрепляемая стойким запахом крови. Будь Се Лянь, как раньше, человеком, его ничуть не смутило бы подобное. Но сейчас он, как бы ни старался, не мог избавиться от нарастающего чувства.. голода. Он судорожно сглотнул, ощущая, как его клыки словно бы удлиняются, больно впиваясь в приоткрытые губы, а дыхание непроизвольно сбивается. Конечно, воздух теперь был и не нужен ему, но потребность в нём осталась как привычка. До сей поры принц и не думал, что противостоять инстинктам вампира будет так сложно. Точнее, не хотел даже мысли допускать, что в конце концов его новая сущность даст о себе знать, как только в нос ударит металлический запах. Неосознанно язык скользнул по губам, будто Се Лянь — вот-вот готовый вцепиться в долгожданный кусок мяса хищник. Медленно ступая, шаг за шагом он приближался к деревянному амбару, не понимая, что должен сделать. В голове хаотично крутились две мысли — «убить» и «спасти», — превращаясь в бесконечный водоворот противоречий. Луна ледяным взором указывала ему путь, бросая косые лучи сквозь разрушенную крышу. По полу алой лентой тянулся ещё не успевший как следует впитаться в древесину кровавый след, уводя вглубь, в самую темноту. — Кто... здесь? — пересиливая бешеное желание сорваться с места, выдавил из себя Се Лянь, сжимая руку в кулак и ощутимо впиваясь ногтями в ладонь в надежде, что боль хоть немного отрезвит его. Из угла послышался шорох одежды, а вслед за ним — ещё один мученический вздох. Приглядевшись, принц наконец сумел разглядеть очертания фигуры: безвольно прижавшись к стене и едва держа голову прямо, на него слабо смотрел юноша, облачённый в дешёвый доспех. Пусть его бок пронзила стрела и сам он с ног до головы был покрыт кровоточащими ранами, поняв, кто предстал пред ним, он встрепенулся, словно преисполнившись надежды. В потухших глазах мелькнул огонёк, но в то же мгновение померк, стоило юноше заговорить. — Ваше Высочество... этот презренный солдат... подвёл вас... ему нет прощения... он не выполнил... свой... долг... Попытавшись всем телом согнуться в поклоне, он дёрнулся, выплёвывая сгусток крови. Скользнув взглядом по красной жидкости, а после — по всё ещё сочащейся из ран крови, Се Лянь с трудом подавил желание вновь облизнуться. Пусть юнец и не выглядел способным к жизни, принц просто не мог упасть в глазах воина своего государства. По факту, юноша был последним выжившим... Сжав зубы, Се Лянь помотал головой. Каким сильным ни был его голод, он просто не мог допустить и мысли, что пока что дышащий парнишка — да что там, совсем мальчик ещё! — погибнет от его клыков. Но, в отличие от других, убитых вампирами людей, его жизнь прервёт сам наследный принц. Стоило об этом подумать, как Се Лянь, вздрогнув, попятился назад. Хотелось крови. Всё внутри как будто скручивалось, стоило вдохнуть металлический запах, одновременно мерзкий и до ужаса желанный. — Я так не могу... — обессиленно прошептал принц, закрывая лицо ладонью. — Не могу, не могу, не могу... Но, вопреки собственным словам, он всё же приблизился к юноше, опускаясь на одно колено. Юнец безмолвно приоткрыл губы, и на секунду показалось, что они дёрнулись в попытке изобразить улыбку. В угольно-чёрном зрачке промелькнул огонёк облегчения, и веки медленно опустились. «Пусть так. Мне суждено принять смерть от рук Его Высочества, это ли не наивысшая честь для подобного мне?» Расслабившись, юноша вскоре удивлённо распахнул единственный глаз, не скрытый слоем бинтов. Боль в раненом боку притупилась, а стрела медленно покинула тело, со звоном отброшенная в сторону. Принц, прикусив губу, задержал дыхание, пока с его порезанной ладони кровь тонкой струйкой стекала на то место, где из тела юноши только что торчало древко стрелы. Как по волшебству, разорванная кожа моментально покрылась корочкой, и рана сама по себе начала затягиваться. — Это меньшее, что я могу сделать, — негромко произнёс Се Лянь, поднимаясь и протягивая здоровую руку юнцу. — Пойдём. Оставаться здесь — не лучшая идея. Не говоря ни слова, тот медленно привстал, сжав ладонь принца огрубевшими пальцами. Се Ляню показалось, что даже сквозь прикосновение он чувствует, как в венах парнишки течёт горячая кровь, как бешено стучит сердце, и звук его эхом разносится по всему телу. Прикусив язык, он помотал головой из стороны в сторону, лишь бы отогнать подобные мысли, ведь они — чтоб их! — ещё сильнее распаляли голод. Вскинув руку, принц жестом пригласил юношу за собой, разворачиваясь и направляясь к выходу. Лишь раз обернувшись, Се Лянь ощутил, как по спине прошёл холодок: мальчишка едва поспевал за ним, прижимая к телу безвольно повисшую руку, и кое-как волочил окровавленную ногу, то и дело хромая. Сладковатый металлический аромат, совсем недавно вызывающий лишь тошноту, теперь казался принцу самым желанным. «Если подойду хоть на шаг ближе, вряд ли смогу сдержать себя», — с сожалением осознал он, сильнее сжимая руки в кулаки.***
