Парные звезды на коже

      По скромной комнате резвился агрессивный звук кнопок джойстика. Дыхание двух людей, погруженных в происходящее на огромном экране, едва можно было заметить, ведь Серебряный Волк сражалась с финальным боссом игры, за которой с самого начала наблюдал Рен. Мастерство девушки невозможно было сравнить ни с чем, ведь ловкие ее пальцы действовали сами, пока серебристые глаза неустанно следили за каждым движением врага. Даже мужчина, впервые видевший эту игру, едва мог позволить себе упустить хотя бы мгновение великой битвы на экране.              И все же вскоре на ярком радужном мониторе разгорелась заветная «победа», а грозная музыка на фоне уже стремительно стихала, превращаясь в спокойную мелодию. Из рук девушки сразу же выпал джойстик, и она наконец могла расслабиться, растягиваясь на мягчайшем кресле-мешке. Она радостно, едва уставши, победно похлопала в ладоши – чуть-чуть наигранно и глупо, ведь проходила эту игру сотни, тысячи раз, каждый из которых завершался ее триумфальной победой над этим боссом.              – Однако ты знал, что его можно убить в самом начале игры? – прозвучал раззадоренный голос девушки, когда она, разминая пальцы, снова схватилась за джойстик.              – Тогда почему ты решила потратить столько часов на то, что можно завершить за несколько минут? – ее собеседник перевел взгляд своих кроваво золотых глаз на сиреневую макушку девушки.              – Это неинтересно, абсолютно скучно, – театрально отвечала Серебряный Волк, – ни азарта, ни веселья, – ловкие пальцы быстрыми нажатиями по кнопкам вернули ее в главное меню, где герои игры стояли в самых странных позах, красуясь перед игроками. – По мере прохождения ты набираешься опыта, получаешь новое оружие, качаешь скиллы и учишься использовать потенциал персонажа на максимум. Это похоже на обычную жизнь, где тобою названный финальный босс ждет, когда ты в полном вооружении начнешь с ним легендарную битву, – лицо Рена выражало лишь больше непонимания, ведь он видел, с какого противника игра начиналась. – Конечно тебе покажут его в самом начале! – воскликнула девушка, привставая с кресла и оборачиваясь к дивану, где мужчина, лежа на боку, подпирал щеку давно затекшей рукой. – Все для того, чтобы ты понял разницу в ваших уровнях, зарядился мотивацией и честно принял это поражение. Ведь тогда у тебя будет возможность вобрать все, что дает игра, и сокрушить противника самыми сильными и жестокими атаками. А что веселого в том, чтобы избежать его? – хотя Рен знал, что она видит и саму жизнь игрой, не мог так просто понять ее. Возможно, противник и непобедим, но всегда же найдется хитрость для нечестной, но победы.              – И при этом в реальной жизни ты предпочитаешь сразу вступать в битву с финальным боссом? – наконец убирая руку от лица, мужчина начал разминать ее, попутно усаживаясь на диване.              – Если рассматривать каждого нового сильно противника так, то, возможно, ты прав, – серебристые глаза Волка смотрели на Рена, будто изучали его, искали подход к его личности. – Однако я же вижу эти битвы как продолжение одной игры. То есть когда-то перед первым боссом я многому училась, осваивала разные техники и качала себя как персонажа, чтобы отстоять свою жизнь. И здесь самый сложный момент, ведь трудно сразу понять, как именно развивать персонажа, – ты же опираешься на то, что тебе нравится, что больше пробуждает интерес, но совсем не на то, что действительно принесет пользу, – меланхоличный голос девушки неожиданно коснулся воспоминаний мужчины, погружая того в давно забытую жизнь.              Закоулки памяти вернули Рена во времена, когда он только стал кузнецом Сяньчжоу. Многие рыцари по-прежнему обходили его стороной, считая чужеземцем, которого никто не хотел принимать. В нем видели лишь пользу, на которую невозможно было закрыть глаза. Для юноши, чье имя даже не использовалось в обращении к нему, были закрыты многие дороги. И все же ему было позволено в свободное время оставаться в ордене, прогуливаться по их роскошным садам и наблюдать за молодыми Облачными рыцарями.              