Четыре письма в Гермополь

*** Где, и каким образом главной ткачихе отряда удалось раздобыть те самые злополучные двадцать пять пар штанов — сшитых из дорогих и редких по цвету тканей, между прочим! — так и осталось тайной. Поговаривали, что Мéти, отправленный Тизианом в тот вечер в мастерскую, вернулся бледным и осунувшимся, а на все расспросы лишь отмахивался, не желая ничего объяснять никому из сослуживцев. Особо болтливые и обладавшие буйным воображением охотники даже утверждали, будто видели, как бедолага украдкой стирал наворачивавшиеся на глаза слёзы. Разумеется, всё это было лишь толками и пересудами, а истории этой суждено стать одной из многочисленных баек, которая будет передаваться из отряда в отряд, всякий раз обрастая новыми красочными подробностями. Разумеется, с неизменными утверждениями рассказывающих, что они чуть ли не сами были всему свидетелями, и, видит Мáат, не посмеют соврать ни в едином слове! Нейт же, успевшая за время работы в отряде наслушаться подобных историй столько, что впору было начать составлять полноценную библиотеку, лишь недовольно фыркала и без лишних церемоний выставляла прочь излишне дотошных и любопытных. Ткачиха хоть и славилась крутым нравом и способностью поставить на место кого угодно, но довести до слёз, пусть даже и молодого впечатлительного юнца — это, пожалуй, было бы чересчур. Женщина предпочитала использовать иные, куда более действенные методы в общении с теми, кто относился к ней недостаточно уважительно, или как иначе умудрился заслужить её немилость. Один из подручных Тизиана, по имени Ё́ран — молодой охотник, вспыльчивый и несдержанный, привыкший сперва делать, и лишь потом думать и нередко упускавший язык вперёд здравого смысла — знал об этом не понаслышке. В прошлом, он имел неосторожность в пух и прах разругаться с Нейт из-за какой-то мелочи и в итоге, весь следующий месяц незадачливый охотник был вынужден щеголять в штанах, пошитых явно не по размеру и выставлявших на всеобщее обозрение солидную часть ног до колен, что стало поводом для многочисленных шуток и подколов со стороны сослуживцев, но ни разу не прибавляла настроения самому Ё́рану. Ткачиха же, в ответ на ругань и возмущения в свой адрес, лишь пожимала плечами и театрально разводила руки в стороны, дескать увы, до следующего месяца ничем помочь не могу, а не веришь — вот, смотри по отчётам, сколько было выдано и сколько осталось в запасах. Внимательнее надо быть, когда берёшь, на размер смотреть. Ищи теперь того, кому твои штаны достались и меняйся, если хочешь. А Тизиану пожалуешься — так он тебе то же самое скажет. Проверь, если не веришь. Одним словом, мстить и добиваться своего Нейт умела разными способами. Поэтому, большинство охотников предпочитали поддерживать с ткачихой хорошие отношения, и не проверять, на что та способна в гневе: остаться без штанов — как фигурально, так и вполне буквально — не хотелось никому. А что до Мéти…ну, мало ли, что могло случиться у человека! Расстроился, с кем не бывает! Или он в целом был тонко чувствующей натурой. При чём здесь вообще бедная женщина, трудящаяся от рассвета до заката, не жалея рук и собственного здоровья? Нейт и думать забыла об этой истории со штанами буквально спустя несколько дней. Припомнит, конечно, Тизиану позднее. Посетует на недостачу и отправит правую руку Верховного эпистата самого с казначеями разбираться, чтоб жизнь мёдом не казалась. Но это потом. Всё потом. Сейчас — бесконечная череда проблем, требующих немедленного решения. Приказы, поручения и работа-работа-работа. До покрасневших глаз, боли и ломоты в пальцах и не разгибающейся поясницы. До саднящего горла от постоянного напряжения и, как следствия, выплёскиваемого негодования, если кто-то из подопечных допускал даже незначительную ошибку. До изнеможения, когда домой удавалось попасть после захода солнца и сил хватало лишь на то, чтобы уснуть. Спустя две недели подобного ритма жизни, Нейт стало понятно, что ещё немного — и она рискует сорваться на ком-то из девушек, и тогда все приложенные усилия по созданию авторитета и репутации обратятся в прах. Отправив всех работавших в тот день ткачих по домам отдыхать, сама Нейт закрыла мастерскую и взялась за парочку отложенных заказов, которые всё не могла довести до ума: «Так, что тут у нас… Наряд для жены знатного торговца… Цвета подобраны, ткани тоже. По словам служанки, госпожа ожидает ребёнка. Значит, имеет смысл сделать более свободный фасон, чтоб не пришлось перешивать через месяц. И настроение должно быть возвышенно-радостным…» Это