Жить во дворце было невозможно. Преданный огню, он едва ли не сгорел до основания, так что теперь находиться там было опасно. Да и незачем. Лучшим вариантом поэтому стало обосноваться в лесу. Здесь не пахло смертью, поражением и скорбью. Здесь кроны деревьев скрывали солнечные лучи, и принц мог без опаски гулять даже днём. Здесь тихо, мирно, и нет напоминания о тех злополучных днях, когда пало Сяньлэ. — Пожалуйста, прости... — шепчет принц, прижимаясь губами к оголённой коже и впиваясь в неё клыками. Фэн Синь даже не дёргается — лишь прикусывает губу, чтобы не простонать от боли. Се Лянь ощутимо дрожит, тянет руку, переплетая пальцы с пальцами лучника, и жадно глотает кровь. У них не осталось иного выбора, вот и всё. С того дня, как он нашёл в развалинах амбара парнишку и привёл в лесную хижину, прошло около трёх месяцев. И не было ни дня, когда принц не мучился бы от ни на миг не потухающей жажды крови. У него несколько раз подскакивал жар, и в те дни сущность вампира давала о себе знать — янтарные зрачки заволакивала алая дымка, и принц, быстро дыша, рычал совершенно по-звериному. В такие моменты он едва ли давал отчёта своим действиям. Поэтому приходилось привязывать его к кровати по рукам и ногам, лишь бы ненароком не навредил себе. Но долго так продолжаться не могло. Месяц минул, два, три, и Фэн Синь просто не выдержал. — Моя кровь должна помочь, — решительно сказал он, оказавшись с принцем один на один в комнате. Се Лянь бесцельно смотрел в потолок, поджимая губы. Он был в сознании, но, право, лучше бы окончательно сошёл с ума, чтобы его слугам осталось разве что снести ему голову с плеч, избавив и себя, и его от страданий. — Не буду, — тихим голосом ответил он, закрывая глаза. Изучив вампиров по всем свиткам, которые им удалось раздобыть, они выяснили, что не всегда укус может быть смертельным. Если выпить всю кровь, человек, конечно, умрёт. Если клыки войдут в сонную артерию, то укушенный обратится вампиром. Но была и золотая середина. Избегая шеи, не выпивая всю кровь, вампир вполне способен оставить человека в живых после трапезы. Се Лянь знал это, но... — А что, если я не смогу остановиться? — с горькой улыбкой спросил он, поворачивая голову к Фэн Синю. — Я помогу, — ответил вошедший Му Цин. — Заранее прошу прощения, Ваше Высочество. Се Лянь доверял им безоговорочно, да и в их словах был смысл. Поэтому принц, вздохнув, принял сидячее положение, жестом подзывая к себе Фэн Синя. Тот улыбнулся, желая хоть как-то разрядить обстановку, но от этого Его Высочество лишь сильнее помрачнел, отводя взгляд. Опустившись на кровать рядом с принцем Сяньлэ, он приспустил с плеча одеяние, открывая полный доступ к коже. Глаза вампира как по щелчку пальцев налились кровью. Если секунду назад он размышлял над тем, куда, чёрт возьми, стоит кусать, чтобы было не слишком больно, то теперь разум затуманился, и Се Лянь, мало понимая, что делает, склонился над плечом, впиваясь клыками. Губ коснулись первые капли крови, сладкие и такие дурманящие. Фэн Син терпел. Пускай принц не мог видеть выражения его лица, несложно было догадаться, что то выражало, ведь всё тело того напряглось, подобно струне, и мелко вздрогнуло. Как будто уловив мысли Се Ляня, Фэн Синь, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности, твёрдо произнёс: — Всё в порядке. Не беспокойтесь. Но всё было далеко не в порядке. Его лицо стремительно бледнело, кончики пальцев покалывало, а перед глазами всё превратилось в размытое пятно. Юноша с перебинтованным лицом, вернувшись из близлежащего городка с корзиной овощей, так и застыл в дверном проёме, застав принца за... едой. Фэн Синь, заметив пристальный взгляд чёрного глаза, нахмурился и отвернулся, сдерживая готовый вот-вот сорваться с губ стон боли. — Чего смотришь? — буркнул Му Цин, недовольно сверкнув глазами. — В следующий раз на его месте окажешься ты. Едва это достигло слуха парнишки, тот вздрогнул, покраснел и стремительно