Мы встретимся снова?

      — Поцелуй меня.       Рэймсс, чувствуя беспокойство, аккуратно прикасается к подбородку Эвтиды, слегка сжимая пальцы на её нетипично острых чертах челюсти. Её глаза сверкают от наваждения слёз и взгляд направлен в его чёрные глаза, а брови медленно скривляются в попытке сдержать эмоции.       Но, Исфет, как же она нуждается в одном коротком поцелуе…       Только бы он коснулся своими губами её.       — Пожалуйста, Рэймсс…       Его имя тянется на её языке, словно вяжущая сладость фрукта вроде хурмы. Она не дотягивается до его лица и подушечки пальцев лишь едва касаются его щеки, легко скользя по её контурам, словно умоляющие оставаться рядом.       Вот-вот они расстанутся.       Черномаг вздыхает: его пальцы осторожно выпускают из своего захвата нежное женское лицо. Он слегка склоняется над ней, словно предвкушая мгновение, и заимствует чувственный поцелуй — олицетворение его окончательной сдачи.       Эвтида внутри ликует — покусывает его нижнюю губу, позволяет себе пройтись по фиссурам удивительно ровного ряда зубов языком, дразнясь, и обхватывает его шею, встаёт на цыпочки. Она прижимается к его крепкому телу, лишь бы он не растворился под её хрупкими ладонями, словно мираж.       — Тише, Эва, тише, — он чуть-чуть отстраняется от её губ и кладёт руки на изящный изгиб её талии, переходящий в бёдра, и едва поддевает калазирис, чтобы пальцы касались её кожи.       Он просто хочет ощущать её. Неважно как, лишь бы только её.       Рэймсс касается кончиком языка линии смыкания её тонких губ, где они встречаются языками, параллельно с этим тесня пальцы на коже мемфисски.       Лишь бы этот момент длился как можно дольше.       В его руках Эвтида была краше самой богини Хатхор — разве что первой не хватало коровьих рогов на голове. Стройные ноги с тонкими щиколотками, которые он мог спокойно обхватить пальцами, подтянутое тело с небольшой, но выраженной грудью, острочертное лицо и сердоликовые глаза сводили некроманта с ума при одном беглом взгляде на неё в поселении.       С течением секунд поцелуй был всё более и более пылким, и когда Рэймсс нечаянно прикусил ей губу до крови, она чуть дёрнулась и неохотно отстранилась.       — Заигрался, Рэйм, — Эва облизывает пострадавшую губу и нервно отводит взгляд. — И, вообще… откуда в тебе столько живости для одного поцелуя?..       «Живости»… это звучит почти саркастично из её уст, стоит только вспомнить о том, что оба некроманты.       Рэймсс колет её агатовым взглядом; почти смеётся — им же, — и, как бы извиняясь, заводит её вьющиеся ореховые пряди за ухо. В их глазах блещет надежда, что они всё-таки ещё увидятся после побега из Фив.       Нежная пряность розового перца окутывает Эвтиду легким цитрусовым величием, и вынуждает расслабиться, в то время как аромат почти родной ежевики приносит свежесть и слегка сладковатую ягодную ноту. Она утыкается носом в пропахшую одежду мужчины, смыкает руки на его пояснице и прижимается ближе, «пропитывая» себя его запахом.       Рэймсс улыбается и заботливо целует её сначала в макушку, затем отнимает её лицо от грудной клетки и продолжает уже целовать лоб и щёки. Он не сразу замечает дорожки слёз, которые успели отразиться на ткани его одежд и обеспокоенно гладит Эвтиду по скулам пальцами.       — Незримые Боги, Эме, — некромант обеспокоенно стирает солоноватые капли со смуглой кожи и взгляд уже нерадостный. — я сейчас сам расплачусь, амаль хаяти.       Он присаживается на жёсткое подобие матраса, садит её к себе на колени и Эва сжимает его плечи и шею, упиваясь рыданиями, и, кажется, её слышит сама Тефнут, Нубийская кошка, — та, что считается богиней дождей и плодородия, — небо заволокло тёмными багровыми тучами. Внутри повисло ощущение липкого страха: в сулящий и редкий для Египта ливень ему явно не удастся спокойно дойти до следующего ближайшего города или поселения.       Мужчина вздыхает и распускает свою вороную кудлатую косу, позволяя ей зарыться пальцами в волосы, и на мгновенье она успокаивается — начинает, словно ребёнок, играть с прядями, невзирая на ощущение сказывающихся слёз по щекам. Рэймсс немного успокаивается, всматривается в её опухшие девичьи глаза и несмело укладывает рядом с собой.       — Красивое…       Такой простой и спонтанный жест смог ей помочь.       Она дует губы как маленькая девочка, когда путается в его прядях, и хмурит брови; небрежно ворошит его густую тёмную косу у самого начала плетения, пускает пальцы к корням и едва сжимает, на что Рэйм уже обречённо вздыхает — её спокойствие дороже небольшой и кратковременной боли.       — Успокоилась, Эвтида? — он касается её лба губами и опускается ниже, так, чтобы их носы соприкоснулись.       — Пообещай, что мы встретимся снова, — черномаг вскинул брови на её резкую просьбу. — пожалуйста, пообещай. Если даже не встретимся, незримые Боги, соври мне, Рэймсс… — Эва выдерживает короткую паузу и поджимает губы, отводит взгляд, лишь бы не смотреть в его глаза. — …но мы ведь встретимся и тебе не придётся мне лгать?       Внутренние терзания Рэйма, словно открытая вольность хворих ветров над полем, полным зерном, трепетно потрясают его холодную душу мольбами Эвтиды, и он вздрагивает, будто чувствует собственное Ка, которое отдаёт жжением где-то в груди. В этом переплетении боли и надежды душу пронзает дряхлеющая конфликтующая симфония, в которой орудуют страсть и разум, желание и обязанность, создавая волнующий хор эмоций в преддверии горькой разлуки.       А они вообще… встретятся снова?       — Да-да, конечно, омри, — понимает, что задержался в собственных мыслях, и, недолго думая, целует, чтобы не дать ей усомниться. — мы обязательно встретимся.

***

      — Я буду ждать.       Она едва сдерживает слёзы. Снова.       Эвтида не желает расставаться и только крепко сжимает его руку, словно пытаясь удержаться на краю момента и сохранить его в своем сердце (и у неё вовсе нет уверенности, что её любимого не прикончат вслед за старшим братом), и Рэймсс понимает, почему — на то много причин. Взгляд её говорил громче, чем слова — черномаг мог уловить тончайшие оттенки её чувств, словно миром взгляда он мог прочесть вибрации её по-человечески тёплой души.       — Я знаю, — он поёжился от шума ливня, что всё-таки настиг их. — лишь бы Тефнут смиловалась надо мной…       — Помолиться Ей за тебя?       Рэйм хмыкает с, как ему кажется, колкости, обыденной для неё, а Эва говорит будто бы всерьёз и вводит его в недоумение своим взглядом.       — Эна баххэббак, амура.       Мемфисска осторожно поправляет капюшон его мантии и целует его в губы напоследок — нежно и неосязаемо, что Рэймсс даже не успевает среагировать на это.       — Эна бахаббик, амур. «— Мы встретимся снова? — переспрашивает глазами. — Обязательно, любовь моя».