Кровавая маска нормальности

      Бесчисленные вспышки камер слепят холодный взгляд, уже давно привыкший к такому количеству ярких огней. Громкая торжественная речь, что в очередной раз прославляет заслуги «Ищеек» перед обществом, чарующей мелодией заполняет Правительственный зал и просачивается за его пределы, находя укромное место в сердце каждого зрителя, с упоением наблюдающего за трансляцией.       По обе стороны от своего лидера неподвижно стоят трое подчинённых, купающихся в лучах заслуженной славы. Не будь здесь столько назойливых репортёров, желающих запечатлеть речь Великого героя, все они желанно сбросили бы этот напускной образ излишнего торжества. Каждый из «Ищеек» осознаёт важность заявления, произносимого их капитаном, оставляя свою истинную личность за дверьми этого зала. Равно как и Очи, чей взор столь горделиво скользит по лицам присутствующих министров, одурманенных речью, мельчайшие акценты которой были отрепетированы ни один раз перед этим выходом.       Воспоминания подобны вспышкам журналистских камер — они болезненно и столь же внезапно освещают опьянённый разум, разрезая вязкую тьму, что плещется внутри черепной коробки, чтобы затем также скоротечно угаснуть. В голове Очи творится самый настоящий хаос. И лишь глоток сакэ, полупустая бутылка которого стоит на столе, заваленном кипой исписанных бумаг, помогает его усмирить.       Тяжёлый мертвенно-стеклянный взгляд перетекает с манящего алкоголя на оборванную фигуру вампира, прибитого, словно трофей, к стенкам гроба. Саркофаг, скрывающий в себе секретное оружие, колонной возвышается посреди небольшого кабинета. Фукучи усмехается, замечая безразличный кроваво-красный взгляд, что устало изучает его сгорбившуюся над столом фигуру. Перед обездвиженным пленником можно не скрывать свою тревогу.       Фукучи ненавидит роль капитана «Ищеек». Эксцентричный, горделивый и хвастливый лидер, грезящий о справедливости и порядке в обществе — так ему приходится выглядеть в глазах подчинённых ему ребят, правительственных сошек, что кличут себя «сильными мира сего», и остальных гражданских. Лишь кабинет секретного штаба Камуи не без усилия срывает с лица эту выточенную годами маску, скрывающую под собой голодный звериный оскал.       Очи не герой с благими намерениями. Он жертва Великой войны, той кровавой мясорубки, своими бритвенно острыми лезвиями перемоловшей в порошок остатки принципов, что некогда наполняли невинное юношеское сердце, грезящее о благородных свершениях. Внутри не осталось ничего, кроме желания сравнять с землёй всех тех трусливых и самовлюблённых министров, что распоряжались жизнями рядовых солдат, словно они были незначительными фигурами на шахматной доске. Ведь неважно, сколько пешек падёт в кровавой бойне, если в результате партии вражеской король окажется в плену.       Горло прожигает алкоголь, оставляя в миниатюрной рюмке лишь пару высыхающих капель. Фукучи устал от этой маски признанного героя. Он всё больше совершает незначительные ошибки, но острый слух Дзёно, заставляющий эспера затихать в присутствии командира, и цепкий взгляд Тачихары, что иногда излишне долго задерживается на силуэте лидера, не оставляют это незамеченным. Очи уверен — они что-то знают. Эти двое представляют наибольшую опасность для его образа. Слишком умны, недоверчивы и критичны в своих мыслях. Особенно Тачихара. Очи уверен, что этот наглый мальчишка, постоянно мешающий его планам, ведёт свою игру, желая раскрыть личность Камуи для всей Японии и уничтожить его.       Паранойя безрезультатно утопает в очередном стакане алкоголя. Очи не создан для этого спокойного мира вдали от войны и кровавых интриг. Он чувствует, как болезненные трещины с каждым днём лишь сильнее покрывают эту каменную маску, что долгое время намертво была прибита к истинному облику.       — И снова ты пьёшь эту мерзкую отраву, — Хрипящий голос, доносящийся из глубины тёмного кабинета, вновь разрушает тишину этого пристанища, — Не строй из себя великого мученика, если уж решил отомстить всем за свои обиды. Мне нет дела до твоих слёз.       — Разве я позволял тебе открывать рот, Брэм? — Вопросы Очи не нуждаются в ответе. Они лишь иллюзия разговора, который может наполнить эту маленькую комнату.       — Пару минут назад ты твердил совсем другое, — Разодранное острой сталью священного меча горло ужасно саднит при каждой фразе, но Стокер всё не затихает, — Ты ведь сам спрашивал, что я думаю о твоих мыслях и поступках. Правда глаза колет?       Сильные пальцы тут же с ненавистью сжимают худую шею вампира, резко вырывая пленника из гроба. Уставший взгляд Брэма скользит по чужому взбешённому лицу, задерживаясь на пронзительных глазах, пропитанных ядом. Напряжённую тишину нарушает лишь звук падающих капель, что ритмичным звоном ударяются об пол.       — Я уже мёртв, к чему это представление? — Прерывисто произносит вампир, ощущая, как холодное оружие лишь сильнее травмирует глотку, — Ты слишком одинок и самонадеян, Фукучи. Эта месть тебя раскроет и погубит, как бы ты этого не отрицал.       Сильный удар по рукояти меча вынуждает пленника вскрикнуть от нестерпимой боли, что пронзает мозг. Изувеченные голосовые связки надрываются в агоническом шипении, а каждая клеточка оборванного тела напрягается до такой степени, будто вот-вот лопнет. Очи с ненавистью наблюдает за извивающимся в руках пленником, упиваясь чужим мучением.       — Не забывай своё место, Стокер, — Фукучи грубо заталкивает вампира обратно в саркофаг, превратившийся в гробницу его секретного оружия, — Ты всё ещё принадлежишь мне.       Будто в подтверждение сказанных слов, метка на тыльной стороне ладони начинает саднить, оповещая Фукучи о мучениях пленника. Приходится поднять стул и бутылку, уроненные на пол в порыве слепой ярости опьянённой души. Очи закрывает глаза, погружаясь в хаос собственных мыслей под аккомпанемент слезливого шипения, доносящегося из гроба.       Слова Стокера задели что-то живое, что всё же оставалось внутри израненного войной сердца. Фукучи был одинок в своей боли, что непосильным грузом взвалилась на его плечи. Великий герой в глазах невинных людей, надёжный капитан «Ищеек» и гениальный стратег «Смерти небожителей». Все эти личности разбили душу Очи на части, лишив его истинного «я». И нельзя было допустить, чтобы хоть один даже самый близкий человек прознал о подобной слабости.       Очи поправляет растрепавшиеся усы, столь простым ритуалом приводя мысли в порядок. Нет, он не может позволить своим страхам разрушить его образ, что выстраивался годами лишь для свершения столь сладостной мести. Кровь, отравленная алкоголем, закипает в жилах, временно прогоняя паранойю, захватившую уставший разум, на периферии которого всё ещё звучат правдивые слова Стокера. Фукучи вновь возвращается к бумагам, исписанным стратегией осуществления его плана. Он реализует свою месть, чего бы ему это не стоило. Даже если эта маска разлетится вдребезги, а сокрытая под ней личность Камуи наконец пробьётся наружу и разрушит Фукучи окончательно.