Чужая нежность

      Ал настороженно прислушался. Комната, в которой он оказался, была заполнена множеством звуков: шорохом страниц, скрипом пишущего пера, ворчанием вповалку сложенных книг. Двигаться стоило аккуратно — на случай, если комната защищена какими-то предупреждающими появление чужаков чарами.       На самом деле, Алу здесь находиться не полагалось. Скорее даже, запрещалось. Посещать личные комнаты преподавателей ученикам, разумеется, было нельзя. Во всяком случае, без приглашения. У Ала приглашения не было, да и едва ли могло бы быть: каким бы доброжелательным с ним профессор Шен не был, он оставался человеком закрытым и никого близко к себе не подпускающим. Он всегда улыбался Алу, помогал и поддерживал (даже после того, как этот нерадивый ученик умудрился испортить зелье, над которым профессор работал почти месяц!), но держал на расстоянии. Это получалось довольно естественно, потому как профессор Шен явно видел в ученике лишь ребёнка. И даже если и замечал направленный на себя интерес, то так играючи выпутывался из любого разговора, что Алу попросту не за что было зацепиться. От собственного бессилия хотелось вопить. Хотелось показать свою взрослость, свою полезность. Стремясь доказать, что он уже не просто ребёнок, а вполне себе осознаёт, что чувствует и делает, Ал нередко добавлял своему профессору головной боли. Но даже так тот умудрялся оставаться доброжелательным и многое спускал с рук. В таком поведении Ал видел проблеск шанса. Других, более смелых в высказывании своих симпатий, профессор Шен отвергал довольно твёрдо, иногда даже резко. И только Ала, более терпеливого (ценой огромных усилий, но всё же), он не гнал прочь, позволял быть рядом и даже по-своему заботился. Угощал чаем и конфетами, разговаривал, делился книгами и старался по мере сил давать советы. Под его крылом Ал выбился в лидеры среди учеников своего потока, оставил далеко позади даже сокурсников. Иногда профессор Шен даже гладил его по волосам и улыбался очень мягко, так, что у юноши, полного ярких эмоций, сердце таяло как сладкая патока.       Только поэтому Ал рискнул пробраться сюда. Ему отчаянно хотелось быть ближе к своему свету. Он хотел знать больше, выяснить что-то такое, что можно было бы позже невзначай упомянуть в разговоре, чтобы свернуть с привычной темы учёбы к чему-то более приземлённому и личному. Ал не собирался вынюхивать какие-то секреты своего учителя, но хотел лучше познакомиться с ним. Ведь это не такое плохое желание? Он не будет никому вредить. Напротив, если вдруг он узнает, что этому человеку, всегда ему помогавшему, нужно что-то — Ал обязательно найдёт способ оказать свою поддержку.       Прокравшись к дальней двери, Ал припал ухом к двери. Звуков из-за той слышно не было, что выдавало наложенные на неё чары от подслушивания. Это было… любопытно. Ал обладал природной чувствительностью к заклинаниям и всегда чувствовал, когда сталкивался с по-настоящему сильными. Чары, наложенные на дверь, были действительно мощными. Но зачем профессору Шену так усердствовать в защите своего жилища? Ведь едва ли кому-то из учеников придёт в голову наведаться в его личные комнаты, а среди преподавателей у профессора друзей практически нет. Разве что директор Ир, старший брат профессора Шена, мог бы заглянуть на огонёк, но их отношения всегда были очень хорошими. Ал немного даже завидовал, видя столь тёплые семейные отношения. В его семье такого не было даже в те времена, когда во всём мире были только они с мамой. А уж с появлением отчима, который ещё и оказался крайне недоволен тем, что его пасынок — маг, и вовсе жизнь в семье стала почти невыносимой.       Пройти за дверь не представлялось возможным. Даже касаться её было опасно, ведь защитные чары (и всё-таки как странно, подобные вещи не были в духе профессора Шена!) могли предупредить о попытке вторжения. Ал, конечно, озаботился сочинением складного оправдания на случай, если его застукают, но даже оно не могло бы объяснить попытку пробраться в спальню преподавателя.       