***
Он снова рождается в мягком мире, полностью скрытым от простых смертных глаз, в семье, которая считается тёмной, но так далека от всего самого кровавого, что он знал. Он рождается девочкой, самой старшей из трех, и не в силах заставить вести себя слишком иначе, слишком близким к леди, как хотят видеть его нынешние родители. Его волосы стали, казалось, ещё более непокорными и непослушными, такими же чёрными, как и прежде, а глаза серыми, вместо красных. В этот раз, в этой жизни, в этом мире, ему дают имя звезды, Беллатрикс, и возлагают ожидания, на которые он даже не оглядывается; он старше всех своих родственников, вместе взятых; у них нет ничего, что могло бы его заставить, и он просто смеётся над любым видом наказания, что ему могут дать. Человеческие тела слабые и боль ощутимая от какого-то проклятия, сказанного вслух его новым отцом, но по сравнению с тем, что делал его первый отец? Он даже не почувствовал этого. Однако, его младшие сестры плачут, и ему это не нравится; он говорит своему отцу, что перегрызет ему пальцы, если тот решит сделать то же самое с его сёстрами ещё раз. Человек вздрагивает от его взгляда, что лишь доказывает то, какие тут все слабые; Андромеда и Нарцисса, звезда и цветок, жмутся к нему, и он обнимает их, думая о совсем другом ребенке, который также искал защиту у него в этом возрасте. Беллатрикс Блэк одиннадцать лет, когда она встречает своего дядю Альфарда, вечноразгульного, вечностранствующего, вечнопозорящего семью и всё прочее, что говорил об этом мужчине его новый отец; метаморфа с красными глазами и непокорными волнистыми волосами. Тяньлан-цзюню хватает уверенного взгляда, хватает сухого смеха, хватает острой улыбки, чтобы узнать. Цзецзе. Он не помнит, что было дальше, кроме того, что плакал в чужих объятиях, так отличавшихся, и в то время нет; словно не было этих четырёх сотен лет, когда его сестра держала его на руках, словно не было почти двух сотен лет, как он видел её в последний раз; у неё другой голос, другое тело, другое лицо, ровно, как и у него самого, но он бы никогда не перепутал её. Тихое, нежное: диди, — только подтверждает, что он не ошибается. Хотя, ему частично интересно, как цзецзе, или, точнее, дядя это логично объяснит… но он знает, что его сестра со всем справится.***
Есть мальчик, что сманивает всех на свою сторону ради войны, у него высокие амбиции, красные глаза и сломанная душа; не лучшее сочетание, если честно, он идёт туда без секретов, чтобы сражаться. — Ты идёшь убивать, Трикс, — говорит в ужасе глухим голосом Андромеда, смотря на неё со сложными чувствами для столь юной души.***
Мальчик, что зовёт себя Тёмным Лордом, не имеет ни стоящего плана, ни дальнейших действий, кроме разрушений; он не против, ему нравится хаос и вкус войны, как и любому демону, как Императору, что построил свое правление на чужих костях, но он не участвует в убийствах детей. Наверное, он сам становится мягким, но он предпочтет того, кто пытается убить его в ответ. Он спрашивает свою цзецзе об этом, её голос чуть хриплый, кажется, её пытаются казнить аборигены в одной из стран палящего солнца, и она соглашается с ним, что в этом нет особого интереса, если это не касается мести или показной жестокости. Они немного говорят об а-Чжу; он больше, чем она. — Ты был ему большим родителем, чем я, диди, — замечает его цзецзе, — это нормально скучать по нему. Я знаю, ты бы предпочёл, чтобы здесь был он, а не я. Это неправда, — хочет сказать он, но не отвечает ложью. Тяньлан-цзюнь был жадным императором, он хочет и того, и другого, и даже больше.***
Идёт то, что люди-волшебники зовут войной, когда бы он назвал это обычным днем в Царстве Демонов; возможно, при управлении его сына было иначе, но при его именно так; драки со смертельными исходами тут и там, рейды одних групп, где лишь он в числе, как исключение, здесь, паника вон там, однако… люди реагируют чересчур остро, на его взгляд. Пока, однажды, он не встретил тот вызов, в котором нуждался, с тонким лезвием у его горла; дыхание перехватывает от радости, а сердце пропускает удар. Это похоже на цзецзе, но совершенно по-другому. Рыжие волосы, вместо чёрных, твёрдая рука на окровавленном мече, вместо волшебной палочки, голубые глаза вместо серых — но тот же холод, то же выражение лица, пускай мужчина имеет совершенно другие черты, даже далёкие от его сына. Он не может не улыбнуться, пускай и выходит не так аккуратно, как хотелось. — Разве так встречают отца своего сына, дорогая? — спрашивает он женским голосом в женском теле, и меч на его горле не дрогнул; конечно, нет, она была слишком хорошим мечником для этого. Только глаза мужчины чуть расширяются, когда он моргает, едва проявляя эмоции; в следующую секунду меч убран, а его грубо притягивают вперед, чтобы укусить, чем поцеловать, в губы. Ах, его Су Сиянь ничуть не изменилась. Затем он узнает, что у его любви есть теперь брат-близнец, который смотрит на них в живом ошеломлении; Тяньлан-цзюнь открывает рот, чтобы прокомментировать идею близнецов, и ему тут же закрывают рот чужой рукой.***
Он знакомит свою цзецзе со своей Су Сиянь. — Значит, ты та женщина, что родила моему диди сына и оставила его с разбитым сердцем? — спрашивает его дядя, возвышаясь над ними своим ростом. — Значит, ты та женщина, что бросила ему своего сына на воспитание и оставила в одиночестве, никогда не возвращаясь? — спросил Фабиан Пруэтт, ничуть не страшась чужого влияния. Беллатрикс Блэк пытается встать между ними во избежание чего-либо травматичного. Мужчины смотрят друг на друга ещё мгновение, прежде чем проговорить единодушно: — Сразимся, — и это призыв к действию, а не вопрос; клинки обнажаются с обеих сторон. Возможно, ему не стоило знакомить их так сразу.***
Андромеда родила дочь, такого же метаморфа, как и их дядя; ему дают шанс увидеть свою племянницу один раз, несмотря ни на свою славу, ни на тот факт, что это может быть засада. Так и было, его поджидало довольно много авроров, и ещё больше членов Ордена Феникса. В его руках, до захвата не столь скрытых, как они думают, волшебников, малышка; у неё есть короткие чёрные волосы, серые глаза и чешуя на человеческой коже, что проходит рябью от бесконтрольности своей силы. Он невольно плачет, улыбаясь. Даже если это стоит нескольких каких-то сотен лет Азкабана (не его первая тюрьма, в самом деле), он бы пришёл вновь.