И хотя юноша предпочитал трудиться в кузнице, наслаждаясь жаром, дурманившим его, окунаясь в глубины традиций и искусства Сяньчжоу, иногда его можно было заметить в углах ордена – самых неприметных и тихих, или в цветочном саду, служившим отрадой для благородных рыцарей. Как раз в один из таких дней, скрывшись в тени золотой листвы у корней древнего дерева, делившего свой век у бесшумного пруда, юноша наблюдал за одним юным рыцарем. Молодой, полный энергии и силы, великолепно сложенный и наделенный природным талантом стратега и воина.              Хотя в будущем он и стал генералом Лофу, в их молодые годы казалось, единственным желанием Цзин Юаня было не разочаровать мастерицу меча, возлагавшую на него большие надежды. Он всегда следовал наставлениям Цзинлю, доводя движения и даже дыхание до совершенства. Юный рыцарь так был очарован наставницей, что часто забывал обо всем на свете, отдавая себя сложным урокам на растерзание и всякий раз выходя победителем, ведь ставил в абсолют каждое слово мастерицы меча. Тогда же и нередко юноша, выставленный из кузницы за пренебрежение сном и едой, любовался звездами у скромного пруда в саду, вслушиваясь, как одинокий Цзин Юань продолжал свои тренировки. Именно так они впервые и встретились взглядами – спокойное золото, похожее на манящее солнце, и горящее золото, увитое алыми цветами. Возможно, не будь они той ночью смертельно уставшими, но переполненными жаром желания совершенствоваться, их история была бы другой, вот только звезды тогда увидели их первую ссору. И хотя Рен сейчас помнил немногое, перед глазами все еще рисовался раскрасневшийся от драки Цзин Юань, поваливший его и говоривший что-то о слабом теле кузнеца, неспособном даже к самым щадящим тренировкам Облачных рыцарей. Однако юноша не слышал его, ответно оскорбляя и крича про жуткое пренебрежение рыцаря его же оружием, которое даже в темной ночи сияло множеством трещин, давно покрывшихся ржавчиной. После той ночи на их телах впервые появились парные синяки и царапины.              Вскоре постоянные ссоры юношей ни о чем, часто заканчивавшиеся драками, стали доставлять проблемы всему ордену. Многие рыцари даже начали прятаться, бросая все свои дела, стоило им завидеть тех вдвоем, – и совсем не зря, Цзин Юань с кузнецом только и делали, что кричали, кидали друг в друга любые подручные предметы и оставляли болезненные следы на собственных телах. Словом, делами все, чтобы больше насолить оппоненту и не отступить от своих принципов. И Рен, несомненно, помнил, как его собственное тело словно обдавало огнем, когда золотые глаза, будто всегда искавшие юношу, находили его по знакомым пшеничным прядям.              В тот день кузнец слишком увлекся, наблюдая за рыцарем, что даже не заметил, как компания певчих зябликов покинула его, оставляя наедине с Цзин Юанем, ощутившим кроваво золотой взгляд на себе. Юный рыцарь не спешил завязать с ним диалог, одаривая почтенным молчанием, полным ответного изучения. Хотя юноша и видел вблизи Цзин Юаня, ему никогда не удавалось должным образом оценить того. Обычное их близкое общение сопровождалось гримасами злости или боли, их горячие кулаки били нечестно, а тела были скованы напряжением драки. И именно поэтому раньше ему не приходило в голову, что золотые глаза рыцаря могут светиться едва заметно, нежно и сказочно. Он никогда не замечал, каким спокойным бывает его лицо, казавшееся искусным произведением мастера скульптуры. Для своей молодости он был высоким, полным горящих мышц и энергии, которые возвышали рыцаря, превращая в прекрасного воина, которого уже ожидали великие свершения.              – Нравится то, что ты видишь? – бархатный голос будущего генерала исполнен интересом, с которым юноша не был знаком. Он привык к вызову в этом голосе, грубости и чёрствости в тоне, который, оказывается, мог ласкать слух, а не резать душу.              