Но возможное решение у Ала было. Воровато осмотревшись, он достал из кармана чуть помятый листок, мелко расписанный множеством символов. Магический пропуск, что он… позаимствовал? Если можно так выразиться, говоря о коте.       Эта пушистая зараза, обронившая пропуск, была настоящей головной болью Ала. Белоснежная бестия была любимцем профессора Шена. Обычный, казалось бы, кот, но так казалось только тем, кто встречал его впервые. Эта тварь, что появилась в жизни преподавателя зельеварения не так уж давно, была воплощением высокомерия и собственничества. Почти всегда он появлялся на публике, гордо восседая на коленях профессора Шена. Удивительно высокомерным взглядом он окидывал любого, кто оказывался рядом, демонстративно начинал перебирать лапками и впивался когтями в ноги хозяина, а уж тех, кто рисковал оказаться совсем близко, вполне мог и лапой стукнуть. Если же пострадавший пытался как-то навредить котяре (Ал вот несколько раз срывался, не в силах терпеть такое отношение), за того заступался сам профессор Шен. Он так холодно осаживал любого, даже директора, что подходить к этой парочке было даже страшно. Ал ужасно не любил, когда кот заявлялся в кабинет во время их индивидуальных занятий. Профессор Шен, души не чаявший в этом демоне, сразу заканчивал беседу и выпроваживал Ала так быстро и настойчиво, словно мог умереть, останься ученик чуть дольше. Статус не позволял Алу даже спросить, в чём же дело, что уж говорить о том, чтобы воспротивиться. Из-за этих ситуаций он ужасно не любил этого наглого котяру. Почти так же сильно, как раздражающего профессора Муана, который позволял себе бросать колкости в адрес профессора Шена. Другие преподаватели, хоть и недолюбливали того в большинстве своём, всё-таки волей-неволей проявляли уважение. И только преподаватель Защиты от Тёмных искусств позволял себе и насмешливый тон, и ухмылочки. И хотя профессор Шен достойно справлялся с этим наглецом, подкалывая его ничуть не мягче, у Ала просто руки чесались от желания заставить этого выскочку подавиться своими словами. Вот только в открытом сражении у Ала не было бы ни шанса — он однажды вызвал профессора Муана на дуэль, когда с лёгкостью одолел всех соперников на потоке. Это было самонадеянно и глупо — отмечал позже профессор Шен, отчитывая его за этот поступок. Профессор Муан не стал жалеть шестикурсника и одолел его с завидным изяществом, всего одним заклинанием, которое даже не удосужился произнести вслух.       Любопытно, что пропуск кот профессора Шена обронил совсем рядом с классом Защиты от Тёмных искусств. Ал тогда подумал, что кот мог бы шпионить там для своего хозяина и выяснить какую-нибудь грязную подробность жизни профессора Муана. Это было бы очень неплохо. И это стало ещё одной причиной прийти сюда. За самую маленькую возможность уязвить этого зазнайку Ал бы согласился неделю пить дыбоволосное зелье!       На удачу Ала, пропуск сработал. Даже дезиллюминационное заклинание сработало в точности (Ал действительно много тренировался в надежде показать профессору Шену, лишь однажды рассказывавшему ему о таких чарах, какой он умелый ученик). Слегка приоткрыв дверь, Ал скользнул в комнату, боясь выдать себя. Но его появление осталось незамеченным, и он тихонько выдохнул, тут же прислушиваясь. Сердце замерло, когда его ушей достиг тихий смех профессора Шена.       — Иногда я поражаюсь тому, какой ты собственник, — заметил он, обращаясь к кому-то. — И какой при этом недотёпа. Это уже третий пропуск! Мне снова придётся менять замок.       Ответа не послышалось, но это не удивило — Ал догадался, что профессор разговаривает со своим питомцем. Где-то в груди шевельнулось раздражение. Этот дурацкий кот явно не понимает, как ему повезло — иметь возможность слышать смех профессора Шена!       — Расскажи, душа моя, — продолжил тот тем же весёлым тоном. — Зачем ты укусил профессора Лева? Я почти договорился с ним обменять одно простенькое зелье на кувшин вина! Для нас, между прочим, старался! А теперь он зол и не хочет меня слушать!       