***
Как бы я не оттягивал момент встречи с Депеш Мод, этот день настал. В Пенсаколе, или Пи-коле, как сокращенно называли его местные, я поселился в том же отеле. Несколько месяцев я думал об этой встрече, придумывал, что я скажу Алану, разговаривал с ним, а когда приехал, то все, что я собирался сказать — благополучно вылетело из моей головы, и я ощущал жуткий мандраж. Медленно разложил я костюмы на кровати. Костюмы девушек уже давно прошли примерку, были сшиты и ждали своего часа в моих апартаментах в ЛА. Отдельно я повесил в шкаф мой самый драгоценный груз — рубашку, которую я сшил в период своей тоски по Алану в Милане, и ремень, купленный там же. Момент «Х» наступил. Я окинул взглядом себя в зеркале. Несмотря на то, что мне удалось набрать почти весь первоначальный вес, лицо все равно оставалось вытянутым и худым. Под глазами залегли тени. Мне кажется, в моем облике прибавилось несколько лет, это ощущалось в морщинках, появившихся за эти месяце и во взгляде. Я пригладил щеткой волосы, провел рукой по слегка выбившейся щетине, улыбнулся своему отражению. Я не спросил у Антона, где их номера, и направлялся на ресепшн, чтобы позвонить ему. Когда я вышел из номера и завернул за угол к лифтам, сзади раздался свист. Я не обратил на это внимания и пошел дальше. Свист стал более настойчивым. И, когда я резко обернулся, чтобы высказать свистящему все, что я думаю, наткнулся на Флетчера, собственной персоной. Он улыбался мне, будто старому другу. — Флетч, старина! Ты ли это? — Я, кто же ещё! Мы обнялись. — Костюмы привез, да? Сейчас позову ребят. Мы живем там, дальше по коридору. Он махнул рукой в направлении их номеров. — Как твоя депрессия? — спросил я. — Нормально. Никакой депрессии больше нет! Я вернулся в семью — и сразу всю депрессию как рукой сняло. А ты как? — Я, тоже нормально. В семью не вернулся, но депрессию тоже сняло! — Ха-ха, отлично! Слышал, ты в Лондоне обосновался? Селларс! Старый пень уже все растрепал. Или это Флад? — Да! Ко мне однажды забрел джентльмен и сказал, что он жил с вами по соседству в Бэзилдоне. Я пошил ему костюм. — Совершенно верно. Это мистер Селларс, знакомый моего отца, работал страховым агентом. Он очень хороший отзыв дал о твоей работе. Считай, что с ним ты вытащил счастливый билет. Это же прирожденный пиарщик! — Еще бы! Получить готовый костюм от Милко совершенно бесплатно и не быть довольным? — Он не заплатил? Вот жук! Я поговорю с ним! — Не нужно, Энди. Пусть носит на здоровье. — Да? Ну, ок. — Энди, сделай мне одолжение. Позови всех ко мне в 1010 номер! — Ок, шеф! Сделаю! Он удалился. Я тоже пошел к себе. Через несколько минут раздался стук в дверь. На пороге моей комнаты появилась вся четверка в полном составе. — Милко, черт! Как ты? ну, вот мы и увиделись, а ты рыдал! Они наперебой стали меня обнимать. Когда очередь дошла до Алана, я выдохнул ему в плечо «ну, наконец-то». Эти объятия сделали мои ноги полностью ватными. Я с удовольствием рассматривал его. Волосы по бокам были уложены назад гелем, а сверху лежали красивой волной. Когда я же в дальнейшей беседе я увидел, как левая бровь знакомо ползет вверх при разговоре, как чувственные губы изгибаются в улыбке, а серые глаза искрятся смехом, я понял, что вся моя работа над собой, которую я пытался проводить на протяжении полугода, окончательно пошла коту под хвост. Дэвид развалился в кресле. — Ну, что, начнем с меня? На правах фронтмена? — На тебя, Дэйв, прости, но костюм не предусмотрен. Дейв аж взвился в воздухе. Меня удивила такая реакция. Обычно мягкий, добродушный Дэйв был, как взведенная пружина. — То есть, как это? — Вернее, я не так выразился. Костюм у тебя будет, но из собственных вещей. Прочти это, и ты все поймешь. Я протянул ему сценарий. Дэйв был в таком настроении, в каком он был при самой первой нашей встрече — «на нервах». — Что это? — Сценарий на клип «Halo». — Не хочу я читать! К черту твой