Ты можешь чувствовать

      Арсений Попов — известный в городе обладатель сети книжных магазинов. И, хоть чтение многим кажется чересчур скучным занятием, «веселья» в управлении бизнесом ему хватало. Каждый день приходилось вставать с кровати, в спешке выпивать кружку кофе, надеясь не уснуть в течение дня, и бежать в офис, где очередные недовольные личности кричат о том, какой Арсений Сергеевич пидор, ведь отказался разместить в детском отделе литературу с убийством животных. Стороннему читателю может показаться, что ситуация забавная. Не та, от которой стоит ругаться или переживать. Однако, когда подобное происходит ежедневно, терпение приходит в точку невозврата.              Альфа по природе, мужчина всегда держал себя смирно. Ему с ранних лет твердили, как важно быть серьезным, строгим и спокойным. Нельзя кричать. Нельзя эмоционировать. Нельзя проявлять чувств. Ты — альфа, а значит обязан стать «железным». Такой закон в бизнесе, несомненно, помогал. Пока все паниковали, он сохранял критическую разумность и выпутывался из любой западни. Но как же мешало в жизни.              На публике Арсений — сексуальный, идеально сложенный, приятный альфа, от одного взгляда которого незнакомые омеги забывают свою человеческую натуру, предаваясь инстинктам, а их альфы покорно следуют указаниям «главного» для них. Однако, как бы замечательно всё не звучало, сам Попов ненавидел это. Всем казалось, что он лучший из лучших, прекрасный из прекрасных и идеальный из идеальных. Почему? Люди любят тех, кто сдержан, красив и влиятелен. Но никто не задумывался о том, насколько их представление равно видению маски, которую альфе приходилось носить вот уже пятнадцатый год. С десяти лет мальчику твердили о глупости эмоций и чувств. Он слушал, запоминал, принимал. А в конце концов создал вокруг себя кокон, куда отказывался пускать хоть одну личность, словно маленький ребенок, боясь насмешек, кои вырывались в сторону Арсения у родителей при очередных слезах, злости или радости.              И единственным человеком, смогшим попасть ему в душу, стала истинная омега, которая когда-то случайно повстречалась ему в офисе, а теперь совершенно не случайно встречает его дома после сложного дня. Антон Шастун, к удивлению альфы, быстро улавливал все мысли и чувства. Он никогда не смеялся, не издевался, а, наоборот, обнимал мужчину так, что тот готовно выдавал ему всё с первых встреч. Он учил его чувствовать с самого начала.              

***

      — А кто это вернулся? — веселый голос омеги послышался из дальней комнаты, когда входная дверь с щелчком закрылась за вошедшим мужчиной. Следом в коридор вышел улыбчивый паренёк. Такой домашний и тёплый. Арсений тяжело вдохнул аромат какао. Его это безупречно расслабляло и немного успокаивало.              — Привет, Тош, — отозвался вернувшийся, обвивая руками талию подошедшего омеги.              — Привет, солнце. — Антон приветственно поцеловал родные губы и обнял мужчину в ответ, прекрасно ощущая горькость в клубничном аромате. — Как прошел день? — осторожно начал он.              — Чувствуешь, да? — поджав губы, стыдливо ответил Арсений. Ему не хотелось нагружать кого-то своими эмоциями.              — Да, Арсюш, чувствую. — Парень немного отстранился. Зелёные глаза направились чётко в уставшие голубые, а ладонь огладила темный затылок и принялась перебирать пряди. — Хочешь об этом поговорить?              — Думаю, нет. Я в норме, — отрицательно покачал мужчина. Не хотелось вновь обсуждать свои проблемы. Не сейчас.              — Арс, — привлекая внимание голубых глаз, тихо позвал Антон. — Я вижу и чувствую, что ты не в норме. Не ври себе, пожалуйста. А как захочешь поговорить — я всегда готов выслушать, ладно? Только не забивай на это, — ласково прошептал он, поглаживая темные локоны.              Горькость запаха стала постепенно проходить. Омега вдохнул привычный аромат клубники, где оставались лишь отблески прошлого настроения Арсения. Ему лучше, значит он услышал просьбу и обязательно ей последует. Альфа кивнул и прижал парня ближе, зарыв нос в основание шеи. Хотелось просто оказаться в родных объятьях и никогда не выходить в этот мир.              Арсений устал. Извечная маска его выматывала, мешала жить, однако избавиться от нее — лишиться многих преимуществ в обществе. И как же быть, если она давно стала частью личности?              