Несмотря на то, что слова эти напоминали претензию, звучали они всё-таки слишком мягко для настоящей ругани.       Ал недоумённо нахмурился. «Для нас старался» — так сказал профессор Шен. Как это понимать? Он что, собрался поить кота вином? «Ну… это бы объяснило его наглость», — хмыкнул бесшумно Ал и сделал шаг вперёд. Вновь замерев, он весь обратился в слух, потому что профессор Шен вдруг понизил тон.       — Ну всё, всё, не смотри на меня так. Я правда не понимаю, почему ты так насторожен к остальным, они ведь ничего такого не делают! А если ты не будешь осторожным, выдашь себя. Шиан ведь в курсе, что ты анимаг. Как будем объясняться?       Вместо ответа раздался скрип, вроде того, как скрипит старый матрас. Ал, затаив дыхание, высунулся из-за клетчатой перегородки, отделяющей вход в комнату от большой кровати с балдахином. Он было уставился жадно на лежащего на постели поверх покрывала Шена, но картину эту разрушило нечто разительно неправильное. А именно — растущее тело кота, расположившегося на животе хозяина комнаты. Рот Ала распахнулся от изумления: на его глазах белоснежная шерсть белого кота, грозы и кошмара всего Хогвартса, обратилась белоснежной же мантией, безошибочно выдающей профессора Муана — истинного ужаса любого ученика. Разрозненные обрывки мыслей никак не хотели складываться в голове в общую картину. Душу Ала затопило непонимание.       А профессор Муан тем временем обратился полностью и теперь полулежал на профессоре Шене, упираясь ладонями в постель по бокам от его головы. Он наклонился ближе, и его белоснежные волосы свесились вниз, закрывая обзор на лицо Шена, но Ал успел заметить его дерзкую ухмылку.       — Это ты решил оставить всё втайне, — недовольно заявил Муан и наклонился ещё чуть ближе. — Любой из них может беспрепятственно выражать тебе знаки симпатии и не чувствовать никаких угрызений совести. А я должен смотреть на то, как они все вьются вокруг тебя? И Лев, и Шиан, и даже тот мальчишка, которого ты зачем-то взялся обучать. Может быть, я хочу, чтобы они все узнали?       Профессор Шен вновь рассмеялся. Не насмешливо, просто весело и даже как-то… нежно? Алу никогда не приходилось слышать этот смех, и от него внутри всё переворачивалось. И замерзало вместе с постепенным осознанием того, что он видит, и что всё это значит. С чужим человеком так смеяться никто не станет. Только с кем-то по-настоящему близким.       Завораживающий звук оборвался — Муан резко подался вперёд. Рассмотреть подробно не получалось, но и без того было понятно, что происходит. Один профессор поцеловал другого. Где-то внутри головы Ала противный голосок вопил в сторону неожиданного соперника: «Уйди прочь, не тронь, исчезни!» Но он понимал, что вмешаться сейчас — значит навлечь на себя гнев сразу двух преподавателей. Один из них мог без труда навалять ему, а разочаровывать второго ужасно не хотелось.       Надежда, что вот, сейчас профессор Шен одумается и оттолкнёт этого наглеца, оборвалась, когда руки того, прежде расслабленно раскинутые на постели, поднялись и обвили Муана за талию, притянули ближе и стиснули с такой силой, что тот застонал. Поцелуй оборвался, но ни один не спешил отстраняться. Двое преподавателей обнимались так крепко, словно от этого зависела их жизнь. Муан уткнулся лицом в волосы Шена, дышал быстро и сорванно.       — Ты знаешь, чем это может нам грозить. Если Шиан узнает, мы не отвертимся. Он испортит жизнь тебе и меня с ума сведёт заодно, — рассудительно объяснил профессор Шен. Если бы только голос его не подрагивал, а руки не обнимали чужое тело так сильно, можно было бы даже поверить, что поцелуй его нисколько не взволновал.       — Если мы выступим единым фронтом, он не посмеет, — буркнул Муан.       Шен ответил не сразу. Оторвав одну руку от его талии, он вслепую нашарил ладонь Муана и крепко сжал.       — Я… знаю его. Он посмеет, ещё и сделает это исподтишка. Что же до чужих знаков внимания… Разве похоже, что меня интересует кто-то кроме одного конкретного ревнивого анимага, обращающегося в кота и оккупировавшего мои колени? — со своего места Ал не видел, но каким-то странным образом чувствовал, знал, что в глазах его профессора золотятся озорные искры.       Сердце ныло от обиды и злобы. Он!.. Он столько старается в надежде заполучить хотя бы каплю внимания профессора, доказать ему, что достоин быть с профессором наравне, быть в его компании!.. И все его труды — в пустоту? Несмотря на все его старания, профессор Шен смотрит так, так улыбается только этому наглому и высокомерному профессору Муану?! Позволяет тому обнимать себя так… так вульгарно, так откровенно! Тогда как ученику не позволяет даже лёгкого прикосновения!       — Я знаю, что тебя они не интересуют… но они-то нет, — вздохнул предмет ненависти Ала.       Свободной рукой он провёл по лицу Шена, убирая прядь волос. Как бы ни желал Ал увидеть в его действиях грубость, за которую можно было бы упрекнуть, даже он не мог не заметить того, с каким трепетом профессор Муан касается чужого лица. Бережно, совсем не похоже на то, с какой остротой он обычно общается с Шеном. От этой пронзительной нежности кричать Алу хотелось ещё сильнее. Потому что эта нежность слишком подкупала: профессор Шен довольно зажмурился, уже сам напоминая мурчащего кота. Он ластился под прикосновения, улыбался ярко и словно всем своим существом тянулся навстречу этому противному человеку.       — Останешься сегодня здесь? — прозвучало так ласково и игриво, что у Ала всё внутри закаменело.       Шен… просил профессора Муана! Вот так запросто, почти унижался, ещё и голос его был таким… тёплым, таким нежным. Только круглый дурак бы не понял, что таким его может увидеть и услышать только один человек. И если прежде всё — и объятия, и даже поцелуи — можно было списать на то, что Шена… заставили, вынудили, то сейчас… Никого нельзя заставить говорить так.       Его полностью устраивало происходящее. Он принимал чувства профессора Муана. И сам чувствовал то же.       — Когда закончится действие зелья? — после небольшой паузы спросил Муан. Погружённый в свой гнев, Ал даже не вслушивался в его слова. Но уловил ответ.       — Ещё минут двадцать. Я не планировал сегодня больше никуда отлучаться и не пил больше. Я бы не стал предлагать остаться, если бы не собирался некоторое время походить в истинном облике.       Что?       — А что с запасами? Столько месяцев прошло, и глупый мальчишка тогда испортил то, которое ты готовил, у тебя ещё есть?..       — Не волнуйся, пока хватает. Хотя вспомнил ты очень вовремя. Шен пришлёт всё необходимое в ближайшие дни на твоё имя. Шиан не станет проверять то, что придёт тебе. Как получишь, отдашь мне, и до конца года можно будет не волноваться. Если повезёт, будет даже парочка пузырьков самого зелья, он готовит его намного лучше, и действовать оно должно дольше.       Что??       Ал дышать забыл, осознав, что случайно подслушал. Что значит — Шен пришлёт? Разве Шен не лежит сейчас на кровати, в объятиях этого… проходимца?! О каком зелье они вообще толкуют?!       — Почему ты вообще должен делать это так долго… — проворчал Муан и соизволил отстраниться от… собеседника, но только для того, чтобы тут же устроиться на постели рядышком. Теперь его широкая спина целиком закрывала обзор на учителя Шена. Хотя Ал и так почти не смел смотреть в их сторону. — Почти полгода! Разве этого недостаточно, чтобы замести следы? Тут уже любой бы скрылся так, что ни одна ищейка не найдёт!       — Ты недооцениваешь Шиана, — устало вздохнул «Шен». — К тому же, смена профессора прямо посреди учебного года крайне нежелательна. Будет гораздо удобнее, если Шен «пропадёт» во время каникул. Так у руководства будет время, чтобы найти замену. Тогда хотя бы не пострадают дети. Им ещё экзамены сдавать, если ты не забыл.       — И ты, конечно же, придёшь на вакантное место, — Муан тихо фыркнул и одной рукой обнял своего собеседника, сдвигая ближе к себе.       