Свежие шрамы

      В небольшом помещении, изначально не предназначенным, но умело оборудованным под подобие кухни, сидели двое, каждый занятый своим делом. Бежево-бордовые обои поглощали и впитывали тепло янтарных лучей, сохраняя их жар. Обстановка располагала к лёгкой беседе или приятному дружескому молчанию, как обычно и бывает, когда на кухне остаются два человека, спозаранку решившие позавтракать и выпить кофе или чаю, пока роса не испарилась, а весь мир будто ещё дремлет, однако беседы не было, а молчание нельзя было назвать приятным, тем более дружеским, но и неприятного покалывания от густоты воздуха так же не наблюдалось. Со стороны всё казалось абсолютно обычным: Миша, сидевший на небольшом кремово-белом диване у стены, поджав под себя ногу, пил кофе, проверяя в телефоне наличие новых сообщений, иногда переключаясь на посты в разных соцсетях. Новости он не проверял, привычка большинства людей была ему не свойственна — если произошло что-то важное, ему об этом сообщит Дани или Костя. Говоря о последнем, Умаров сидел напротив, разложив несколько листов на своей половине, учтиво старался не мешать чужому завтраку, в неестественно для себя расслабленной позе читал содержимое документов, изредка помечая моменты маркером. Мидов наверняка мог сказать, что вся бухгалтерия и документация их организации преимущественно лежала на плечах Ван Лу, помимо непосредственной ответственности управления, так что крохотный росток любопытства пускал корни размышлений о содержании бланков. Миша не знал точный принцип распределения их обязанностей, что, как он думает, и не обязательно к пониманию; вряд ли он когда нибудь об этом спросит. В этом мире очень ценят молчание.       Очевидное напряжение висело между ними, не агрессивное и не от обиды. Была некая неполнота в каждой их фразе, адресованной друг другу, обрывистые и неловкие движения, красным флагом вывешенная тема для разговора, которую оба обходят за метры, игнорируя её существование. Наблюдая украдкой за Умаровым, Миша готов был поставить что угодно на то, что тот уже третий раз перечитывает страницу, старательно делая вид, что вникает в написанное.       Проводя взглядом лучистый свет огибающий рельеф хлопчатой оливковой рубашки (откуда у этого парня такая страсть к зелёному?), он останавливается на усталом лице, половина которого скрыта в тени, ещё больше омраченная глазной повязкой. Только сейчас Миша осознаёт, что ему сложно представить стрелка без повязки и с целым глазом; честно говоря, он вообще не помнит как тот выглядел в первую их встречу. Глубоко вздохнув утреннего воздуха, пропитанного кофейный шлейфом, в минутном и неожиданном, даже для себя, порыве, он решается заговорить. — Костик? — «Никто кроме меня», думает Миша. — Чего тебе? — устало, прикрыв глаз и чуть морщась от обращения, парень выдыхает. — Всё же я лишил тебя зрения, да? — вина слышалась больше, чем Мидову бы хотелось. Он прикусывает щёку, будто это сможет вернуть сказанные слова. — Нет. Точнее не совсем, просто хуже теперь вижу им, — впервые подняв взгляд от документов, Костя обращает своё внимание на собеседника. — М-м, — нарушая все принятые правила этикета и хорошего тона, которые он еще мог помнить из уроков юности, Миша разглядывает повязку, не обращая внимания на затянувшуюся паузу между ними. — Что ты хочешь от меня? — Можно я посмотрю? — приняв за хороший знак то, что его не вышвырнули из кухни нахрен, просит парень в любознательном наклоне головы. В очередной раз ответ затягивается. — На кой оно тебе? — Умаров недовольно протирает заспанный глаз (хотя скорее наоборот, так как и этой ночью Костя, по всей видимости, решил пренебречь сном), выпрямляясь на стуле. — Просто, — Миша пожимает плечами. — Как ребёнок малый. На, смотри, — пробормотав про себя, он приподнимает повязку, смотря прямо на наёмника. — Оу, даже потускнел, — парень подсаживается ближе и протягивает руку, убирая прядь растрёпанных волос за ухо и отодвигая повязку подальше. — Ты что делаешь? — хмурясь от касаний к лицу, Костя недовольно смотрит на парня. — Смотрю? У вас с Дани шрамы похожие, — Умаров не отвечает, попросту не знает, чем стоит на такое отвечать. Взгляд Миши с сожалением будто смотрит сквозь, на что-то не такое уж далёкое, но до боли в груди болезненное, скручивающее живот и до мурашек по телу неприятное, — И оба по моей вине… — Я не знаю о ситуации с твоим братом, но в моем случае твоей вины нет. Я не пытаюсь тебя утешить, на тот момент ты не мог и не должен был поступить иначе, — взгляд на одно короткое мгновение режется сталью, холодом и решительностью, — если бы не обстоятельства, я сам бы убил тебя. — Если бы смог, — Мидов усмехается. Подтверждений ему больше не надо, он знает, что Костя силён и, случись так, что они снова встретятся как враги, он не уверен, кто уйдёт живым. Но то, что пострадают оба — без сомнений. Наверняка он ещё знал то, что не хочет видеть его как своего врага. — Ты закончил? — ну, может, только иногда. — А, да, точно, — Миша опускает повязку обратно. — Мне в любом случае пора, навещу Дани и Эсми. Приятного аппетита! — Я сейчас не ем. — Но будешь. Я видел, как ты по утру готовишь завтрак себе, Лу и той вредной врачихе, мгм. Ну, всё, пока!       Костя некоторое время смотрит непонимающим взглядом на недавно занимавшееся место, и с протяжным «блять» утыкается лицом в ладони. Может — только может быть — лёд надтреснул.