сценарий! В своем, так в своем. Я доверяю Антону! — Собственно, на тебе из одежды будут только джинсы. И куртка. — Отлично! Антон решил на мне сэкономить! — Это не так, Дэйв! Это образ такой, только и всего. — Клоуном еще не доводилось быть, — сказал Мартин. — Что за странная роль? — Это цирковая труппа. Такова задумка Антона, — сказал я. — Будешь разыгрывать любовный треугольник с Дэвидом. — Это интересно. Дэйв, не хочешь читать сценарий — дай мне почитать! Мартин взял листы. — А я что, какой-то фокусник? Тоже не доводилось им быть, — сказал Алан, вертя в руках цилиндр. — Но, по-моему, мне идет! Что скажешь, Милко? — Да, ты и Энди, не фокусники, а… скажем… черные ангелы судьбы. Я помог сначала ему, а потом Энди облачиться в черный полуфабрикат их костюмов. — Нифига себе, — присвистнул Алан. — Ангелы, говоришь? — Тебе очень идет этот черный костюм и цилиндр, Алан, — искренне сказал я. Флетч тоже разглядывал свой цилиндр. — По-моему, мне тоже идет. Да, Милко? Антон в этот раз решил превзойти самого себя. Мне даже интересно, куда может завести его фантазия? — Он даже осла планировал задействовать, и самому сняться в роли его хозяина. Это будет целый мини-фильм. — И в этом фильме у меня самая маленькая роль! — бурчал Дэвид. — Дэвид, ты не прав! Ты там вообще Самый сильный человек в мире. Если бы ты прочитал сценарий, то все бы понял. Дошла очередь до Мартина. Его полосатые клоунские штаны были несколько широковаты. Если Антон это забракует, придется перешивать брюки актрисе. Я сфотографировал по очереди всех специально приобретенным фотоаппаратом. Мартин выпутался из своих полосатых брюк. Если девочке-актрисе такая ширина вполне себе идет, то Март в этих штанах выглядел довольно комично. Впрочем, возможно, такая дурацкая комичность Мартина подойдет Антону. В этой истории она будет к месту. — Ладно, мы с Энди пойдем, у нас ещё куча дел. Чао! Увидимся. Флетч вручил мне свой цилиндр, Мартин вручил свои полосатые клоунские брюки и жилет, прихватил сценарий, и они удалились. — Это очень «мило» со стороны Антона лишить меня костюма, — продолжал бурчать Дэвид. — Хорошо, хоть не лишил меня главной роли! — Не беспокойся, Дэйв! Он тебе реально там не нужен, уж поверь профессионалу. И у тебя еще роль будет в клипе Clean, там тоже нет костюмов, кстати. — Рад это слышать. Раз мне нечего мерять, я тоже пошел. Алан, ты идешь? Ты мне нужен! Я хочу порепетировать кое-что. — Какой-то он особо нервный сегодня, — произнес Алан. — Иду, Дэйви! Сейчас, закончу с Милко и приду. — Да, я нервничаю! На моей куртке сломался замок, а это плохая примета. — Зачем тебе нужна эта куртка? — спросил Алан. — Ты избавишься от куртки через две песни! И потом, ты можешь взять другую! — Сегодня мне нужна именно эта куртка, и я говорю, что это плохая примета! — Так скажи Николасу, чтобы он починил тебе замок! — Не доверю я своему куртку этому остолопу! У него руки из одного места, только еще хуже сделает! — Ну так забей, говорю тебе. Ничего страшного не произойдет! — Принеси мне куртку, Дэвид, — сказал я. — Я посмотрю, что можно сделать. — Хорошо. Сейчас принесу. Дэвид пошел за курткой, а мы с Аланом остались вдвоем, и я только думал о том, чтобы хоть бы он не слышал, как бьётся мое сердце на всю комнату. — Я тоже тебе должен кое-что показать. И я достал рубашку и ремень. — Вот. Рубашку эту я сшил для тебя! Ремень купил в Милане. — Это для сцены? Но у меня есть уже сценический костюм на этот тур! Причем он своего рода рекламный. На рукавах джемпера вышита роза — эмблема альбома. — Это не просто рубашка. Когда я жил в Милане у Пино, я посещал с ним и его матушкой мессу. Там я узнал одну Библейскую историю про Джонатана и Дэвида. Джонатан был сыном короля Саула, который хотел убить Дэвида. Он видел в нем конкурента на свой престол. Джонатан прикипел к нему душой, полюбил его, как самого себя и оберегал от своего отца. Его отец Саул был одержим