Вслед за Гекатой.

Атмосфера в Хогвартсе была напряженной и выжидающей, словно зверь в минуту неизвестной опасности. Во всяком случае, это не помешало Гарольду крепко и успешно обосноваться здесь. Факультет, что неудивительно, поприветствовал радушно, и уже через некоторое время Певерелл обзавёлся весьма общительными подругами и полезными знакомствами. Мужская половина факультета, кроме Тома и Абраксаса, конечно, смеялись и подшучивали, почему, мол, Гарольд так много время тратит на общение с девушками, но мужчины, как говорила Петунья, порой слишком сильно заняты своим эго, носясь с ним как с писаной торбой, так что многое упускают из вида, пропуская и те моменты, когда женщины вили из них веревки и узнавали самые свежие новости. Было весело проводить так время, но хандра периодически валила его с ног, стоило ему подумать о своём милом котике. Том поглаживал его по спине, делая это так мягко, что Гарольд засыпал, напрочь забывая о своей печали. А Реддл, как будто зная о том, как его съедала тоска, в такие моменты был рядом, безразлично всматривался в его черты в поисках чего-то своими тёмными глазами, но не мог найти. Его руки были тёплыми и сухими, они нежно проходились по его спине, ложились на его тёмный затылок. Том прятал его лицо в изгибе своей шеи, с некоторым недоверием и неуверенностью, но с каждым разом напряжение становилось меньше, и Гарольд был благодарен ему за это тепло. Пахнущая кофе и розой, Вальбурга, счастливая непонятно от чего, перехватывала его после своих занятий, что заканчивались позже, так как у неё были СОВы на носу (тем не менее юную мисс Блэк это не смущало), она задорно обсуждала с ним парфюмерию и чары по уходу за собой. Ей было очень интересно послушать и про ручной уход за собой, от которого она сначала воротила нос, обосновывая тем, что так делают магглы, но стоило ей попробовать по настоятельной рекомендации Гарольда, как она позабыла о том, что говорила об этом. Альфард, учащийся с ним на одном курсе, несомненно, тоже оценил, никак не выказывая претензий на счёт магглов, очень активно участвовал в разговоре и задавал интересные вопросы. Правда, Певерелл не знал, для того ли это, чтобы защитить честь сестры от общества парня, с которым она находилась наедине, имея жениха, или ему и вправду было это интересно, но шлейф аромата древесных опилок и варенья был очень успокаивающим слиянием, что появлялся с обществом младшего Блэка. Орион, что пах шалфеем, напоминал ему Сириуса. И тянуло в груди что-то, чего Гарольд не понимал, от осознания этого вполне очевидного факта. И Орион был похож на него не только внешностью, но и своим поведением, только был задорнее и страстнее. Должно быть, если бы Сириус не попал в Азкабан, то и этот плут шарился бы по юбкам. И, как выяснил Гарольд, Вальбурга была не против его похождений, пока это не стало бы общественным достоянием. Сама она также имела любовника, если послушать разговор между помолвленными. Альфард рассказывал истории о том, как Орион прикрывал Вал перед их отцом, когда та сбегала на тайные свидания. И был талант у Ала - так завлекать своим рассказом, что Гарольд и сам представлял чарующее свидание в розарии летней ночью. Абраксас, несмотря на своё бахвальство, оказался приятным и весьма интеллигентным молодым человеком. Гарольд, Абраксас и Теннизон Нотт любили обсуждать маггловские науки с точки зрения Магии и их применения в Магическом мире. Абри был сторонником прогресса и считал, что магглы сделали очень впечатляющие исследования в генетике и электронике. Нотт соглашался, считая, что и волшебникам пора бы переходить на использование электроэнергии для бытовых задач, так как трату магии можно направить на куда более нужные дела. Малфой как-то странно поглядывал на Нотта, а Гарольд в