Я смогу увидеть звëзды?

Переулки заполнены ароматами специй и пряностей. И кажется даже, будто видны в воздухе ленты приятных, вкусных запахов. Столица Оренсе — казалось бы, вечно живущий праздником, живой город. Мириаланцы живут торговлей, вечным движением и танцами. Яркие, пёстрые платки покрывают головы девушек и женщин. Закрытые, нарядные одежды мужчин сияют украшениями. Мелодии и песни струятся по улицам, заполненным торопящимися жителями. Продавцы-зазывалы пытаются привлечь внимание к своим товарам. Танцовщицы, одетые в золотистую ткань, слегка покрывающую их подтянутые, изящные фигуры и не менее соблазнительные мужчины, двигаются в такт музыке, развлекая народ и получая щедрую награду. И лишь одна женщина стоит посреди улицы, закрыв глаза и не двигаясь, словно прислушиваясь к звукам этого мира и стараясь вычленить из них нечто важное. Её тёмную одежду треплет лёгкий ветер, несущий в себе отзвук силы, именно тот, что нужен этой женщине. Уловив эту, едва ощутимую рябь в глади вселенской энергии, женщина открывает глаза глубокого, голубого цвета. Зелёные губы дрогнули, будто она хочет что-то сказать, однако незнакомка не произносит ни слова и направляется вперёд. Несколько минут следования за отголоском силы выводят женщину к порогу одного из домов. Потрепанный и обшарпанный, однако крепкий, встречает он еë протяжным скрипом древесины крыльца. Пара ударов костяшками по двери. После чего та, не подавая признаков жизни минуты три, отворилась, открывая уверенному взгляд вид на невысокую мириаланку. Женщина, лет сорока, с бледно-зеленой кожей и глазами оттенка оливина, под которыми расположились тёмные полосы синяков. Судя по худобе и усталости, что читалась в морщинках на красивом лице, у этой женщины явно проблемы с питанием и сном. — Ас шила? — приветствует незнакомку она и кланяется в реверансе, выказывая уважение к собеседнице. Здесь этот жест также важен, как и само приветствие, заменяя собой рукопожатие из иных миров. Мириаланцы очень трепетно относятся к физическим контактам. Нельзя трогать других, чтобы не проявить к ним неуважение. И только между близкими друг другу людьми касания не будут расцениваться дерзостью. Если это член семьи, или же любовник или любовница, которому (которой) ты хочешь сделать предложение в скором времени. Вместе с этим правилом, есть язык касаний, предназначенный для всё того же круга лиц. Например, касание ко лбу собеседника указательным и средним пальцами и проведение ими вниз, к носу, будет означать просьбу простить за все грехи, что были между собеселниками, а это, в свою очередь, сравнимо с признанием в чувствах. Средний палец — крайне грубый знак, однако же в этом жесте его перекрывает указательный, что и символизирует закрытие прошлого и взгляд в будущее. И если мириаланец (или мириаланка) согласен (на), однако волнение не даёт и слова сказать в ответ на это предложение, то он (а) может просто коснуться чужих губ, что означает согласие. Или же своих, что, в свою очередь, означает отказ. Пришедшая отвечает на приветствие таким же поклоном, после чего владелица дома задаëт вопрос. — Могу ли я вам чём-то помочь? — Подскажите, что это за место? — вопросом на вопрос отвечает подошедшая. Владелица оборачивается на здание и произносит. — Это дом детей Союзница силы тоже переключает своë внимание на тёмные окна, задумчиво касаясь подбородка и полос из небольших, чёрных ромбиков на коже, что символизируют собранность и дисциплину. — Позволите посмотреть? Женщина вновь кивает и кланяется, после чего отходит в сторону, впуская подошедшую. — Майшура, как я могу к вам обращаться? — интересуется мириаланка, следуя за хозяйкой. — Музафра Надл, — отвечает та, ведя пришедшую по старым коридорам. Но вот они выходят в комнату и останавливаться. — Вот