грехопадение

Несколько лет назад Юта Оккоцу пришел к ним в школу. Инумаки Тоге им заинтересовался, все-таки тяжело не обратить внимание на человека, чьи синяки под глазами были больше похожи на две небольшие вселенные, нежели на какой-то недостаток из-за недосыпа и кошмаров. Тогда блондин вовсе не задумался, почему же в его голове появляются такие ассоциации при одном только взгляде на несуразного и неуверенного в себе человека. Их школьная жизнь была все же лучшим временем, как казалось тогда. Юта оказался очень добрым и нежным парнем, который, казалось, не видел разницы между парнями и девушками, для него все были хорошими и добрыми людьми, которые не пытаются издеваться над ним, как это было в его прошлой школе. Тоге долго решался начать дружбу в этим парнишкой, Инумаки всегда стеснялся своего голоса, который был слишком мягким и высоким для парня его возраста, но Оккоцу решил все за него. Он просто сел рядом и угостил Инумаки обедом, упомянув, что у Тоге очень теплая улыбка. Тогда блондин и заметил, что что-то не так. Их выпускной запомнился всем тем, что громче всех рыдал именно Оккоцу, потому что не хотел расставаться со своими друзьями. Всем, но не самому Юте. Он запомнил только то, что в момент, когда все рыдания прекратились, а одноклассники ушли на танцпол, его позвал Тоге, обещая показать нечто красивое. И ведь не соврал, видеть возбужденное лицо своего лучшего друга и слышать громкие стоны и выкрикивания имени самого Юты — было самым прекрасным зрелищем в мире, в маленьком и уютном мире этих двоих. Сейчас парни уже давно просыпаются в одной кровати и начинают свое утро с кофе. Но в последнее время Тоге стал очень странно себя вести, каждое утро он будил Юту, пытаясь глубоко взять член в рот, что не сильно нравилось Оккоцу. В это утро все было точно так же, из-за чего Юта решил поговорить с Инумаки. — Меня немного пугает то, что ты каждое утро пытаешься сделать мне минет. В этом нет ничего плохого, но давай все-таки обсудим этот момент. — сказал Оккоцу, обнимая Инумаки. — Я скучаю. Мне не нравится, что ты решил стать святым отцом, из-за чего теперь ты отказываешься заниматься со мной сексом. Я хочу тебя, безумно хочу, но ты даешь мне только объятия и поцелуи. Оккоцу нечего было на это ответить, он сам принял решение стать священником. Юта обсуждал все это с Тоге миллионы раз и всегда они приходили к выводу, что обеты нарушать нельзя. Но эти слова ранили его, ведь его избранный впервые сказал, что чувствует на самом деле. — Я не знаю, что тебе на это ответить. Я тоже думаю об этом, иногда меня посещают мысли, что нам стоит расстаться, или начать свободные отношения, чтобы ты мог получить то, что хочешь, на стороне. — в этот момент Оккоцу услышал резкий звук и жар на щеке. Он не ожидал, что Тоге так сильно разозлится из-за этих слов. В следующий момент он мог видеть лишь спину своего парня. С самого утра Юту донимали с вопросами и советами. В какой-то момент подошла одна из старших монахинь и сообщила, что в их полку прибыло. — Святой отец, к нам присоединилась ещё одна светлая душа с ангельским голосом, не будете ли вы против, если мы дадим ей место в нашем хоре? — Делайте, как посчитаете нужным. Я не должен отвечать за хор, извините меня за грубость. Таким он был после того дня и тех слов. Тоге собрал вещи и ушел, пока Юта вел утреннюю службу. Он никогда не ощущал себя настолько виноватым, проклиная свои чертовы обеты. Его небольшие вселенные вернулись на свое место, с каждым днём становясь все больше. Сегодня он должен провести ночную службу, радуясь, что хоть где-то его бессонница ему пригодится. Хор действительно пополнился на одну монахиню, хотя у Оккоцу не было никакого желания даже смотреть на нее. Старшая монашка пыталась сосватать отца с этой девой, убеждая священника, что обеты-обетами, а семью ему завести пора. Как иронично, что даже та, кто годится ему в