Ал, чувствуя, что оставаться здесь всё более опасно, медленно шагнул назад, рассчитывая тихонечко уйти, не привлекая внимания. Но всё же ему необходимо было дослушать, чтобы позже уже в одиночестве подумать и сделать выводы.       — Во всяком случае, я попытаюсь, — не стал спорить «Шен».       — Ты даже не любишь зельеварение, — с какой-то детской досадой отметил профессор Муан. — Не шёл бы на поводу у этого дурацкого Шена и ещё прошлым летом попробовался бы на что-то более приятное.       — Хм? И на что же я мог бы попробоваться, братец Гай? У нас ведь так много вакансий…       — Да, я знаю, что Рэн никому не уступит Древние руны, но ты прекрасно знаешь, что Тельг совсем не прочь уступить кому-нибудь Уход за магическими существами…       — Если ты считаешь, что на этой дисциплине у меня вдруг появится больше свободного времени, то ты сильно…       — Да не во времени дело! Знаю, что чаще видеться всё равно не сможем. Это меня злит, но я всё понимаю. Я лишь хочу, чтобы ты занимался тем, что тебе нравится, а не тем, что сказал этот… гриндилоу!       «Шен» тихо рассмеялся. Как бы напуган и поражён происходящим ни был Ал, сердце его вновь забилось быстрее, уже не от страха. Но тут же разбилось, когда он, всё ещё отступая мелкими шажками, увидел, как на талию профессора Муана уверенно легла знакомая рука. Почти по-хозяйски, вновь не оставляя сомнений во вложенном в этот жест смысле.       — Почему гриндилоу? — всё ещё посмеиваясь, спросил «Шен». Ответили ему тоже с явной улыбкой:       — Потому что злобный. И так и хочется иногда пальцы переломать, — голос Муана был до того довольным, что Алу захотелось его ударить.       Но он всё пятился, осторожно осматриваясь и почти не вслушиваясь в чужую беседу, поняв, что разговор уже свернул с обсуждения нужной ему темы на что-то отвлечённое. И хотя сомнений в том, куда это всё идёт, у Ала не осталось, и что-то внутри отчаянно требовало сделать всё, чтобы помешать этим двоим, здравый смысл всё же подсказывал, что он только всё испортит, выдав себя и то, что он услышал столько лишнего.       — Кто ещё тут злобный, братец Гай, — Шен снова рассмеялся, но осёкся. — Ох, началось.       Ал во все глаза смотрел через прореху между прутьями перегородки на то, как рука, обнимающая профессора Муана, меняется. Становится чуть меньше, не такой аристократически-бледной, но ни на миг не ослабляет хватки.       Это не потребовало много времени. Когда процесс трансформации — теперь Ал окончательно понял, что всё это время это был действительно не Ир Шен, брат директора, а кто-то, выдающий себя за него — окончательно завершился, Муан словно с цепи сорвался. Снова подмял этого человека под себя, набросился с жадным поцелуем. И сам оказался в кольце крепко обнимающих рук. Снова его волосы помешали рассмотреть лицо незнакомца, но теперь уже Ал заставил себя окончательно развернуться и бесшумно выйти.       Он всё ещё не до конца понимал, чему свидетелем стал. И даже совета спросить ни у кого не мог — кроме Шена ему никто не стал бы помогать, да и других учителей расспросы могут насторожить. И, хоть в душе клокотал гнев из-за того, что этот человек, кем бы он ни был, забрал сердце Ала, но своё отдал совсем другому человеку, подставлять его всё же не хотелось. Избавляться стоило от соперника — профессора Муана — а для этого стоило действовать иначе.       Только… как?       Оказавшись в коридоре, Ал сорвался на бег и понёсся прочь, как можно дальше, прогоняя из памяти непрошенные картины. Чужие объятия, чужие чувства. Полные светлой нежности голоса, после которой даже те подколки, которыми они обменивались, будучи у всех на виду, вдруг приобрели совсем иную окраску.       Ал понял, что безоговорочно проигрывает.       Но ещё он понял, что в его руках теперь есть серьёзный козырь. Нужно лишь хорошенько всё обдумать, разобраться, чтобы позже правильно воспользоваться информацией. И, если повезёт… Ведь не так важно, кто этот человек на самом деле. Шен или кто-то ещё — плевать. Важно только его отношение. Его доброта.       Ещё есть шанс заполучить его.