I need you like air

      Влюбись в своё одиночество, — кричало ему иссохшее сердце. — Разбейся о камни убитой любви и вылейся морем на берег. Оставь все эмоции где-то на дне, собери свою волю в убойный кулак. Сожги свои мысли о милой судьбе, убейся, чтобы мучилось счастье. Угробь всю любовь, всю ту нежность и ласку, запри под замком сотню чувств. Построй между небом и телом уставшим стену, что не сможет уснуть. Не бойся, не бейся в истериках дважды, лишь жди, пока души придут. И снова, когда мир твой разрушится заживо, ты вспомнишь, как всё вновь вернуть.       Сенку не знал, есть ли смысл жить дальше. А если и был, то как правильно? Почему в его жизни всё происходит так странно и непонятно, отчего приходится ломать голову в поисках ответов на такие элементарные вопросы. Что такое жизнь? Почему Вселенная дала нам её? Какой смысл пытаться что-то сделать, если в конечном итоге всё равно проиграешь, ведь перед началом игры и так было понятно, что выиграть просто нереально. Да и играть с судьбой всё равно, что подписать указ о твоей казни, которая случится несмотря ни на что. И что потом? Свобода? Да как бы не так. После будут лишь страдания и боль, которую никак нельзя будет унять. Ты просто утонешь в своих мыслях и не сделанных делах и просто сойдёшь с ума, пересчитывая каждый свой грех, совершённый на этой чёртовой земле.       Так есть ли смысл стараться? Ишигами уже двадцать лет пытается понять, почему в мире так сложно найти ответы на несуществующие вопросы и почему та же самая наука в десять миллиардов раз легче, чем эта убойная система жизни. Ты стараешься, делаешь что-то, а в конце приходишь к финишу и умираешь, ничего не получив взамен. И навевает вопрос: зачем? Это всё — бесполезная трата времени, которая никак тебе не окупится, и ты ничего с этим не сделаешь. Боже, люди, зачем так напрягаться и пытаться ссориться друг с другом? Зачем сокращать и без того малую жизнь? Это же так тупо. Весь этот мир… туп.       Сенку давно заметил, что больше не может радоваться и проявлять хоть какие-то эмоции. Что ему теперь просто всё равно на этот мир и его жителей. Всё вокруг однотипное, до тошноты одинаковое и скучное, что даже не вызывает хоть какое-то счастье. Нет чего-то захватывающего и интригующего. И, пожалуй, увидеть на его лице хоть какую-то малую не значимую смену расположения единой складки кожи — уже зрелище стоящее, происходящее раз в никогда. Все вокруг: друзья, отец, коллеги, однокурсники — поняли, что добиться хоть какой-то эмоции от Сенку просто невозможно. Даже бессмысленно стараться, ничего не получится. Ведь Ишигами не заинтересован в развитии этого мира, себя и вообще хоть кого-то. Ему достаточно целыми днями сидеть в своих четырёх стенах лаборатории, где можно хоть как-то завлечь себя не только размышлениями о смысле жизни, но и наукой. О, и да, единственное, что могло хоть как-то завлечь Сенку в минимальных размерах, — это как раз-таки наука. С ней можно творить, что заблагорассудится, так что время скоротать таким образом тоже можно.       Но и всё же… Отец Сенку, Бьякуя, давно стал беспокоиться по поводу безэмоциональности сына, ведь обычно люди показывают хотя бы скукоту или незаинтересованность, но в данном случае вообще ничего. Даже очень сложно понять, какое настроение у парня, потому что просто неясно по лицу, ясен пень! Бьякуя хоть и пытался как-то говорить с сыном о том, что можно было бы изображать хоть какие-нибудь эмоции, но тот только отговаривался, что это — о Боги — пустая трата времени и сил. Ему просто хочется проживать день за днём, чтобы его не доставали, а так как все знают, что Сенку — безразличная мымра с каменным лицом 24/7, никто не пристаёт с расспросами и ненужными вопросами, потому что… А зачем говорить с тем, кто даже не понимает тему рассказа? Так что Ишигами просто огородил себя этой стеной, чтобы его маленький серый мир оставался нетронутым до конца жизни, чтобы никто и никогда не смел рушить то, что он мог строить все эти годы — свой бригадир от всего живого.       Кто же знал, что однажды эти стены рухнут так же внезапно, как были построены.