бабушки, считает, что он должен был ещё тогда поступиться своими обетами и выбрать счастье, пусть она и не знает, что Юта любит только одного человека, который не даст ему потомства. Служба началась обычно, святые отцы читали молитвы и проводили исповедь, пока самый юный из отцов не услышал лидирующий голос в хоре. На секунду он сбился с чтения молитвы, но быстро вернулся в норму. Спустя время он объявил, что сегодня полуночную исповедь он будет проводить в исповедальне, и что все желающие могут взять небольшой перерыв и приходить к нему через час. Сам же он выдвинулся туда сразу. — Святой отец, — пропел нежный и до боли знакомый голос, — можно мне тоже исповедоваться? — у Оккоцу срывает тормоза. Он держится на честном слове, поворачиваясь в сторону голоса, и это честное слово идёт на хуй, потому что он срывается. Юта смотрит на лицо его Тоге, такого сексуального в этой монашеской рясе. Оккоцу притягивает его к себе и вдыхает. — Блядь, как я скучал. К черту эти обеты, я брошу эту чертову религию, я все сделаю ради тебя. — припадает в губам, которые застыли в ухмылке. Хватает под бедра и тащит в исповедальную, плевать на все, он просто хочет Инумаки. Увидят или нет — плевать. Услышат или нет — все равно. Пусть все знают, что он, святой отец, ради своего маленького сокровища становится самым грязным и греховным человеком на земле. Он насладится сам, он даст насладиться Тоге, Юта отдаст ему все. Инумаки хихикает, садясь на стул в исповедальне. Шепчет на ухо, чтобы Юта отошел, хочет что-то показать. Оккоцу на ватных ногах отходит как может, а в голове одно слово: «Хочу, хочу, хочу...». Тоге вновь хихикает, поворачиваясь, поднимает юбку, показывая, что белья не нем нет и в помине. Раздвигает бедра, открывая взору Юты, что Инумаки готов, бери и делай, только пробку достань. — Юта, я давно тебя жду, угощайся. — не успевает договорить, как чувствует, что пробка была заменена на член. — Ох, блядь... — успевает сказать только это, потому что дальше его рот затыкают поцелуями. Юта, сменив пробку собой, вошел лишь на головку, боясь причинить боль Тоге. Ждет с минуту и толкается до середины, слышит жалобы и мольбы о большем, но держит себя в руках. Он даст ему все. Здесь и сейчас, потом в машине, а дома так и вовсе отдаст все в руки Инумаки. Входит до конца наконец, слышит, как Тоге хнычет, Юта целует его за ушком, спускается все ниже. Входит резко, выходит медленно. Шепчет, как любит, как давно ждёт, что никогда больше такого не повторит. Извиняется и целует. Снова входит и останавливается внутри, поглаживает живот, спускается рукой ниже, обхватывает член, проводит вниз, сжимает у головки и начинает двигаться. Быстро, грубо, жестко, как и любит Тоге. Второй рукой прикрывает рот, чтобы его мальчик не сорвал свой голос раньше времени, у них его ещё много. Время близится к полуночи, пора начинать отпускать грехи, но ему мало. Юта шепчет на ушко, что нужно немного поработать и они уедут домой, где все продолжат. Тоге соглашается, изливаясь в руку священника. — Слушаю вас, в чем желаете покаяться? — Юта всегда был очень ответственным святым отцом, но сейчас его мысли заполнены лишь Инумаки Тоге, который решил не дать ему поработать. Согласился Тоге быстро, но не обещал, что остановится, поэтому сейчас он стоит на коленях перед святым отцом, спуская с него штаны с трусами, которые брюнет наспех натянул. Смотрит глазками невинными, будто собирается сейчас не минет делать, а котенка гладить. Берет член в руку, проводит вверх-вниз пару раз, прижимает в щеке, поворачивая лицо в члену. Начинает целовать, спускается все ниже, доходит до яичек, одно целует, второе быстро облизывает и берет в рот. Нежно посасывает, втягивает щеки, создавая вакуум, отпускает, принимаясь за второе. И все это время смотрит так невинно, ресницами хлопает. Выпускает яичко изо рта, возвращаясь к члену, снизу вверх вновь