защиту этой точки зрения дополнял всё тем, что это было хорошей возможностью для толчка Магического общества Британии, что всё ещё оставалось в Средних веках. Реддл, что всегда стоял рядом, одобрительно молчал и мягко улыбался Певереллу, который нашёл соратников среди чистокровных птиц. Нотт, каждый раз тыкающий ему в щеку, привносил ему аромат клубники и пергамента, пока Абраксас источал запах шишек и измороси. Гарольд избегал смотреть на Эйвери, что постоянно с каким-то незнакомым для парфюмера воодушевлением пялился на него. От него всегда несло чем-то, напоминающим розмарин и костёр, и от столь насыщенного комбо ему становилось тошно, но Долохов, громко щебечущий на русском, перебивал это ощущение ромашковым настоем и сухофруктами. Антонин очень нравился Гарольду. Как только Том решил привести к нему русского для знакомства, они вдвоём все поняли по глазам друг друга. Искра, буря, безумие. И вот Гарольд, тихоня, отличник и миролюбивая синичка уже на пару с пришибленным Долоховым ворует медовуху Слизнорта, лающим смехом орошая стены древнего замка. Все с шоком смотрели на него после данного перформанса, однако они просто даже догадаться не могли бы о том, что он лет так через пятьдесят на пару с Забини Блейзом и Теодором Ноттом в гостях у Драко поймают одного павлина из стаи, общипают, соберут слёзы, а потом отправят на кухню. В тот вечер Люциус с огромным аппетитом уминал «индейку». Или как они же подкинули в сумку Локхонса бомбу с навозом гиппогрифа и чернилами осьминога, что жил на дне Чёрного озера (вам не хочется узнать, как они договорились с одним морским обитателем). Крик, что стоял тогда в Хогвартсе, слышали, наверное, даже в Колдодворце, но скорее всего только на Медном бульваре. Учебный ярус находится довольно глубоко под горой. И если вспоминать о Колдодворце, то Долохов, как русский волшебник, но лишенный возможности получить образование там, весьма очевидно, решил у него поинтересоваться, сильно ли отличаются учебные учреждения в странах СНГ и британский Хогвартс. После детального рассказа многие слушатели заинтересовались, а некоторым даже очень сильно захотелось попасть туда. Гарольд испытывал смешанные чувства к Валериану. Тот кого-то ему напоминал, и он не мог понять, кого? И уж тем более не знал, как реагировать на Друэллу, которая мило ему улыбалась и открыто обнимала при всех, прижимая к груди, что ей позволял высокий рост. Она с некоторой нежностью и печалью смотрела на него, будто он был её ребёнком. И Том. Он стал раздражённым и мелочным. И, очевидно, обидчивым. Гарольд не понимал, что он уже сделал не так? *** — Гарольд! - Орион подбежал к нему, налетая на него и увлекая в объятия, закружил в них, будто пряча. Певерелл уткнулся ему в шею, ошалело сжимая в ладонях тело Блэка, боясь упасть. - У нас будет тренировка по квиддичу, не хочешь прийти посмотреть? Орион отвёл его от своей груди, но продолжал обнимать. Смотрел он как щенок, жалостливо и раболепно. Конечно, он знал о том, что такие фокусы не работают на мальчишке, однако это доставляло особое удовольствие - кокетничать так с Гарольдом, пусть и флегматичным лицом, но достаточно безумным и открытым по натуре. — Орион, ты слишком близко, - не пойми откуда взявшийся Реддл всё испортил. — Ой, да ладно Том, смотри на этот марципанный шарик, как его не пожамкать? - для наглядности Блэк мягко пощипал Гарольда сначала за розовые щёчки, а потом и рёбра, вырывая у Роли смех. Том гневно сжал губы и пожевал внутреннюю часть щеки, посмотрел на них холодным взглядом, но схватил Гарольда за локоть; тот безвольной куклой упал ему в объятия, всё ещё смеясь. — Фух… Спасибо, Том. Он бы защекотал меня до смерти. — Эй! Не правда, - насупился было Блэк. — Пойдём, Роли, я хотел с тобой обсудить твои