***

      Сенку качает головой и неодобрительно смотрит на своё рухнувшее изделие, которое смог достроить буквально только что, но из-за каких-то маленьких недочётов оно сумело сломаться. Опять всё делать заново. Времени ещё много, так что парень особо не расстраивается, в отличие от своего коллеги, который просто в бешенстве от того, что их изобретение просто бабахнуло прямо перед глазами, хотя они, на минуточку, уже собирались идти домой, ведь время-то позднее. Парень с шелковистыми каштановыми волосами, которого, кажется, зовут Хром, злобно ругается на эту ситуацию, вываливая из себя весь словарный запас нецензурной лексики, и грозно шипит напоследок, обиженно поставив руки по бокам.       — Нет, ну это надо же! Мы старались, делали это пару недель, а оно взяло и взорвалось из-за ничего! — кричит Хром, практически плюясь из-за нарастающей злости за этот инцидент. Эмоциям нет края, в отличие от Ишигами, которому вообще как-то побоку это всё.       — Ну-ну, успокойся. Сделаем ещё раз, если понадобится, — не выдерживает юный учёный и отодвигает бешенного ученика подальше от места происшествия. — Или ты устал мастерить?       — Что? Нет, конечно! — не понимающе хлопает глазами брюнет и быстро восклицает, что готов и дальше продолжать работу над этим проектом, потому что другого выхода, как ни крути, просто нет.       — Вот и всё. Завтра закончим, собирайся домой, — диктует Сенку, снимая свой драгоценный белый халат, который успел уже стать практически чёрным из-за взрыва оборудования.       — У-у, бука, — цедит Хром и протяжно мычит, досадно снимая верхнюю одежду и кладя её в корзину для уборки, чтобы кто-нибудь забрал её и постирал. Всё-таки иногда уборщицы очень благосклонны к научному кружку, а потому и стирают их халаты, чтобы парни не ходили, как неотёсанные грязные мужики.       — Ага, до завтра, — напоследок коротко кидает Ишигами и испаряется из комнаты, будто его тут и не было, тем временем как Хром во всю негодует по данной ситуации. Ну и пусть. Он привык уже. Чай работают друг с другом уже не первый месяц.       Эта сломанная машина, безусловно, немного подшатала и без того хрупкие нервы, но Сенку слишком ленив, чтобы как-то злиться на это, так что просто отпустил и забыл. Да и смысл париться? Всё равно скоро они переделают всё ещё в лучшем виде, так что неизвестно, будут ли они говорить «спасибо» этой поломке или гордость не даст. Впрочем, неважно.       Юный учёный шагает по улицам уже опустевшего города, потому что завершение нового проекта заняло чуть больше времени, чем он планировал, так что домой пришлось идти практически по темноте. Ну и хорошо. Меньше людей. В целом, даже неплохо. Идя между старых магазинчиков, которые парень видит буквально каждый день, ведь это самый короткий путь дойти домой, Ишигами достигает мысли, что идти туда не очень-то и охота… Почему-то сердце не хочет. Вот будто что-то не пускает и говорит: «Иди прогуляйся». Что ж, Сенку свой внутренний голос всегда слушает, так что резко поворачивает на обочину и заворачивает куда-то за угол, бродя по лабиринту бедных перекрёстков многоэтажных домов. Ну, когда-нибудь найдёт выход.       Идёт направо, налево, вперёд, поворот, назад, снова лево, угол, назад, вправо, вперёд… и что-то местность он вообще не узнаёт. И где он? Заблудился-таки, гад. Смотрит по сторонам и ни в какую не узнаёт пейзаж. Боже мой, дожили. Потерялся в трёх соснах! Ну это надо же. Вроде шёл по интуиции, а забрёл непонятно куда. Ладно, не время планировать. Сенку оглядывается в поисках хоть каких-то намёков на его месторасположение, недовольно ворча что-то под нос, но всё без толку. Он не узнаёт эти места. Что это за доисторический район, в который попасть сложно ужас как и из которого выбраться тоже не ясно как! Вокруг какие-то стены, старые дома, мусорные баки… так, но ведь если есть баки, значит, кто-то их вывозит? Не могут же они очищаться сами по себе. А вот и подсказка.       Ишигами косится под ноги и видит следы от какой-то машины. Ага, попались! Шагает по чёрным, иногда пропадающим пятнам на раздробленном асфальте, и где-то через несколько минут выходит из чёртова лабиринта домов, чувствуя липый вкус свободы. А где он, собственно? Вокруг какое-то перекати-поле и трава. След от машины уходит прямо в глубь поляны, скрываясь меж высоких растений и непроглядной темноты. Этот район вообще не освещается! Приходится идти буквально через густую, острую траву, которая неприятно щиплет ноги, хоть на них и красуются штаны. Наверное, уже половина штанов.       Пройдя небольшое количество метров, Сенку замечает старые дома, будто в деревне, которые стоят ровно по улицам друг за другом — как подумал он, ведь ни черта не видно. Идти до них… Ну, если смотреть по тому, как он шёл сюда, то несколько километров. Это же маленькие точки, похожие на дома, вдруг это вообще не они? Так можно зря время потерять. Поэтому он идёт дальше по полю.       И, решая, что так идти просто невозможно, Сенку тянется в свою сумку, чтобы найти телефон. И как он сразу не догадался проверить своё местоположение по карте? Можно было бы так подумать, но в этой глуши вообще нет сети! Нет ни Интернета, ни обычной связи, даже карта не работает, что за мощные тут блокаторы? Включив фонарик, парень светит себе под ноги, а затем заостряет слух, будто что-то подтверждая. Что-то тут нечисто. Выключает единственный источник света и смотрит в даль. Огонёк. Чёртов чей-то огонёк. О господи, это знак?! Даже Сенку не удерживается — в глазах на секунду вспыхивает что-то кроме уныния, боли и усталости, — это надежда. Чёртова надежда вдруг поселилась в душе, что это огонь людей, что он близко к своей цели. Время уже завалило за нормальное, пока парень бродил в этих окрестностях, так что пора бы уже выбираться из этой глуши хотя бы для того, чтобы просто банально ответить на сообщения, которые по-любому прислал Бьякуя из-за беспокойства за сына, что того долго нет. Ладно, пора в путь.       