Впервые "извини"

Валера никогда не умел извиняться. И даже неважно перед кем виноват: перед прохожим, которого толкнул или перед его любимой девушкой. Для него было не по-пацански извиняться и признавать свою неправоту. Однажды, когда Света в очередной раз завела тему извинений, где явно не понимала, почему так сложно сказать «прости», Валера не выдержал. Он сжал свои руки в кулаки и процедил сквозь зубы: — сколько раз я уже тебе говорил? Пацаны не извиняются. С тех самых пор девушке пришло учиться свыкаться с тем, что её любимый Валерка не сможет по-нормальному попросить прощения у нее. Даже если и вправду будет виноват в том, что заденет пианистку за живое и заставит ночью тихо плакать в подушку, а утром как ни в чем не бывало увидит ее с улыбкой на лице. А тем временем сам Туркин мало-помалу начал понимать, что он терпеть не может слезы Светика. Только ни когда розовые губки юной пианистки подрагивают, чтобы сдержать всхлип, бледные ручки с длинными пальцами сжимаю край свитера, а по щекам так и бегут горячие струйки слез. И ведь из-за кого? Из-за него самого. Из-за его упрямого и грубого характера. Из-за того, что группировщик сам часто перегибает палку, даже когда его любимая, хрупкая пианистка просто заботится, а точнее пытается позаботиться о нем. И потихоньку, сам того не замечая, Туркин начал извиняться какими нибудь незначительными жестами: то ромашек на клумбе сорвет, да помнет их, пока доставит девушке, прям как Ромео, залезая на балкон третьего этажа, где жила Унякина. Конечно он сначала получит от девушки за свою беспечность, но когда та увидит эти мятые ромашки и легкий румянец на щеках Валеры, то ее гнев как рукой снимает. А в качестве благодарности за небольшой букетик Турбо всегда получает поцелуй в щеку и из-за этого на его лице расцветает глуповатая улыбка. То камушки или снежки, если это зима, кидает в окно комнаты Светы, чтобы та наконец то посмотрела в него и увидела Валеру, который уже готов звать ее на очередную дискотеку в ДК. То караулит свою любимую после вечерних занятий на пианино, чтобы потом благополучно проводить ее домой. И пускай она делает вид, что вовсе не замечает Туркина, который вплоть до подъезда ее дома идет за ней как хвостик, хмуро глядя ей в спину, Унякина все-таки радуется в душе, что ее любимый Валерка даже после очередной ссоры не забывает о ее безопасности. То иногда даже достает ее любимые жвачки «love is» и сует ей в руки под обиженный взгляд, зная, что в итоге Света будет радоваться пополнению в ее коллекции вкладышей. Но в этот раз ни один из таких маленьких жестов не смог растопить обиду, которая засела в душе юной пианистки после очередной ссоры. Девушке и вправду было обидно и больно за те слова, которые в пылу момента выдал Туркин, после чего рассержанно вылетел из квартиры, которая кажется стала для него маленьким раем, хлопнув дверью. Света уселась на старый диван, который повидал лучшие и худшие времена, и уставилась в стену на против, прокручивая сказанное и сделанное парой минут ранее. В первый раз за все время отношений Валера замахнулся на неё, девушку, которую он поклялся защищать и оберегать. Конечно не ударил, но замахнулся, а ведь мог и вправду ударить, но каким то чудом парень не сделал этого, а лишь ушел. И теперь в квартире стояла давящая на мозг тишина. И лишь тихие всхлипы доносились с гостиной, где сидела, обняв свои дрожащие плечи, хрупкая пианистка. И как он вообще смог поднять руку на девушку, на свою маленькую, родную и любимую девушку? Да он сам то и не знает ответ на этот вопрос. Единственное, что знает на данный момент Турбо, так это то, что поступил он, как полный мудак. Валера и вправду хотел все исправить, но как? Разве Света станет выслушивать от него оправдания? Разве она простит его? Да сам то Валерка не простит себя, а что уж говорить о хрупкой, как хрусталь, Свете. Снова вернувшись в квартиру и, тихо закрыв за собой дверь, группировщик стал прислушиваться к звукам. Однако была полная тишина и она пугала парня. А вдруг она что нибудь сделает с собой? Турбо ведь точно не переживёт этого. Быстрыми шагами он направился в гостиную, где свернувшись калачиком, дрожа от всхлипов, спала Света. Такая беззащитная, такая хрупкая, такая нежная Света, та, которую так любил грубый Турбо. Валера спустился на колени перед диваном, где она спала, снимая попутно с себя куртку, которой он накрыл дрожащее тело Унякиной. — Моя любимая, моя родная… Я такой дурак. Как же я так мог?.. Как? Ты... Ты.... Прости меня, если сможешь... — надломленным шепотом произнес эти слова Валера, поглаживая ее по волосам и нежно целуя в голову. Он извинился первый раз в своей жизни перед той, кто уж точно заслужил извинений за всю ту боль, которую причинил ей парень, действительно любящий ее, но не умеющий это достойно показать.