могло показаться странным, но порой сторонние заказы действительно позволяли отвлечься от повседневности и забыть о проблемах даря возможность Нейт вспомнить, за что и почему она так любит своё ремесло. «Вот бы все трудности решались так просто. С помощью иголки и верно подобранной ткани. Чтоб можно было перекроить, исправить, отрезать или и вовсе начать заново на чистом полотне. Жаль, не получится в жизни». Но всё складывалось не так, как обычно. Привычное чувство облегчения и лёгкости, пополам с вдохновением, всё ника не наступало: мысли ткачихи то и дело возвращались к бесконечным разговорам заказчиков о свирепствовавшей в Фивах и его округе хвори. Таинственная болезнь забирала жизни с пугающей быстротой. Порой, местные лекари просто не успевали оказать хоть какую-то помощь — настолько много было заразившихся — и тем, кому повезло меньше, умирали мучительной смертью, без спасительного отвара опия или макового молока. Часть целителей были вынуждены заниматься мумификацией и погребением. Рук банально не хватало. Кто-то — у кого такая возможность была, разумеется — срочно покидал город, и даже Верхний Египет, боясь заразиться. Масла в огонь подливали слухи, что фараон всерьёз рассматривал вариант запретить впускать в города Среднего и Нижнего Египта тех, кто бежал от хвори. Насколько они были правдивы, Нейт не знала. Женщина не была уверена, что парочку подвыпивших жрецов, якобы приехавших из Фив, можно считать достоверным источником сведений. Но одно она понимала точно: грядёт что-то по-настоящему страшное. Словно безликая тень самого Апопа* пала на все земли Та-Кемет, обдавая всех — от мало до велика — своим леденящим дыханием. И не было от него ни спасения, ни исцеления, и тщетные попытки убежать не помогут. Смерть пришла в земли Египта, и пока не было понятно, кто сумеет бросить её вызов. Козни македонцев, гнев египетских богов, заговоры знати против фараона, попытка высших сословий и жрецов повлиять на правителя, не позволив продолжать сближаться с греками, или всё одновременно — какие только версии, предположения и слухи де доносились до ушей Нейт за эти дни! Ткачиха понимала. Видела своими глазами, что происходило в городе. Слышала своими ушами, о чём говорили люди. Как растеряны и напуганы они были. Даже те, к которым жизнь была более снисходительна, одарив высоким происхождением и достатком. Потому что перед страхом смерти все были равны. А богам и подавно безразлично, кто пришёл на Суд Осириса. Нейт тоже боялась. Но не только — не столько — за себя, но за тех, с кем билось в унисон, исходясь в боли и тревоге глупое сердце. «Пусть вас хранит Незримый. Или сам Сет. Неважно. Только живите…» Она почти закончила с пошивом платья, когда в дверь мастерской негромко постучали: — Нейт? Ты здесь? Открой. Поговорить надо. Женщина с тихим вздохом отложила иголку и принялась аккуратно складывать почти готовое платье, стараясь лишний раз не сминать тонкую невесомую ткань нежно-сиреневого оттенка. В пустовавшей мастерской каждый шаг и мало-мальски громкое движение или слово отдавалось негромким эхом. В нос бросался привычный запах благовоний и свечного воска. — Подожди одну секунду… Нейт чувствовала: Тизиан пришёл не просто так, и едва ли новости будут хорошими. Внутреннее чутьё женщины буквально кричало об этом. Открыв засов, Нейт толкнула плечом тяжёлую дверь и чуть отошла в сторону, пропуская стоявшего у порога охотника внутрь. Но, помимо Тизиана, в мастерскую проскользнула ещё одна фигура. Молодая темноволосая женщина, крепкого телосложения, ростом даже ниже самой Нейт, в простом незатейливом наряде приятного оливкового цвета, с интересом оглядела комнату, а затем чуть повернула голову и слегка кивнула ткачихе в знак приветствия. Её карие глаза сверкнули нарочито озорным блеском: — М-м-м, неплохо тут всё устроено. Я б здесь жила. Нейт скрестила руки на груди и молча посмотрела на Тизиана, ожидая разъяснений. Первое, что она уяснила, работая в отряде — никогда не начинать разговор и ни о чём не спрашивать тех, кто появляется в этих стенах помимо охотников. Мужчина в ответ успокаивающе кивнул и поднял руки в миролюбивом жесте: — Знакомься, Агния — это Нейт. Наша лучшая ткачиха. Заведует всеми делами мастерской. Помимо этого — чудесный друг и просто божественная женщина, что, кажется, понимают все, кроме Келадона, да одарит великий Тот его умом, — увидев, как на щеках ткачихи расцветает румянец, он ухмыльнулся и задорно ей подмигнул. — Нейт — это Агния. Некоторое время она будет работать с нами, поэтому нужно обеспечить её всем