«Знай своего врага и знай себя: тогда в тысяче битв не потерпишь поражения.» Искусство войны
Взгляд Лань Ванцзи скользнул с Вэй Ина на Цзян Ваньиня. Совместная ночная охота орденов Лань, Цзян и Цзинь завершилась успехом, а вот последовавшее за ней обсуждение было сухим и натянутым. Разговор быстро сошёл на нет, но никто не горел желанием прерывать повисшую паузу. В напряжённой тишине они сидели за столом на посредственном постоялом дворе, бездумно прихлёбывая такой же посредственный чай. Вэй Ина и Цзян Ваньиня разделяла пропасть неловкости, и в другой раз Вэй Ин заполнял бы её подчёркнуто весёлой болтовнёй, но сегодня он старался даже не встречаться с бывшим шиди взглядом. Лань Ванцзи это не удивляло: Вэй Ин, должно быть, волновался, а может, стыдился того, в чём признался ему прошлым вечером. А именно… Разумеется, Лань Ванцзи глаз не мог отвести от своего мужа. Но даже если бы мог — он не слепой. Он видел, как Вэй Ин будто светился изнутри надеждой, как его лицо застывало в печали. Он знал, откуда эти чувства. Понимал, что происходит. Долгие годы Вэй Ин с тоской наблюдал за Цзян Ваньинем через разделявшие их дворы резиденций, столы на советах, бои ночных охот и облюбованные кроликами полянки, но обречённо отворачивался, стоило тому взглянуть в ответ — куда более хмуро, но ничуть не менее тоскливо. Вэй Ин постоянно говорил о нём. Поначалу слова его сочились презрением, будто он пытался подавить свои чувства; затем он перешёл на истории из их юности, и истории эти были полны смирения и несбывшихся мечтаний. Сейчас же он всё чаще и чаще с воодушевлением рассказывал о нынешней жизни Цзян Ваньиня; втроём они будто вращались в одном кругу, связанные дружбой опекаемых ими детей, общими ночными охотами и случайными встречами. А накануне вечером слегка перебравший вина Вэй Ин наконец-то признал то, что и так было очевидно (очевидно для Лань Ванцзи, но, кажется, ни для кого больше, верно, Цзян Ваньинь?): да, он хотел помириться с собратом по ордену. И даже не просто помириться; он хотел, чтобы однажды Цзян Ваньинь стал ему — возможно, и Лань Ванцзи тоже — больше, чем (меньше, чем?) братом. А потом он, конечно, испугался: «Ха-ха-ха, да я и сам знаю, что это невозможно! Я бы никогда не предложил Цзян Чэну такое! Я бы и тебе не предложил!» Лань Ванцзи предлагать не нужно. У Вэй Ина должно быть всё, что он хочет. Если Вэй Ин хотел, чтобы Цзян Ваньинь перестал понуро смотреть издалека и оказался в их постели, Лань Ванцзи готов, так сказать, дать Юньмэну возможность пересмотреть условия союза с Гусу. Выражаясь менее деликатно: просто готов дать. Так что воевать предстояло только против подозрительного и острого на язык Цзян Ваньиня, которого не так-то просто заманить в постель. И этой ночью Лань Ванцзи озарило. Случилось это под самый конец охоты на соблазнявшую путешественников лисью нечисть — та заманивала их глубоко в лес, где они потерянно бродили, покуда она тянула из их энергию страсти. В конце концов Лань Ванцзи — крайне довольный своим браком и совершенно не интересующийся женщинами, а потому невосприимчивый к девичьим чарам — пронзил её мечом. Продуманная им стратегия была блестящей, но Вэй Ин, по-видимому, никогда не решился бы воплотить её в жизнь. Нестрашно: Лань Ванцзи с радостью начнёт за него. Ещё раз окинув взглядом их обоих, он сделал глоток и бросился в атаку: — Глава Цзян сегодня особенно красив. Цзян Ваньинь замер. Вэй Ин дёрнулся и пролил чай мимо чашки. Лань Ванцзи неторопливо отпил из своей, наблюдая за Цзян Ваньинем. Его стратегия была проста. Шаг первый: осыпать Цзян Ваньиня комплиментами до тех пор, пока он не упадёт в постель (с Вэй Ином и Лань Ванцзи) и не помирится (только с Вэй Ином; Лань Ванцзи же с удовольствием продолжит его недолюбливать). Шаг второй: его нет. Всё гениальное просто. Вэй Ин осторожно поставил опустевший чайник в образовавшуюся на столе лужицу. — Лань Чжань… — медленно начал