Зной, который прокрался в храм

Зной проникал в легкие и сжимал их иссушая, плотным слоем оседал на одежде, впиваясь в раздраженную высокой температурой кожу, в упрямой попытке проникнуть в каждое волокно. Маревом нависал между храмовых колонн, поджидая жертв, которые покинут тень как только закончатся занятия. Зал для лекций был укрыт от солнца, но обманчивая полутень не спасала от жары, которая словно тлеющие угли покрывала рябью воздух. Рэймсс возился с длинной косой, которая сегодня особенно ему доставляла неудобства и добавляла лишние градусы телу, ниспадая черным жгутом на спину и касаясь голой кожи. Он пытался скрутить их повыше, сцепив лентой, но под тяжестью собственного веса они вновь падали и разваливались все больше теряя первоначальный вид прически. Парень то и дело закатывал глаза, сдвигал косу то на один то на другой бок, выпавшие пряди прилипали к его горячей коже и он стягивал их пальцами в общую копну, хмурился и издавал короткие раздраженные звуки рычания. — Красота приносит страдания? — улыбнулась и спросила Эва, отвлекаясь от свитка, который ей не мешало бы закончить до возвращения учителя, но вздохи и недовольные комментарии некроманта мешали сосредоточиться. — Длинный язык приносит страдания, милая, — огрызнулся Рэй, не совсем будучи уверенным, что его колкость не откликнется обидой для нее, наклонил голову и, подняв на девушку умоляющий взгляд, поперхнулся необходимостью просить о помощи в таком неловком деле. — Пом…кхм, поможешь? Сегодня словно Маахес (*бог испепеляющей жары) притащился в храм, они меня выводят из себя и отвлекают. Рэймсс махнул кончиком косы, указывая на источник его немилости. Подставив ладошку, Эвтида медленно отложила калам в сторону, стараясь не оставить чернильную каплю на папирусе и подняла глаза на некроманта, задержала несколько секунд взгляд на его несчастном в эти мгновения лице и ожидающих ответа глазах и широко улыбнулась. Медленно поднялась, удерживая одной рукой край высокого разреза тонкой юбки. — Ну? М? — некромант нетерпеливо мотнул головой, словно требуя объяснений ее веселью и затянувшейся паузе, все больше сомневаясь в уместности своей просьбы. Улыбка от этого жеста с лица Эвы мгновенно ушла и девушка, вскинув руки, возмущенно хлопнула в ладоши как делала раньше мать Исмана, когда им приходилось признаваться в очередной шалости. — Сет тебя побери, Рэйммси! Ты даже когда просишь об услуге, то делаешь это высокомерно, тебе в пору идти в эпистатский состав ищеек, они там таких заносчивых любят. Некромант в ответ подарил ей всего лишь фирменную свою ухмылку: — Захвати сумку еще мою, воон там, — повелевая указал пальцем на скамью в углу и добавил мурлыкающе — там гребень…а мне лень вставать. Эвтида обычно прощала мелкие наглые выходки друга, которые были нацелены на то, чтобы поднять себе настроение и одновременно подразнить ее или Дию, но сейчас не стерпела — стащила укрывавший плечи платок, который она постоянно смачивала в воде, чтобы охлаждать кожу, связала в плотный узел парой уверенных рывков и, прицелившись как учил Исман играя с ней в мяч, запустила стремительным движением в Рэйммса. Наблюдавший за подготовительными действиями некромант не закрывал лицо, не догадываясь о тяжелой руке и хорошо поставленном ударе, за что и поплатился — в долю секунды прямиком в скулу прилетел плотный, потяжелевший от воды импровизированный мяч. — Исфет! — вскрикнула Эва, хлопнув себя от неожиданности пальцами по губам и застыла на месте. Ее глаза были широко распахнуты и ей показалось, что она с точностью могла угадать сейчас замершие на его губах слова, которые он нахватался некогда в уличном детстве и за которые ему доставалось от старшего брата. Ей даже показалось, что их произнес их вслух, по слогам. Провожаемая парой черных возмущенных глаз, девушка отступила пару шагов назад, резко развернулась и уверенной походкой подошла к скамье, подняла кожаную сумку с длинным широким ремнем, повесила ее на плечо и повернувшись обратно, закусила нижнюю губу в