ПРОСТИ

       — Прости…        Каково это — коснуться тебя?        Едва провести подушечками пальцев светлой кожи, ощущая фантомное тепло твоего тела, прижаться губами, чувствуя пульс, ощутить твоё лёгкое дыхание в своих волосах и движение грудной клетки.       Каково это?        И даже фантазия может оказаться пустой картинкой рядом с реальностью… реальностью, которой не будет.        Как прекрасен ты, как юн!        Возможно ли любоваться тобой не желая? Нет! Не я!        Не сейчас, когда прозрачный солнечный свет скользит по твоей груди, когда я вижу темные ореолы сосков, очертания юношеской груди, милую родинку на солнечном сплетении.        Ты весь соткан из света и холодного фарфора, и тонкий хлопок белоснежной рубашки, сползающей с плеча, лишь сильнее притягивает взгляд к тебе.        Но нельзя. Нельзя даже думать…        И закрывая глаза, проваливаясь в сладкий тягучий сон, ощущая твои фантомные объятия, прижимаясь к обнажённому расслабленному телу, лаская в поцелуе языком нежную чуть солоноватую кожу, шепчу: «нельзя…»        Себе ли? Тебе: «Проснись…»        Не позволяй провести пальцами по твоей шее, оставляя крупные мурашки. Не давай прижаться обветренными губами к острой ключице, провести прохладной ладонью дальше по обнажённому телу, прикрытому одеялом, сжать пальцы на крепких бедрах, скользнуть по ноге вниз, до самого колена.        Ну же! Проснись!        Не позволяй льнуть к тебе всем телом, наслаждаясь шелком кожи, спускаться поцелуями ниже, языком рисуя узоры, ласкать изнеженный сосок, внимая твоим судорожным сонным вздохам. Не давай ладони двинуться вверх, лаская бархатистую кожу промежности пальцами.        Проснись! Оттолкни меня!        Не позволяй мне сжать в тонкой ладони твоё естество, горячее и бархатистое, тяжёлое от приливающей крови. Не давай моей похоти туманить твой разум, напомни мне, как далеки мы друг от друга, как грязны мои мысли, мои желания.        Не молчи… Не приноси себя в жертву.        Мой ангел, моё спасение, мой порок, самый прекрасный и ужасный грех. Юнец, чья прелесть шелком льется, обрамляя силу и мужество. Златоокая весна, касаясь тебя, признает равным, оставляет россыпь поцелуев на твоих щеках, играет солнечным лучом, заставляя проснуться.        Так проснись же! Проснись! Не позволяй огню моей алчущей страсти коснуться твоих белых крыльев. Останови меня… Потому что сам я остановиться не в силах.        Прости. Прости меня, мой ангел! «Прости» — в мокрых дорожках слез… В глухом шёпоте в темноту… В каждой произнесенной букве, — «…прости меня».        И среди горящего океана моего греха маленький светлый образ шепчет мне с правого плеча, что демон в твоих ясных глазах сейчас аплодирует стоя.