он. — Ты… хорошо себя чувствуешь? Что-то пошло не так на охоте? Может, ты, хм, с духом столкнулся? Вэй Ин подумал, что он одержим. Беспокоился за него. Его муж воистину идеален. — Всё хорошо, — заверил Лань Ванцзи, а затем добавил: — И глава Цзян тоже весьма хорош. Глава Цзян издал неясный звук и стиснул чашку в ладонях, без всякого выражения глядя на Лань Ванцзи. Даже бровью не повёл. Лань Ванцзи и не ждал мгновенных успехов. — Превосходная костная структура, — пояснил он. — Ваше лицо симметрично, а зубы ровны. Ваш облик радует глаз. …Стоило признать: за время ночной охоты он успел придумать лишь комплименты, отмечающие внешнюю привлекательность. Пусть Вэй Ин и не скупился на похвалу бывшему шиди — не в присутствии оного, разумеется — сам Лань Ванцзи лгать не умел, и для личности Цзян Ваньиня у него не нашлось бы приятных слов. Однако же глава Цзян действительно красив; он всегда элегантно одет, и ему явно не всё равно, какое впечатление он производит на окружающих. Разве будет оскорбительным высказать одобрение тому, во что он вкладывает столько сил и времени? Гм. А это мысль. — Одежды Цзян Ваньиня поражают роскошью, но их покрой элегантен, а цвета подобраны со вкусом. Они подчёркивают ваши плечи и талию. Плечи — широкие, а талия узкая. Цзян Ваньинь по-прежнему молчал. На лице Вэй Ина отразилось нечто странное. Что ж. Возможно, это хороший знак: Цзян Ваньинь не настолько прост, чтобы пасть к его ногам после пары лестных слов о его внешности. Наверняка ему и так их постоянно говорили. Пришло время шквального огня. — Ваша каллиграфия неподражаема. Он и правда узнавал летящий, на удивление изящный почерк главы Цзян всякий раз, когда из Пристани Лотоса приходило сообщение для Лань Сичэня. Ещё одна характеристика Цзян Ваньиня. — Ваш голос резок, но звучен. На взгляд Лань Ванцзи, Цзян Ваньинь слишком часто срывался на крик и совсем уж непозволительно часто — в адрес Вэй Ина. И всё-таки, во время кампании по Низвержению солнца его зычные оклики даже успокаивали. В те дни голос Цзян Ваньиня напоминал ему, что как бы ни были тяжелы их битвы, мир заклинателей ещё сражается, не пал под гнётом Цишань Вэнь. В те дни он почти радовался звукам этого голоса. — Вы откровенно гордитесь своими адептами, но эта гордость заслужена. До недавнего времени Лань Ванцзи считал Юньмэн Цзян орденом недисциплинированных грубиянов, однако участившиеся встречи с его адептами вынудили его пересмотреть свои взгляды. Шумные ученики Цзян Ваньиня просто старались впечатлить своего главу успехами (хотя до успехов Гусу Лань им, конечно, всегда будет далеко). К тому же, нельзя отрицать, что в чём-то цзянские адепты похожи на Вэй Ина — а уж его Лань Ванцзи никогда бы не стал осуждать за бойкость и гордость своими талантами. — Вэй Ин считает, что у Цзян Ваньиня жизнерадостный смех. Я бы не стал использовать это слово, но и неприятным ваш смех не назовёшь. Это даже и не смех. Гогот — по-другому и не скажешь! Лань Ванцзи вообще не думал, что Цзян Ваньинь умеет смеяться, но этим вечером Лань Цзинъи рассказал другим детям шутку, и Цзян Ваньинь… взгоготал. Вэй Ин, без сомнения, преувеличил музыкальность этих звуков, но сам факт, что Цзян Ваньинь способен их издавать, довольно… мил. В определённых обстоятельствах. — На последнем совете кланов вы напрочь разнесли главу Яо. Это принесло мне удовлетворение. Хотя и звучало чересчур затейливо. Или, скорее, чересчур тонко — кажется, глава Яо не уловил все вложенные в речь оттенки смысла. Разумеется, у Лань Ванцзи такой проблемы не возникло. С довольным видом он сделал ещё глоток чая, вспоминая возмущённое лицо главы Яо, когда тот осознал, что его оскорбляют, но не смог понять, как именно. Примечательно, что их с Цзян Ваньинем зачастую раздражают одни и те же люди (помимо друг друга, хотя Лань Ванцзи готов поспорить, что сам он совершенно не раздражающий — за исключением ситуаций, когда он намеренно выводит