мои дети, — гордо, по-матерински чуть улыбаясь, произносит Надл. Девочки и мальчик вместе играют, кто-то читает, кто-то бегает. Однако голубые глаза почти сразу выхватывает хрупкую фигурку, сидящую поодаль от всех, в углу. Женщина оставляет Музафру у двери, сама же идёт к этой фигурке. Дети останавливаются, смотрят на неё, кто-то пытается красоваться, чтобы взяли, как они думают, в семью. Наконец она останавливается. Взглядом женщина наблюдает за тем, чем занимается этот силуэт. Это маленькая девочка, лет пяти, вряд ли более. Её худые зелёные ручки приподняты, пальцы же гладят воздух. И, подчиняясь этим движениям, несколько деревянных кубиков кружат в сантиметрах от дощечек пола. Но в какой-то момент кубики дрогнули и упали, а девочка обернулась. Спутанные, тёмные и короткие, неухоженные волосы. Глаза голубые, почти такие же, как у женщины. — Здравствуй, шура. Девочка складывает руки на груди лодочкой, после чего разнимает их, склоняясь в поклоне, как и подобает детям приветствовать старших. — Здравствуйте… — немного пугливо помолчав, она задаёт негромкий вопрос, — Вы джедай? Уголки губ чуть приподнимаются, но женщина сдерживает улыбку. — Как тебя зовут, дитя? — Баррисс… Баррисс Оффи, — послушно откликается девочка, тогда взрослая собеседница кивает и продолжает. — Ты очень проницательна, Баррисс. Моё имя Луминара Ундули. И да, я джедай. — Здесь будут дроиды? — испуганно спрашивает девочка, однако Луминара лишь отрицательно качает головой. — Нет. Я здесь по иной причине: ради тебя, Баррисс. Оффи замирает на какие-то несколько мгновений, после чего поднимает голову, будто желая что-то рассмотреть через потолок. — Я… Я смогу увидеть заезды? — Да, если ты того хочешь… *** Дрожь берёт власть над тонкими пальцами, покрытыми длинными, уродливыми линиями ожогов. Хочется сжать руки в кулаки, в слепой надежде на то, что больно не будет так сильно. Но больно будет. Они вернутся, снова придут чуть позже и тогда настанет время новой пытки. Иглы, вгонямые под ногти или же просто вырывание ногтей, битьё — всë это не более чем разминка. Цветочки пред другими пытками. В прошлый раз они сунули её руки в раскалённые кандалы—перчатки. До этого была камера, в которой можно было управлять давлением. След запекшейся крови, протянувшийся от уха по скуле и щеке до самой шеи и тишина, режущая левую сторону головы, напоминают о том, как было больно, когда острое лезвие прорвало барабанную перепонку. Горло раздирает хрипота сорванного голоса и звук, вырвашийся из приоткрытого рта, даже стоном назвать сложно. Баррисс притягивает колени к груди, вжимается в угол её небольшой камеры, в которой, с недавних пор, нет даже койки. Она знает, что за ней никто не придёт. Ведь больше никого нет… Память поднимает из прошлого тот ужасный день, когда раздались выстрелы и звуки бойни. Когда сердце на миг остановилось, а нервная система отдала холодом. И когда Баррисс почувствовала, будто у неё отняли частицу души, словно оторвали руку, хоть та и была на месте. Так прервалась связь с мастером. Даже если чувства каким-то образом обманули девушку и её учитель осталась жива, Луминара не спасет падшую ученицу. То, что сделала Оффи сильно ударило по мастеру Ундуле. Кто ещё может помочь ей? Может… Асока? В голове возникает светлый образ недисциплинированной, позитивной воительницы, что всегда находила выход и что действовала «из необходимости». Юная, находчивая и сильная. Её свободой в действиях восхищалась Баррисс. Она стала бы одной из самых сильных джедаев этого времени. Если бы не получила удар ножом в спину от собственной подруги. Почему именно Скайуокера и Тано выбрали для расследования этого дела? Это должен был кто-то иной, так почему же… Барисс хотелось бы верить, что Асока выжила во время чистки, однако, даже если