исследования— — Гарольд, так ты придёшь? Певерелл посмотрел на Тома, что закипал от злости. Парфюмер знал лучше всех, как Реддл не любил, когда его перебивают, а Орион сейчас именно это и сделал. Гарольд кинул взгляд уже на кудрявого брюнета с синими глазами и улыбнулся ему обворожительнее некуда. В их дружбе со старшим Блэком была такая искра, что в любой момент могла стать пожаром страсти, но они не переживали о границах, знали, что несмотря ни на что, они не всерьёз. — Обязательно, Лептир*. Том стремительно увёл его в библиотеку, сжимая маленькую руку в своей, тёплой и большой. Блэк странно и жаждуще посматривал на уходящего Гарольда, а тот в ответ отправил воздушный томный поцелуй. Орион громко рассмеялся, хитро сверкая глазами. — Гарольд, прекрати вести себя как этот придурок. Строгий голос Тома отвлёк Гарольда от гляделок через плечо с Блэком. Этот тон был властным и укоризненным, не терпящим возражений. Но и Певерелл не желал подчиняться. — Том, - парфюмер остановился, крепко вцепившись в ладонь Реддла. - Не ревнуй. Гарольд звонко рассмеялся в лицо, полное презрения и раздражения. А Дамблдор всё чаще останавливал свой взгляд на Гарольде, но парень игнорировал это, считая даже подтрунивания лишним взглядом и жуткой улыбкой пустой тратой времени. Избегать профессора Трансфигурации он также не считал нужным. А вот от толпы благородных, одиноких и очень страстных девиц и отвратительного Эйвери он решил бежать и прятаться во всех возможных тайниках и секретах Хогвартса. Том имел огромную сноровку вежливого отворота-поворота, но если говорить честно, то до этого Певерелла спасала Панси, что яростно кидалась на каждого, кто неровно дышал на Гарольда. Ну и, возможно, он пугал некоторых своей манерой поведения. Он так и не понял. И тишина, что было странно, была такой нежной и ласковой, что Певерелл даже подумал о том, как это приятно. Однако ж, скука. Скука была смертной, и ему хотелось чего-то нового. Но нового ничего не происходило, а леность и спокойствие его опускали на своё дно всё ниже. Ему подумалось: «Неужели я действительно так ничего и не натворю? Неужели я ничего не сделаю? Тогда зачем я влипал во все те ситуации?» Вероятность скуки была настолько высока, что Гарольд ужаснулся, ведь для него не было участи страшнее, чем канитель однообразных дней без возможности разбавить их чём-то невообразимо занимательным! В жизненном плане этой однообразности и тоске была отведена вся его пенсия и затворническая жизнь. Ему хотелось так устать, чтобы позже спокойные дни стали для него манной небесной. Ему хотелось наслаждаться своей будущей одинокой и тихой отшельнической жизнью. А потому он, не капли не стесняясь, целовался с Орионом и Валерианом по каморкам и заброшенным классам; распивал огневиски вместе с Антонином на спор, кто кого перепьет; сплетничал со слизеринками; мягко подшучивал над гриффиндорцами; подкладывал Дамблдору вместо кислых долек мерзкую лакрицу; общался с портретами; изучал тёмное искусство в Выручай-Комнате и ещё кучу кучу всего, но это было не то. Это тоже было скучно. Хотя поцелуи были приятными, несмотря на то, что он целовался с парнями. У него раньше даже не возникало мыслей о том, чтобы целовать других парней, но отвращения это также не вызвало. Это было потрясением, но, тем не менее, Гарольд здраво оценил, что эмоционально он сможет привязаться скорее всего именно к девушке. — Роли. Гарольд поднял мутный взгляд на Тома, что сидел напротив. Сейчас, в сумерках, библиотека таила в себе больше тайн, чем днём, и Роли так долго вчитывался в одну и ту же строчку, что, возможно, Том обеспокоился этим, но предпринимать что-либо парфюмеру не хотелось. Певерелл повернул голову к окну, рассматривая удивительно чистое небо, окрашенное в оранжевый и