скрылся в соседней комнате. Но кто бы мог подумать, что невзначай брошенные слова обернутся истиной. В тот же день Се Лянь вознёсся. Гром сотряс Небеса, возвещая о появлении нового божества. Но не прошло и дня, как принц был низвергнут. Точнее, добровольно отказался от такой чести, как жизнь среди облаков. «Созданию тьмы здесь нечего делать», — уверенно произнёс он, и Владыка ему не препятствовал. Через месяц чрез врата Небес прошли Му Цин и Фэн Синь. Упорный труд на пути самосовершенствования наконец явил свои плоды, и принц искренне был рад за слуг. Нет, не так. Он был рад за товарищей. — Я буду для вас только обузой, — с улыбкой говорил он, в корне уничтожая любые попытки товарищей помочь. — Вы свободны. Хоть он и звучал искренне, ни от кого не укрылась тоска, пронизывающая каждое слово. — К тому же, со мной ведь Умин, — продолжал принц, ласково глядя на притихшего в углу парнишку. — С ним я буду в безопасности, можете не переживать. Как ни крути, Се Лянь всё ещё оставался их принцем. Каждое его слово имело силу, так что никто, как бы сильно ни желал, не позволил бы себе ослушаться. Му Цин молча удалился, исчезая в темноте леса, а Фэн Синь ещё с час провёл в хижине, то объясняя мальчишке, как готовить любимые закуски Его Высочества — принц, всё же, оставался верен человеческому вкусу и порой мог полакомиться какой-нибудь сладостью, при этом, правда, совсем не утоляя голод, — то, отвлекаясь, принимался читать нотации о том, как важен правильный распорядок дня. Поэтому, когда диск луны безмолвно завис над самой крышей хижины, освещая лучнику путь, и когда Фэн Синь покинул их, оставив после себя лишь невесёлую улыбку, Се Лянь с Умином невольно выдохнули с облегчением. Умин... Что ж, какое-никакое, но это имя было куда лучше, чем бестолковое «эй, мелкий», «ну-ка иди сюда, ты» и прочего. Юноша не был против, так почему бы и нет? Глубоко вздохнув, Се Лянь выпустил бледное облако пара, совершенно не чувствуя холода осенней ночи. Его тело уже давно было ледяным. Подняв глаза к небу, он улыбнулся уголками губ, невольно замечая, как Умин смотрит на него единственным глазом. «Вот мы и остались совсем одни», — хотел произнести принц, но вместо этого с губ сорвалось: — Для чего тебе эти повязки? Глупый, глупый вопрос, за который тотчас захотелось прикусить язык, да посильнее! Но Умин, моргнув пару раз, отвёл взгляд, неуверенно сжав в руке штаны. — Этот презренный не смеет смотреть на Его Высочество и одним глазом. Он не заслу— Не позволив ему договорить, Се Лянь легонько коснулся его макушки, запуская в непослушные чёрные пряди пятерню. Пожурив мальчишку, он нащупал узелок, скрепляющий бинты, и с улыбкой спросил: — Можно? Умин без промедления кивнул. Хоть Се Лянь и знал, что так будет, он всё же обязан был получить разрешение. Ведь ему казалось, что он прикасается к чему-то тайному, запретному, чему-то новому и неизведанному. Бинты белой змейкой сползли на колени юноши. Два угольно-чёрных глаза неуверенно скользнули по лицу принца, и в тот момент Се Лянь, лишь раз взглянув, понял: он видел небо. Переливаясь сотнями огней, звёзды отражались в бездонных зрачках, и среди них ясным ликом на него глядел он сам, заворожённый и восхищённый. Слова вырвались сами собой: — Ты прекрасен... Мотнув головой, Умин отвернулся, чувствуя, как щёки вмиг вспыхнули от того, как нежно и чувственно прозвучало это. — Уже поздно, Ваше Высочество, — буркнул он, спешно поднимаясь и вытягиваясь по струнке. — Пора спать. — Да, думаю, ты прав, — со вздохом сказал Се Лянь и поднялся, скрываясь в темноте хижины. Сегодня зажигать свечи не хотелось.***
Организм вампира не требовал пищи — общеизвестный факт. Это, несомненно, полезное преимущество, но время от времени звериный голод — жажда свежей горячей крови — одолевала принца. В такие дни он уходил из дома глубоко в ночи, возвращаясь, лишь когда на востоке появлялась бледная полоса рассвета. На белоснежной одежде там-тут виднелись ещё не успевшие потемнеть алые пятна, и Умин, поджимая губы, спешил скорее проводить его в дом, подавляя рвущиеся наружу эмоции. Се Лянь себя не жалел, проводя вновь и вновь по бледной коже лезвием меча. Это было очевидно. На запястьях принца появлялись новые слои бинтов, а в глазах с каждой такой ночью всё потухал свет жизни, превращая два янтаря в пустые стекляшки. Питаться собственной кровью — всё равно что медленно, но верно умирать. В отличие от людей, кровь