Horrific pocket

Сперва Миха почувствовал какое-то странное тепло в груди в районе сердца. Еле тлеющее поначалу, оно становилось всё интенсивнее, начиная конкретно так припекать и раздражать кожу. Он ходил из стороны в сторону своего гостиничного номера, прикладывая ладонь к горящему месту и гадая, что с ним происходит. Тур только начался, и для полного счастья не хватало только каких-либо проблем с сердцем. Хотя поводов для этого он не мог найти. Завязка длилась уже продолжительное время, да и бухал он не так интенсивно как раньше. Но жар не унимался. Не выдержав, Горшок стянул с себя черную рубашку и направился в ванную. Внимательно разглядывая себя в зеркале, он обратил внимание на покраснение слева на груди, бывшее почему-то в форме прямоугольника, будто на этом месте лежала грелка. Миха ничего не понимал, однако начал замечать, как жар отступает. Решив не забивать себе этим голову, он переоделся в футболку и направился к остальным ребятам в соседний номер, позабыв о валявшейся на кровати рубашке. Прошло несколько дней. Рубашка ждала своего часа, который наступил очень скоро. Подыскивая что бы надеть на выступление, Миха выпотрошил свою сумку на гостиничную кровать. — Да где же она? — бормотал он себе под нос, перебирая свои шмотки, пока рука его наконец не вытащила искомое на свет божий. — О, а вот и ты, бля! — обрадовался Миха, встряхивая и оглядывая рубашку. И только он собрался её надеть, как взгляд его зацепился за какое-то странное зеленоватое пятно. «Эт чё ещё за хуйня?» — нахмурился Миха. Пригляделся, поскрёб пальцем, принюхался. Вроде ничего необычного, ну пятно и пятно. Время уже поджимало, поэтому Миха не стал разбираться в причине появления этого пятна и, натянув рубашку, выбежал из номера. Концерт отыграли на ура. Горшок носился по сцене как угорелый, прыгал как чёрт, заряжая толпу энергией и не замечая странных взглядов, которые согруппники кидали в его сторону. И уже после того, как выступление закончилось, он обратил, наконец, на это внимание. — Ну, чё палите, ёмоё? — спросил он Андрея. — Да… Понять просто не можем, нахрена тебе такой огромный карман на рубашке? — Ещё и такой заметный, — встрял Пор. — Чё, какой карман? — недоумевающе спросил Горшок, пока не взглянул на свою грудь. Слева и правда красовался здоровенный камуфляжный карман. Миха проморгался. — Чё, всю ночь поди пришивал? — хохотнул Князь. — Да иди ты, ничё я не пришивал, ёмоё! — начал было оправдываться Миха, пока их не прервал подошедший Реник, сообщая, что пора ехать в гостиницу. Сидя в автобусе, Миша снова почувствовал жар, который не замечал до этого, будучи разгоряченным концертными плясками. Только в этот раз всё было иначе: кожа в районе левой груди не пылала и не чесалась, а приятно разогревалась, расслабляло и всё тело. Миша почувствовал, как начал проваливаться в сон. И вот, уже находясь в полудрёме, он услышал вкрадчивый голос: «Давай… Я хочу почувствовать его…». Миша разлепил глаза. — Чё говорите? — спросил он у остальных. — Да ничё, спят все, — ответил Яша. Миша снова откинулся на своё кресло и прикрыл глаза, но расслабиться не получилось. «Не будь дураком… Они не поймут, если расскажешь…» — раздалось в голове. Сердце забилось чаще, а левую грудь обдало жаром сильнее. «Спокойнее… Я не желаю вреда, наоборот, я хочу помочь…» — Так, чё за хуйня? Вы прикалываетесь, да? — не выдержал Миха. — Да чё у тебя там случилось, бля? — раздраженно спросил Поручик, — дай отдохнуть хоть немного. — А чё вы мне бормочете хуйню всякую? — Какую хуйню, Миш? Никто и слова не сказал за всю дорогу, — обеспокоенно сказал Андрей. Во взгляде других же начинало возрастать подозрение, а не вмазался ли он. Горшок немного стушевался, но всё же сказал: — Да не смотрите так. Во сне видать прислышалось. Натурально просто было. Очень. Напряжение потихоньку спало и все снова задремали на своих местах, и только Миша больше не смог сомкнуть глаз. Горшок нервно расхаживал по номеру. Он не пошёл в бар на первом этаже гостиницы вместе с остальными, так как сегодняшнее происшествие не на шутку его напугало и было как-то не до кутежа. — Бля, голоса это уже слишком, ёмоё, — бормотал