необходимым. Позаботишься? Ткачиха, сперва ощущавшая, как от напряжения у неё начало сводить колени, услышав просьбу давнего друга, едва удержалась, чтоб не выдохнуть с облегчением. И даже сумела вполне искренне улыбнуться: — Рада знакомству, — женщина повернулась к незнакомке и вежливо, стараясь не сутулить плечи, склонила голову в лёгком поклоне. Долго задерживать взгляд на глазах, цвета топлёного шоколада она, повинуясь какой-то смутной тревоге, не решилась — Всё сделаю в лучшем виде. Но мне будет необходимо снять с госпожи мерки. Незнакомка, звавшаяся Агнией, тихо засмеялась: — О, подобные обращения совершенно ни к чему, уверяю вас. Можете говорить и вести себя совершенно свободно. Тон её голоса был вполне дружелюбным, но Нейт видела — скорее даже чувствовала — что за внешней маской скрывалось что-то иное. Сильное. Тёмное. Опасное. Ну, или она просто стала слишком подозрительной, и в каждом была готова искать подвох, кто знает? — Благодарю. Тизиан, явно довольный тем, что женщины поладили друг с другом, коротко кивнул, подзывая Нейт ближе: — Будет славно, если управишься как можно быстрее. Это…настоятельная просьба от верховного эпистата. И да, чуть не забыл, — мужчина протянул Нейт солидного вида свиток, свернутый в плотную трубку. — Отряд покидает Мемфис. Это приказ о назначении, а также полный список всех участников. Надо проверить, всё ли укомплектовано. Бери в помощь людей из снабжения, если потребуется. Как закончите — приступайте к сборам. Едут все. Сообщи девушкам. Максимум через семь дней, мы должны выступить. Женщина взяла свиток и пробежалась беглым взглядом по двум спискам, продолжая при этом слушать Тизиана. Её руки слегка дрожали — чуть сильнее, чем нужно, но она искренне надеялась, что никто не придаст этому значения. Два отряда. Один пойдёт сразу к Фивам, а второй… «Незримый бог, только не это!» С каждым новым произнесённым Тизианом словом, Нейт стремительно приближалась к тому, чтобы потерять самообладание. И, видят боги, это и произошло бы, не присутствуй в комнате Агния. Та наблюдала за происходящим с явным любопытством. И пусть, охотник держался с ней свободно, и вела она себя вполне миролюбиво, ткачиха помнила, какое ощущение возникло у неё в самый первый момент, когда она встретилась с незнакомкой взглядом. Опасность. Определённо, ей не стоило доверять. И будет преступной глупостью позволять себе лишние эмоции и откровения в её присутствии. Даже по отношению к тому, кого Нейт считала другом. Потому что сейчас, от умения Нейт быть убедительной и держать себя в максимально привычном для окружающих образе, возможно, зависела не только её жизнь. — Что ж, полагаю, дальше вы справитесь без меня… Махнув рукой на прощание, Тизиан, он же — правая рука Верховного эпистата — вышел на улицу, не забыв плотно прикрыть за собой дверь. Обе женщины несколько секунд смотрели ему вслед, прежде чем вновь обратили внимание друг на друга. Агния, чуть потеребив пальцами кусок ткани, струившийся вдоль бедра, вновь улыбнулась. Но теперь, эта улыбка выглядела чуть более искренней: — Это прозвучит немного странно, но мне прежде не доводилось позволять делать с собой ничего подобного. Не здесь уж точно. — её голос был мягким и завораживающим, и лишь едва уловимый уху акцент выдавал в ней уроженку греческих земель. — Не стоит переживать, — заверила её Нейт, и принялась суетливо искать нужные инструменты, на ходу прикидывая варианты, какую ткань лучше использовать. — Я своё дело знаю хорошо. Пара минут, несколько уточняющих вопросов — и всё. Агния хмыкнула. Во взгляде карих глаз отчётливо читалась настороженность. Очевидно, девушку волновало, как Нейт, будучи коренной жительницей Та-Кемет, отреагирует на её происхождение. Вопреки опасениям девушки, никакой реакции не последовало. Ткачиха никогда не питала сильных предубеждений к чужеземцам — в конце-концов, половину своей жизни она вела с ними торговлю — и Агния не являлась исключением. По крайней мере до тех пор, пока не даст весомого повода убедиться в обратном. — Подойди чуть ближе, вот так… Подними руки и стой спокойно. Агния безропотно подчинилась. Незатейливая простота в общении подкупляла: — Давно тут работаете? Честно — не выглядит, как лучшее место для женщины, пусть это и отряд самого эпистата. Нейт хохотнула: — С какой стороны посмотреть… Непринуждённая беседа обо всём и ни о чём одновременно — обе словно соревновались в умении рассказать о себе как можно меньше — скрасила время, которое женщинам пришлось провести в обществе друг друга. Расстались они на дружелюбной