Юный кузнец лишь мягко усмехнулся, поудобнее усаживаясь у дерева. На Лофу всегда пахло облачными цветами, а здесь, в рыцарском саду, этот аромат дополнялся нотками водных цветов и молодой травы. Тепло ветра, ласкавшего бледную кожу юноши, успокаивало и было похоже на давно забытые объятия. Пряди цвета лунной пшеницы неловко развивались от танца ветра, скромно украшая молодого мастера кузницы. Под пристальным взором горящего золота он едва мог думать, окунаясь в глубину чужих глаз. Возможно, сегодня у Цзин Юаня был хороший день, раз тот не рвался в драку с ним, не язвил и не нападал с оскорблениями.              – Только не говори, что неожиданно позабыл язык, раз так уверенно не отвечаешь, – а возможно у него никогда не бывает хороших дней, ведь от мягкого тона его голоса не осталось и следа – лишь очередная насмешка. И ведь юноше так хотелось верить, что хотя бы один день они проведут без бессмысленных словесных нападок. – Ты же как завидишь меня, так рот не закрываешь, – ох, Рен помнил, как быстро он тогда разозлился на Цзин Юаня.              Мягкое свечение золотых глаз стало похоже на настоящий огонь, стремительно разгоравшийся и готовый вот-вот взорваться. Жар и дерзость во взгляде медленно окутывали кузнеца, вырывая из объятий ласкового ветра, оставляя после себя болезненные ощущения под самой кожей. Юноша стал забываться, погружаясь в золото глаз рыцаря. Его тело стремительно наполнялось огнем злости – привычка, за которую отвечал Цзин Юань, постоянно кидаясь с кулаками на него. От внутреннего жара не скрыться, не отступить, и кузнец, теряя всякий контроль над собой, позволил телу двигаться так, как оно того хотело, даже если он знал, что это станет самой опасной ошибкой.              Тонкие, проворные руки его потянулись к бедрам рыцаря, пока сам юноша всем телом придвинулся ближе, утыкаясь лицом в пах. Сверху едва послышалось чужое удивление, чистое негодование, однако кузнец уже стал неаккуратно ласкать своими пальцами чужой член через плотную ткань штанов, попутно одаривая горячим дыханием кожу внизу живота Цзинь Юаня. Юноша слишком быстро стянул чужие штаны, оголяя член будущего генерала; слишком быстро прильнул ртом к еще не эрегированному органу, едва целуя, облизывая головку. Согретые теплом сада пальцы также спешно стали касаться мошонки и основания члена, от чего чересчур быстро юноша был награжден возбужденным органом рыцаря, все еще не оттолкнувшего его.              Юный кузнец прекрасно знал, как бы сильно не уставал Цзин Юань, насколько сонным он не был после целого дня тренировок, а заставить юношу пожалеть о том, что он делает, не составило бы и малейшего труда. От этой мысли и отсутствия сопротивления – больше похожего на подчинение, когда рыцарь только и мог опереться о дерево руками, не зная, куда направить свой взгляд, – кузнец воодушевился, расставаясь со здравым смыслом и полностью посвящая себя заглатыванию члена. Его рот был безумно мягким, наполняясь горячей слюной, уже стекавшей по губам. Горло будто естественно расслаблялось, пропуская орган глубже, где намного теснее, жарче, пошлее. Цзин Юань над ним был шумным, однако скупым на слова, что и не достигли бы сознания юноши, ведь все внимание его было направлено на звуки собственного рта. Рен до сих пор поражался, насколько пошлым бывает хлюпанье, как громко он может сосать чей-то член.              В тех воспоминаниях он грубо вцепился в бедра Цзин Юаня, притягивая того ближе к себе. И под едва теплыми ладонями тело юного рыцаря было полно напряжения в попытках удержаться в положении стоя. Юноша внутренне ликовал, осознавая, что весь контроль над будущим генералом находился буквально у него во рту. И стоило кузнецу только войти во вкус, раззадориться, как он ощутил что-то горячее, вязкое, стремительно наполнявшее его горло и рот. Хотя сейчас Рен не мог припомнить вкус девственной спермы рыцаря, но в его воспоминаниях все еще расплывчато плясали в оргазме стоны Цзин Юаня. В тот день юноша с чрезмерно наигранной грубостью и отвращением выплюнул всю горячую жидкость вместе с ужасным: «И правда, рот не закрывается совсем», а после, используя чужое тело как поддержку, поднялся на ноги и скрылся за садовыми деревьями.              – То есть без ошибок никак?              – Конечно, ведь это и есть опыт, – спокойно отвечала Серебряный Волк, крутясь в кресле в поисках сладостей, что были рядом ней еще час назад. – Например, ты решишь, что будешь качать только одно оружие персонажа, когда у того целый военный арсенал в инвентаре. Собственно, в ближайшей битве и придет осознание, что тратить все на этот несчастный начальный меч было глупой идеей. Ресурсы уже потрачены, а ты не можешь одолеть даже простых мобов, – и наконец нашла коробку с шоколадными палочками, вытаскивая оттуда сразу две – себе и Рену.              – И что тогда? Ошибку ты уже совершила. Начнёшь игру заново? – а мужчина же занялся поисками их кружек – обе с изображениями зайчиков – подарок Кафки.              – Ни за что! – громко и уперто воскликнула Волк, неожиданно понимая, что Рен уже стоял в дальнем углу комнаты у кофемашины. – На то и существует возможность через разные игровые режимы собрать ресурсы для обширной прокачки. Плюс к этому ты нарабатываешь собственный скилл. Вы с персонажем, можно сказать, начинаете развиваться вместе.              Под грозный звук кофемашины в сознании мужчины снова появились картины, забытые в веках. После того пошлого рандеву в саду он еще долго не видел Цзин Юаня. Естественно, причиной стало то, что юный рыцарь был временно отправлен на другой корабль Сяньчжоу, и уж точно не потому, что юноша сам отвернул будущего генерала от себя. Причем наиболее грубым образом.              Каждый день боясь, что его выкинут из ордена или хуже того – отправят на казнь за свои ошибки, – юноша проводил все свое время в кузнице. Знакомый металл мог быть холодным, как снег из других миров. От легкого прикосновения теплая кожа краснела, пока мороз разносился по всему телу. Для Рена это ощущение всегда оставалось приятным, похожим на купание в ледяной речке из позабытого детства.              В другой момент металл был горячим, неукротимым. От одного взгляда на огненные лезвия тело мужчины до сих пор пробирало наслаждением, ведь такой металл можно превратить во что-то другое, по-настоящему прекрасное. И только искусный кузнец мог обратить его в оружие, о котором слагали бы легенды, которого боялись бы враги. Для Рена создание прекрасного и опасного было не просто любимым делом – настоящей любовью, страстью, в которую можно всегда погрузиться, забыться и не думать о собственных ошибках, которые сами выбирали время, когда напомнить о себе.              Хотя кузнец подозревал, что Цзин Юань рано или поздно придет к нему, совсем не ожидал встречи тем небесно-солнечным утром. Тогда синяки только сошли с мягкой кожи, а царапины наконец перестали терзать тело, как дверь кузницы грозно прорычала, впуская незваного гостя, а ведь юноша едва успел проснуться. Его длинные и разлохмаченные лунно-пшеничные волосы были настоящим беспорядком – еще и оставили следы на мягкой щеке. Такая теплая и любимая им рубашка для сна открывала взору вошедшего лебединую шею юноши, точеные ключицы и, наконец, часть сильного плеча, глупо сползая с него же. Кузнец, едва спавший этой ночью из-за работы, с трудом осознавал, каким мягким он выглядел перед рыцарем. Особенно, когда кроваво золотые глаза еще совсем сонные, не способные сфокусироваться на чем-то одном, могли лишь неряшливо гулять по нему. Цзин Юань был бодр и собран, буквально светясь энергией. Чистая форма, как всегда надетая с изыском, недозволенным другим. Даже его пушистые волосы были расчесаны и собраны в хвост, а кузнец был уверен, что сейчас безбожно раннее утро.              – Мне передали, что ты искал меня, – как всегда не приветствует, не зовет по имени. Больше он ничего не сказал, позволяя юноше перед собой осознать это золотое утро.              