вампиров не восстанавливалась за счёт жизни. Но против принца Умин не смел пойти. Как бы сильно ни хотелось ему обнять его, прижимая к себе, и позволить выпить свою кровь, пусть хоть до последней капли, лишь бы облегчить ненадолго страдания, он не мог. Не мог, и эта беспомощность петлёй стягивала шею, не позволяя жить. Он хотел помочь Его Высочеству, но не имел и возможности. С тех пор, как Фэн Синь совсем перестал посещать их, по уши потонув в своих небесных обязанностях, заботу о пропитании принц взял на себя. Ему самому человеческая пища была ни к чему, а Умин заметно похудел, питаясь одними ягодами да грибами. Растущему организму нужен сбалансированный рацион, а не простые дары природы. Мясо, овощи, хлеб... В лесной глуши этого не добыть, а спускаться с горы в деревеньку у подножия среди ночи смысла не было — селяне сладко посапывали в кроватях, а кто блуждал в темноте — в страхе шарахался от принца, ощущая ауру нечисти. На воровство средь бела дня не поднимались руки. Принц принцем, но все сокровища наследника Сяньлэ сгинули в огне вместе с его государством, так что средств на покупки попросту не было. К тому же, пока Се Лянь скрывался в дневные часы в хижине, Умин сам шнырял по деревне в поисках еды для себя и своего господина. — ... Кто-то старался, тратил силы и время на выращивание овощей, — вздыхал Се Лянь, смеряя парнишку грустным и разочарованным взглядом, — а ты вот так украл у него, поставив крест на его трудах. Нехорошо это. Умин стыдливо опустил тогда голову, не смея взглянуть принцу в глаза. На следующий день он вернулся в хижину с листовкой, на которой крупными буквами были выведены слова о награде за поимку какого-то оборотня-людоеда. Люди в деревне опасливо переходили на шёпот, стоило спросить их об этой твари, но всё же отвечали, что, мол, живёт в горном лесу не то волк, не то медведь, спускающийся в долину в полнолуние и разоряющий деревни. И совсем недавно в соседнем селении произошла беда: посреди ночи раздался жуткий вой, а наутро домишки на окраинах оказались разрушенными в щепки, а их жильцы — пропавшими без вести. Лишь кровавые полосы и огромные следы на земле намекали на виновника сего хаоса. В следующее полнолуние Се Лянь лично уничтожил этого оборотня. Признаться, ночная охота помогла ему развеяться, а меч, так давно не ощущавшийся в ладони, показался самым дорогим сердцу предметом, что когда-либо был у принца. В деревне сполна вознаградили таинственного охотника. Пусть на дворе стояла ночь, никто из жителей не побоялся покинуть дом, чтобы поглазеть на оборотня и воздать почести своему спасителю. Се Лянь, натягивая капюшон накидки на голову посильнее, лишь отмахивался, желая поскорее вернуться в хижину в горном лесу. Он не знал, как может повести себя его внутренний вампир, и в душе от разнообразия лиц, запахов и голосов всё чересчур смешалось, так что он, едва получив вознаграждение в виде мешочка золотых монет и корзины со всякими фруктами-овощами, поспешил скрыться из виду, оставляя Умина на растерзание любопытной толпе. — Это было подло, Ваше Высочество! — пробурчал тот, с первыми петухами распахивая дверь хижины и держась за неё, чтобы не упасть от усталости. Выглядел он так, словно раз пять пробежал вокруг горы, попутно сражаясь с демонами. — Прости, — Се Лянь виновато улыбнулся ему, сидя в тёмном углу, согнувшись и обняв колени. Умин приподнял уголки губ в ответ и добродушно покачал головой, расправляя сгорбленные от усталости плечи и затворяя за собой дверь. Но стоило ему шагнуть в темноту, как до слуха донёсся едва слышный шёпот принца: — Подойди. Это звучало больше как просьба, нежели приказ, но юноша, тотчас приняв серьёзный вид, уверенно приблизился. Теперь ему было прекрасно видно, каким ярко-красным цветом светились глаза наследника Сяньлэ. Умин неосознанно сглотнул, отступая на один шаг, но его запястье внезапно было обхвачено длинными пальцами. — Ваше Высочество... — только и смог выдавить юноша, как зачарованный смотря в алые зрачки. К горлу подступило волнение, дыхание перехватило. Пусть кожа вампира была ледяной, ему казалось, что руки принца обжигают, подобно пламени. Се Лянь протянул к нему руку, перебираясь пальцами от груди к шее, заставляя юношу приблизиться, и плавным движением опустил ворот его ханьфу, являя взору фарфоровую кожу плеча. Умин ощутимо вздрогнул, но не отстранился. В темноте хижины не было видно, как щёки молодого человека приобрели оттенок