идеей убить Дэвида, настолько одержим, что один раз даже бросил копье в собственного сына. Джонатан прятал Дэвида от отца. А перед этим они заключили союз… пообещали друг друга оберегать и поддерживать… где бы кто из них не был. Чтобы скрепить свой союз, Джонатан отдал Дэвиду свою одежду, свое оружие и пояс. Оружия у меня, к сожалению нет, а пояс в библейские времена был не просто пояс. В поясе заключалась мужская сила, на поясе носили оружие — луки, мечи, копья и что там у них было еще… Поэтому Джонатан отдал самое дорогое, что у него было — свою мужскую силу. Этот пояс не совсем новый, он купленный для тебя, но это не имеет значения. Это символ. К тому же, у тебя через несколько дней день рождения. Такой вот подарок для тебя. Я облизнул пересохшие губы и стоял перед Аланом, держа на вытянутой руке этот пояс. После этой речи я чувствовал себя так, будто бы поднялся пешком на 15 этаж. Он взял пояс. Мне показалось, он был несколько обескуражен. — Спасибо. А что дал Джонатану Дэвид взамен? — Дэвид дал Джонатану свою любовь. Он говорил: «Я скорблю по тебе, Джонатан, ты мне был очень дорог. Твоя любовь была для меня прекраснее любви женщин…» Ну, и да, он отдал свою одежду и пояс в знак их союза. Я замолчал. — Разве Джонатан погиб? — Да, в бою вместе с отцом. Дэвид, их, кстати, оплакивал вместе, несмотря на то, что Саул был одержим идеей его убить. — Какая грустная история! Но, ты, я смотрю, неплохо проводил время, в Милане, раз такие истории рассказываешь? Если бы ты знал, как мне было «неплохо»… мне было очень, очень плохо без тебя! Конечно же, эту мысль я так и не решился высказать вслух. Алан продолжил: — Но есть маленькая проблема. Дэвид пока не готов дать свою любовь Джонатану, потому что Дэвид слаб, и далеко не король, и вовсе не Самый сильный человек в мире. У Дэвида, последнее, что осталось, это его мужская сила, то есть пояс, и ещё вот эта футболка, что на нем. Если Дэвид лишится еще и этой силы, то просто не сможет сыграть сегодняшний концерт. Он вытащил из джинсов свой пояс и протянул мне. Потом стянул с себя футболку. — Прости, не могу тебе сшить новую. Имею только ту, что на мне. Не бойся, она чистая, только сегодня надел. Я надеюсь, мужская сила не покинет сегодня Дэвида, я имею ввиду, библейского? А то он просто не сможет отыграть концерт. Я еле отвел взгляд от его обнаженного торса, чувствуя, что близок к обмороку. — У Дэвида будет сила, подкрепленная любовью Джонатана. Он надел мою рубашку, и мы скрепили наш союз крепким рукопожатием и объятиями. — Концерт не сорвется, надеюсь? — Нет. Не забывай, что на пояс крепилось оружие! Этот пояс придаст сил. — Спасибо, старик, теперь точно гора с плеч! С библейским Дэвидом разобрались, осталось разобраться, что происходит с нашим Дэвидом. Он никогда не нервничал перед концертом, тем более, из-за куртки. Обычно я нервничаю за всех. Что-то он не договаривает! Может, лучше бы ему пояс Джонатана подарить нужно? — Нет! — твердо сказал я. — Нашему Дэвиду этот пояс не поможет. — Ладно. Пойду, посмотрю, как он, и надену весь костюм, посмотрю, как будет смотреться эта рубашка. И покажусь тебе, ок? Он ушел. Я вставил его ремень в свои джинсы (это удивительно, но все дырки на нем идеально совпали под мой обхват талии). Чистая футболка уже успела пропитаться его запахом, я обнял ее, прижал к себе, впитывая его накрепко, надел ее на себя вместо той, что была на мне. Затем стал в задумчивости ходить кругами по номеру. Он так ясно дал понять, что не готов дать мне свою любовь! Что же, к чему мучиться, и на что-то надеяться? Я решил после того, как посмотрю, что там с курткой Дэвида, как можно быстрее лететь в Лос-Анджелес. Сниму с Антоном два клипа, и, придется расстаться и с Антоном, и с Аланом, и с Депеш Мод. От этой мысли стало так горько на душе, что даже слезы навернулись на глаза. Но решение было принято. Алан вернулся через минут десять, одетый в сценическую