отчаянном стремлении сдержать смех. Ее попытка сохранить невозмутимый вид рушилась под взглядом парня, который на широкой раскрытой ладони подбрасывал ее шарф, все еще скрученный узлом, даже не наблюдая куда тот приземлится. — Подходи ближе, Эва. — Рэймсс нарушил молчание первым, улыбался одним лишь уголком губ, от чего на щеке появлялась милая ямочка. — Какова будет ваша месть, господин? — Ооо, моя месть будет ужасна… как там тебя называет эпистат? — пощелкав пальцами, вспомнил. — Непокорная неферут, подходи! Продолжая битву взглядов, девушка подошла ближе в надежде, что ей не прилетит в ответ в лицо комок ткани и, стащив с плеча тяжелую сумку, — «да что он там такое тяжелое таскает вообще!» — села напротив парня, опустившись на подушки которые лежали вокруг скамьи, с шелестом ткань юбки опустилась словно шатер, девушка пригладила ткань руками. — Больно? — Эва склонила голову и коснулась его скулы кончиками пальцев, тут же отдернув их, словно стыдясь сиюминутного проявления нежности. Рэймсс улыбнулся, наклонился ближе и, сощурив глаза как обычно, когда собирался сказать дерзость, тихо ответил: — Очень больно, думаю нужны будут дорогие мази главного лекаря или женский нежный поцелуй. И как только он это произнес, то осознал как глупо и пошло прозвучала в несвойственной ему манере шутка, словно и не старался завуалировать свое желание, слишком топорно для столь деликатного момента. «Моро.» — прошептал парень, услышанное некогда от греческого торговца ругательство означавшее «дурак» и покачал головой. — О, боооги! Как предсказуемо, Рэймм! — Эва цыкнула и поежилась, дернула плечами словно сбросив возмущение и неловкость, или же попытавшись скрыть пробежавшую по телу практически невесомую дрожь от наваждения исполнить просьбу излечить скулу без обращения к лекарю прямо сейчас. Отогнав от себя эту навязчивую мысль, она потянулась к его руке, в которой парень продолжал держать ее платок на раскрытой ладони, но увидев ее намерения, он резко сжал пальцы в кулак: — М-м-м, это теперь мое! — Да вы издеваетесь?! Сначала эпистат мои вещи забирает, а теперь ты! Вы меня решили без одежды оставить?! — голос Эвы был полон возмущения, которое все еще отзывалось в ней горьким послевкусием после встречи с Аменом, однако руку она опустила и, осознав неоднозначность сказанного, нашла как ей показалось удачный словесный маневр, который высказала с нескрываемым ехидством. — Лааадно, оставь себе, Рэйммси, будешь вытирать слезы побираясь на рынке, когда я все твои заказы у Реммао выпрошу! На щеках некроманта появился легкий румянец, а потом Рэймсс звонко рассмеялся, громко и искренне, что бывало очень редко и только с теми, кому он доверял, ведь быть открытым для всех было непозволительной роскошью, чтобы не терять чувство самообладания эмоциями и быть всегда настороже. Так учил Реммао с малых лет, скрывая свою любовь даже к собственному единственному брату и тренируя его держать чувства на коротком поводке. Не доверять друзьям, желательно не влюбляться и не впускать в свою голову мечты о далеком спокойном будущем, которые по уверению старшего могли стать опасными и даже фатальными, и конечно же — «стать серьезнее, Рэйммс!» Чуть нагнувшись ближе, парень подтянул к себе сумку, ухватившись за ремень, дразня девушку покрутил перед ее носом сжатый в руке скомканный платок и спрятал его поглубже во внутренний карман. Не доставая руки он сосредоточенно продолжал искать что-то: хмурился, сдвигал брови и прикусывал губу, заглядывал внутрь, пытаясь словить свет, судя по звуку — задел глиняным стаканчиком какой-то сосуд. У Эвы вырвался смешок от догадки, что тяжелое было в сумке и под комментарий некроманта — «рано, это на вечер» — Рэймсс с улыбкой победителя достал широкий бамбуковый гребень и пару длинных костяных заколок с резными изящными навершиями. — Моя просьба еще в силе, стало еще жарче пока нашел. «Это от твоего неловкого флирта» — подумала Эвтида и улыбнувшись своей шутке, подставила раскрытые ладошки, в которые упали аксессуары.