Колёса бывают разные.

В коридоре этой клиники никогда не бывало шумно. Посетители не привыкли плакать или выражать радость, что-то обсуждать. Просто молчали, разглядывали стены и лишь грустно вздыхали, когда взгляд цеплялся за надпись "Детский ортопедический институт". В стенах этого помещения сообщались страшные вещи. Здесь окончательно устанавливалось, что "ваш ребёнок, скорее всего, не сможет больше ходить." —Погодите, как это не сможет? Что значит не сможет? Высокая женщина в зелёном пальто всё повышала голос на врача. Кричала она, скорее, от бессилия, а не от гнева. Было жалко любимую и единственную дочь, которая ещё совсем недавно радостно бегала по дому, радуясь летним каникулам, а теперь сидела на коляске, глядя с ненавистью на весь мир. —Мы отдали кучу денег для того, чтобы сейчас слышать это? Врач лишь смотрел на женщину. За многие годы работы он повидал многое: в этом кабинете плакали, кричали, матерились, обещали проклянуть. Человек, ошеломлённый горем, способен сказать и не такое. —Элеонора Викторовна...мы же не волшебники. Никакой гарантии не было изначально. Вы поймите, у Маргоши... —У Марго. Вдруг подала голос девочка, которая до этого молча сидела позади врача, прижавшись спиной к стене. Она отлепилась от холодного кафеля и села на край кушетки, опираясь на руки. Было видно, как Марго морщилась от каждого движения. —Что? Мужчина в белом халате обернулся, не забывая улыбнуться. Однако, Марго улыбки не оценила. Многое в человеке меняют сильные обезболивающие и постоянное сидение дома, в четырёх стенах. —Я сказала, что меня зовут Марго. Маргошей не надо называть. Врач лишь понимающе закивал, глядя на неё. Всё же, желание клиента оставалось законом. —Так вот, Элеонора Викторовна. Ситуация такова, что из всех оставшихся методов лечения можем назначить вам только самый проверенный: переехать поближе к морю. К тому же, доходы ваши и вашего мужа вам это позволяют. Удивительно, но Элеонора лишь кивнула, не начав разводить мораль о том, что считать чужие деньги неприлично. Говоря откровенно, ей тоже не нравилась вся эта северная серость. В мечтах давно уже был дом на побережье и тёплое солнце, которое скользит лучами по деревянному полу, пока ты нежишься и пьёшь кофе на веранде. Да и муж уже неоднократно говорил, что пора бы сменить обстановку. К тому же, Марго уже переставала проводить в больницах много времени, могла дома пить определенные таблетки. Будто бы всё намекало, что семейству Скляровских нужен отдых. —Это хоть как-то поможет? —Помогает ещё с имперских времён. Почитайте на досуге, как в те времена на морях лечились. Врач и Скляровская-старшая ещё обменивались какими-то дежурными фразами, когда Марго уже натянула чёрные джинсы и успела пересесть на коляску, разворачивая её к выходу. За долгое время как-то наловчилась, привыкла к новым условиям жизни. Научилась ловко перемещаться на костылях, привыкла к распорядку принятия лекарств и к боли. А боль была совсем разная: от уколов обезболивающих, от бесконечных судорог, от любых движений. В новой жизни была какая-то особая романтика и, можно сказать, эстетика. —Мы с мужем подумаем. Женщина открыла дверь и Марго выехала из кабинета в коридор, жмурясь от яркого света. Рядом с кабинетами сидели такие же дети. Разнились только коляски, костыли и диагнозы. Лица, искаженные болезнями и бесконечным недосыпанием, застыли в каких-то гримасах не то грусти, не то безразличия. Смотреть в эти лица было невозможно: непременно рискуешь тронуться. Марго тихо вздохнула. Новое место не сулило ничего хорошего. Какая разница, где сидеть в четырёх стенах? Дорога до выхода проходила в полной тишине. Элеонора не знала, что сказать дочери, Марго просто не хотела разговаривать. Слова казались лишними. Лишь в салоне отцовского мерса Марго тихо спросила: —Мы правда переедем? Женщина ничего не ответила. Тяжело было смотреть в глаза дочери и видеть это многолетнее, ставшее привычным безразличие. —Ма, тебе психоаналитик говорил, что со мной нельзя молчать. Со мной надо разговаривать. —Марго, ты не маленькая. Понимаешь, что врачей надо слушаться. Что ты так за нашу Питерскую серость держишься? —Кто сказал, что я держусь? Мне-то, по большей части, плевать. И на город, и на место. Какая разница, где вы с отцом свои ЧОП-ы и салончики строить будете? Последняя фраза кольнула слишком сильно. Семейство Скляровских не могло пожаловаться на нехватку денег. Их было в избытке. Разумеется, просто так это не появилось. Можно было начать нудеть про долгий труд, но это ведь никому не нужно? Так что скажем кратко: отец семейства, Игорь Скляровский, владел охранной фирмой "Беркут", со штатом рабочих, которые чуть ли не медведя могли голыми руками завалить. Надёжные люди с крепкими кулаками и трезвым умом. За такой набор качеств хорошо платили. Элеонора же держала сеть салонов красоты "White swan". Ослепительно белые интерьеры, приветливый сервис и красивенькая форма с брошью в виде лебедя-визитная карточка салона. Возможно, Скляровская-старшая относилась к этому всему слишком строго и педантично, но