обласканного солнечным лучом персика от собственного неловкого положения. Подавляя в себе желание стыдливо прикрыться, Умин послушно опустился на колени, складывая на них руки, и наклонился, позволяя принцу обвить его плечи и притянуть тело к себе, уложив голову на грудь и поглаживая пушистую макушку. Одурманенный лаской, юноша непроизвольно вскрикнул, впиваясь в одежду на спине Се Ляня, когда внезапный укус обжёг плечо. Умин инстинктивно попытался вырваться, но боль лишь усилилась, подобно стреле пронзая нервы. — Ваше Высочество, Ваше Высочество, Ваше Высочество... — бездумно шептал он, пока вампир, утробно рыча, вгрызался клыками всё сильнее, жадно втягивая кровь. Принц был голоден, а юноша, как и подобает верному подданному, не смел его осуждать. Неведомо, сколько минут кануло в лету, когда Се Лянь, выдохнув облачко пара, — в хижине царил ночной холод, — отстранился. Его губы испачкалась тёмно-алым, и он поспешил скорее стереть капельки рукавом ханьфу, лишь бы не чувствовать больше этот манящий сладковатый вкус. Умин безвольно покоился на его коленях, поддерживаемый принцем под спиной и шеей. Веки расслабленно смежились, но в черткх юношеского лица читалось болезненное бессилие. Се Лянь перестарался... Забылся, и мальчишка из-за него потерял слишком много крови, отчего и провалился в сон. — И почему ты не остановил меня... — грустно вздохнул Се Лянь, качая головой. Шелковистые пряди выправились из пучка и теперь безобразно стекали на глаза. Поджав губы, принц совсем распустил волосы, дотянувшись до белой ленты одной рукой, а после кое-как обмотал плечо Умина. Видимо, сам он и правда перестарался, укусив юношу слишком сильно, слишком глубоко, потому что кровь всё ещё продолжала течь тонкой струйкой.***
Ночные охоты за прошедший год стали основным способом заработать на пропитание. Скитаясь по деревням и селениям в ночи, на день они останавливались на каком-нибудь недорогом постоялом дворе, и, пока Умин отправлялся на улицу в поисках новой работы, будь то поимка оборотня или изгнание злого духа, Се Лянь, оставаясь в комнате в одиночестве, предавался медитации. Как он успел заметить, сон вампирам, как и прочие человеческие потребности, был вовсе не обязателен, так что всё свободное время от рассвета до заката он проводил подобно статуе, уходя в себя и подолгу сидя в неподвижной позе, предавшись размышлениям. — Саньлан уже вернулся? — негромко поинтересовался принц, услышав, как скрипнули половицы под чужими неспешными шагами. — Так и есть, Ваше Высочество, — ответил тот, почтительно склонив голову. — Просил же не звать меня так, когда мы в людном месте. Се Лянь вздохнул, поднимаясь с подушки, на которой он провёл весь день в непрерывной медитации, и потянулся, неспешно выходя из затенённого угла. Они с Умином условились, как будут называть друг друга, скрываясь среди простого люда, и мальчишка, отводя взгляд, говорил, что принц может именовать его Саньланом — он был третьим сыном в семье. Се Лянь против ничего не имел, ведь это, всё-таки, куда лучше звучало, чем «Безымянный». — Прости, гэгэ, — Умин виновато улыбнулся, вытягивая из себя столь неподходящее наследному принцу прозвище, и проскользнул в комнату, попадая в цепкие руки принца, которые тут же притянули его к груди и заключили в объятия. Юношеские щёки тронул лёгкий румянец. — Всё хорошо, просто в следующий раз будь осмотрительнее, — Се Лянь провёл тонкими пальцами по спутавшимся из-за весеннего ветра чернильным волосам и отстранился, снизу вверх заглядывая в чёрные глаза. — Подумать только — как вытянулся! — пробормотал, едва слышно усмехаясь. — А ведь совсем недавно ты едва до носа мне был... Саньлан, смутившийся внезапным проявлением нежности, поджал губы и спешно отвернулся, выпутываясь из объятий. — В этой деревне жители опасаются демонического волка, — поспешил сменить тему юноша. — Старейшина на собрании обещал щедрую награду за его голову. — Как раз стоит прогуляться сегодня, — с улыбкой произнёс Се Лянь, поворачиваясь к окну. Закатные лучи сейчас пробивались сквозь резные створки, отбрасывая на деревянный пол причудливые тени и разноцветными бликами от гранёной вазы рассеиваясь на стене. Осталось дождаться темноты, и тогда можно будет выдвигаться на охоту. Пошарив в рукавах своего белого даосского одеяния, принц с непередаваемой тоской взглянул на последнюю бронзовую монетку, зажатую между пальцами. С печальной улыбкой он повернулся к Саньлану: — Помнишь, у какого дерева мы спрятали меч в этот раз?***