он себе под нос, закусив больной палец, — но откуда они ваще бля взялись? Я же даже не… Он остановился и схватился за грудь: она снова пылала, начиная, к тому же, раздражать чувствительный сосок. — Да чё происходит, ёмоё?! — взревел Миха и, содрав с себя рубашку, швырнул её на кровать. «Остынь… — снова раздалось в голове — Лучше дай мне ощутить…» — Да что ощутить? Кто это говорит?! «Это я. Карман…» Миха замер, а брови его поползли вверх. С ним разговаривает… карман? — Нихуя не понимаю… Я чё, ёбнулся? — он уставился на камуфляжный прямоугольник. «Ну… Нет? Считай это уловкой мозга. Уловкой, которая говорит, что ты должен заполнить меня…» — Чем заполнить? И как это так, что ты со мной разговариваешь, если я не ёбнулся? «Не ищи здесь логики… А скорее заполни меня…» — Да чем заполнить, ёмоё? «Семенем…» — Семе… Чееееее? Охренел?! «Заполни… Только в этом случае твой разум очистится…» — Это я чё, в тебя что ли должен… того? «Да…» Повисло неловкое молчание. Миха подумал минуту, а потом ответил: — Да пошёл ты на хуй, не буду я ничё такого делать, понимаешь, да? «Тогда будешь вынужден продолжать меня слушать… День ото дня, час от часа…» — Погоди… Хочешь сказать, что ты не заткнёшься, пока я не накончаю в тебя? «Ты неплохо схватываешь… Хоть и туго…» «Давай же… заполни меня…» Горшок нервно потёр шею. С одной стороны всё это звучало как бред, хотя с другой — что бы то ни было, оно обещало оставить его в покое. Но дрочить в этот карман или, прости Кропоткин, трахать его… Всё это совсем в голове не укладывалось. Решение помогла принять возникшая перед глазами сегодняшняя сцена в автобусе и настороженные взгляды ребят. Подозрения и, что ещё хуже, разочарование друзей для Миши было вынести тяжелее, чем предлагаемый минутный позор. — А как я… Как мне вообще к тебе, ну…— почесал он подбородок, подходя к кровати. «Способ не важен… Лишь войди и заполни…» Поджав губы, Горшок неуверенно опустил ладонь на ширинку шорт, не отрывая взгляда от рубашки. Чуть подрагивающими пальцами он расстегнул пуговицу, вжикнул молнией, и просунул руку за резинку трусов. Обхватив мягкий член, Горшок нервно выдохнул и закрыл глаза. — Ничё в этом нет, — успокаивал он себя, — просто дрочка. Чё я подрочить не могу после концерта, ёмоё? Напряжение снять… Рука плавно задвигалась, и Миха попытался представить какую-либо из фанаток, или ещё какую девчонку, но мысли о происходящем мешали сосредоточиться, из-за чего возбуждение всё никак не наступало. Спустя пять минут неудачных попыток, Горшок решил вообще ни о чем не думать и просто понадеяться на то, что механическая ласка сделает в конце концов своё дело. Как ни странно, но это сработало. Постепенно Миша смог расслабиться, кровь прилила к члену и он всё больше погружался в процесс, начиная получать, наконец, удовольствие. И вот, активно работая рукой, прерывисто дыша и уже готовясь кончить, он услышал: «В МЕНЯ! ВОЙДИ В МЕНЯ! ИНАЧЕ ЕЩЁ И ПО НОЧАМ БУДУ ПРИХОДИТЬ…» Затуманенный возбуждением мозг не нашёл в себе сил перечить, поэтому Миха просто опустился коленями на кровать, перехватил член у основания и направил его в раскрытое нутро кармана, после чего на пробу двинул бедрами. Слегка грубый хлопок тёрся о нежную кожу, но Горшок был уже так близко, что он, решив забить на не самые приятные ощущения, остервенело задвигал бёдрами, приближая себя к разрядке. «Дааа… Это то, что мне нужно… Давай!», — подгонял карман. И как только Михино тело скрутило судорогой оргазма, а горячая сперма выплеснулась в карман, дверь в его номер внезапно распахнулась. — Мих, не занят? Я вот чё хот…— Влетевший в номер Князь увидел открывшуюся перед ним картину и замолк на полуслове. Потный и растрепанный Миха только что трахал свою рубашку? — Ладно, э, я, пожалуй, позже зайду. — Андрюх, да ты не так понял! — в ужасе прокричал Горшок, но Князев уже поспешил скрыться из виду. Повисла гнетущая тишина, разбавленная лишь сбившимся дыханием. «Он тоже…», — вдруг произнёс карман. — Что он тоже блять? — зло спросил Миха. «Он тоже должен заполнить… Меня…» — Бляяяяя…— измученно простонал Горшок и завалился на кровать рядом с перепачканой спермой рубашкой.