розовый. Акварельной краской ложился каждый оттенок, изящные переходы вынуждали его всматриваться ещё тщательнее. Внутри его груди расцветало что-то тёплое и будоражащее. — Роли. С ещё большим нажимом повторил Том, взяв его руку в свою, слегка сжав. Реддл обезоруживающе смотрел ему в глаза тем взглядом, которым он смотрел на Гарольда, когда хотел сказать что-то, что требовало всей решимости внутри Тома. Это завлекало, поэтому Гарольд повернулся к своему собеседнику и тепло улыбнулся, предлагая начать. Парфюмер в ответ слегка сжал ладонь Реддла. — Что ты думаешь о том, чтобы вступить к нам в… Кхм… - Том нервничал и старался подбирать слова. - В небольшой кружок? Там мы встречаемся, что бы вместе изучать магию вне программы. — Том, это очень мило с твоей стороны, - Гарольд ждал этого момента, прекрасно зная о его неизбежности. - Но разве вы там не говорите о чистоте крови? — Ох, что ты, Роли, нет, просто делимся знаниями, ничего более, - Том улыбнулся ему в ответ немного странной улыбкой. Однако он добавил шёпотом: - Но мне бы хотелось услышать твоё мнение по этому поводу. — Что же, я думаю, это не то место, где мы должны это обсуждать, Бу. И я с удовольствием предоставлю интересные сведения. Том воодушевлённо посмотрел на него, будто ждал, что Гарольд скажет что-то ещё, но он больше ничего не сказал. Певерелл нахмурился и поёжился под пристальным взглядом, устремлённым ему в затылок. Он никогда не понимал, как можно ощущать взгляд, но сейчас очень даже понимал, и это было мерзко. Не скрылось от вездесущего Тома Реддла и его беспокойство. — Что случилось? — Он постоянно за мной наблюдает, и это… очень неприятно, - очень тихо прошептал Гарольд на ухо слизеринца, обдав его ухо тёплым дыханием. Том вздрогнул. - Это заставляет чувствовать себя… грязным. — Не переживай об этом, Роли. Ты вовсе не грязный, хочешь я позабочусь об этом? - Реддл обворожительно и тепло ему улыбнулся, мимолетно мазнув глазами на место, где, предположительно, был преследователь. — Бу, не переживай сильно, просто… - Гарольд застенчиво отвёл взгляд, что было не очень естественно для него. — Я позабочусь об этом, всё будет хорошо. Его властный тон не терпел отказов и препирательств, хотя Том уже ясно обличил нехитрую манипуляцию, во всяком случае, не желая препятствовать, и добровольно шёл у неё на поводу. И Гарольд знал, что не сможет обмануть самого лучшего обманщика, что так похож на Бога Лжи и Иллюзий. — Спасибо тебе, Том. — Всегда пожалуйста, Гарольд. *** Неспешная череда дней была столь обыденной, что Гарольду казалась одним сплошным днём, но хорошее тоже было. Эйвери притаился и боялся даже просто мельком посмотреть на Певерелла, то и дело пряча глаза руками. Гарольду даже стало его жаль, но сделанного не воротишь, поэтому он молчал. Том ходил, как всегда, словно начищеный галлеон, с ровными волосами, безупречной кожей, накрахмаленным воротником рубашки, с выглаженной мантией и мягкой снисходительной улыбкой на лице. Особенно очаровательным Роли находил то, как строил глазки Реддл, до того его щенячий взгляд казался честным, что щемило в груди умиленье. И Гарольд не стеснялся смущать этим Тома, что пытался задушить его подушкой во сне, сверкая красными глазами. Это особенно было очень милым (Долохов, к своей чести, был с ним не согласен). — [Эу, Игорёк! Дика сюда!] - Антон Долохов подозвал его к себе, а когда он подошёл, то сцепил в медвежьих тёплых объятиях. - [Мне тут кукушка нашептала, что, дескать, у тебя и по цигарке найдётся?] — [Знаешь, Тошик, тебе будет лучше без цигарки, раз тебе уже в трезвом уме — кукушки шепчут], - поворчал Гарольд, обиженно отпихивая друга. — [Ой, брат, не серчай! Ты же знаешь, в долгу не останусь, а то эти гадюки, те что старше, со мной разговаривать не хотят после того