Ночью лес особенно очаровывал своей атмосферой. Тёмные ветви только-только позеленевших деревьев сплетались высоко над головой, подобно бесчисленным паучьим сетям, и сквозь них пробивался серебристый свет полной луны. Было светло. Вампирам, впрочем, не составляло труда видеть и в кромешной тьме — всё-таки, это их естественная среда обитания, — а вот человеческому глазу требовались время, чтобы привыкнуть к черноте вокруг и более-менее ориентироваться в местности. Се Лянь, невесомо касаясь земли кончиками сапог, как будто белым мотыльком проносился мимо мрачных стволов деревьев, правой рукой сжимая рукоять серебряного меча, а другой молниеносно отводя от лица еловые лапищи. Впереди, грациозно петляя меж древ, лунным отсветом мелькал огромный волк, ни на миг не исчезая из поля зрения. Умин чёрной тенью скользил за ним, ловко перескакивая через овраги и поваленные тяжестью лет и непогодой деревья. В этом смазанном танце погони кровавым пятном светилась алая бусина, вплетённая в тонкую косу у виска юноши, и ярко-красные глаза вампира. Юноши действовали, не сговариваясь. За год, проведённый вдвоём, они успели отлично изучить возможности друг друга и чужой ход мыслей, так что могли без слов понять следующий шаг партнёра. Се Лянь, однако же, вскоре замедлился, пока вовсе не остановился. Волк впереди тоже сбавил обороты, грациозно вышагивая и злобно озираясь. Умин, поняв безмолвный приказ, замер на месте и оглянулся на принца, готовый получить новый приказ. — Ваше Выс... Гэгэ? — поправив себя прежде, чем слова успели полностью слететь с губ, юноша покачал головой, совсем запутавшись. Се Лянь, впрочем, не обратил на это никакого внимания, ведь мысли его занимало совсем другое. — Слышишь? — шепнул он, тенью скрываясь за деревом. Умин последовал его примеру, всё ещё не понимающе глядя на Его Высочество. Се Лянь поспешил объяснить: — Кто-то скулит. Недалеко отсюда. Выглянув, принц лишь подтвердил свои догадки: волк, сначала прижав к голове уши, настороженно вскинул их, прислушиваясь, и рысцой побежал на звук. Кивнув друг другу, юноши отправились следом. Теперь это уже меньше походило на привычную охоту: меч позвякивал серебром, покоясь в ножнах на бедре принца, а Умин спокойно опустил кинжал, приобретённый когда-то ими на накопленные излишки с каждой охоты, и бесшумно следовал за Его Высочеством чёрной тенью. Лишь кожа его, слишком бледная для нормального человека, персиковым бутоном выделялась из его образа чёрной жемчужины. Вскоре они оказались на поляне. Звёзды здесь мерцали как будто бы ярче, чем над лесным пологом, и лунные лучи струились рекой на покоящийся по центру поляны замшелый булыжник. Там, весело катаясь в искрящейся серебром траве, резвились белоснежные волчата, и глаза их, то и дело зажигаясь средь ночной дымки, блестели демоническим золотом. Медленно ступая, к ним подошёл волк, и крошки тотчас бросились к нему, ласково бодая и цепляясь за длинные лапы. — Это их мать, — со вздохом догадался Се Лянь, разглядев нежные жесты не волка, а волчицы, и отступил на шаг назад. Губы искривились вымученной улыбкой. — Мы ведь... чуть не убили её совсем недавно... Он говорил тихо, и слова едва слышимым звоном разносились по воздуху. Но Умин слышал их отчётливо. И с досадой поджимал губы. — Саньлан, верно, огорчён, — с горькой усмешкой произнёс принц, зарываясь пальцами в растрепавшуюся чёлку и зачёсывая её назад. В янтарно-алых глазах мелькнула грусть. — Прости, на этот раз уж точно не получится изловить демона. Будем искать новую деревню и попытаем удачу там, хорошо?..***
Саньлан был хрупким, подобно едва распустившемуся бутону лотоса. Саньлан был нежным — его теплые губы спасительным жаром касались чужих, увлекая в поцелуй, осторожный и каждый раз невероятно трепетный. Саньлан был живым, и кровь его всегда казалась особенно сладкой, даже как будто с нотками полевых цветов и дорогих пряностей, а принц с нескрываемым наслаждением оставлял на теле юноши всё новые следы от двух клыков. Но всё же... Всё же Саньлан был человеком, и, в отличие от бессмертных неуязвимых вампиров, все люди в конце концов оказывались в лапах Госпожи Смерти. Се Лянь неверяще моргал, не решаясь подойти к бледному, как и он сам, телу. Умин... спал. Абсолютно точно спал, ведь не могло же быть иначе? И едкий запах крови, повисший в воздухе над деревней, никак не мог принадлежать