Обрезая кожу, Сенку мчится к единственному признаку жизни на долгие километры, не задумываясь о том, что это может быть ловушка. Хотя кому нужен дохленький мальчик-студент, у которого забрать даже нечего? Вот именно, никому. Так что вся вера была в этот огонь.       Спустя минут пятнадцать — потому что Ишигами слишком уж физически слаб и потому пришлось буквально кровью и потом пробираться сквозь заросли — парень достиг своего желаемого места и не мог поверить глазам. Это утёс. Здесь кончается трава, есть небольшой резкий склон, у берегов которого пустынно. Зато стоит не маленькая каменная плита, на которой уже рисуется какой-то человек, держа в руке факел с огнём. О Боже, вот оно — спасение. Сенку пробирается дальше, выходит из «джунглей» и отряхивает грязь с одежды, хотя это не очень-то помогает. Всё равно форма запачкана. Смысла оттирать нет. Поэтому он просто идёт вперёд, навстречу незнакомцу, которые появился и зажёг своё огниво очень кстати и очень вовремя. Подойдя ближе, прочищает горло и пытается привлечь к себе внимание:       — Эм, кхм… извините? — произносит Ишигами еле слышно, но незнакомец всё сразу понимает и поворачивается назад, освещая своё лицо. И, честно, Сенку уже даже не надеялся, что сможет проявлять какие-то эмоции, помимо безразличия. И, наверное, он бы даже не поверил, если бы ему сказали, что он только что знатно удивился и обрадовался одновременно.       Прекрасный парень худощавого телосложения. Тёмные, сапфировые глаза с глубиною в целый океан; аккуратный носик, неброские губы и волосы, интересные и прекрасные, с разными цветами: одна сторона, что поменьше, чёрная, другая, что подлиннее, — белая. На нём надето всего лишь обычное фиолетовое хаори, под которым прячется бежевый костюм без рукавов, но зато вид у него такой величественный, что Сенку теряет дар речи. Вот тебе и спасение. Вот тебе и огонёчек в глуши. Незнакомец приятно улыбается в ответ, и Ишигами хочется раствориться от этого чистого сияния, исходящего от улыбки мальца… Он бы никогда не подумал, что умеет восхищаться какой-то живой душе.       — Заблудился, молодой человек? — его голос, как ангельская песня, чист и невинен, настолько прекрасен, что сводит с ума. Обычная фраза, но столь привлекательная, и Сенку не прочь послушать ещё что-нибудь, произнесённое этим голосом.       — А, да, пожалуй, — выйдя из своих раздумий, быстро отвечает блондин и подходит ближе к незнакомцу, когда тот отодвигается в сторону.       — Присаживайся, расскажешь всё, — тот хлопает ладонью по камню рядом с собой и пристально смотрит на Ишигами, зовя за собой в светлую ввысь. И Сенку не может отказать. Садится рядом, осторожно, чтобы — не дай Бог — не спугнуть и без того хрупкую надежду на что-то хорошее. А когда он нормально усаживается на имитированное сидение, слышит: — Ну-с, поведай мне свою историю, грешный путник.       Ишигами хочется рассказать абсолютно всё: начиная от своего имени и заканчивая своим любимым цветом. И он не знает, с чем это связано.       — Я шёл из университета домой, как случайно забрёл в какие-то лабиринты многоэтажных домов. Так увлёкся, что заблудился среди этих построек и брёл исключительно по следам от убирающей мусор машины. Этот след завёл меня на поле, уходя в даль. Даже не знаю, как я нашёл это место, но мне показалось, что где-то в нескольких километрах отсюда есть деревня, правда, идти было слишком муторно и долго, так что я не рискнул. И вот на горизонте появился огонёк… — Сенку замолк, вспоминая, как только что радовался этому источнику жизни, а сейчас уже сидит рядом и рассказывает незнакомцу всю историю. Впрочем, совесть до сих пор ещё не мучает за такое. — Этим огнём оказался ты, — без тактичности произносит парень и оборачивается на свет фиолетовых глаз, зовущих за собой в пучину счастья.       — Как интересно, — говорит незнакомец и откуда-то достаёт подставку для огня, ставя её между собой и блондином чуть позади и вставляет туда свой факел. Свет озаряет лица сидячих, и теперь каждый может вдоволь насладиться другим. — А как тебя зовут, юный друг? — вдруг, разрезая тишину, восклицает двухцветный и придвигается ближе в мольбе об ответе.       — Сенку, — коротко отвечает юный учёный и поднимает подбородок чуть выше, чтобы не столкнуться со лбом нового знакомого. И почему они стали так близко?       — А полное имя? — не унимается парень и двигается на сантиметры, жадно смотря тому в глаза.       — А тебе это так важно? — тот лишь отводит взгляд в сторону, пытаясь не смотреть на парня перед собой.       — Оу, ну, ладно, — незнакомец садится как раньше, на своё место, и тянет руку, — я Асагири Ген. Рад знакомству, Сенку-чан, — и улыбается.       Ишигами хочет провалиться сквозь землю из-за этой нечеловеческой красоты. И почему сердце среагировало только на этого человека? Почему раньше никакого смысла не было, а сейчас будто что-то поменялось? Может, это судьба? Но как же так вышло? Такое совпадение слишком нереально, это всё выглядит, как счастливый сон, где жизнь для Сенку имеет хоть какую-то цену.       Ген смотрит на нового знакомого и ждёт ответной руки, неловко улыбаясь из-за долгого реагирования… Ишигами хлопает глазами и подаёт ладонь, пожимая ею соседнюю и радуясь этому мгновению. Боже, его рука такая мягкая! Такая лёгкая и аккуратная, что вновь сводит с ума! Сенку не может отпустить такое чудо просто так — замирает и чего-то ждёт, хотя внутри просто ликует из-за этого события. Асагири хлопает глазами, когда они пожимают руки уже две минуты, и смущённо машет свободной ладонью перед глазами блондина, стоит только тому начать гладить каждый чужой ноготь без разрешения…       — Ангел…       — Прости?       Сенку вздрагивает, когда понимает, что мыслит вслух, быстро убирает руки куда подальше и удивлённо смотрит в ответ на товарища, будто соображая, что только что произошло. А произошло то, что он назвал только что увидевшего парня ангелом.       — А, нет, подожди… — учёный неловко прикрывает глаза ладонью, делая вид, что он усердно думает, хотя на самом деле просто пытается не сгореть от стыда. — Извини, случайно вырвалось.       — Ох, да, я всё понимаю, — подтверждает Ген и кладёт руки в рукава своего хаори, оглядываясь по сторонам. — Так кто же ты, Сенку-чан?       А тот только ошарашенно хлопает ресницами.       — В смысле? Учёный Се… — но договорить ему не дают.       — Нет, нет, я имею в виду, чем ты занимаешься, сколько лет и так далее. Хотя я уже понял, что ты учёный.       — А, прости, — признавая свою вину, Сенку до ужаса желает рассказать о себе побольше: — Учусь в Токийском университете, хожу в научный кружок, мне двадцать лет и… — но тут прекращает говорить.       А рассказывать-то особо больше не о чем. Он же ничего не делает за пределами места учёбы. Всё свободное время посвящает науке и то только потому, что она хоть как-то интересна, по сравнению с остальными видами чего-либо. И вот тут, пожалуй, тишина.       Ген с интересом смотрит на собеседника и явно ожидает продолжения рассказа, да вот только незадача: продолжения нет. Но, взяв себя в руки, чтобы не упасть лицом в грязь, Сенку всё-таки что-то говорит, лишь бы не заканчивать и без того пустой диалог:       — Я живу не так интересно, как, к примеру, остальные, так что и говорить-то не про что… Чаще всего я сижу в своей лаборатории и придумываю какие-нибудь новые штукенции, которые мы с Хромом потом обязательно тестируем, — заканчивает парень и видит вопросительное лицо Асагири, у которого явно есть вопрос. Ишигами этот вопрос предугадывает и дополняет: — Хром — это мой помощник в научном кружке, ходим туда мы вдвоём, так что и делаем всё тоже в дуэте.       — А-а, вот оно что! — понимающе кивает Ген и прикрывает глаза, уже придумывая, что бы рассказать о себе.       — Ну а ты? Откуда ты? Я уж думал, в этой глуши вообще нет людей, — произносит на одном дыхание учёный и смотрит в даль поля, прислушиваясь к данным звукам более внимательно. Какой-то шум… странным.       — Та деревня, которая тебе вроде как привиделась, существует на самом деле. Это мой дом, моя Родина, — с лёгкой улыбкой произносит Ген и чуть приподнимает ноги, прижимая их друг к другу. — Посёлок находится далеко от города, и, если быть честным, ты — первый, кто пришёл сюда извне, хоть мы только и около деревни. Поэтому, услышав шорох сзади, я испугался, что это прибежал дикий зверь из леса, и хотел уж было бежать, но потом, включив фонарь, я понял, что это идёт человек, так что успокоился.       От этих подробностей у Сенку кружит голову. Боже, как прекрасно! Этот рассказ чудесен, голос райский, и всё, что происходит между ними, просто шикарно! И, осознав сказанные незнакомцем слова, парень впервые за десять лет не может удержаться от ухмылки, что пожирает его изнутри уже долгие годы.       — Подожди, ты подумал, что я — дикий кабан? — со смехом говорит Ишигами, и Асагири неловко треплет прядь волос, накручивая на палец с особым смущением.       — Ну да! Темно было, вот я и не понял сначала. Прости, — виновато опускает глаза Ген и вытягивает губы трубочкой, будто вообще не при делах и всё вышло как-то само собой.       — Ладно уж, ничего страшного.       И у Сенку виднеется счастье в глазах. Хоть и практически ничего не видно, кроме небольшого участка у огня, этот блик у него заметен сразу. Это же… Первые проявления эмоций! И почему? Потому что новый знакомый явно не так прост, как кажется.       Но это изменение в эмоциях сразу пропадает, стоит деревенскому жителю замолчать. Нет Гена, нет и жизни… и радости, и счастья… Без него Сенку кажется всё бессмысленно. Знакомы только полчаса, но он уже успел познать все те чувства, которые прятал под замком сотню лет. И это идёт на пользу, точно.       — Сенку-чан? Тебя ничего не беспокоит в жизни? — резко спрашивает Асагири, и Ишигами просто цепенеет от неожиданности вопроса. И как он только всё узнаёт? Он что, экстрасенс, в которых Сенку даже не верит? Но если им будет Ген, то он не прочь поверить… О Боже.       — Эм… Вроде нет, а что? — быстро отвечает юный учёный и вопросительно смотрит на соседа, у которого меняется лицо. Был весёлый, стал обеспокоенный.       — Уверен? Просто ты какой-то вялый… — с беспокойством констатирует факт Ген, повернувшись в сторону во весь корпус.       — Я всегда безэмоциональный. Просто не вижу смысла тратить силы на чувства, так что всё в порядке.       — Правда? Тогда почему я уже несколько раз увидел тебя с улыбкой и удивлением на лице? — сам парень ухмыляется и замышляет что-то явно не хорошее, пока Сенку пытается принять эту истину.       Он улыбался. И не заметил. Радовался, чёрт возьми. И когда он стал таким чувственным? Когда это произошло? Может, когда впервые увидел этого парня? Тогда почему именно Ген заставляет его сердце биться чаще? Почему от одного его голоса хочется летать и творить добро? Почему от его взгляда по телу мурашки? Любое незначительное прикосновение отдаёт жаром, а душа пылает так, что вот-вот может сгореть. Господи, и почему так неспокойно? Почему Сенку рядом с новым знакомым хочется просто улыбаться, не прекращая?       Он долго смотрит тому в глаза, не веря в собственное счастье. Ему так посчастливилось встретить этого незнакомца. И это так… интригующе. Ишигами обязательно разгадает эту задачу. Он докопается до истины и своих чувств. Он всё скоро осмыслит, а пока…       — Рядом с тобой мне почему-то хочется смеяться и плакать, — резко говорит Сенку на одном дыхании, и Ген просто загадочно смотрит тому в душу, пытаясь найти там хоть какие-нибудь ответы. — Ты не думаешь, что это проклятье?       — Что людей рядом со мной бросает в крайности? — уточняет парень и не даёт себя перебить: — Не думаю, что это плохо. Лучше хоть что-то, чем ничего.       Сенку молча соглашается и пытается найти ещё тему для разговора, но весь список вдруг резко пустеет. Даже не хочется разрушать умиротворенную тишину этого места. Над головой светает: вышла луна из-за густых туч. Глаза давно привыкли к ночи, и поэтому сейчас открывается совершенно новый вид, ежели был до этого. Фонарь потихоньку гаснет, заволакивая это место во тьму. Но свет луны, чистый и просторный, не даст этому случится. Они будут всё видеть.       Но откуда-то снизу идут непонятные звуки. Что это? Тут же утёс, что там может быть внизу? Юный учёный, не спрашивая разрешения, встаёт с насиженного и полюбившегося места и идёт к краю скалы, чтобы разобраться в этой проблеме. Спросить Асагири у него, конечно, сразу не хватило мозгов.       — Осторожно, там обрыв, — предупреждает незнакомец, но с камня не встаёт, потому что знает, что Сенку точно вернётся на место. Потому что он уже идёт.       — Это река? — сразу предполагает парень.       — В точку, Сенку-чан.       — Так вот почему я слышал странный звук… это был шум воды, — садясь на своё место, додумывается Ишигами и разминает свою шею, чтобы не скрутило.       — Мог бы и спросить, раз так заинтересовался. Я бы всё рассказал, — больше обиженно, чем любяще, предлагает свою помощь Ген, явно разочарованный, что его мнение даже не спросили… Ах, ну да, Сенку говорил, что не эмоциональный.       — Тогда расскажи мне что-нибудь другое. Я всё послушаю, — так бережно и аккуратно говорит блондин и мягко приподнимает уголки губ, чтобы попытаться изобразить улыбку. Он хотя бы… начал пытаться. Это уже шаг к цели.       Асагири удивлённо открывает глаза и обдумывает это предложение. В целом, ему есть, что рассказать. О сказаниях и всех мифах можно узнать только от коренного жителя дальней деревни.       — Хм… Знаешь ли ты легенду про полную Луну и желания? — спрашивает с интересом Ген, точно зная, что ответ его спутника будет отрицательный.       — Я не увлекаюсь таким, — отрезает юноша, и Асагири на такое только ухмыляется. — Но не против узнать что-то новое.       — Ходят слухи, что если загадать желание под полной чистой Луной ровно в двенадцать, оно обязательно исполнится. Но загадывать надо ровно в ноль минут. Ни раньше ни позже.       — О-о, правда? Сейчас как раз без двух минут двенадцать, — вынув телефон из кармана и включив его на главный экран, Сенку показывает время и подтверждает, что сейчас одиннадцать часов пятьдесят восемь минут. Ещё сто двадцать секунд.       — Отлично, будем загадывать, — складывая ладошки воедино, весело произносит Ген и одобрительно смотрит на нового знакомого, ожидая такого же действия от него. Хоть бы согласился.       — Ладно… Минута.       Сенку складывает руки точно, как и Асагири, и держит своё желание в голове, чтобы если что, то оно было рядом.       Тридцать секунд. Луна взошла полная. Небо чистое. Всё идеально.       На телефоне высвечиваются нули, и Ген закрывает глаза, безмолвно произнося какие-то слова. Желание. Пора.       Сенку действительно хочется что-то загадать. Ему хочется, чтобы эта встреча не прошла зря. Боже, Луна, не бросай меня, не разлучай нас.       Последующие минуты проходят тихо, без слов. Асагири всё ещё что-то приговаривает, словно молясь Луне, которая стала только ещё краше. И Ишигами терпеливо ждёт. Неужели эти желания настолько важные, что от процесса нельзя оторваться ни на минуту и тревожить желающего тоже не стоит. Что же это такое? Про такую традицию Сенку слышит впервые, откуда это? Не обманывают ли его? Вдруг он просто дурак, который повёлся на авантюры какого-то незнакомого человека. Но он не против верить Гену. Почему-то не чувствуется от него враждебности. Всё мирно. У Ишигами глаз уже намётан на такое.       И тишина стала убивать. Они молчат минуту, две, десять, и уже кажется, будто целую бесконечностью. Он уже не может терпеть.       — Что ты загадал? — спрашивает Сенку, когда время перевалило за двадцать минут. Молчать стало нереально.       — Ну же, Сенку-чан, раскрывать желания нельзя, иначе не сбудется, — с хитрым прищуром отвечает Ген и с интригой прислоняет палец к губам, смотря на ответную реакцию собеседника. А тот просто цыкает. — Кстати, ты знал, что такой способ исполнения желаний работает только в день рождения загадывающего?       — Реально?       Сенку поражённо приподнимает брови, а Ген усмехается, додумываясь до чего-то великого.       — Да, так что твоё желание, увы, скорее всего не сбудется, — пожимает плечами парень и вскидывает руками. — Но моё может сбыться.       Так. А вот тут поподробнее.       Сенку потихоньку поворачивается всем телом к спутнику и теряет дар речи, когда до него доходит.       — У тебя день рождения?       — Сто очков тебе.       — Давай уж сто миллиардов.       — Как скажешь.       Сенку дуреет. Что? Как же он так подгадал день, чтобы заблудиться и прийти именно сюда, именно в это время? И почему узнал о дне рождении так… сумбурно. Да он бы и не узнал, если бы не полная луна и несбывшееся желание. Какое-то слишком большое совпадение. Что же произошло? Как же сегодня встали звёзды, вышедшие из завесы облаков, что их судьбы переплелись? Это всё подстроено, так было написано ещё далеко до их рождения. Они должны были встретиться. Должны были подружиться. Должны были влюбиться. И хоть это звучит, как бред собачий, ведь полюбить первого встречного незнакомца, которого знаешь от силы час… ну, дело интересное и, пожалуй, очень редкое. Только действительно скреплённые души могут так сделать.       Пройдясь рукой по волосам, Ишигами встревоженно качает головой, обдумывая всю эту ситуацию. То есть сейчас день рождения Гена… И… что же делать? Надо же что-то подарить? А что можно найти в этой глуши, в которой даже нет сети? Ни-че-го! Вот и Сенку так подумал. Но… наверное, надо отпраздновать как-то? Всё-таки праздник. А сколько ему лет? А празднует ли он такое? А что будет, если поздравить с утра с мощной, изобретённой ночью махиной, которая будет именоваться как «подарок». Да, хороший план, только вот времени вообще нет! Надо срочно что-то предпринять, иначе потом будет поздно. Но что же сделать?       И пока Сенку пытается сделать хоть какие-то выводы, нервно дёргая морщинками на лице, Ген только ожидает чуда, что сейчас может произойти. Он ждёт, ждёт, пока его спутник не вспомнит про его существование и не продолжит их маленький разговор… Но нет. Ишигами ничего не делает. Лишь пялится в точку где-то в темноте и иногда меняется в лице, сменяя то огорчение на восторг, то наоборот. И гробовая тишина убивает. И Асагири это не нравится.       — Эй, Сенку-чан, чего нос повесил? — аккуратно говорит Ген, и Ишигами наконец-то оборачивает свой взор на спутника, довольно улыбающегося в ответ.       — Обдумываю твои слова, — быстро отвечает учёный и грозно потирает шею, разминая конечности от долгого сидения. Ген на такое лишь хмыкает.       — Насчёт того, что у меня день рождения? — невзначай, чтобы разбавить обстановку, спрашивает Асагири и плавно махает головой в одну сторону, склонив её.       — Да… Я не ожидал, — честно признается Сенку и опускает глаза, виновато смотря в пол. И у Асагири сердце сжимается.       — Ну, ты бы и так и так не узнал об этом, если бы я не сказал сейчас. Так что это даже хорошо, что всё произошло именно так. Думаю, именно твоя компания мне не противна в мой день рождения.       Сенку вздёргивает брови и удивлёно распахивает глаза, точно не ожидая такого примечания.       — Правда? — неуверенно спрашивает он и с надеждой поднимает голову, раскрывая свои ало-ядовитые глаза, в которых Гену хочется утонуть.       — Конечно.       — Твоя компания мне… тоже по душе, — заканчивает учёный, смущённо пряча щёки за ладонью.       И Гену такое нравится. Ему нравится видеть все спектры эмоций на лице у Сенку. Его чувства прекрасны. Такие искренние и без натяжек, что хочется плакать от этого сияния. Раз уж он говорил, что безэмоциональный, Асагири честно думал, что сегодня вообще не увидит чего-то интересного и просто поговорит с кем-то перед тем, как пойти домой, но не тут-то было. Сенку опять портит все планы. Есть в нём что-то такое… что сводит с ума. Проклятье? Ген не знает, но очень хочет это понять. Почему судьба их свела? Может, это заговор? Впрочем, это не столь важно, потому что то, что он чувствует, находясь рядом с Сенку… это что-то необъяснимое. Отчего-то бабочки в животе порхают, в груди разливается приятное чувство, а щёки немного покалывают…       Ишигами тоже без понятия, что это такое. Это окрылённое чувство, будто всё в этом мире можно исправить и собрать заново, расставляя каждый кусочек жизни точно по определённому месту. Рядом с Геном мир стал ярче. Раньше он был тусклый, чёрно-белый, совсем скучный, но с ним всё иначе — с ним всё идеально. Сенку чувствует, что может заново научиться радоваться, смеяться, плакать и, конечно же, любить. Почему-то именно сейчас этого действительно хочется. Ему кажется, что всё происходящее — сон, но просыпаться ему точно не охота. Хочется навечно остаться в этом маленьком уютном мире, где всё не имеет значения, а в выигрыше только он — Асагири.       По рукам разливается быстрая густая кровь, активируя каждую замороженную клеточку из-за довольно прохладного дня — апрель всё-таки. Хочется чего-то большего, нежели простые разговоры. Сенку тянется ладонью к руке Гена, осторожно и не спеша, чтобы не спугнуть и без того хрупкого спутника. Ползёт пальцами и смотрит вниз, хватая чужую ладонь в свою, переплетая пальцы. Асагири явно не ожидал такого, но от того руку не убрал, а только сильнее сжал противоположную. На лице улыбка, внутри — счастье. Учёный не может прекратить радоваться, потому что, чёрт возьми, ему действительно нравится делать такое. И улыбается такой нежной улыбкой, что Асагири буквально просто очарован этой красотой. Сенку бы никогда не подумал, что от простого — первого! — прикосновения к Гену ему будет так хорошо. Сердце приятно ноет. Не хочется прекращать.       Руку приятно греет чужая рука, и уже никакие холода им не страшны. Им хорошо. И даже вечно ледяные руки Асагири больше не будут таковыми. Теперь у него есть Сенку, который просто теребит пальцами, поглаживая большими из них остальные. Пальцы у Гена длинные, аккуратные, очень мягкие на ощупь… И у него нет слов. Ишигами заколдован, он не отводит глаз. Он просто любуется. И Асагири может лишь улыбнуться в ответ, произнеся:       — Помнишь, ты спрашивал меня про желание? — тихо, чтобы не спугнуть тишину, сказал Ген и приблизился к спутнику, от чего тот вздрогнул. Ох, не к добру.       Сенку чуть думает, анализируя, и кивает, говоря негромкое:       — Помню.       — Я хочу рассказать тебе про него, — ухмыляясь, отвечает юноша и неловко берёт прядь волос в свою свободную руку, опуская глаза. Сейчас явно что-то будет. Он точно к чему-то готовится. — Загадывая желание, я очень хотел, чтобы ты… — мнётся, не решаясь договорить. Из-за тусклого света Луны и недалёкого фонаря не видны покрасневшие щеки Гена, но они точно окрасились в розовый. Он хочет что-то сказать, но боится, потому что эта правда… немного страшная. Он бы даже сказал: «пугающая». В целом, вся эта ситуация пугает, так что есть ли смысл теперь бежать?       Ишигами видит нерешительность спутника и прикладывает палец к губам напротив, прося не убивать себя этими жалкими попытками.       — Если так сложно, то можешь не говорить, — молвит Сенку и видит угасающие блёки в глазах у Гена. Нет, нет… он так просто не замолчит.       — Нет, просто… Моим желанием является то, что я однажды очень хотел бы тебя поцеловать, — чуть ли не шёпотом произносит Асагири и опускает голову. Он знал, что всё так и будет.       