Ведьмина любовь.

Я видела ночь безрассудную, нежную, Я видела тайны земли, естества. И, разум теряя, обольщённый надеждою, Постигла тёмное ремесло колдовства. Я себе подчиню и лишу слабых сил Принца того, что мне дорог и мил. Алый рассвет наливался кровью, Рекою струилась красная нить. Был этот принц до безумия гордый. Возможно ль над ним ворожить? Не хотел рассвет в небесах разгуляться, Пророчит лишь темень немилости принца. И, в надменности хладной не смея признаться, Не хотел он, холёный, с ведьмой любиться. А и пусть. Невинность я изображала, До времени обиду тая. В косу себе алые ленты вплетала, Твою жизнь до поры храня. Но радоваться счастью своему ты не смей. И не противься слабой воле своей. * Там, где поля бесконечные конец свой находят, Колышется тьмою дремучий лес, Возвысился он до самых небес, И тропы все к дому неизменно приводят. К дому, что таится средь угрюмых ветвей. В нём жизнь обретёшь И погибель найдёшь. Так иди же, иди на свет же скорей, Гонимый далёкой неверной надеждой. Может, погибнуть – того и верней, И не маяться верой пустой, безнадежной. Но недаром в народе сказано: Из избы не выносят сор. Ныне всё здесь магией связано, Она и жизни твоей вор. * Там, где шумят напряжённо травы, Где резвятся стаи мёртвых птиц, Где солнце тускнеет рано, Шёл тропою мой милый принц. Дождь холодный по щекам хлестал, Как солому волосы ветер трепал. Во тьме непроглядной кров он искал, В безлунную ночь спастись он желал. И так, на помощь наивно ещё уповая, Он, не разбирая дороги, идёт. Но не знал, что, от смерти скрываясь, Погибель другую он обретёт. Но желанье спастись куда уж сильней. Я тебя в доме своём обогрею. Иди же, иди ко мне же скорей, Дом отыщи сквозь грозных ветвей, В ночь не расстанься с жизнью своею. Видишь ли свет, как мнимая отрада? Ты уже никогда не вернёшься обратно... * В тишине глухой и пугающей Вдруг услышал он ясно одно: В студёной реке, тишь убивающей, Гонит кру́гом вода колесо. Стоит в лесу старая мельница. Крылья её давно уж не вертятся. Не заметил неладное что-то. Удушьем Губил растёкшийся в небе страх. И, с обречённым своим простодушьем, Шагнул ты на свет, горевший в сенях. Ты ступил за скрипящий порог. Тебе, улыбаясь, ничего не сказала. А этот милый, светлый пророк Точит мёд из змеиного жала. Она ласково, приветно и нежно Парня за руку взяла И в свой дом (а вернее – в бездну) Безвозвратно увела. Она упорно о том молчала, Что он не вернётся уже никогда. Добрые речи лукаво шептала И зачем-то дверь заперла. Коли б знал, да коли б ведал, Что те милости в себе хранят, Ты б, наивный, не ждал рассвета, Ты бежал бы без огляд! * За окном надменно сгущается тьма, В небе чёрном грозно резвятся ветра, И смеются травы, скрывая тропу, Качаясь, деревья взывают во мглу. А из этого леса уже не уйти. Ты, наивный, сошёл уж с пути. Ты не узришь надежды и света, Тебе не встречать радость рассвета. Не выйдешь из леса ты уже никогда. Мой милый принц, тебя я долго ждала. Пойдём же, пойдём же скорей. Мой милый принц, ужель ты боишься? Сердце стучит всё чаще, быстрей... Мой милый принц, судьбе не противься. Что же с тобою случилось? Иль прозяб и занемог? Иль в душе неизбывна кручина, Которую ты перемочь не мог? Что ты ищешь, милый странник? Что, дрожа, ты хранишь в руках? Что в груди ты таишь и прячешь: Иль гордыню-любовь, иль страх? * Но ведь все тропы и все пути К порогу моему ведут неизменно. Мой милый принц, иди же, иди! Не смотри на меня так презренно. И когда послушно Приоткроешь дверцу, Ты выручишь мне душу, Ты отдашь мне сердце! Журчание воды манит к себе, Отрадный свет к себе завлекает. А душа твоя сгорает в огне, Когда милый пророк колдовством соблазняет. Как мотылёк, на свет ты лети, Ко мне в руки звездой упади. * Крутись, крутись, моё колесо, В бездну воду роняя, как серебро. Ты, вода, ворожимая водица, Открой мне тёмные тайны судьбы. Ты мне ответь, что ему мнится, Ты, вода студёная, обо всём расскажи! Вы, месяц