парнишке. Правда же? И не торчала из его груди стрела демонического племени... Точно нет, и это всего лишь очередной мираж, навеянный этими гнусными нелюдями. Но почему тогда он не просыпался? Почему веки всё ещё были тяжело смежены? Почему не вздымались в такт дыханию грудь? Почему... почему он... Невидящим взглядом принц осмотрел безвольно развалившиеся на обломках деревянной лавки трупы клыкастых тварей. Те лишь отдаленно напоминали людей, а теперь, потрёпанные Саньланом, были не лучше разорванной в клочья тряпки, и медленно рассыпались бордовым пеплом от лёгкого дуновения ветерка. Светало. Се Лянь не двигался. Всё вокруг перестало существовать для него, а перед глазами продолжал расплываться образ юноши. Вот же он, лежит там, отдыхает... Умин наверняка просто устал... Вот он и... Запястья, не скрытого тканью одеяния, ласково коснулись первые лучи солнца, и кожа приобрела розовато-персиковый оттенок, с каждой секундой темнея. — Что же ты так, голубчик, — ласково позвал чей-то голос, и Се Лянь, медленно подняв голову, встретился взглядом с серыми глазами, подёрнутыми пеленой старости. — Не стоит тебе оставаться здесь, — старик опустил руку ему на плечо, призывая подняться. Принц продолжал смотреть на него, впрочем, ничего перед собой не видя. В голове продолжали крутиться мысли, надежда всё ещё тлела угольком где-то в самом сердце, а в ушах стоял непрекращающийся звон. — Молодому господину не следует попадать под солнечные лучи, — крохотные ручки маленькой девочки легонько потянули его за рукава ханьфу, скрывая белоснежные запястья от губительных лучей. — Друг молодого господина сказал, что это опасно. — Он просил позаботиться о тебе, юноша, — продолжил пожилой мужчина, помогая Се Ляню подняться и опереться на себя. На голову Его Высочества в следующее мгновение опустилась бамбуковая шляпа, и вуаль, свисающая с её полей, скрывала шею и лицо принца. — Твой друг доблестно сражался, защищая нас. И помощь его близкому человеку — меньшее, чем мы можем отплатить за его жертву. — Но это его не вернёт... — обессиленно прошептал Се Лянь, сжимая пальцами рукава. Он несколько раз моргнул, пытаясь вернуть зрению былую чёткость, и лишь тогда до него дошло: он плакал. Саньлан в битвах никогда не следил за своим состоянием. Рвался в бой, не зная преград, и выматывал своё тело до невозможности. После каждой их ночной охоты принц долго залечивал раны юноши, с болью в сердце отмечая, что кровь вампира, обладающая целебными свойствами, почти что и не помогает ему. А Саньлан каждый раз обещал быть аккуратнее. И сейчас холодной статуей опирается на стену, пока с уголка губ всё ещё продолжает течь горячая кровь, а из груди торчит демоническая стрела. Он не был готов к такому. Потерял бдительность. И был повержен, хоть и сумел истребить всех тварей в деревне. Внезапно налетел порыв ветра, поднявший пыль с улиц. Но даже так принц смог уловить до боли знакомый голос, звенящий едва слышно, подобно трепыханию крыльев бабочки, но невероятно отчётливо: «Дождитесь меня, Ваше Высочество». Се Лянь, поджав губы, спешно смахнул с щёк предательские слёзы, оглядываясь по сторонам. Но вокруг не было того, кого он ожидал увидеть — лишь старик, поддерживающий его под руку, девчушка, сложившая ладошки у груди в почтительном жесте, да выглядывающие из-за дверей своих домов обеспокоенные жители. «Буду ждать столько, сколько потребуется», — мысленно ответил принц, и губы сами собой изогнулись мягкой улыбкой. На секунду ему даже показалось, что их коснулся привычный горячий поцелуй, но и это чувство быстро развеялось по ветру.***
В первый месяц Се Лянь привыкал к деревенской жизни. Дневная суета людей, детский смех и плач, кудахтанье курочек, блеяние овец и лай собак. Казалось, этих мелочей всегда не хватало принцу для душевной гармонии, ведь во дворце, кроме изящности и идеальности во всем, не было ничего, что могло бы пробудить в молодой душе трепет.***
На второй месяц Его Высочество решил впервые покинуть своё скромное укрытие при свете дня. От солнца его защищали широкие поля шляпы и развевающаяся на ветру вуаль, а мраморные запястья прятались в рукавах ханьфу. Глаза, потерявшие былой золотой блеск и ставшие теперь полностью алыми, долго привыкали к ярким цветам вокруг. Деревенские дети же кружили вокруг него, как стайка назойливых рыбок в ручье, и всё звали за собой, показывая то пруд, то курятник, то рынок. И принц, улыбаясь, молча следовал за ними.***