других из себя). Даже в худшие годы Лань Ванцзи, когда он задыхался от ярости и горя, когда после смерти Вэй Ина злился на заклинательскую элиту, да и на весь мир в целом — даже тогда он, бывало, упивался тем, как Цзян Ваньинь одной саркастичной фразой отбривал болванов, норовивших вывести его — или самого Лань Ванцзи — из себя. Ему нравится… нет, «нравится», конечно, слишком сильное слово. Он одобряет такой подход. Человек, умеющий ставить дураков на место, заслуживает его уважения. Цзян Ваньинь резкий, крикливый, горделивый, раздражительный, ехидный и в целом не блещет манерами — но Лань Ванцзи никогда не считал его дураком. Похоже, его тёплые слова не смогли растопить сердце точно-не-дурака Цзян Ваньиня. Если уж на то пошло, теперь тот выглядел даже холоднее обычного. Он так и не пошевелился, лишь коротко бросил взгляд на Вэй Ина, и почти сразу уставился обратно на Лань Ванцзи, а лицо его стало ещё напряженнее прежнего. Какой же он требовательный. Всех остальных оценивает так же строго, как и себя самого. Что ж, Вэй Ину определённо это нравилось. Лань Ванцзи его понимал — он и сам не мог устоять перед вызовом. Но что ещё он… Хм. — Глава Цзинь… — начал он и тут же задумался, не совершил ли тактическую ошибку: при упоминании племянника Цзян Ваньинь будто окаменел. И всё-таки Лань Ванцзи решился продолжить: — …хорошо проявил себя сегодня. В самом деле, Цзинь Жулань достойно освоил боевой стиль Ланьлин Цзинь и успешно сочетал его с элементами фехтовальной школы Юньмэн Цзян — его наставники проделали тщательную и кропотливую работу, научив без вреда для совершенствования совмещать техники разных орденов. Однако опыта ему всё ещё не хватало. Цзян Ваньинь принял мудрое решение подстраховать его. — Вы не мешали ему, но всегда держались поблизости, чтобы помочь, возникни в этом необходимость. В свою очередь, он тоже намеренно не отходил от вас. Произнеся эти слова, он вдруг понял, что так было на каждой ночной охоте, где они с Вэй Ином и младшими адептами встречали Цзян Ваньиня и его племянника. И не один глава Цзинь рассчитывал на помощь своего дядюшки — остальные тоже на него полагались. Рядом с ним подростки чувствовали себя в безопасности, и, по-видимому, уже привыкли к его присутствую. Лань Ванцзи просто не замечал этого раньше. Досадное упущение. — Славно, что у главы Цзинь есть человек, в котором он уверен, — подумав, добавил он. — Глава Цзян вложил много сил в его воспитание. Удивительно, но именно эта фраза наконец заставила Цзян Ваньиня отвести взгляд. Вздрогнув, он будто осел на сиденьи. — Эм, — глубокомысленно изрёк он, стремительно краснея. По высоким скулам начал расползаться румянец, кровь прилила к ушам, порозовел точёный нос — и так до тех пор, пока не потемнела даже шея, оттенённая кричащей роскошью фиолетовых одежд. Даже ключицы, эти гладкие костные изгибы, налились цветом в разрезе жёстких воротников. Может, он и ниже ключиц покраснел. Такое преображение поражало и очаровывало. (За все свои пространные монологи о бывшем шиди Вэй Ин ни разу не упомянул его склонность так сильно краснеть. Впрочем, она вполне объяснима — нет ничего удивительного в том, что кровь главы Цзян так же напориста, как и он сам.) На миг метнувшись к Вэй Ину, взгляд Цзян Ваньиня медленно пополз обратно к Лань Ванцзи, словно он оказался не в силах разорвать зрительный контакт от потрясения, и мог лишь смотреть на него, пылая румянцем. Хм-м. А затем эти глаза сверкнули сталью, с грохотом опрокинулся стол, на окна и дверь полетели талисманы. Вскочив на ноги, Цзян Ваньинь запечатал их вспышкой ци; зашипел, сверкая, упавший с запястья Цзыдянь. Вэй Ин бросился навстречу — сорвавшиеся с его талисмана световые жгуты скрутили Лань Ванцзи, лишая возможности пошевелиться. «А ведь это тот самый талисман», — с ностальгией подумал Лань Ванцзи, когда Вэй Ин обхватил его руками — не защищая, лишь удерживая на месте. Утих звон сброшенных