бледнолицый и звёзды, Угасните вы в эту ночь. Вы целое небо окутайте тьмою, Чтоб уйти было невмочь. Ты, красное желанное солнце, Не позволь ему счастья узреть. И пока его сердце бьётся, Не выходи из-под леса впредь. Ты, ледяной колкий ветер, Ты по просторам жестоко лети, И, как только забрезжит вечер, Его к дому моему приведи. Ты, мутно-синий бренный туман, Внемли и ты, что тебе будет сказано, Ты обольсти сладкой дымкой обман, Ты укрой все пути, будто саваном. Ты вплетись, вплетись, мой вьюночек, В ведьмин ласковый венок. Ты склонись предо мной, парубочек, Как увянувший цветок. * Я в незаметной своей тоске Пока с твоей жизнью играла. Наклонившись к самой воде Слова как-то странно шептала. Принц тихо к воде подошёл. Что ж, мне на руку твоё любопытство. Сейчас ты свою гибель обрёл. Мой милый принц, что тебе мнится? Ворожея шептала непонятные речи, Искрилось мерцание воды. К нему подошла, взяв нежно за плечи, Сказала одно лишь: «Взгляни!» Надменность свою в себе убивая, Безнадежно пытаешься страху противиться. Догорает свеча, и, умирая, Искры пламени на воде робко крысятся. Тайны, от судьбы глухой отворотясь, Извиваясь, струятся в студёной воде. Ведьма нежно спросила, к нему обратясь: «Что же ты видишь там, в темноте?» Принц в воду смотрел – она что-то скрывает, Да не понимал, что кроется в том. Томно скрипя, колесо воду роняет, Заглушая испуганный стон. * Видит, будто сыплется жемчуг, червонцы играют, Превращаясь в золу и в угли. Видит, будто сабли стальные алой кровью сверкают, Летая с небес до земли. Видит ратное поле, и люди иные От беды разбегаются в стороны, Бегут, умирая. А кони те вороные Теперь стали – чёрные вороны. Вдруг стало темно, вода помутилась, Обогрилась она, точно кровь. Красные нити, кровавые жилы Потянулись, играючи, вновь... Но не сомкнуть ему свои вежды. От ужаса отвернуться не смея, Только смотрел, оставляя надежды, Всё вернее боясь и робея. К сердцу его отхлынула кровь, Ослабевшее тело дрожью терзалось. Душила его звенящая боль, Видение смертное настоящим казалось. Ворожея молчала и тихо сидела, Разъяснений гаданья она не сказала. На боль его с наслаждением смотрела Да косу свою она расплетала. А принц всё глядел, задыхаясь от страха, Стараясь с собой совладать. Мнились только ему топоры и плаха, Да не смел глаз оторвать! Подошла ворожея и в зловещую реку Бросила свою она красную ленту. Алую ленту поглотила вода, Вода вдруг красною стала. И наши судьбы уже навсегда Алою нитью связала. Колесо всё вертится, вертится, Всё сгущается кровавая тьма. И во тьме, как золотом светится, В воде он видел лицо ея... Ты досель ещё и не думал, не ведал, В чьи руки попал в эту ночь. С дрожью в голосе вскрикнув: «Ведьма!» Ты из дома ринулся прочь. * Он бродил по дорогам неверным, Своей судьбе обречённой стращаясь. Идёт вперёд по тропам скверным, Но назад всегда возвращаясь. Помнится мне иль мнится: Гордо смеясь, Ты мне зарекался, От любви отрекался, Что предо мною тебе не склониться. А что же – сейчас? И что ж? Твоя гордость не смеет признаться, Что ты воле моей подчинён. Но никогда уж рассвету не разгуляться, Обречённому болью времён. В воздухе чуются горькие пряности. Ты глядишь на себя, молча бледнея, Молча страшась своей слабости... Ты не знал, как может любить ворожея! Ты магии силы, скрываясь в ночи, Сделался пленником вечным. Ты будешь теперь только моим, Или же вовсе – ничейным. Власть твоя, гордость и статность Размолота на жерновах. Что ж. Возьми, что осталось, Али чувствуешь страх? Да всё сыпется золото, серебро И в угли, в золу превращаются. Вдруг помутилось и стало темно. Да вороны на пир слетаются. Расползаются алые нити, Одежды его обогряя. Наивные грёзы снова убиты, Тьмою своей ужасая. А и был он таков: весел да смел, Но сейчас почему-то улыбка исчезла. Он лежал: недвижим и бел. Он уж не увидит белого света. Я тебя не стану жалеть, Даже если так люблю. Иль люби меня в ответ, Или я тебя убью.