это и так, торгута не придёт за «подругой». Она не может знать, где находится Оффи, ведь и сама мириаланка не имеет понятия о том, где она сейчас находится… От мыслей девушку отрывают быстрые шаги за дверью, что едва слышны бывшему падавану. Дрожь пробирает тело. Так скоро? Но Оффи была уверена, что у неё есть время до следующей пытки! Кто-то решил выместить на ней злобу? Да, быть может и так. Всё равно она — расходный материал: кому нужен инквизитор, что слышит лишь наполовину? Скорее всего это кто-то из сестер-инквизиторов. Вряд ли та огромная двутянка. Шаги лёгкие, едва различимые и быстрые, словно кто-то бежит. Может, та инквизитор, что использует для пыток своих дроидов-разведчиков и любит наносить длинные, широкие порезы по всему телу, засыпая их чём-то, от чего горит кожа и мясо в ранах позже. Страшно… — «Асока» — цепляется за последеюю ниточку света и надежды перепуганное сознание, хоть разум понимает, что эта мольба бесполезна. Дверь поднимается вверх. Девушка жмурится, прикрывая лицо руками и сильнее вжимаясь в холодную стену… Свет бьёт по глазам. Но более ничего не происходит. Будто, никто и не зашёл вовсе, а может, ждал пока она взглянет, стоя на пороге. Баррис не решается открыть глаза. Это ловушка, очередная ловушка. Стоит поднять веки и алый клинок ослепит девушку… — Давно не виделись! — голос полон доброй насмешки и радости. Такой знакомый, однако обладательница этого голоса не приходит на ум. Девушка узнаёт, кому он принадлежит, когда горячие подушечки пальцев касаются, покрытых старыми шрамами, запястий и опускают руки миларианки. Первым, что увидела девушка, были большие, уверенные и добрые, небесно-синие глаза. После мельком она замечает белые, с тëмно-голубыми, широкими полосами, рога и оранжевую, покрытую в некоторых местах пеплом, кожу — Асока? — не веря, спрашивает Баррисс. Пухлые, красивые губы чуть улыбаются. — Угадала… Тёплые кончики пальцев касаются лба, убирая тёмные пряди волос за ухо. На глаза наворачиваются слëзы, туманя взгляд. Дрожащие, израненные огнём, руки, несмотря на боль, касаются щёк возмужавшей торгуты. Она так изменилась… Высокая и сильная, но глаза хранят тот же блеск прежней уверенности, пусть весёлый азарт и потух. — Асока, прости! Я виновата пред тобой. Я не хотела, чтобы ты… Но Тано прерывает её, вытирая с щёк слëзы и поворачивая голову девушки к себе. — Об этом позже. Вставай, нам нужно как можно быстрее уходить отсюда! — уверенный взгляд воительницы помогает успокоиться Асока поднимает пленницу, аккуратно поддерживая её. Торгута знает, что старая подруга сейчас слаба и что бежать ей будет сложно, но нужно спешить. *** Поддерживая милорианку под плечи, бывшая джедай бежит вперёд. По коридору разносится противный шум сирены, следовательно, времени всё меньше. Новые шаги и треск брони штурмовиков доносится из-за угла. — Подожди здесь, — Асока оставляет Баррисс у стены, — держись. Недавняя пленница с трудом кивает, усталым взором смотря вслед девушке. Асока же, удостоверившись в том, что Баррисс будет в безопасности, выступила вперёд. Сила подкинула в руки изящные, серебряные рукояти, весьма нетипичной формы для световых мечей. В этот же миг несколько штурмовиков выбежали из-за угла. Заметив нарушительницу, они подняли бластеры, не задумываясь, начинали стрелять. Прекрасные белые клинки с громким свистом вырвались из рукоятей, отбивая алые потоки раскалённой плазмы. Двое солдат полегло мгновенно. А далее белая молния в виде торгуты ринулась вперёд. Мечи за несколько секунд искорежили чистую броню солдат длинными, плавлено-рыжими полосами. Баррисс не может поверить в то, что видит. Та ли это туругта, с которой была знакома Оффи во время войны клонов? Такая изящная, быстрая, сосредоточенная, непобедимая. Несколькими секундами позже, всё