На третий месяц жажда крови вновь одолела его, но Се Лянь предпочёл переждать голод, уединившись в лесу и несколько ночей кряду не показываясь в деревне. Боль здорово притупляла желание испить чужой крови, и по возвращении к людям детишки с интересом поглядывали на запястья вампира, интересуясь, для чего тот вновь обмотался бинтами.***
Месяца летели быстро, незаметно проходили и годы. Весна сменялась летом, осень — зимой, и так по кругу. Дворовые мальчишки вытягивались в статных юношей, и Се Лянь частенько давал им уроки фехтования. Но чаще всего принц проводил время у надгробия безымянного воина. Он просто не решился оскорбить память юноши каким-то выдуманным именем. «Вот вернёшься когда, сам высечешь своё истинное имя», — шутливо говорил Се Лянь, убирая сорняки и наводя чистоту и порядок там, где покоился Умин. — А старина Се всё сидит здесь в одиночестве, эх-хе, — вздохнул пожилой мужчина, поднимаясь на высокий холм и останавливаясь под столетним клёном. Вампир в белых одеждах поднял голову, кивая в знак приветствия, и от этого полупрозрачная ткань слегка колыхнулась, а под ней сверкнули два рубина. — Ах, это вы, старейшина, — Се Лянь всё-таки поднялся, смахивая с одежды траву, и поспешил к мужчине, подхватывая его под локоть. Принц знал его, когда тот ещё карапузом был. Как время пролетело, однако ж. — Не стоило так далеко идти, пожалели бы свои ноги да послали бы детей. — Я ещё не так стар, чтобы нянчиться со мной! — пожурил его старейшина, но руки не отдёрнул, а после добродушно усмехнулся и вздохнул. — А ты всё такой же прыткий, как ни посмотри! Се Лянь в ответ улыбнулся, и они вместе направились к более пологому склону, чтобы спуститься. В долине уже зажигались огни деревенских домов, и, пусть принц наблюдал это зрелище уже на протяжении пятидесяти лет, оно каждый раз вызывало в душе приятный трепет, разливаясь так давно забытым теплом по телу. «Столько лет прошло, а его всё ещё нет...» — невольно промелькнула мысль, и Се Лянь поспешил скорее отмести её.***
Через сто лет деревня заметно разрослась. Появились новые ремесла и лавки, многоэтажные дома и просторные площади. Через селение провели выложенную плоским камнем широкую дорогу, соединяющую его с недавно воздвигнутым на месте прежнего Сяньлэ государством. Всё больше товаров перевозилось на телегах, деревню посещали торговцы разных мастей и богатые господа. А Се Лянь наблюдал за всем, сидя на холме под старинным клёном, облокотившись на надгробный камень. Жизнь текла как будто бы мимо него, и даже года не могли подкосить его веры. «Уже скоро...» — думал он, оживляя в памяти чужие черты лица. Но как бы он ни старался, образ всё равно размывался, рассеивался, подобно мимолётному видению. Мимо проносились резвящиеся птицы, взбирались на холм дети, отвешивая вампиру низкие поклоны и убегая дальше, закаты сменялись рассветами. Се Лянь, вздыхая, всё сильнее понимал, что за сотню лет пальцы совсем забыли ощущение чужого хрупкого тела в руках. Стёрлись из воспоминаний те трепетный моменты объятий и робких поцелуев, ночных прогулок по лесу и дневных разговоров полушёпотом. «Не помню это чувство... как же.. так?» — Гэгэ. Голос прозвучал в сознании так ясно, словно принц вдруг перенёсся в далёкое прошлое, когда всё только начинало налаживаться. В те времена, когда под покровом ночи зародилась любовь, которой суждено было разорваться под дневным солнцем. — Гэгэ? Голос звал настойчиво, и Се Лянь, улыбнувшись мыслям, неосознанно обернулся, как будто мог заглянуть в само время, в саму суть жизни. Алые глаза распахнулись, и принц отшатнулся, едва не покатившись вниз с холма. За его спиной возник высокий юноша с кожей белее снега, в одеждах, что краснее клёна. Ветер вскинул вуаль. Губы дрогнули. Брови взметнулись вверх. — С-Саньлан?.. — Гэгэ долго ждал этого недостойного демона, — выдохнул юноша. Улыбка с каждой секундой становилась всё ярче, и, сократив расстояние, Саньлан легко прикоснулся к чужим губам своими, теперь до невозможного ледяными, но как будто бы горящими пламенем. — Не важно, — Се Лянь, отстранившись, прижался к его груди, смыкая руки за спиной демона. Его сердце уже не билось — как давно остановилось и сердце принца, но на короткий миг им обоим показалось, что оно вот-вот снова пустится в бешеный пляс и в конце концов остановится от радости, переполняющей израненные души юношей. — Ты ведь здесь — а это всё, что мне было необходимо.