самого казуса, который ты, друг мой сердечный, должен помнить, с тем достопочтенными петухом… Как его...] — [Мальсибер. Три раза тьфу на него. Да-да… Помню. Эх, вот ты дырмоед! Вот тебе!] - Гарольд аккуратно подсунул ему ему одну сигарету Camel, но позади они услышали до боли знакомый кашель. — На территории школы..! — Ох, Том, уж думали чужой кто! На+ка, держи, перекуришь с нами, - задорно прохрипел Долохов, протягивая свою сигарету. Том странно на него посмотрел, будто на полоумного, что обычно чудили хуже всего, взял однако табак, скрученный в бумагу, и встал рядом, разделив Гарольда и Антонина. — [Игорёк, будь братом], дайка мне одну, да огоньком поделись,[пожалуйста]. Вот так вот они втроём и стояли, смотря на уходящее солнце, что уносило вслед за собой октябрьский день. Завтра Хэллоуин. — [Игорёк], мы завтра будем проводить ритуал на [День Велеса], ты как, с нами? — Глупый вопрос, [Тоша], когда покровитель моего рода - это Госпожа Вечных Садов, - выдыхая дым, слабо просипел, вновь затягиваясь, отчего голос Гарольда казался будто булькающим. - У нас тут, в Англии, это Самайн, больше с мертвыми связан. — Что? - Том, будто очнувшись ото сна, отнял от своих губ сигарету, осоловело поглядывая то на одного, то на другого. — [Эх ты!] Род Певерелл, по преданиям, берет свои истоки у самой Госпожи Смерти, а ещё в сказке там рассказывалось… [Как его там… Вардель Бальд?] — Бард Бидль, - кисло проворчал себе под нос Гарольд, испытывая неприязненные чувства. — [О тож!] И в той сказке, Смерть создала подарки для трёх братьев, Певереллов. Бузинная палочка, - парфюмер неодобрительно фыркнул, но не стал прерывать рассказ, а Том с увлечением слушал. - Воскрешающий камень и Мантия-невидимка! Во как. Поговаривают, что они реально существуют, например, Гриндевальд. Вот он и начал всё это для господства и Даров Смерти, потому что верит, что они способны даровать бессмертие, ну, если ты соберёшь их все. — Роли, это правда? - изумленно и с искренним любопытством поинтересовался Реддл, уже привычно по-щенячьи направив на него взгляд. — Если ты про существование Даров, то да. Двое из них есть у потомков, а Старшая палочка у Гриндевальда. Что касается бессмертия… - Гарольд сделал задумчивую паузу, но продолжил, не поднимая глаз с камня у них под ногами. - Обрести его смогут лишь те, кто кровью связан с Певереллами, но и там не всё так просто. И лучше, на самом деле, не связываться с этим всем бессмертным. — Почему же? - в голосе Тома проскочило нечто неодобрительное, но было ясно, что ему хотелось узнать точку зрения Гарольда. — Потому что ничто не бывает просто так. Например, в одном разделе «Самых наитемнейших искусств» есть такое понятие, как крестражи, которые, мол, бессмертием могут наделить, однако побочный эффект никто не отменял. Безумие и утрата магического потенциала, вот тебе, а ведь бессмертие. Или вампиризм, который включает в себя то самое бессмертие; тебе придётся пить кровь, ты лишаешься магических способностей, нельзя ходить под солнечным светом, и от голода ты можешь терять рассудок. Я считаю, что это не стоит той цены, чтобы мучиться до конца дней. Если хочется пожить подольше, то предлагаю бросить пить и курить, заниматься зарядкой, нормализированно пить воду, сбалансированно питаться и почаще радовать себя. Вот тогда и без бессмертия лет шестьсот будете жить. Между ними повисло молчание. Антонин задумчивым взглядом, что ничего не отражал, пилил пейзаж Запретного леса, а Том потерянно смотрел на спокойно курящего Певерелла. Было в его взгляде что-то такое, отчего казалось, будто тот потерял весь смысл своей жизни. — Слушай, [Игорёк], а ты дельные вещи говоришь, вправду надо бросать. Начну прям с понедельника. — Даже не пытайся, раз уже говоришь «с понедельника», - парфюмер