Сенку хлопает глазами, ошарашенно переваривая эту информацию. Эм… что? Он только прогрузил этот мир, а тут на тебе подгон. Ген что, хочет поцеловать его? — о, что, реально, Сенку? — неужели он чувствует то же самое, что и сам Ишигами? Неужели между ними взаимно проскочила искра? Боже, но почему же? Почему именно сейчас, когда Сенку только-только понял что-то про себя. Это так… резко. И он даже не знает, что отвечать. Слова не идут изо рта. Не льются музыкой и колыбельной, как бывает в фильмах. Просто… стоп, заморозка. Надо подумать.       Ген слегка испуганно смотрит на спутника и ждёт хоть какой-то реакции. Это же буквально как признание? Ну, лично у них в деревни это точно так считалось. Так что он уверен, что сказал всё правильно… И хоть желание у него специфичное, он не отступил.       — Эм… Прости, если ты меня не так понял, просто ты хотел знать про это, поэтому я и сказал… — тараторит Асагири, и Ишигами еле-еле успевает всё обдумать. Но решает не медлить. Гену не дают договорить.       Подтягиваясь ближе, Сенку вновь накрывает одной ладонью чужую руку, которую за это время уже успели убрать куда-то, и нежно гладит, успокаивая. Приближает лицо так, что между ними осталось всего пару сантиметров, смотрит тому в глаза и будто спрашивает разрешения совершить грех. Ген легонько кивает, точно не возражая против этой процедуры, и губы Ишигами неторопливо накрывают чужие, втягивая в лёгкий поцелуй. Сначала он даёт привыкнуть — целует нежно и аккуратно, так по-детски, но очень приятно. Асагири буквально мороженое, что плавится от солнца в тридцатиградусную жару. Ему хочется большего. Ген хватает воротник пальто Сенку и тянет на себя, завлекая к себе больше внимания. А тому и повторять не надо. Целует уже с надменным чувством, схватив волосы на голове Гена, и проникает языком в чужую полость, на сей раз не спрашивая разрешения.       Асагири теряется в этих ощущениях. Он и вправду хотел прочувствовать это. И это оказалось действительно прекрасно. Губы Сенку мягкие, немного пухлые и очень приятные на вкус. И даже сразу не скажешь, что он в плане отношений просто на самом дне, потому что с таким возиться ему приходится впервые. Ну и что, в целом? Зато держится сейчас крайне профессионально, будто всю жизнь это делал, хотя даже никогда не касался других людей по собственному желанию. Но тут особый случай. Ишигами не против сделать первые шаги.       Сквозь губы проходит небольшой стон, когда воздух стал кончаться в лёгких. Ген бережно отрывается от губ напротив и прерывисто дышит, пытаясь прийти в норму. Это такое классное чувство, что тянет внизу живота. Ему бы хотелось большего. Намного большего, потому что этого уже точно не хватает. Сенку — человек, свалившийся буквально с неба, заблудший средь старых многоэтажек и дошедший сюда просто случайно. Этот путь — вселенская радость для Асагири, потому что раньше он видел городских разве что по праздникам, когда выбирался из своей деревни впервые за долгое время. Все люди в деревне такие знакомые, такие одинаково скучные, что болит сердце. Даже смотреть не на кого. Но этот случайный незнакомец… Он другой. От него веет теплом и уютом. И хоть он утверждает, что эмоциями обладать не умеет — он врёт. Всё умеет, всё делает. Это всё только потому, что Ген рядом.       Сенку хочется полностью одарить спутника поцелуями. Подождав, пока Асагири вновь не посмотрит на него такими глазами, как и прежде, он нежно целует алую щёчку, аккуратный носик, переходит ниже, касается уголка губ и вновь затягивает их. Ген не против. Хватается за шею своего «спасителя» и жадно поглощает учёного без остатка. Да простит его он, потому что сейчас ему хочется укусить его. И он кусает, недолго и аккуратно, без особой боли, просто для приличия.       Это мгновение нельзя с чем-то сравнить. Это что-то новое. Необъяснимое и пугающее, но такое будто бы жизненно-необходимое. Это сводит с ума, от этого хочется рыдать и смеяться. Останавливаться никто не собирается. Они чувствуют друг друга, проникая в самые сокровенные уголки души. Они сливаются воедино, чтобы больше никогда не разлучаться. Они — два незнакомца, знающие друг о друге ничего, но они верят, что это всё не случайность. Это всё — судьба.       Сенку видит мир в глазах напротив. Видит целый горизонт возможностей. Видит все чувства, которые Ген не сможет никогда озвучить; все эмоции, что не смогут проявиться во всей красе из-за ограниченой энергии. Они думали, что безнадёжно больны одиночеством, а потом в их жизни проникла чужая душа. Они стали одним целым. Они объединились. Ген нежно смотрит в ответ и соглашается с немым договором, заключённым только что во время поцелуя. Он не против. Он только «за».       — И откуда же ты такой свалился ко мне на голову, а? — спрашивает неспеша Сенку, аккуратно поглаживая чужую щёку своей ладонью.       — Из деревни Ишигами, Сенку-чан, из деревни Ишигами.