на пол чашек. Вэй Ин крепко держал неподвижного Лань Ванцзи. Нависший над ними и всё ещё красный Цзян Ваньинь пылал негодованием, решительно блестя глазами. Лань Ванцзи расслабился в сильных руках мужа. Он был доволен: прогресс просто ошеломлял! Вэй Ин и Цзян Ваньинь уже начали понимать друг друга без слов и действовать сообща — совсем как раньше. Если так пойдёт и дальше, им с Вэй Ином потребуется не больше часа, чтобы раздеть Цзян Ваньиня. Может, Лань Ванцзи и не одержим злобным духом, но сегодня на него точно снизошло что-то иное. Вдохновение для гениальных планов! Вэй Ин сжал его плечи, успокаивая и давая сигнал. — Ладно, глава Цзян, приготовься. Но не переусердствуй! Несмотря на всю свою силу, мой муж очень хрупкий! — «Хрупкий»! Ага, как же, — фыркнул Цзян Ваньинь. — Буду лупить, пока не выбью то, что в него вселилось. — Цзыдянь щёлкнул по полу. — А потом ещё пару раз на всякий случай. — То есть, просто назло! — Отличная идея: и ещё раз просто назло! — Цзян Чэ-э-эн, ты такой жестокий! — заныл Вэй Ин, но в глазах его прыгали искорки. Лань Ванцзи не успел поздравить себя с тем, что Вэй Ин снова назвал Цзян Ваньиня личным именем. Цзян Ваньинь ударил его Цзыдянем. Это было больно. Вспыхнувшая прямо под ключицей боль побежала по телу, вверх до горла и вниз по позвоночнику. И всё-таки Лань Ванцзи заметил, что кнут едва его коснулся. (Искусное владение духовным оружием — ещё один комплимент на заметку.) Жалящий удар растёкся жидким теплом, заполнил меридианы, под кожей будто искры заплясали, и Лань Ванцзи втянул воздух ртом. В голове прояснилось, чувствительность обострилась до предела, заставив сотрясаться в руках Вэй Ина, и… ох. Ого. Это… хм. Это довольно… От его тела с тихим шорохом отделилась полупрозрачная тень, подсвеченная фиолетовым мерцанием. Взмах лисьего хвоста — призрачная дева с вечерней охоты качнула бёдрами и, ловко увернувшись от удара, обвилась вокруг Цзян Ваньиня (развратно обвилась, с негодованием отметил Лань Ванцзи). Мгновением позже Цзыдянь со свистом рассёк её надвое, и она растворилась в воздухе, мечтательно хихикнув на прощание. …А. Облегченно вскрикнув, Вэй Ин обнял его по-настоящему. — То-то же, — удовлетворённо произнёс Цзян Ваньинь у него над головой. — Так и знал, что дело в одержимости. Ну что, Ханьгуан-цзюнь, как себя чувствуешь? Снова стал привычным чопорным ханжой? Лань Ванцзи прислушался к себе и не заметил изменений. Возможно, ему уже не было так жарко, но он мыслил он ясно и по-прежнему не сомневался в успехе своего плана. Он выдохнул через нос, поднимая глаза и со значением взглянув на Вэй Ина. Тот, похоже, всё понял: брови его слегка приподнялись. Им не нужно было говорить вслух. Удивление, радость и предвкушение поочерёдно мелькнули на его лице, в конце концов сменяясь лукавым выражением, которое так любил Лань Ванцзи. У Вэй Ина должно быть всё, что он пожелает. И, возможно, Лань Ванцзи тоже получит больше, чем ожидал. Вероятно, даже больше, чем может дать одно лишь внешнее совершенство. — Безупречный удар, — прокомментировал он, повернувшись к Цзян Ваньиню. — Нанося его, Цзян Ваньинь выглядел очень эффектно. У того дёрнулся глаз. — Сейчас ещё будет. Вэй Усянь, держи его. Цзыдянь упруго лёг ему в руки. — Цзян Чэн, погоди! — вклинился Вэй Ин, поднимая палец. — Раз уж ты изгнал духа, скорее всего, это возбуждение… — Это что?! — Возбуждение, ты что, не слушаешь? Ну, или восхищение, если тебе так легче, — так вот, это лишь остаточное действие одержимости. Цзыдянь тут не поможет. Лучше всего дать проклятию выход. Думаю, Лань Чжаню достаточно выговориться. — Ну ладно, — проворчал Цзян Чэн — кажется, он был весьма разочарован тем, что не сможет хлестнуть его ещё раз (Лань Ванцзи мысленно согласился с ним: всё ещё гуляющие по телу отголоски удара дарили просто невероятные ощущения). — Можете начинать предаваться разврату, а я пойду в свою комнату. — Нет, — возразил Лань