Антон успокаивающе оглаживал широкую спину, мельком целуя доступную часть шеи. Почти одинаковый рост оказался удобным. В обществе их деление на альфу и омегу виделось четко. Арсений держал парня рядом, защищал, угрожающе оглядывал пялящихся личностей, всем видом показывал, что не даст в обиду любимого. Тот же покорно шел рядом и всегда являлся тем самым эмоциональным ребенком, когда видел что-то интересное (вроде автомата с игрушками или брошюры о скорой премьере фильма). Дома же ситуация менялась. Антон успокаивал, помогал и защищал альфу от самого себя. Был рядом, учил справляться с очередными кошмарами и усмирять пыл после рабочего дня.              — Ты чем-то занят? — тихо отозвался Арсений.              — Нет. А что? — Парень вернул руку на темную макушку и принялся массировать ее.              — Я хочу спать.              — Хорошо, солнце. Пойдём спать?              Попов промычал невнятное «угу», поднял голову и с искусственной улыбкой посмотрел в зеленые спасительные глаза. В них хотелось утонуть, скрывшись от такого неприятного мира. Омега потрепал волосы, обхватил родную ладонь и направился к кровати. Они не будут спать. Ему это ясно. Но если его любви потребовалось просто полежать рядом, он абсолютно готов осуществить эту потребность.              Арсений в пару движений скинул с себя уличную одежду, оставшись в нижнем белье, и залез под одеяло, где его уже ожидал омега. Парень умело сделал вид, словно бы сам ложится спать, однако на деле внимательно наблюдал за происходящим. Альфа уткнулся ему в шею, обвил худощавое тело руками и прикрыл глаза.              Хотелось взвыть от эмоций. Их избытка внутри. И ведь не произошло в этот день чего-то странного. Даже наоборот. Он прошел хорошо. Новые контракты, новые издательства, отсутствие неадекватных клиентов. И почему так плохо? Почему хочется рыдать от отчаяния? Смотреть в потолок? Забыться? Просто пропасть и не являться в этот мир? От чего всё это? Какова причина таких чувств? Ох, эти чёртовы эмоции. И кто вообще решил, что нельзя их проявлять?              — Арс, — шепнул на ухо Антон. Мужчина отозвался тихим «м». — Ты не спишь, так? Вновь думаешь? — В ответ лишь молчание. Он не спал. Он не мог спать. Мысли беспощадно одолевали мозг. Боль внутри не глушилась ничем. Порой, когда рядом не оказывалось омеги, он включал музыку на полную в наушниках, чтобы уснуть. Только так удавалось сохранять презентабельный вид в рабочий день. Но сейчас ее не включить, а Антон рядом, готовый выслушать. Может, стоит рассказать?              — Я устал. — И это не та усталость после загруженного дня. В двух словах мужчина объяснил всё своё состояние. Он устал от этой жизни.              — Всё хорошо, солнце. Я рядом, — ощущая, как клубника вновь получила примесь горечи, ответил Шастун. Крепкое тело в руках сейчас виделось до безумия хрупким. Оно вздрагивало от касаний, показывая страх. Арсений боялся показать эмоции. Потерять от этого Антона, ведь «кому нужен слабый альфа? твои никчемные чувства — слабость». Парень давно это знал, оттого главное сейчас — показать близость. Он рядом. И никогда не уйдет. — Что ты чувствуешь?              — Я не знаю. Боль? — Попову потребовалось время, чтобы предположить ответ. Он задал вопрос, словно Антон наверняка знал, что он чувствует, а не интересовался этим.              — Опишешь ощущения? — Омежья рука на секунду замерла у затылка. Ее хозяин задумался. Боль ведь для всех разная, так? И сможет ли он понять, какова она у мужчины?..              — Я хочу плакать, но при этом истерически смеяться. Хочу выть от слёз, но улыбаться происходящему. Еще хочу просто выключить все эти чёртовы мысли и отдохнуть от них, — обессиленно ответил тот, всё глубже пытаясь «зарыться» в Антона.              — Почему тебе хочется плакать?              — Наверное, от жалости к себе, беспомощности, — через минуты тихих раздумий предположил он.              — Беспомощности? — Антон нахмурился и успокаивающе провел ладонью к шее, где большим пальцем щекотными движениями вызвал мягкую улыбку альфы.              — Я бессилен перед собой. Я не понимаю, что происходит. У меня не получается это исправить, — пробубнил пояснение тот.              — Хорошо. А почему смеяться?              — Глупость ситуации. Мы ведь столько раз обсуждали проблему. И вот я вновь ничего не понимаю, трачу твое время, пока ты тратишь силы на то же самое. Глупо. — Ох, и как же это глупо.              — Это не может быть глупо, Арс. Нам всем свойственно учиться. Я готов обсуждать с тобой это до того момента, пока ты не осознаешь всё. Разберешься в каждой крупинке проблемы. Даже если мы будем сутками так разговаривать. Хорошо? — Шастун, бесспорно, устал от однообразных тем. Его пугало то, что время идет, а альфа всё так же думает, всё так же переживает. И неизвестно, нужно ли подождать еще или пора менять попытки изменить состояние.              — Угу.              — Вот и славно. Но почему ты не проявляешь ни смеха, ни плача?              — Ты ведь знаешь ответ. — Да, они обсуждали это бессчетное количество раз. Однако лишним не будет.              — Знаю. Да. Но скажи еще раз. — Антон звучал ровно, хотя внутри от одного вида такого Арсения сердце сжималось. Невыносимо видеть, как дорогому человеку плохо. И еще невыносимее понимать, что твоя помощь, кажется, недейственна.              — Потому что не могу проявлять эмоции. Так как я альфа. — Шастун замолчал. Сделал так, чтобы мужчина вновь осмыслил слова. Подумал и, быть может, осознал.              — Назови какое-нибудь животное, — Антон сказал это неожиданно. Сперва Арсению показалось, что ему послышалось, но…              — Что? — …нет, его правда попросили об этом.              — Назови какое-нибудь животное. Любое.              — Ёж? — Вопросительный голубой взгляд вылез из «укрытия» и уставился на Антона. В уголках глаз тот заметил небольшие слезинки, отчего печально улыбнулся. Ладонь вновь вернула движения на затылке и теперь перебирала каждую прядь.              — Хорошо. Милые ёжики. Представь, что у ёжика украли из-под носа очень аппетитного жучка. Он уже готовился его съесть, но какой-то другой ёж пришел и украл. Как думаешь, о чем он подумает?              — Антон, ты серьезно? — Попову такие слова казались шуткой. Он пытается решить проблему, поговорить о ней, а омега спрашивает про… ежей?              — Да, Арс, серьезно. Дак что? — парень склонил голову в бок, выжидающе всматриваясь в лицо напротив.              — Не знаю. Мысленно обматерит этого ежа, наверное, — сдался Арсений и привычно уткнулся в шею. Раз спрашивает, видимо, нужно. Хер с этими вопросами.              — Мысленно?              — Ну, да… Он же не умеет говорить, — неясно пробубнил Попов, вовсе теряя суть повествования. Однако такая история всё же вызывала улыбку.              — А если бы умел?              — Тоже мыс… — Сначала хотелось ответить, что мысленно. Но ведь ничего не мешает сделать это нормально. Да? Почему бы ежу не обматерить другого, раз уж у него еду украли? — Вслух лучше, — дал окончательный ответ Арсений. Шастун довольно улыбнулся, понимая, что альфа начинает думать над ситуацией. Это уже прогресс.              — Правда? Почему? — Хитрую улыбку даже скрывать не приходилось. Кроме как в голосе…              — Второй ёж поймет, что он еблан. Наверное. — Для большей драматичности Арсений тяжко вздохнул. «А вдруг не поймет?»              — Надеюсь, — усмехнулся парень, усмиряя желание вдоволь посмеяться. Это будет, но позже. — А что ёж, у которого украли, при этом почувствует?              — Злость, обиду, — мигом ответил Арсений. Ему это казалось очевидным.              — Почему?              — У него еду украли. Это несправедливо. Мы все поесть любим. Я б тоже бесился, если б кто-то ее из-под носа уволок, — с детской обидой проворчал альфа и немного приподнял голову, дабы видеть собеседника.              — Да, я б тоже. А что еще он мог почувствовать? Может ему станет грустно?              — Да, должно быть. Он же надеялся поесть, — пожал плечами Попов и в задумчивости уставился в стену. Что он еще мог чувствовать?              — Как думаешь, что он мог бы сделать с чувствами?              — Не знаю. Ничего. Просто чувствует ведь. — Вся ситуация с ежами уже надоедала. Причем тут они?              — Но его чувства никуда не пропадут, если он ничего не сделает. Допустим, ёжик немного неудачный. И его еду крадут каждый день вот уже неделю.              — Ну пиздец он лох, что сказать! — с насмешкой выдал Попов, вовсе уже теряя желание думать.              — Возможно, — смутился Антон. Не входил такой вброс в его планы. — Да, в общем-то, — немного подумав, согласился он. Ну, а что? Правда ж лох… — Но! Давай серьезно.              — Не знаю. Причем тут ежи? — Решил всё-таки спросить Арсений.              — А при том, что он мог бы пойти направить эмоции. Вот, например, самое простое. Грустит — может поплакать. Злится — агрессивно переворачивать камушки в поисках еды или надрать наконец зад вору. Обидится — подумает о том, какой же тот ёж гондон. Расклад на понос, а лучше запор, ему сделает. В конце концов, даст эмоциям выйти из него, а не скопиться. — Наконец, понимание параллели мира животных и своего сложилось в голове альфы. Теперь ясно, кто тут ёж.              — Но как же быть, если у этого ежа есть жизнь помимо еды, в который ему необходимо скрывать всё? — нервно возразил он. С детства говорили, что реальный мир не для «сопливых» альф. И как им не быть, проявляя эмоции?              — Понял к чему я, да? — улыбнулся Антон.              — Понял, — всё так же серьезно кивнул Попов.              — Ты можешь быть на работе холодным, серьезным, строгим, но только в виде рабочих отношений. Почему нельзя проявить эмоции с друзьями? Близкими? Человек на то и человек, что имеет возможность чувствовать. Любой альфа — человек. Это аксиома, с которой невозможно спорить. И разве можно лишить человека его права на эмоции? Арс, я люблю тебя и никогда не оставлю, особенно из-за причины твоих чувств. Я люблю каждую часть тебя, каждого таракашку в твоей чудесной головушке. И точно так же к тебе относятся друзья. Ты можешь чувствовать. Ты должен чувствовать. Разве ты не заслуживаешь этого? Кто решил, что тебе нельзя? — Ответов не требовалось. Двоим ясно: никто не мог решить. Это лишь выдумки людей.              — То есть… Мне нужно переучивать себя на проявление чувств и эмоций ко всем, кроме работы? Меня же все посчитают ненадежным — бизнес полетит, — альфа в возмущенном непонимании посмотрел на Антон, который лишь тихо усмехнулся выпаду.              — Солнце. Ты ж мой лучик света. — Омега мимолетно коснулся губами арсеньевского лба и, отстранившись, аккуратно отодвинул спадающую челку с удивленного лица. — Кто тебя посчитает ненадежным? Ты давно заслужил свой авторитет. Да у вас очередь на размещение прописана на пять лет вперед! Арс, ты — это ты. И в это «ты» входит не только каждый внешний миллиметр, но и каждая внутренняя частичка. Разве верно строить из себя неизвестного, пока внутри реальный ты старается вернуть власть над телом? Всем давно пора уходить от стереотипов «альфы холодные, омеги инфантильные». Будь собой и увидишь, сколько же вокруг людей тебе поверят больше. Понимаешь меня, солнце? — Хоть обращение давно привычно, альфа всё равно блаженно расплывался в улыбке, когда слышал. Он — чьё-то солнце. Он — солнце Антона. Что может быть прекраснее? И не нужные ему все эти глупости про сдержанность. Тут его поддержат, обнимут, успокоят, а остальные… Хотят холодить всех вокруг — пусть холодят. Для него уже не важно.              — Понимаю. А еще понимаю, что я тебя очень люблю. — Антон с усладой вдохнул усилившийся клубничный аромат и с насмешливой улыбкой посмотрел на альфу.              — И я тебя очень люблю.              Парень первый обвил руками родное тело, однако хват пришлось ослабить. Попов подвинулся выше, отчего омега случайно проскользил вниз, а после наклонился четко над Антоном. От разговора и вправду легче. Губы сблизились. В комнате раздался тихий «чмок», после которого Арсений благодарно поцеловал и кончик носа. Он рад их давней встрече и уже не может представить себе жить без такого прекрасного человека.              — Может покушаем? — с улыбкой отозвался Шастун, выводя мужчину из дум.              — И кто будет тем ёжиком-пидором?              — Если ты не успеешь добежать до холодильника, то я! — по-детски воскликнул парень, тут же пролезая под сильной рукой сбоку.              — Эй!              Во время возражений Антон уже выбегал из комнаты. Альфе ничего не оставалось, кроме как понестись следом, чтобы получить еду. Конечно, голодом бы его морить никто не стал, но что еще обеспечит чувство победы?              Им предстоит еще долгий путь «спасения». Слёзы. Разочарование. Печаль. Однако они будут рядом. Они есть друг у друга. А значит, по дороге встретятся перерывы радости, с каждым из которых счастья появится больше и, в конце путешествия, два парня спокойно упадут на диван, абсолютно уверенные в том, что иметь эмоции и чувства — лучшая возможность всего человечества. Главное правильно ей пользоваться.