одежду. На нем была одета моя белая рубашка, черный жилет, в белые джинсы был вставлен «его мужская сила» — мой ремень. Если что-то могло меня добить в этом мире — это то, как он выглядел в этом всем! Это было просто потрясающе! — По-моему, неплохо сидит, да? Я попросил его снять жилет. Он сделал это. Я расправил рубашку на его плечах и спине, медленно, с наслаждением, проводя по ней рукой. Затем развернул его к себе, поднял его руку в сторону. Рукав был на месте. Также, как в замедленном кадре, провел рукой по планке на груди, коснувшись обнаженной кожи в вырезе, поправил несколько металлических деталей. — И он… ничего не высказал тебе то, что ты его откровенно… лапал? — спросила Вика. — Хмм, лапал… Дорогуша, хотя я терпеть не могу это слово, но я именно это и делал с большим удовольствием! И млел от этих прикосновений. — А он? — Он… Ну, скажем так… Он чувствовал себя в безопасности со мной. Я продолжил: — Да, сидит идеально. — Я удивляюсь, как тебе удается попасть с первого раза, — сказал Алан. — Не нужно ничего перешивать по десять раз! Что эта рубашка, что костюм, сразу попал прямо в яблочко! Он рассматривал себя в зеркале в моем номере, я стоял немного позади него, положив руки на его плечи. Мы разговаривали друг с другом через зеркало, то есть смотря на отражение другого. — Я делал примерки на себя. Правда, в Милане я потерял несколько кг веса… думал, что будут сильные погрешности, но нет, на удивление, рубашка сидит отлично. — Почему ты их потерял? Заболел, что ли? Он снова смотрит на меня в упор. И даже в зеркале я не мог переносить этот взгляд и отвел глаза. — Да, болел, — пришлось мне соврать. — Как-то итальянская еда мне не зашла. — Странно это слышать! На итальянской еде мне лично удается набрать килограмм пять и глазом не моргнуть. — Ну, а на меня она действует наоборот. А где же куртка Дэвида? — поспешил я перевести разговор на менее опасную тему и убрал руки с его плеч. — Я не знаю, куда он исчез. Его нет в номере. — Что же… В таком случае, давай прощаться! Он круто развернулся ко мне. В глазах мелькнуло непонимание. — Прощаться? Но почему? — Мне здесь больше нечего делать. Примерку я произвел, можно улетать в Лос-Анджелес. — Да? А я думал, мы с тобой проедемся в город! — То есть? как это? — Ну, ты что, забыл мое правило? Если я попадаю впервые в город, я что его делаю? — Снимаешь на камеру? — Именно! В этом городе я еще ни разу не был. Я и машину уже взял в прокате, зная, что ты прилетаешь! — Вот это поворот, — сказала Кира. — Выходит, он ждал тебя? — Да, Кирочка. Естественно, что мое сердце взыграло радостью! Он снова повернулся к зеркалу и продолжил: — Я отпустил своего бодигарда. Хочу хоть один день прожить как нормальный человек — чтобы не следили за каждым твоим шагом и не подтирали задницу по первому требованию. Я хочу сделать это сам! — Может быть, ты зря это сделал? В городе нас (тебя) разберут на сувениры. — Не думаю. Когда мы поодиночке, на нас обычно не обращают внимания. Я имею ввиду себя, Мартина или Флетча. На Дэвида в любом случае реагируют, как бык на красную тряпку. Оно и понятно, он всегда на виду. К тому же, сегодня концерт. Ты что, не собирался остаться на него? — Ннет, — ответил я, запинаясь. — У меня и билета нет! — Какой билет, — засмеялся Алан. — Вот чудак-человек! Посмотришь концерт прямо на сцене. — Это как? — испугался я. — Прямо на сцене? — Нет, ну не совсем прямо на сцене, но возле нее, — снова улыбнулся Алан. — Посмотришь из-за кулис, где находится обслуживающий персонал. — А как я попаду туда? — Ну, это точно не проблема! Ладно, схожу за камерой. Будь готов через 5 минут. Он ушел, а я бросился на постель, запустил руки в волосы и издал беззвучный крик. Мое несокрушимое решение уехать вдруг испарилось, как снег на весеннем солнце. Я безуспешно боролся с собой, ругая себя тряпкой и медузой бесхребетной, но, как вы понимаете, потерпел полное фиаско.***