забавно передразнил Антона, а тот только рассмеялся. *** Том смотрел за тем, как мирно спит Гарольд на его коленях близ границы с Запретным лесом, и их не беспокоил лёгкий, но колючий ветер, щекочущий лодыжки и кусающий щёки. Певерелл безмятежно и еле слышно дышал, иногда бормоча что-то о котах, цветах, грибах и чае. Темные ресницы трепетали, как будто Гарольд вот-вот проснётся, а волосы, разметавшиеся по коленям Реддла, казались лоскутами ночи. И Том, думая о глупостях, не присущих ему, неспешно перебирал пряди чёрных волос в своих бледных, замёрзших пальцах. Никогда в жизни он не думал, что позволит кому-то такое, не думал, что поверит и доверится кому-то, но сейчас ему доверяли в ответ, и это было приятно. Гарольд появился в его жизни сумбурно, словно с левого поля или стрела арбалета с неба. Необъяснимая тяга к нему была неестественной, Том не доверял этому чувству, и только потому, что он был мнительным, он смог выжить, но оно смогла перебороть и то, что росло вместе с ним в течение всей его жизни. Эта жгучая и нереальная привязанность и доверие не были нормальными, Том это понимал. Тем не менее, даже ему было не под силу совладать с этим притяжением. Каждая минута, проведённая с этим парнем, становилась трещиной в, как ему казалось, непробиваемом терновом щите, что рос с ним. Не было никого, кто был бы на его стороне. Так было всегда, столько, сколько он себя помнил. И ему было всё равно. Том не чувствовал себя из-за этого обделённым, он никогда не знал этих тёплых чувств и прелестей человеческих отношений, а к родне, возможно, испытывал и отвращение. Лишь сейчас, познав это тепло, Том смог понять, что же он всё время упускал, понял, что вся его жизнь, как и он сам, была пуста и бессмысленна. Гарольд, словно виноградная лоза, прирастал к нему, постепенно оплетая его всего, проникал под кожу, врастал во всё его тёмное естество. Гарольд был лучом света, но не обжигающе-тёплым, а прохладным, мягким, ускользающим. И Том доверчиво, словно дитя, льнул к этому потустороннему свету. Ему хотелось знать тайны Гарольда, его печаль, его мысли, его повадки, манеры и всё то, что делало Гарольда Гарольдом. Том хотел стать им, лишь бы не быть с ним порознь. Вскоре понял. Это было любовью. Но не той, которую восхваляли великие авторы, не такой, какой её представляли все эти напыщенные и несмышлёные богатенькие девицы, которых скоро продадут повыгоднее на рынке невест. Его любовь была не совсем здоровой, всепоглощающей. Тома злила Вальбурга, что слишком крепко обнимала за руку Гарольда. Бесил Альфард, который слишком близко вставал рядом по другую сторону от своей сестры. Бесили Теннизон и Абраксас. Раздражал Валериан, который кидал мечтательные взгляды на Гарольда, Друэлла, которая нежно прижимала его к груди. Доводил до звериного бешенства Орион. Лишь Долохов не вызывал в нём раздражения, хоть и больше всех общался с Гарольдом. И Реддл пришёл к выводу, что он не имеет права что-то запрещать ему и контролировать Гарольда. Пока что. И Том простил ему поцелуи с Розье и Блэком. Прикрывал Певерелла с Антонином, когда они что-то чудили. Помогал с уроками (это было на самом деле очень редко, что несколько огорчало Тома). Он лично «поговорил» с Эйвери. Тот на всю жизнь запомнил его «наставления» о приличном поведении. Гарольд знал о всех его недостатках. Видел ту грязь и тьму в Томе. Как его такой умный и наблюдательный Роли мог не заметить? Певерелл продолжал с ним разговаривать, делиться, доверять. Он принимал Тома Реддла всего, и это грело пустоту внутри его груди, его тьма урчала и стрекотала. — Том,- Гарольд всегда звал его, когда просыпался на его коленях. Они частно сидели под этим деревом. - Уже вечереет, нам стоит пойти отдыхать в нашу комнату. — Как скажешь, душа моя.