If I could take your hand...
Мне казалось, что первые за столь долгое время я почувствовал умиротворение, хоть и к краю сознания подкрадывалась мысль о том, что это всё ложь. Я видел её. Видел как её волосы, что я так любил расчёсывать вечерами, развиваются от лёгкого дуновения ветра. Видел, как солнечные лучи падают на кожу и мне мерещилось, словно это я касаюсь её тела, нежно лаская и согревая, без единого намека на пошлость. А она улыбалась мне. Улыбалась, будто и не подозревала о всей грязи существующей в этом мире. Возможно, в этом мире и не было ни единого упоминания человеческих страданий.If you could understand...
Моя рука с надеждой потянулась к ее светлому лицу, желая почувствовать, убедиться, что это всё взаправду и спустя мгновение на кончиках пальцев можно будет ощутить тепло исходящее от нежной кожи. Но вместо этого, я ощутил лишь холод и пустоту. Её образ словно превращался в солнечные лучи, оставляя после себя витающие в воздухе частички стекла, которые я, сам того не осознавая вдыхал, не обращая малейшего внимания на боль сковывающую грудь. Мир вокруг окутала пелена и только услышав в дали громкие возгласы, я осознал, что должен проснуться. Тело пронзила боль, каждый вдох давался с трудом, но я не мог позволить себе даже толику слабости. Она. Мысли кубарем нахлынули. Я резко открыл глаза, осознавая, что произошло. Тогда боль в грудной клетке только усилилась, распространяясь по всему телу. Словно крылья у тех самых бабочек в животе - это лезвия ранящие изнутри, а сами бабочки в агонии пытаются выбраться наружу, попадая в кровь и лёгкие.That I can barely breathe the air is thin.
— Нет! Нет,нет,нет! — мой отчаянный крик, казалось, слышали всё, кроме меня. Я знал, что ничего не могу исправить, ничего не могу сделать. Лишь плакать навзрыд так, что не хватало воздуха. Мое сознание отказывалось верить в происходящее, словно это всё сон и спустя мгновение я открою глаза на базе, поняв, что лишь уснул перед важной миссией, а командир сейчас похлопает меня по плечу, вынуждая окончательно пробудиться. Но этого не произошло. Теперь я точно знал, что боль которую я чувствую - настоящая, слезы стекающие по лицу - действительно щиплют царапины, а последние воспоминания - реальны. Я отчётливо помнил, как поступил сигнал открыть ответный огонь. Как мои товарищи и сослуживцы прощались с жизнью. Как она упала на колени среди всего хаоса происходящего вокруг. Как я, ощутив жгучую боль, всё равно пробирался к ней, попутно наговаривая в рацию о потребности в медиках. Питая надежду, что всё закончится хорошо, несмотря на её всхлипы и попытки набрать воздуха в лёгкие, которые пытались лишь вытолкнуть собравшуюся в них кровь. — Пожалуйста! Прошу, не оставляй меня! — я кричал, словно кровотечение могло остановиться, услышав мои мольбы. Мои руки пытались закрыть ранения, надавить на раны, дабы хоть как-то помочь, хоть силы и так были на исходе. Она улыбнулась мне в последний раз. В последний раз в этом мире. Тогда он рассыпался, подобно тому, как рассыпается новый браслет в неподходящий момент, а бусины отскакивают от пола, не оставляя шанса поймать даже одну, дабы собрать всё обратно.I fear the fall and where we'll land.
Моя голова опустилась на её тело оставляя мокрые, соленые следы на некогда новой форме, которая теперь была испачкана кровью. Кровью той, которая была способна наполнить мою жизнь смыслом. Светить, ничем солнце, в казалось бы, дождливый день. Падать спасительным дожем в засуху. Я знал, что обречён, когда тело скрылось под черной пленкой, а моя рука больше не касалась её. Медики и уцелевшие солдаты подоспевшие спустя какое-то время, оттаскивали меня в сторону обрабатывая ранение, пробуя успокоить мою истерику и попытки ринуться к такому родному телу, лежащему сейчас там, напротив моих глаз. Сквозь влажную пелену я почти ничего не мог рассмотреть, а спустя несколько десятков минут, глаза сами закрылись, отправляя меня в мой личный рай, где она всё ещё была наполнена солнцем и лёгкое дуновение ветра развивало её волосы, когда я прошептал: — Скажи, что ты всё ещё будешь рядом со мной.