целует. Слегка облизывает головку и дует нежно. Юта хватается руками за стул, нельзя же показать, что он сейчас явно не заинтересован в работе. Тоге выпускает немного слюны, облизывает головку и начинает принимать в рот. Медленно, мучительно, все глубже и глубже. Возьмет немного и отпустит, опять возьмет и отпустит. Пока не примет до конца. Чувствует руку на затылке, вновь глаза поднимает. Юта видит в них огоньки и плавится. Инумаки издаёт стон и выпускает член изо рта. Дает себе отдышаться и вновь берет глубоко. Продолжает долго, нежно. Слышит, как очередные грехи отпущены. Как Юта просит остановиться, но Тоге продолжает, пока не чувствует, как в его глотку изливаются. Глотает, выпускает член изо рта, открывает рот, высовывает язык, хвалясь святому отцу, что все сделал правильно. Юта берет телефон, говорит, что плохо себя чувствует, просит его подменить на пару дней, хватает Инумаки и срывается на бег до машины. Сажает Тоге, садится сам и бьет по газам, говоря под нос, что выебет Инумаки так сильно, что он стоять ещё долго не сможет. Накажет за такое поведение в святом месте. Но Инумаки напоминает ему, что Юта обещал трахнуть его и в машине. — Все потом — выплевывает Оккоцу. Сейчас нужны душ, кровать и тело Тоге. Они оказываются дома через несколько минут, Юта едва открывает дверь, как сразу бежит в душ, наспех моется, и выходит к Тоге, который так и стоит на входе. Брюнет берет ножницы, делает надрезы в полах и рвёт юбку до бедер. — Ты был очень плохой монашкой, Тоге, святой отец должен наказать тебя, перед отпуском грехов. — а сам надевает чистую рясу, Инумаки нравится такая ролевая игра, он давно о ней мечтает. — Ты знаешь правила, считай. — приказывает Юта. Садится на кровать, укладывает Тоге на свои бедра и смотрит. Инумаки плавится, глаза уже не такие невинные, застелены похотью и желанием. Слышится шлепок, который сразу же заглаживается теплой и большой ладонью. — Один. — выдыхает Тоге. Новый шлепок. — Два. — Ещё один. — Три. — на этот раз вскрикивает Инумаки. Ещё, ещё и ещё. — П-пожалуйста... Юта... — снова шлепок, сильнее, чем до этого. — Пожалуйста, что? Ты забыл о правилах? Считай. — Пятнадцать. — хнычет блондин, по щекам уже бегут слезы, а член упирается в бедро Оккоцу. Тоге готовится сказать «шестнадцать», но чувствует, как его бедра раздвигают и как в него входит один палец. Юта продолжает шлепать одной рукой, второй пытается найти чувствительное место Инумаки. — Восем... А... цать... — кричит блондин. Юта нашел. Добавляет второй палец, растягивает. Шлепки прекращаются. Теперь время для нового наказания. — Тебе нельзя кончать. — рычит на ухо, прикусывая мочку. Три пальца уже свободно находятся в Тоге, постоянно бьют по простате, заставляя блондина кричать и плакать, кончать же нельзя. Юта отстраняется на мгновение, ставит уже ватного Инумаки на колени, снимает с себя штаны и входит до конца. Тоге выкрикивает имя, пытаясь попросить прощения и разрешить кончить, но Оккоцу все и так понимает. — Молодец, солнышко, ты хорошо справился, можешь кончить. — И Тоге кончает, много, сильно, падает без сил на кровать. Юта дает ему передышку пару минут. Тоге знает, что от него нужно. Инумаки встает на кровати, смотрит, как Оккоцу ложится перед ним. Поднимает полы юбки, перекидывает ногу и начинает насаживаться. Опускается медленно, аккуратно, до самого конца. Ждёт пару секунд и начинает двигаться. Юта хватает Тоге за бока, оставляет свои отметины, толкается на встречу. Инумаки падает на грудь Оккоцу, стонет громко, оставляет засосы на шее, кайфует. Юта его переворачивает, закидывает ноги на плечи, входит глубоко и сильно, выбивает стоны, целится по простате. Тоге снова кончает, лежит без сил совсем, но продолжает подмахивать бедрами. — В... меня... пожалуйста, — и Юта исполняет. Входит глубоко, кончает, заполняет всего изнутри, но не выходит. Он же обещал, что отдаст Инумаки Тоге все.