дисциплина была железная. У них было всё: семейное счастье, достаток, ребёнок. Марго-единственная доченька. Ангельская внешность, мягкий характер. Просто золото, а не ребёнок. Не отходила далеко от нянь, училась на отлично. Вот и спустили внимание. А дальше, наверное, догадываетесь. Первая сигарета за школой, пьянки на квартирах и в домах таких же золотых деточек, скандалы и первая любовь. И всё бы ничего, если бы однажды в вечерних новостях не блеснул заголовок "До и после: дочь Игоря Скляровского доставлена в больницу после дтп на Невском." Тут тоже весьма всё стандартно: пьяный водитель, звуки сирены, несколько машин с мигалками. Дальше быстро сфабриковано дело, а виновный повесился в камере. Скляровские не пачкали свои руки. Они защищали дочь, как могли. А после холод больничных палат и вот теперь Марго уже практически два года каталась на инвалидной коляске. Слушала сожаления, пила таблетки и делала уколы. Элеонора вынырнула из размышлений. Всё же к морю переехать хотелось сильно. *** Дом на побережье нашёлся быстро. Его за крайне маленькую сумму уступил Скляровским какой-то владелец казино, которого прижали представители власти. Дом отдали дёшево, несмотря на богатую обстановку. Условия, можно сказать, практически не изменились. Скляровские появились в доме в конце февраля, не забыв про штат прислуги. —Ксюш, ну когда там уже будет кофе? Элеонора окликнула домработницу, которая копошилась на кухне. Марго лениво мешала ложкой хлопья в тарелке. —Не издевайся над едой, ешь. Тебе таблетки не на голодный желудок пить надо. —Я доем. Не надо так надо мной трястись. Женщина отвернулась обратно к экрану телевизора. Какая-то дешёвая драма, просто для звукового сопровождения. Можно было бы вполне переключить на музыкальный канал, что и было сделано. Мелодичные звуки заполнили кухню. —А папа где? —По работе поехал. С местными договаривается. Фамилия какая-то чудная... Бабичи, вроде. У них, кстати, дочка-твоя ровесница. Марго подняла взгляд на мать. Серьёзно? Это больше походило на издёвку. Скляровская-младшая и так почти ни с кем не общалась, а тут ещё и снова богатенькие деточки? Спасибо, в Питере хватило. —Мне пока одной хорошо. Да и что обсуждать? Я ничего тут не знаю. —Мы с папой хотели в местный бар заехать. С нами хочешь? Элеонора попыталась перевести тему и теперь ждала ответа. Получив невнятное "не", она окончательно прервала все разговоры. В столовую внесли кофе. Оставшееся время проходило в молчании. По окончании завтрака Марго выкатила коляску из-за стола и направилась в коридор, к подъемнику. Разговора по душам снова не вышло. Скляровская оказалась в своей комнате. Подъехала к кровати и в пару движений выбралась из коляски. Марго выудила из-под подушки телефон. Всего несколько уведомлений. В пару кликов открылся Инстаграм. Марго пролистала несколько постов, прежде чем взгляд зацепился за один. Фотка парня. Симпатичного, кудрявого, с наглой улыбочкой. Каштановые кудри причудливо спадали на лицо, а дым от яркой одноразки складывался причудливыми колечками. В описании была какая-то цитатка из песни. Взгляд Скляровской уцепился за ник. "Ki$_love". Забавно. В сердце могло бы что-то затрепетать, но Марго уже давно полагалась на холодный рассудок. На таких парни не смотрят. Им нужны подвижные, а не брёвна. Как, поддавшись романтике, сбежать на край света, если бегать не можешь? Она закрыла аккаунт. Такое ей не светит. *** Киса шёл по школьному коридору. Снова кабинет директора, снова разговоры. Недавно снова прижали менты. Кто ж сука знал, что они под свитер полезут? Опытные уже, везде лезть будут. Старенькая дверь скрипнула. Школе откровенно не хватало денег, но впереди были выборы. Точно кандидаты деньжат подкинут. —Здрасьте. Я тут услышал, что вы видеть меня хотите. Выкладывайте быстрее, чтоб я вас не задерживал. Киса уже было хотел уткнуться в телефон, однако внимание его привлекла добренькая улыбочка. Последний раз его так заманили на какой-то психологический тест, а потом в детский центр на консультации таскали. До сих пор рисунки без чёрного цвета старается рисовать. —Ванечка? Заходи, садись. Есть разговор. Ваня так шокировано и сел на стул. Тот непривычно пошатнулся. Мебель тут резкого обращения к себе не любила. —А...а какой? Если что, я жизнь люблю и окно не открываю лишний раз. —Да причём тут это? Дельце есть одно: сюда один человек важный приехал. У него-дочь, твоя ровесница. Друзья девочке нужны. А за это тебя, возможно, с учёта снимут... Кислов уже было хотел возмутиться, но разумная мысль мелькнула раньше: снимут с учёта. Не надо будет видеть рожу Константина Анатольевича, можно будет подумать о поступлении. Да и колония уже не так сильно маячила на горизонте. Можно было построить жизнь без неба в клеточку и друзей в полосочку. —Вань, если ты не согласен, мы другого найдём лег... —Согласен. Хоть сегодня могу. Отрезал Киса, не давая ни капли сомнений. Директриса довольно улыбнулась. —Вот адрес. Придёшь-там тебе всё расскажут. Ваня быстро схватил бумажку и выбежал из кабинета. Кажется, жизнь налаживается.