закончилось, путь вновь открыт. Тано вновь подхватывает девушку. — Бежим! *** Долгие плутания по проклятым красным коридорам наконец выводят девушек к ангару. В лицо бьёт солёный запах моря, а взгляд выхватывает свободу, тёмно-серое небо и зелено-голубую гладь воды. Сид истребители висят под потолками, некоторые стоят на стали пола. Однако впереди, почти у самого барьера, в ожидании, замерло потрепанное и не крашенное грузовое судно модели «VCX-100» Около трапа, держа на готове бластер, ожидала юная тви’личка, лет двадцати, не более. Заметив торгуту и ту, за кем они прилетели, зелёная девушка быстро забралась по трапу в корабль и что-то выкрикнула, наверное, требуя запустить двигатели. Неужели, Асока прибыла сюда на этом корабле? Как они пробрались? Кто ещё в её команде? Нет, это не важно, по крайней мере, сейчас... — Давай Баррисс, ещё чуть-чуть! — подбадривала недавнюю пленницу Тано, поддерживая тут за пояс, помогая идти. Однако и этого уже начинало не хватать. Израненные, избитые ноги обращались тяжёлым камнем с каждым новым шагом. Истощённое тело уже растратило все возможные запасы сил. Раны пульсировали болью, повреждённые кости и суставы нестерпимо жгли и ныли изнутри. Как бы то иронично ни было, но спасение стало самой ужасной пыткой. Видеть, что до свободы остались считаные шаги и в то же время чувствовать эту адскую боль, от которой подкашивались ноги и хотелось валиться вниз, прамо на пол коробля, более не двигаясь и чувствовать, что чем слабее мириаланка, тем меньше шансов того, что они выживет… Инквизиторы нагонят их и вместе со штурмовиками, вернут в камеру, однако теперь там будет гнить Оффи уже не одна. Они не продержаться на свободе долго… В ангаре на удивление тихо. Затуманенный взгляд проходится по окружению, обнаруживая множество тел в белой броне, на которой чернели следы светового меча. — Давай, Баррисс… — Асока ослеплена надеждой. Она знает, что новые ведроголовые не подоспели, а с теми что были, она, вместе с Герой, уже разобрались. От чего она ни на что не обращает внимания. Но в этом её ошибка… Баррисс сильнее сжимает тёплую ладонь Тано тощими пальцами. Чуть-чуть, совсем чуть-чуть… — Мы выберемся, обязательно… — шепчет торгута. Но в этот миг грудь пронзает нестерпимое жжение и отвратительный скрежет выстрела. Ноги Баррисс сбиваются с темпа и подкашиваются, от чего девушка валится на колени. Сердце пытается ускорить темп, быстрее собирая кровь из полых вен и выбрасывая её в лёгочный ствол. Но лёгких кровь не достигает, выплескиваясь из разорванного сосуда. Немеют кончики пальцев, а постепенно сами пальцы и ладони. Асока что-то кричит, но мириаланка её уже не слышит. Лишь видит слезы на красивых глазах, отчаяние и пламя ненависти в них же. Белые клинки отражают новый зап обратно в солдат. Торгута сжимает зубы, собирается броситься вперёд, уничтожая ведроголовых. Однако слабая ладонь падает на её запястье, не позволяя девушке отдалиться. А с тремя оставшимися, выбежевшеми бойцами уже разбирается тви’личка. — Асока, я… — Баррисс не уверена, что сможет полностью произнести фразу. Так много надо сказать, но времени не хватает… От чего Оффи с трудом поднимает руку. Её худые пальцы касаются лба торгуты и медленно, аккуратно опускаются вниз, останавливались на кончике носа. — Асока… Но Тано лишь касается тонких губ теплым пальцем и просит беречь силы, не говорить лишний раз. Но это уже ничего не решит… Уголки губ Барриос чуть приподнимаются и бывшая джедай склоняет голову. Однако вновь поднимает ее, чтобы взор голубых глаз сумел запечатлеть небесно-синие глаза Тано. Красивые, блестящие, содержащие, кажется, целую собственно вселенную. — Звёзды… Я вижу звезды… — сердце отдаёт последнее сокращение. Радужка мириаланки покрывается матовой изморозью и тускнеет.