Решив так и остаться у входной двери, Цзин Юань лишь сложил руки на груди, облокачиваясь на стену. Всем своим видом рыцарь будто хотел сказать, что не уйдет, пока кузнец не объяснится, зачем же ждал его. И сейчас Рен помнил, какого же было его изумление, когда будущий генерал вел себя сдержанно с ним. Не было неловких взглядов или неровных ухмылок. Он не боялся юношу и не был похож на того, кого воротило бы от вида кузнеца. Цзин Юань дал ему молчаливое и спокойное пространство – такое, которого сам же и лишал его обычно. От присутствия рыцаря остался лишь его изучающий золотой взгляд, следивший, как кузнец спешно собирал волосы, закрепляя их простой шпилькой. Как оголялась его шея, как выступали позвонки, когда юноша склонился у крана с водой. Как капли этой воды стекали с его лица, попадали на рубашку, которую кузнец незаметно для гостя успел поправить, и оставляли на ткани неразборчивые следы.              Продолжая следить за неспешными движениями юноши, погружаясь в его столь обычные, но отточенные передвижения по кузнице, Цзин Юань даже не заметил, как тот уже стоял перед ним. Кузнец не мог сказать, было ли тогда в комнате действительно столь жарко, что на щеках юного рыцаря играл румянец, прячась за строгим выражением лица, когда они встретились взглядам. Мягкое свечение золотых глаз будущего генерала, казалось, обманчиво успокаивало юношу, когда в сознании мелькнула мысль, что их должностные отношения стояли выше личных – их ошибки не должны мешать одному быть бравым воином, другому – кузнецом.              – Недавно ты сам сказал, что твой меч покрылся слишком сильными трещинами, – первые слова юноши звучали чуть хрипло, слишком тихо, виновато. – А сейчас, полагаю, он и вовсе сломан, – по напряжению, неожиданно окрасившему лицо Цзин Юаня, несложно было понять, что оружие того ныне и правда обратилось в осколки. – Также ты упоминал, что классические мечи и копья неудобны, ведь в бою у тебя слишком сильный замах.              – Позвал меня, чтобы повторить все, что я когда-либо говорил? – казалось, рыцарь больше защищается, а не язвит, стараясь не поддаться привычному общению с юношей.              Еще тогда и до сир пор Рена удивляло, как Цзин Юань не сразу заметил огромное копье в его руках. Глефа, которую он ковал все время отсутствия рыцаря, стараясь учесть его телосложение, будущий физический рост, стиль боя. Ему действительно хотелось создать оружие, которым сможет пользоваться только будущий генерал, хотя так и не мог ответить на вопрос, желал он этого в знак извинения или просто поддался статусу рыцаря.              – Правда, стоит только взяться за прокачку другого оружия, как может показаться, что босс отдалился, а в какой-то момент окажется и вовсе невозможным. Ведь ты ещё не знаешь, как пользоваться тем, что принялся развивать. И уж тем более не понимаешь, как совмещать разные способности героя, – принимая кружку с кофе из рук Рена, девушка сразу же сделала глоток и поморщилась от ожидаемо слишком горячего напитка.              – Способ проб и ошибок? – забираясь с ногами на диван, мужчина оставил свою кружку на кофейном столике, как Серебряный Волк вручила ему шоколадную палочку.              – Верно, ведь минусы одной техники ты сможешь закрыть плюсами другой, а в будущем добавить третье и даже четверное оружие персонажа, – улыбнувшись, девушка снова растянулась в кресле, расслабляясь к компании Рена.              И все же, юный рыцарь наконец заметил грефу с чернильным клинком, увитым золотыми линиями, похожими на струящие ленты. Нефритовое древко было украшено тончайшей резьбой, такой же – золотой, что и на наконечнике. Само оружие казалось парящим, невесомым, абсолютно не похожим на глефы, что носили другие рыцари. И хотя оно все еще оставалось в руках кузнеца, золотые глаза Цзин Юаня горели от красоты перед ними.              – Глефа Опустошителя, – протягивая рыцарю оружие, кузнец наконец дал ему имя. Будущий генерал с долей трепета коснулся глефы, принимая ее. Древко лежало в руках так, будто действительно создано для него. Вес оружия был сбалансирован, от чего у Цзин Юаня уже рисовались перед глазами бои, которые он сможет выиграть с этой глефой. Без сомнений, юный кузнец сотворил для него идеальное оружие. – Я выковал ее без какого-либо умысла, но ты можешь считать ее за извинения, – неловко, стараясь не смотреть в глаза воину, добавил юноша.              – Извинения? – лицо Цзин Юань было полно удивления от слов кузнеца, что буквально заставило кроваво золотые глаза того наполниться стыдом. – Ах, ты о минете? – действительно, ведь ни один из них никогда не извинялся за ежедневные драки. – Забудь, я никогда не был против, – и как ни в чем ни бывало вернулся с восторженным взглядом к глефе.              – Не был против получить минет от мужчины, с которым ты почти ни разу даже не разговаривал должным образом? Цзин Юань, ты в своем уме? – кузнец, казалось, вот-вот провалится под землю от такой новости, ведь как можно было быть «не против» в их ситуации.              – Конечно, это же был ты. Тем более, что мне понравилось, – и это совсем не утешало юношу, сбивая с толку лишь больше. – Возможно, если бы мы попробовали поговорить не кулаками, а ртами хотя бы раз, то ты бы знал об этом. Хотя, технически, свой рот ты все же использовал, – ох, ему действительно нравилось наблюдать, как лицо кузнеца переполнялось стыдом, удивлением и искренним непониманием мыслей Цзин Юаня.              Казалось, будто за время, проведенное на разных кораблях, он повзрослел, что-то обдумал и теперь был чересчур уверенным в своих словах. Юноша, хотя и едва ли старше рыцаря, едва понимал его мысли.              – Я приму ее только как подарок, – перекидывая из одной руки в другую свою новую глефу, снова начал будущий генерал. – И никогда не расстанусь с ней, – клятва, так спокойно озвученная рыцарем, будто коснулась души юного кузнеца, заставляя того отпустить переполнявший его стыд. Лицо, которое было давно знакомо юноше, окрасилось благодарственной улыбкой, и Цзин Юань словно впервые произнес его имя.              – И только после долгой, столь усердной прокачки, после выработки у самого себя скилла ты сможешь пройти босса, – весело озвучила Серебряный Волк, надкусывая новую палочку – клубничную.              – Столько работы на какого-то первого босса, – с театральным возмущением отметил Рен, снова укладываясь на диване, вслушиваясь в мелодию из игры, все еще звучавшую на фоне.              – Глупо, скажи? Однако именно после такой тяжёлой работы последующие противники будут казаться проще. Они не станут слабее или менее опаснее, но и ты уже понял, как развиваться в этой игре. Дальше главное не забыть чувство первой победы, – усмехнувшись, девушка спешно схватилась за джойстик и принялась что-то искать в главном меню игры. – Кстати, это не был финальный босс, – и, наконец наткнувшись на строку «продолжить», уверенно выбрала ее, – а теперь пришло время платить за мою виртуозную игру, Рен, поэтому ты пройдешь самого-самого финального босса, – и с наигранным почтением протянула джойстик мужчине.              – Боже, Волк, имей совесть, – однако у него не было выбора, ведь девушка уже светилась в ожидании мучений Рена на самом сложном боссе игре, в которую он сам не играл и секунды.              За невероятно тяжелой битвой, когда противник сменял фазы, становясь еще сильнее, мужчина вспомнил, как юный рыцарь, обнимая свою новую глефу, сидел в тихой кузнице, впервые спокойно беседуя с юношей. Они смогли поговорить о многом, совсем не обращая внимания, как утреннее солнце обратилось дневным, а после молчаливо попрощалось, уступая место луне. И таких дней, когда их встречи терялись во времени, было достаточно, чтобы Рен до сих пор помнил, как горячие руки, тогда только начавшие заботливо и искусно обращаться с оружием, были нежными, ласковыми. Как губы, часто ухмылявшиеся, могли быть мягкими и медовыми на вкус. И прекрасные пушистые волосы такие покорные, когда юный кузнец, а после и равный Цзин Юаню рыцарь, завязывал их самодельной красной лентой в намеренно некрепкий хвост, чтобы потом еще раз коснуться их.