Ванцзи. — Стой! — воскликнул Вэй Ин в тот же момент. Устремившийся было к двери Цзян Ваньинь повернулся, и Вэй Ин продолжил: — Лисья лесть направлена на тебя, поэтому нам нужно продолжать в том же духе. Без тебя ничего не получится! Так что сядь обратно и слушай комплименты. Я и сам присоединюсь, чтобы тебе было не так неловко. — Каким образом твоё участие сделает всё менее неловким? — скривился Цзян Ваньинь, с обречённым видом возвращаясь на своё место. — Ну, мы же не всерьёз, ничего такого! Это было бы ужасно! Но мы просто посидим тут вместе, поболтаем, развеем остатки проклятия. Всё нормально! Совершенно нормально! Лань Чжань, похвали его по-нормальному. Скептически взглянув на них, Цзян Ваньинь налил себе ещё чая. Лань Ванцзи кивнул на чашку в его руках. — Я ценю, что Цзян Ваньинь приказал подать нам чай вместо вина. Благодарю его за уважение к правилам моего ордена. В ответ тот снова покраснел, хоть и не так сильно, как прежде. — Видел я, что ты творишь по пьяни, — пробормотал он себе под нос. — Поить тебя чаем будет лучше для всех нас. — Вот видите, всё нормально! Ха, тогда я следующий. — Веселье сошло с лица Вэй Ина, оставляя лишь неутолимый голод, с которым он всегда смотрел на Цзян Ваньиня, стоило тому отвернуться, — всегда, с момента их приезда в Облачные Глубины на обучение и до сегодняшней охоты, когда сосредоточенный Цзян Ваньинь яростно сражался с духом, не отвлекаясь на остальных. Теперь же Вэй Ин жадно ловил его взгляд. — Цзян Чэн, ты красивый и сильный, и я каждый день по тебе скучаю, а когда мы случайно сталкиваемся, я чувствую себя на своём месте, снова становлюсь тем, кем должен был быть. Только и думаю о том, что вечность не расставался бы с тобой, если бы мог, если бы ты позволил… ну, знаешь, как нормальные люди! Изданный Цзян Ваньинем звук замер у него в горле. Чашка опустилась на стол с силой, более подобающей кувшину с крепким алкоголем. — Иди ты знаешь куда… Ну всё, теперь я точно выпью, а платить за вино будете вы. И не ушёл. Только ещё больше покраснел — до самого воротника, с удовольствием отметил Лань Ванцзи. Встретившись глазами с Вэй Ином, он слегка приподнял уголок рта; высеченные Цзыдянем искры всё ещё играли в крови. Вэй Ина взглянул в ответ, будто пьяный от собственной смелости. Они сели плечом к плечу, зажимая Цзян Ваньиня в клещи добрых слов и комплиментов. Лань Ванцзи знал себя, знал своего союзника, и, как оказалось, врага тоже знал куда лучше, чем ему думалось раньше. Они не собирались проигрывать. Всё ещё красный Цзян Ваньинь настороженно посмотрел на них потемневшим взглядом. И неосознанно слизнул капельку чая с пухлой нижней губы.***
Как оказалось, на раздевание Цзян Ваньиня ушло гораздо больше часа. По правде говоря, на это ушли годы. Цзян Ваньинь (а также его настороженность, горе, злость и неуверенность в себе, его тщательно охраняемые тайны; страх Вэй Ина открыться по-настоящему, обнажить свои слабые места; старые обиды, похороненные глубоко в душе; упрямство и гордость Лань Ванцзи, не готового отпустить былую вражду, — в общем, весь этот запутанный, ранимый клубок их сложных чувств друг к другу) оказался куда более сильным противником. Но после каждой стычки их войска шаг за шагом продвигались вперёд, после каждой битвы шли мирные переговоры. И много, много лун спустя… (— Ты такой милый, — причитал Вэй Ин. — Наш А-Чэн такой милый, красивый, великодушный, и сердце у него на самом деле такое большое и доброе. Ты же не оставишь своих бедных возлюбленных одних в этой огромной, тёплой и ужасно без-чэн-чэн-овой кровати. — Не оставлю, конечно, — фыркнул Ваньинь. — Потому что вы оба идёте со мной. Подъём, возлюбленные. Схватив заверещавшего Вэй Ина за лодыжку, он вытащил его из постели и ухмыльнулся Лань Ванцзи. Прекрасно зная, что верещал Вэй Ин от радости, Лань Ванцзи повёл хорошенько отхлёстанными плечами и улыбнулся в ответ. — Угу.) …им удалось одержать блестящую победу.