ноте: Агния пообещала зайти вечером, чтобы забрать готовые одежды. Нейт же, выпроводив новую знакомую за дверь, уселась за стол, мысленно прикидывая, сколько чернил и какого размера папирус потребуется в этот раз. Ей непременно нужно поговорить с Тизианом. Но позднее. Как только они окажутся наедине, вне поля зрения никого, кого ткачиха могла бы назвать подозрительным. Как только она успокоится и станет мыслить чуть более рационально. Потому что грядущим вечером ей предстояло отправить в Гермополь очередное письмо. Едва ли не самое важное из всех: «Всё очень плохо. Верховный эпистат собирает отряд и готовится выдвигаться в Фивы, но сам лично с небольшой его частью зачем-то планирует заехать в земли всезнающего великого Тота. Появились люди, кого прежде в окружении эпистата не видела. Отправляюсь вместе со всеми. Уезжайте из города. Немедленно». *** Главная торговая площадь Мемфиса жила своей особой жизнью, которая, по ощущениям, полностью не утихала никогда. Затеряться в толпе здесь, среди нескончаемого потока торговцев (местных и приезжих) горожан, спешащих по своим делам и многочисленных покупателей разной степени зажиточности, не составляло никакого труда — Нейт делала это десятки-десятки раз. Миновав прилавок с фруктами и пряностями, женщина оправила сползшую с одного плеча накидку из серой ткани. От многообразия ароматов сочных спелых плодов слегка кружилась голова. Её требовалось пройти к северо-западной части рынка. Туда, где обычно возничие загружали т выгружали товары, а также готовились отправляться в другие города Та-Кемет. В дорожной корзине, привычно висевшей на правом локте Нейт, на этот раз покоились два добротных дорожных плаща. Не самые яркие и красивые внешне, но устойчивые к износу и неприметные, они были признаны защищать своих обладателей от ночных холодов и песка. Когда, добравшись до места, ткачиха не обнаружила среди возничих Ману, её едва не охватила паника. В висках противно запульсировало, а руки, несмотря на жару, стали ледяными, словно от них отхлынула кровь. Лишь один-единственный вопрос витал в мыслях: Что Теперь Делать? Рисковать и искать другого посыльного? Отправляться самой? «Нет, великие боги, вы не можете быть настолько жестокими!» — О, вы, наверное, Нейт, правильно? К ткачихе подошёл незнакомый возничий, с виду ещё совсем молодой парень — наверное, даже младше Рэймсса — и с улыбкой поклонился, в знак приветствия: — Я — Никаур. Ману предупредил меня, что сюда может прийти женщина, похожая внешне на вас. И что ей потребуется помощь. Нейт осторожно кивнула, однако со своей ношей расставаться не спешила: — Где он? Что-то случилось? — О, не переживайте, госпожа, с ним всё хорошо, — торопливо заверил её юноша, между делом воспитательным жестом усмирив не в меру заголосивших ослов. — Задержался в Александрии, Поэтому, на его обычные выезды в Гермополь отправляют меня, — он жестом указал на телегу, груженную мешками с зерном. Времени на принятие решения у Нейт было немного. Да и выбора, если говорить откровенно, особого не было. Ей нужно отправить это письмо. Она не может ждать, пока Ману вернётся. Пусть это и означало рисковать. Затягивая с отправкой, Нейт рисковала куда большим — безопасностью Реммао и Рэймсса. А возможно — и их жизнями. «Нет. Нет-нет-нет-нет…» — Что ж, раз Ману рассказал вам обо мне, — как ни в чём не бывало заговорила Нейт, словно не сгорала заживо от одной мысли о том, к чему всё может привести, а стояла за прилавком, как в старые-давние времена, и беседовала с кем-то из покупателей — тогда, наверное, он хотя бы вкратце изложил суть моей… просьбы? — Конечно, — закивал Никаур. — Будьте спокойны, я доставлю и передам всё лично в руки вашим родственникам. Нейт беспокоило не это. Точнее, не только это. Но, с горькой иронией осознавала женщина, выбора у неё действительно не оставалось, кроме как доверить судьбу сразу троих людей в руки этого суетливого, болтливого юнца. Ткачиха оставила корзину там же, где и обычно — за одним из мешков — и отправилась прочь. Ей предстояло готовиться к очередной вылазке вместе с отрядом охотников, под личным руководством самого Эпистата. Кто б знал, как всё сложится в итоге… Знал, и рассказал бы об этом женщине, готовой рискнуть всем ради двоих шезму. Но никто не знал, что по пути в Гермополь, возничего застанет врасплох песчаная буря, и он будет вынужден остаться пережидать её в ближайшем поселении, потратив драгоценные несколько дней. Будь боги чуть милосерднее, всё действительно было бы хорошо. Но увы, богам Та-Кемет слишком редко ведома жалость…